Минут десять он еще погулял с Ниной Федоровной по больничному коридору, отвел ее в палату, после чего отправился по своим делам. Результатами своего визита в больницу Шурик был доволен. Обещание магической помощи в его непростом любовном вопросе им получено, к тому же он узнал и имя своего второго соперника. "Хотя зачем мне его имя, если я ничего не собираюсь против него предпринимать? – подумал Шурик. – А правильно ли это? Тут такая тема… Мужики они, похоже, действительно крутые. Министры… А ну как наедут на меня? Может, отказаться от Ирочки? Ну уж нет! Надо сделать так, чтобы они сами от нее отказались!"
Придя путем столь сложных логических умозаключений к этой глубокой мысли, Шурик понял, как ему надо действовать. Домой сегодня он вернется попозже, а пока заскочит к своему старому приятелю по прозвищу Луза.
– Привет, Луза, – поздоровался Шурик, когда приятель открыл ему дверь. – Я к тебе ненадолго. Дело есть.
– Здорово, Пуд, проходи, – ответил тот, пропуская Шурика внутрь.
Луза, в миру также известный как Жека Лузянский, был программистом, для получения официального статуса числящимся на должности сисадмина в какой-то крупной полугосударственной конторе. Но это была лишь надводная, видимая всем часть его жизни. Бо́льшая же часть, по крайней мере более значимая для него самого, скрывалась под непроницаемой толщей темных вод, ибо был он не просто сисадмином и программистом, но и компьютерным гением и хакером одновременно. Вот к нему-то и решил обратиться за помощью Шурик Пудовалов.
Луза провел Шурика в комнату и, указав рукой на одиноко стоящий табурет, сам плюхнулся в кресло на колесиках, стоящее перед включенным компьютером.
– Ну, какие проблемы, Пуд?
– Слышь, Луза… Тут такая тема… Короче, я люблю одну девчонку, а возле нее два перца отираются. Как бы их того… Отвадить от нее.
Луза хохотнул.
– Чего-то ты не по адресу обратился, Пуд. Ты, случаем, не перепутал меня с братьями Емельяненко? Или Кличко?
– Да нет же, Луза… Не гони. Все по адресу. Эти перцы старые уже. Им по сорок, а может быть, даже и по пятьдесят. У них точняк семьи есть. Жены, дети… А они с моей девчонкой шарятся. Я вот что придумал – надо стукнуть их женам про шашни на стороне. Потому к тебе и обратился. Кто лучше тебя сможет разыскать человека и его контакты?
Луза скептически хмыкнул.
– Думаешь, сработает?
– А то!.. – убежденно заявил Шурик.
– Ладно. Давай координаты девчонки, перцев… Посмотрю, чем можно тебе помочь.
– Маслова Ирина Борисовна.
– Кто такая? Кем работает? Где? – Луза открыл новый вордовский файл и вписал туда имя Шуриковой возлюбленной.
– Гендиректор "Военспецсервиса". То ли ОАО, то ли ЗАО… Не помню.
– Крутую девчонку цепанул, Пуд.
– Ну… Спрашиваешь!
Услышав, где работает Шурикова подружка, Луза оторвал взгляд от монитора и внимательно поглядел на Шурика. Он еще не выслушал до конца своего приятеля, еще не знал, как и каким образом он использует информацию, которую ему собрался вывалить Шурик, но он каким-то шестым чувством уже почувствовал, что Шурика в этот вечер ему послало само Провидение. Ведь Луза был не только программистом и сисадмином, не только компьютерным гением и хакером, он был еще одним из тех, кого с легкой руки одного высокопоставленного чиновника именовали теперь "бандерлогами" и "сетевыми хомячками". И в рамках своего "бандерложества" он работал на одного популярного в Сети блогера, прославившегося публикацией материалов о коррупции чиновников.
Как раз сейчас Луза корпел над заданием по министерству обороны, где началась массовая распродажа госсобственности. И в тех материалах, что ему удалось нарыть, не последнюю роль играл тот самый "Военспецсервис".
– Ладно, – переведя дыхание, сказал Луза. – Диктуй имена перцев.
– Тузов Леонид Семенович.
Луза хватанул воздух открытым ртом, как выброшенная на берег рыба.
– Так это ж министр обороны!..
– Ну… – спокойно подтвердил Шурик. – Он самый.
Недаром Луза чувствовал, что вот она, удача, где-то рядом.
– Слушай, Пуд, а ты в этой же конторе работаешь?
– Ну… Курьером.
– Курьером?
– Ну…
– Слушай, Пуд, я помогу тебе отцепить от девчонки этого Тузова, но…
– Подожди, подожди, есть же еще и второй!
– О’кей… Как его там?
– Рыбас Юрий Анатольевич.
Луза вбил продиктованное ему имя в строку поисковика.
– Елки!.. – воскликнул он. – И этот тоже не хрен с горы! Заместитель главы федеральной службы стратегических резервов! Ну ты даешь, Пуд! С двумя такими крутыми перцами схлестнулся!
– Ну… О чем и речь. Сможешь помочь?
– Не вопрос, Пуд. Но…
– Что но?
– Сам понимаешь, непростое дело. Перцы-то не с помойки… Времени много уйдет – постараться придется. Кое-чего стоить будет.
– Сколько? Я не миллионер, но ради любви…
– Я не о бабках.
– А о чем?
– Слушай, Пуд… Ты же курьер… А не мог бы ты, скажем, умудриться снимать копии хотя бы с тех писем, которые доставляешь?
Шурик слегка задумался, вспомнил Ленку из канцелярии и уверенно заявил:
– Легко. И не только со своих.
У Лузы вновь перехватило дыхание от волнения. Когда спазм наконец отпустил его горло, он прошептал:
– Ну, Пуд… Я тебе обещаю, мы этого Тузова сковырнем, как прыщ засохший!
– Постой, постой, Луза… Почему только Тузова? А как же второй?
– Ну и второго до кучи, – великодушно пообещал Луза.
Голова у подполковника Голикова сегодня гудела, как большой казан для плова, по краю которого колотит поварешкой какой-то негодяй. После автокатастрофы, в которой Голикову удалось чудом выжить, голова у него временами побаливала, но сегодня был явно не тот случай. Сегодня голова у подполковника болела не из-за травмы. Просто сегодня исполнилась ровно неделя с того дня, как эти обормоты из наружки упустили эту чертову бабу, работавшую с Ракитиным.
Вообще-то из всех наводок и задач, полученных от Рыбаса, эта оказалась наиболее перспективной. С картой электромагнитных полей получилась самая настоящая тягомотина. Вялотекущая. Чтобы выполнять такие задания, надо иметь штат не шесть человек, а шесть тысяч. Конечно, у восемьдесят первого отдела колоссальные полномочия, как и говорил Рыбас. Его начальник может требовать подкреплений и в центральном аппарате, и в территориальных подразделениях. Это истинная правда. Только не вся правда. Это где-нибудь в Германии, может быть, можно ставить знак равенства между понятиями "потребовать" и "получить". А у нас это совсем не так. Нет, никто Голикову конечно же и не смеет отказывать, когда он просит людей. Просто здесь чуть-чуть потянут и там чуть-чуть. Да и сами исполнители не очень-то из шкуры вон лезут, стараясь выполнить "чужое" задание. Прикомандированные – они и есть прикомандированные. Так что рассчитывать все-таки лучше на оперативное мастерство и интеллект, чем на массовость. То есть на своих. А своих-то после гибели Стрельченко в автокатастрофе осталось, не считая самого Виталия, лишь четверо. Но это все серьезные, проверенные люди. Голиков был уверен, что, веди они наблюдение своими силами, без привлечения наружки, не упустили бы ту бывшую ракитинскую сотрудницу.
Теперь же, чтобы исправить провал наружников, его людям приходится прочесывать частым гребнем всю Москву – больницы, морги, выезжать на все подходящие трупы… То есть опять заниматься несвойственной им работой. И все из-за ошибки "привлеченных". Так что уж лучше рассчитывать на свои небольшие силы. Особенно в критических, особо ответственных местах. А дело по ракитинскому отделу было весьма ответственным.
Стоило Голикову заняться им, как тут же захотелось воскликнуть: "Горячо!" Чего только стоило одно нежелание руководства СВР предоставлять Голикову какие бы то ни было материалы по этому делу. Вмешательства директора ФСБ оказалось недостаточно, пришлось обращаться за помощью к самому Рыбасу.
Материалы Голикову в конце концов предоставили, но ценным в них оказался лишь список личного состава. Материалы же о сути проводившихся работ были весьма отрывочны, разрозненны и не давали никакого понятия о том, чем в действительности занимался отдел. Так, эксперименты, мелочовка всякая, больше похожая на цирковые фокусы, но никак не на оперативную работу. То ли до серьезной работы отдел так и не добрался, то ли документация о серьезных делах была уничтожена.
А вот список личного состава – это было серьезно. Кадровых сотрудников в отделе было двое – Ракитин и Лобов. Лобов появился в отделе в девяносто девятом, в две тысячи втором уволился в запас, а в две тысячи третьем отдел был расформирован. Работы по этому направлению, как неперспективному, были прекращены. С Ракитиным Голикову было все ясно – ведь финальную точку в его судьбе Виталию довелось поставить лично. Следы же Лобова затерялись в безбрежном море запутанной и неорганизованной штатской жизни. Или же он сам постарался их запутать. С этим еще предстояло разбираться.
А вот вольнонаемных за все время работы отдела прошло через него около трех десятков. И все они были людьми с неординарными способностями, так называемые экстрасенсы. Но… Что интересно – с девяносто седьмого года в отделе остаются лишь четыре человека, включая и Ракитина. В девяносто девятом к ним присоединился тогда еще майор Лобов. Один из этих четверых – врач по профессии. Соловейчик Илья Аронович. Он уже в две тысячи третьем был пенсионного возраста. В десятом скончался от инсульта. Ни к чему не подкопаешься, смерть его выглядит вполне естественно. С Ракитиным все понятно. Лобов после увольнения исчез. Еще один вольнонаемный, Иванов Геннадий Александрович выбыл из списка в две тысячи втором году. Тогда же, в две тысячи втором, Ракитин и Лобов получают очередные звания. А также Ракитин, Лобов и Иванов награждаются правительственными наградами. Секретным указом, причем Иванов – посмертно.
Уже в который раз, пролистывая дело сначала до конца и наоборот, Виталий Голиков в этом месте замирает и делает стойку, как хороший охотничий пес. Похоже, здесь-то и зарыта собака… Ведь не награждают у нас почем зря секретными указами, ох не награждают… Тем более каких-то там безвестных вольнонаемных. И уж точно не за эксперименты и перемещения карандаша по столу с помощью какой-то неведомой силы. Ребята явно занимались чем-то серьезным. И не просто занимались, но и добились, судя по наградам, серьезного результата.
"Эх, маловато материальчика", – мысленно вздыхает подполковник Голиков. Вся надежда у него сейчас на Кузьмину Нину Федоровну. Ведь она пришла в отдел вскоре после его организации и проработала в нем до самого расформирования. Допросы прочих сотрудников, работавших в отделе до одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года, не принесли ничего интересного. Нину Федоровну Голиков оставил на закуску, решив предварительно пощупать ее связи с помощью "наружки". Чем черт не шутит – а вдруг вывела бы на исчезнувшего Лобова? Но результат получился прямо противоположным ожидаемому – чертова бабка, почуяв слежку, всполошилась и исчезла.
– Разреши, Виталий Иванович? – широко улыбаясь, в кабинет заглядывал один из его подчиненных.
– Заходи, Петр Васильевич. Садись.
Еще не успев опустить свой зад на стул, подчиненный нетерпеливо выпалил:
– Я нашел ее, Виталий Иванович. Она в Мытищах, в Третьей горбольнице, в семнадцатом отделении. Микроинсульт у нее. Через пару-тройку дней выпишут.
– Ты необходимые меры принял?
– Так точно. В отделении постоянно дежурит мой человек, трое еще внизу, на улице, на подстраховке. Не упустим теперь, не беспокойся.
В этот момент в свинцово-облачной пелене, плотно закрывавшей московское небо, вдруг образовалась прореха, и сквозь нее брызнул солнечный луч, угодивший прямо в глаза подполковнику Голикову, заставив его сощуриться. Виталий довольно улыбнулся. Кажется, жизнь начинала налаживаться.
IX
Возвращаясь с приема домой, Валентин уже думал не о царевиче Иване и перспективах опричного движения, а совсем о другом аспекте их существования в таком небольшом и закрытом пространстве, как Александровская слобода. Ведь случись что – и из слободы никак не выбраться. И это наглядно показали события последней недели. Если ворота закрыты и объявлен строгий режим охраны стен, то слобода тут же превращается для них в тюрьму. Домыслы дона Альбы о возможности силовым способом взобраться на стену, чтобы потом спуститься с нее по веревке, домыслами и остаются. Кто-то один, может, и пробьется, а остальные полягут на стене или под ней. Подкуп? Хорошая вещь и главное – действенная. Но при строгом режиме не работающая. А готовым надо быть ко всему – Рыбас, похоже, не оставит своих попыток взбаламутить слишком спокойную обстановку. "Вот на решение этой задачи надо и сориентировать мастеровых! – подумал Валентин, уже подходя к дому. – Может, подземный ход под стеной прорыть? Или катапульту для переброски через стену построить?"
Валентин представил кувыркающуюся в воздухе Василису вместе с доном Альбой и расхохотался. Когда стучался в калитку, он уже знал, что им нужно. Воздушный шар! Валентин, конечно, не технарь, но объяснить идею мужикам сможет. А те уж подхватят. Ребята они головастые и рукастые.
В принципе так и оказалось. Даже еще лучше. Идея воздушного шара увлекла не только мастеровых, но и остальных членов команды. Даже Василиса загорелась как можно быстрее начать шить и клеить оболочку для шара. Для изготовления шара очень многое нужно было закупить, но кое-что можно было начинать делать прямо сейчас. Валентин лишь на пальцах показал, что такое горелка для воспламенения масляно-воздушной смеси, как мысль у мастеровых тут же заработала, претворяясь в различные схемы. Предстояло все это опробовать, чтобы выбрать наиболее оптимальный вариант. А поскольку шар на земле необходимо было наполнить горячим воздухом без использования горелки, то предстояло сложить во дворе соответствующую печь с мехами и системой воздуховодов.
Увлекшись идеей постройки невиданной доселе воздушной повозки, которая позволит им не просто покинуть в любой момент Александровскую слободу, но и лететь по небу, как птица, настолько увлекла друзей, что за составлением проекта этого аппарата они провели не только остаток дня, но и значительную часть ночи. А в результате появилась на свет бумага, которую еще нельзя было назвать проектом, но уже в полной мере можно именовать спецификацией необходимых материалов и работ, которые предстояло проделать для постройки воздушного шара.
Утром же, направляясь во дворец, они увидели, как в открытые ворота слободы въезжает несколько возов и вливается тоненькая струйка торговцев-офеней с большими коробами за спиной. Силка не поленился и даже сбегал к воротам – поговорить с охраной. Оказалось, что сегодня утром охрана получила приказ Никиты Романовича о снятии режима "закрытых ворот". А первым, кто выехал сегодня из слободы, едва только начало светать, был Федька Романов в сопровождении дьяка Висковатого и казначея Фуникова. Сопровождала их полусотня опричников.
– И что бы это все могло значить? – поинтересовался Валентин у друзей, глядя, как на площади офени разворачивают свои короба, готовясь к торговле.
– Расследование закончено, преступник пойман. Наверное, – предположил Ероха.
– Дай-то бог, – вздохнул Сила. – Но что-то мне в это не верится. Сходи, Минь, к Никите Романовичу, поговори с ним.
– Меня сейчас больше не расследование интересует. Что расследование… Ну попробовали поискать, не получилось. Вот и плюнули. Не век же за закрытыми воротами сидеть. Вон… – Валентин указал на дальнее крыло дворца, за которое сейчас сворачивали возы. – И продукты небось были на исходе. Запас необходимо пополнить. Видите, на кухню повезли. Меня другое интересует. Куда Федька направился? Как думаешь, дон Альба?
– Гм… – Дон Альба принялся теребить свой ус. – Если бы он поехал только с полусотней опричников, я бы решил, что он хочет устроить очередное безобразие, чтобы исправить себе настроение, изрядно подпорченное вчера. Но Фуников и Висковатый люди серьезные. В мелких безобразиях они участвовать не будут. Значит, дело тоже серьезное.
– Вот и я о том же… Задание, полученное от Веттермана, они вчера окончательно провалили. Может, поехали к нему за новыми указаниями?
– Чтобы за указаниями съездить, можно было одного Федьку отправить, – резонно заметил Ероха. – Для этого Фуников с Висковатым не нужны.
– Ладно… Пойдем во дворец. Там видно будет.
Но во дворце виднее и понятнее ничего не стало. Пришедшие на службу "рыцари", разбившись на группки, слонялись по дворцу, ожидая хоть каких-то начальственных распоряжений на текущий день. Но царевич Иван так и не вышел сегодня из своих покоев. Шептались, что молится он и вряд ли сегодня покинет свою домашнюю часовню. Никита Романович, как говорили, во дворце, но тоже сегодня не выходил из личных покоев. Басманов-старший и князь Черкасский только показались – и были таковы. Да и остальные из тех, кто мог бы указать людям, чем им сегодня заняться, не торопились этого делать. Похоже, после вчерашнего приема во дворце наступило определенное безвременье, во время которого переосмысливаются некие базовые принципы существования и функционирования механизма под названием "царский двор".
Потихоньку собравшиеся, сообразив, что на сегодня, похоже, никаких указаний не будет, стали группами и поодиночке покидать дворец. Валентин попробовал сунуться к Никите Романовичу, но охрана у дверей сказала ему, что царский дядька велел сегодня никого к нему не пускать. На нет, как говорится, и суда нет. А поскольку во дворце, судя по всему, делать им больше было нечего, решено было всем вернуться домой. За исключением Ерохи. Он вызвался заскочить на кухню – поболтать со своими приятелями Молявой и Бровиком. Бывает, что прислуга о происходящем знает не меньше, а то и больше господ. Валентин же хотел побыстрей потолковать с Василисой, с которой они сегодня еще не виделись. Может, у нее есть для них какие-нибудь важные новости.