На Нижегородской ярмарке они остановились на день - купец докупил товара для торговли в Астрахани. Потом миновали Казань, и Никита не сводил глаз с минаретов и городских стен. А дальше по обоим берегам пошли степи, и пейзаж стал унылым и однообразным.
Ранее Астрахань называлась Хаджи-Тарханом, и была осенней резиденцией ханов Золотой Орды. Зимой 1395 года город сжёг эмир Тимур, огнём и мечом прошедший по татарским землям. Заодно он развалил Булгарию, прошёлся по Дагестану.
В 1566 году Астрахань присоединилась к Руси. На Заячьем острове построился новый острог как начало нового города: уж больно удобно расположен был город - на перекрёстке водных путей, чем и привлёк внимание крымчаков, ногайцев, османов.
Город многократно подвергался нападениям и осадам, но выстоял.
В дальнейшем со всех сторон от Астрахани были построены крепости, ставшие городами.
С севера, в 250 верстах, была поставлена крепость Чёрный Яр, с востока - Красный Яр. А ещё Иванчуг, Увары, Чаган, Комызяк. Город наполнился торговцами, осевшими тут и открывшими гостиные дворы и мастерские - шёлковые, бумажные.
Первыми из иноземцев в Астрахани появились армяне, за ними - персы и хивинцы - даже индийцы. Город был удобным перевалочным пунктом по пути на богатейшую Нижегородскую ярмарку.
Самыми доходными, а потому привлекательными были соляной и рыбный промыслы - чёрную икру и осетров возили на Русь именно отсюда.
Первый монастырь, основанный игуменом Феодосием и названный Спасением, был заложен в 1569 году. В 1646 году в Астрахани случился страшный пожар, уничтоживший едва ли не половину города. Сгорел и деревянный монастырь. Усилиями игумена Гедеона, а затем сменившего его Михаила и полусотни монахов, монастырь был отстроен заново в камне. В дальнейшем, в 1655 году монастырь стал патриаршим, был переведён в прямое подчинение и с того времени начал носить название Спасо-Преображенского, а настоятель поднялся выше в церковной иерархии и стал величаться архимандритом.
В Астрахань Никита прибыл в июне. Было уже тепло, большинство местного населения занималось рыбной ловлей.
Расспросив дорогу, Никита сразу направился в монастырь.
Кирпичная кладка монастыря была свежей, построен он был в псковском стиле, и, разглядывая каменную красоту, Никита невольно залюбовался.
- Нравится? - остановился рядом монах в чёрном подряснике.
- Очень! Но мне бы к игумену Михаилу.
- Пойдём, провожу.
Игумен оказался человеком совсем ещё не старым, хотя Никита представлял его старцем с длинной седой бородой.
Поздоровавшись, Никита вручил ему письмо, которое игумен тут же внимательно прочитал.
- Послушником стать хочешь?
- Хочу.
- Одного желания мало. Тебя ведь Никитой зовут?
- Да.
- И в письме сказано, что лекарь ты изрядный.
- Приукрашено.
- Э, нет! Отец Иосиф всегда точно говорит. Так тебя к нам сам Господь привёл.
- Неужели болен кто?
- Болен? Да у нас треть монахов с холерой лежат! И в городе эпидемия идёт.
- Скажи монахам: воду пить только кипячёную, пищу вкушать только после огня - варёную, жареную, но не сырую. И главное - руки мыть со щёлоком, а ещё лучше - протирать переваром. И как можно чаще, не только перед едой. Да, едва не забыл: на время эпидемии руки священникам прихожанам не целовать.
- И всё?
- Всё! Через неделю новых заболеваний не будет.
- На вечерней молитве сам братии обо всём скажешь. А с больными что делать?
- Пить давать побольше - можно подсоленную воду.
- Так просто?
- Ну если не затягивать, то всё благополучно разрешится.
- Вот тебе первое и главное послушание в монастыре - лекарем будешь.
- Как скажешь, игумен.
- Сейчас тебе твою келью покажут, а после - болящих посмотри.
- Слушаюсь.
Игумен позвонил в колокольчик, и на звон явился молодой послушник.
- Отведи нашего нового послушника Никиту в угловую келью, что пустует, потом с распорядком ознакомь и болящих покажи. Он лекарь, это его послушание.
Послушник склонил голову.
- Давай помогу, - обратился он к Никите, имея в виду его поклажу.
- Мне не тяжело.
Однако послушник взял узел с вещами и донёс его до кельи.
- Располагайся.
Келья была маленькой, два на два метра, оконце узенькое, забрано слюдой. И обстановка в ней была аскетичной: жёсткий топчан, стул, сундук для вещей. "А чего ты ожидал, Никита? - спросил себя лекарь. - Это не хоромы княжеские".
Оставив вещи в келье, они направились к болящим.
К сожалению, у всех у них - у двух десятков - была самая настоящая холера. Один из них был тяжёлым - тот, кто заболел первым. Он уже не мог ни есть, ни пить и к вечеру преставился. Зато других Никите удалось выходить. Монастырский ключарь привёз из города перевар - кувшин его поставили в трапезной, и перед едой все монахи и послушники поливали себе руки самогоном.
Но выздоровели все далеко не сразу. А вечером, после молитвы игумен дал слово Никите. Как мог, тот объяснил, что причина болезни кроется в грязной воде, в миазмах - не будет же он говорить о холерном вибрионе?
Все слушали внимательно и к сказанному Никитой отнеслись серьёзно. А на следующий день уже священники во всех городских церквях и храмах рассказывали всё это прихожанам. И бич всех городов - холера - постепенно пошла на убыль.
Зато авторитет Никиты среди монастырской братии сразу вырос. За пару недель, кроме мер по холере, Никита успел пролечить несколько монахов от застарелых болячек.
Не успела утихнуть холерная эпидемия в городе, как пришла беда, откуда не ждали. Вечерняя молитва была прервана вошедшим, даже скорее - ворвавшимся в монастырскую церковь пропылённым стрельцом:
- Беда! Калмыки к городу подходят, в десяти верстах отсюда! - выкрикнул он и убежал.
Это был один из конного дозора, высланного в степь астраханским воеводой.
Игумен тут же приказал бить в колокола. Тревожно загудел набат.
Новости обычно узнавали на торгу - так он днём бывает, а колокольный набат услышат все, имеющие уши.
Монахи тут же заперли ворота. Монастырь переходил на осадное положение, а настоятель на время становился воеводой.
Находился монастырь за чертой города, в версте на север от городских стен, и первый удар принимал на себя, служа своеобразным форпостом.
Видимо, нашествия степняков бывали не раз, потому как действовал настоятель решительно и быстро. Монахам раздали оружие, игумен определил дозорных на стены и у ворот.
Никита получил саблю в ножнах и короткое копьё-сулицу. Его, как неопытного воина, поставили в пару с бывшим стрельцом, а ныне иноком Василием, дозорными на стену. Сверху видно было, как вдали, на городских стенах зажглись факелы - Астрахань готовилась к обороне.
Велико ли войско неприятеля, никто не знал. В слободках Сиановой, Безродной, Теребиловке, Солдатской, Ямгучереевой, Армянской, Татарской - собиралось и вооружалось ополчение.
В полночь Никиту с Василием сменили.
- Пошли спать, - сказал Василий. - Ещё неизвестно, как завтра сложится день, и удастся ли следующей ночью выспаться.
Однако спалось им тревожно. Никита всё время прислушивался, но потом всё же уснул.
После заутрени пошли завтракать, но Никита обратил внимание, что ели не все.
- Пост у них строгий, что ли? - спросил Никита у соседа.
- Нет, - немедленно отозвался тот. - Если бой будет, и ранение в живот получат - с пустым брюхом есть шанс выжить. А с полным - увы!
Как же он сам не догадался? Не воин он - это правда, но как врач мог бы и сообразить.
Однако так поступали не все, а в основном те, кто имел боевой опыт.
Не успели доесть кашу, как тревожно ударил колокол. Все кинулись по местам, определённым настоятелем, - на башне и у ворот.
Никита сначала увидел пыльное облако, приближающееся к городу. Постепенно стало видно - идёт конница. Это калмыцкий хан Хаурмак шёл с набегом на город, ведя за собой тридцатитысячное войско.
Никите с непривычки войско показалось просто огромным, и он сначала испугался - как устоять против такой рати? Даже корить себя стал - кой чёрт его в Астрахань принёс? Хотел попробовать от мира удалиться - поехал бы в Вологду или в Суздаль.
Меж тем неприятельская конница была уже рядом, и он видел узкоглазые, желтоватые азиатские лица - типичные степные кочевники.
Основная масса конницы прошла дальше, к городу, но от всадников отделился небольшой, сотни в две отряд и поскакал к монастырю. В деревянный столб, держащий навес над стеной, вонзилась стрела.
- Ты что высовываешься? - закричал Василий Никите. - Стрелу в глаз заполучить хочешь? За зубцом укрывайся!
На стенах шли высокие зубцы - как на кремлёвской стене. Только теперь Никита понял, что зубцы эти не для красоты, а для того, чтобы обороняющиеся могли укрываться за ними. Толково придумано!
Для начала калмыки осыпали защитников стрелами, не причинив, впрочем, вреда. Они проскакали вокруг монастыря, высматривая слабые места - вдруг стена где-то низкая или недостроена? Но стены были кирпичными или каменными, и высотой около четырёх метров - даже с лошади, встав на седло, дотянуться руками до верха было невозможно.
Несколько калмыков подскакали поближе, но один тут же получил от монаха стрелу в грудь, а другой - сулицу в живот.
Всю историю Руси монастыри играли важную оборонительную роль в государстве. При появлении врага, при первых же звуках тревожного колокольного звона жители окрестных сёл и деревень собирались в монастыри, под защиту мощных стен. Да, собственно, и выглядели монастыри как серьёзные крепости, а монахи владели оружием не хуже княжеских дружинников. Среди монахов и послушников было немало бывших воинов, имевших боевой опыт. И запасы еды в монастырях всегда имелись, причём серьёзные - на год-два, и не только на случай вражеской осады, но и в расчёте на неурожайные годы. Вода же в монастырях была всегда, поскольку строились они у родников, и после строительства источники оказывались внутри периметра стен. Так что от голода или жажды умереть защитникам не грозило.
Калмыки собрались перед воротами и горячо что-то обсуждали. Таран нужен - ворота пробить, а вокруг - голая степь, только кустарник кое-где растёт. Для тарана же толстое и тяжёлое бревно нужно, да не абы какое, а из дерева прочных пород - дуба, лиственницы. Татары такое дерево с одного края железом для прочности оковывали и на специальном устройстве иногда возили - с колёсами. Таран был подвешен на цепях, и навес из досок сверху - для защиты от стрел и камней. Приспособления эти им передали генуэзские инженеры - так же как и передвижные башни для штурма городов. Не очень жаловали татары такие изобретения, их излюбленной тактикой было налететь внезапно, похватать трофеи, взять пленных - и сразу назад, пока другие русские князья с дружинами не подоспели. Открытого боя степняки старались избегать. Потери велики, а трофеев мало, а то и вовсе нет, если противник сильнее и удачливее: ведь иногда самим бы успеть убежать с поля бранного - как с Куликова поля.
У калмыков, детей степи, организация войска была хуже татарского. Они переняли, что подглядеть удалось, но до всяких инженерных приспособлений и механизмов не снизошли - сковывают они конные налёты. И излюбленный татарский способ взобраться на стены по копьям использовать невозможно, поскольку стены у монастыря не деревянные. Даже зажжёнными стрелами воспользоваться нельзя - камень не горит.
Долго толкались калмыки перед воротами, пока с надвратной башни не грянул пушечный выстрел. Оказывается, в монастыре пара медных пушек имелась, но Никита раньше об их существовании не догадывался.
Стена, на которой стояла пушка, окуталась дымом. Видимо, стреляли свинцовой картечью или каменным дробом. Дистанция в сотню метров невелика, а пушкарь был умелым, и наземь с коней попадали сразу с десяток всадников.
Для калмыков наличие пушки в монастыре стало полной неожиданностью - как и для самого Никиты. Воинственный пыл у степняков сразу поубавился, и калмыки удалились от городских ворот шагов на триста. Как на лошадях, с луками, копьями и саблями штурмовать высокие каменные стены, да ещё и на пушки идти? Поневоле задумаешься.
Выстрел одинокой пушки как будто бы стал сигналом. Со стороны Астрахани сразу раздался пушечный залп, а потом - несколько разрозненных выстрелов. Далее - интенсивная стрельба из мушкетов.
Стрельцы знали своё дело, и нападавшие, понеся большие потери, отошли. Как в поговорке: "Видит око, да зуб неймёт". Вот он, город, рядом, а ворваться не удаётся.
Калмыки расположились лагерем. Они разожгли костры и пустили пастись лошадей.
Василий тяжело вздохнул.
- Ты чего? - удивился Никита.
- Видимо, надолго осада. А я только вчера вечером в лимане сети поставил - как раз перед вечерней молитвой. Думал - сниму утром, ухи с братией поедим.
- Так рыба в сетях ещё живая!
- А как сети снять? Своя голова дороже.
Всё верно, из монастыря сейчас не выйти.
Меж тем калмыки чувствовали себя, как в родной степи. Они приволокли откуда-то баранов, зарезали их и, ободрав шкуры, стали жарить над кострами целиком, целыми тушами. Запах баранины ветром доносило к монастырю. Большинство монахов не ели перед боем и теперь исходили слюной.
- Не повезло селянам, - заметил Василий, не отрывая глаз от жарившихся баранов. - Кто-то скот пас, не успел угнать домой или в укромную балку. Теперь всё сожрут и костьми не подавятся. Тьфу!
Один из калмыков неосторожно, шагов на двести подошёл к монастырю. Тут же монах Евстафий вскинул лук, щёлкнула тетива. Все сразу повернули головы к калмыку. Попал! Стрела вонзилась степняку между лопаток, и он упал. Вражина!
Монахи радостно завопили. Но и степняки стали держаться осторожнее. Их разъезды постоянно объезжали монастырь, следя за тем, как бы кто-нибудь не выбрался из него, только держались метрах в трёхстах - чуть дальше полёта стрелы.
На стене засуетились несколько монахов. Потом все дружно разбежались, и только один остался, нагнувшись. Никита со своего места не видел, что он там делает. А монах поджигал раскалённым на огне железным прутом порох на полке.
Грянул пушечный выстрел, облаком дыма затянуло монаха и пушчонку. На этот раз канонир стрелял ядром, да так метко! Ядро угодило в калмыков, сидевших у костра и поджидавших, когда поджарится мясо.
- Не воруй чужого! - погрозил со стены Василий. - Накажем!
Чугунное ядро убило нескольких человек, а других покалечило. Уж очень плотно сидели, не вытерпел пушкарь.
Монахи точное попадание отметили взрывом воплей, показывая степнякам неприличные жесты. Но те к кривляньям и крикам относились равнодушно.
Оставив дозорных, братия отправилась на полуденную молитву и обед.
До самой ночи ничего не происходило, и монахи уверовали было, что степняки, видя перед собой неприступную твердыню, отступятся. Но далеко за полночь загудел колокол, закричали дозорные, призывая к оружию.
Своровав где-то лестницы, калмыки под покровом ночи отважились на штурм. Они выбрали самое низкое место у стены, приставили лестницы и полезли.
Добрый десяток насельников и Никита в том числе помчались по стене к месту штурма. На самой стене уже шёл бой. Видно было плохо: монахи в чёрных подрясниках, и на степняках тёмные одежды. Луна спряталась за облака, и попробуй разбери, где свой, где чужой.
И тут Никита совершил ошибку, чуть не ставшую для него роковой. Он закрыл глаза, чтобы побыстрее адаптироваться к темноте, и тут же над ухом раздался удар и скрежет железа.
- Никита, ты что же стоишь соляным столбом? - раздался крик Василия.
Никита открыл глаза. Прямо перед ним, у самых ног корчился в агонии степняк. Оказывается, на Никиту кинулся калмык, и если бы не опытный в боях Василий, лежать бы сейчас Никите на камнях стены. Да, действовать надо быстро и осмотрительно.
Между зубцами стены показалась голова. Никита ткнул в неё сулицей. Сильно ткнул - степняк рухнул вниз.
- Вот, так правильно. Встань справа, а я слева - так сподручней будет.
Следующего врага зарубил саблей Василий. Рядом с ними, буквально в пяти метрах, на переход уже взобрался степняк. Никита развернулся и, пока тот не осмотрелся, побежал к переходу и с разгона насадил степняка на копьецо. Тот с воплем рухнул. Никита попытался вытащить свою сулицу, но наконечник, видно, застрял в кости. Никита уже ногой в калмыка упёрся, однако наконечник не поддавался.
Случайно подняв голову, Никита увидел, что над стеной возникла голова другого калмыка. Выхватив саблю из ножен убитого, лекарь ударил ею сверху по голове, но только искры высек. Оказывается, на голове калмыка был надет железный шлем. Движением на себя Никита резанул степняка по шее - там, где сбоку проходит сонная артерия. На лицо ему тут же брызнули тёплые тяжёлые капли, зато степняк полетел с лестницы вниз.
Тут же он услышал, как слева закричал Василий:
- Никита, помогай!
Не медля ни секунды, он бросился к Василию. Двое в чужих одеждах атаковали монаха на переходе - только сабли в темноте посверкивали.
С размаха Никита ударил степняка саблей по шее, и голова того слетела. Второго зарубил сам Василий.
Однако из-за стены карабкался новый враг. Оба, не сговариваясь, ударили его острыми концами сабель в лицо. Калмык заорал и упал с лестницы, сбивая по дороге своих товарищей.
Бой как-то сразу стих, причём на всех участках.
- Ты цел? - спросил Василий.
- Вроде, - Никита оглядел и ощупал себя. - Нигде ничего не болит.
- Это в горячке иногда бывает. Потом отпустит - узнаешь. А копьё твоё где?
- Из тела степняка вытащить не могу.
- Пойдём, подсоблю. Оружие бросать нельзя. Без него - никак, да и денег стоит.
Вдвоём они раскачали сулицу за древко и вытащили её из убитого.
- Вась, она в крови вся.
- О его одежду вытри, а то руки скользить будут. Ремень с ножнами сними с него и саблю трофейную туда сунь. Всё монастырю прибыток.
По помосту прошёл ключарь.
- Все целы? Помощь нужна?
- Пока целы. Сами обойдёмся.
- У воротной башни двух послушников зарубили. Жалко, молодые совсем ребята. Держите факел.
- Зачем?
- Если снова полезут - зажгите и за стену бросьте. Так вам хоть немного басурман видно будет, а сами в темноте останетесь.
Ключарь, оставив один факел Василию, пошёл дальше и запнулся о тело убитого.
- Василий, подь сюда - помоги.
Вдвоём они сбросили убитого за стену.
- Не дело ему тут валяться. Если быстро перебежать придётся, мешать будет. Сами могли сообразить.