Однако дом стоял пустой, без мебели. Лавок, в которых торговали бы мебелью, не было, всё надо было заказывать. Никита нашёл толкового краснодеревщика - были в Москве такие мастера, делавшие мебель из морёного дуба, заморского палисандра, черного африканского дерева или тика. Купцы на заказ могли привезти любой товар из Европы, Азии - в том же Египте торговали африканскими товарами: деревом, слоновой костью, шкурами львов.
Вместо обычных в доме лавок Никита заказал стулья и кресла. А почему нет, если деньги позволяют? В мягком кресле сидеть удобнее, чем на жёсткой лавке без спинки.
Мастера делали на совесть, как сейчас говорят - на века. Мебель получалась красивой, но уж очень тяжёлой: то же кресло затаскивали в дом два крепких мужика, а шкаф - так и вовсе четверо. Но и пользовалось потом мебелью несколько поколений, поскольку тот же шкаф был из цельного дерева, а не из прессованных опилок, и руки у мастера из правильного места росли. Честью, добрым именем мастера гордились, халтуру не делали.
Единственно - сам процесс длился очень долго. Пока материал доставят, пока сделают, отшлифуют, затем резьбу затейливую нанесут и снова отполируют - да всё руками…
Ох и знатная мебель получилась!
Когда обставили всё, Никита и сам был приятно удивлён. Дом стал лучше прежнего, краше и удобнее. Дошло дело до посуды и мягкой утвари - тут уж Любава выбирала, она хозяйка. Никита же сделал одно приобретение, но дорогое: он купил по случаю стеклянный набор - графин и стаканы, всё изящной венецианской работы. В то время стеклянные изделия на Руси были редки и стоили дорого. Вот теперь и новоселье справлять можно.
По совету Никиты Любава наняла кухарку, переманив её из известного трактира. Никита и садовника нанял - он уже мог себе это позволить. Дворы - даже в богатых княжеских или боярских домах - были сугубо практичными. Сараи, конюшня, баня - вот и все постройки, - не считая самого дома. Конечно, в богатых домах дворы дубовыми плашками выложены, чтобы сапоги господские не пачкались, да возки колёсами не вязли. Но до красоты дело не доходило. Вот шубу богатую купить - это да, всем достаток владельца виден. А кустарник посадить вроде роз или цветы - так это у единиц.
Никита же баню и дровяной сарай на заднем дворе поставил, скрыв их от посторонних глаз. А на переднем дворе садовник кусты розовые посадил, деревца - да все плодовые. Летом куда как приятно: тень, воздух чистый.
После посадки кустики выглядели куце, невзрачно - как и саженцы яблонь да груш. Но Никита знал - на следующий год они будут радовать глаз. Ещё он планировал дорожки камнем замостить, но пока ни времени, ни денег не хватало.
Новоселье он сделал, как и обещал. Два стола пришлось ставить, поскольку князю невместно с простолюдинами за одним столом сидеть - всё-таки дворянин.
Гостей было немного - Иван с сестрой Натальей да травник Кандыба. Князь Елагин с сопровождающим его молодым боярином подъехали на возке уже последними. На облучке возка кучером сидел уже знакомый Никите холоп.
Никита встретил князя во дворе вместе с женой, которая, как и положено, поднесла гостю корец сбитня. Традиция сия была стародавней, и её свято придерживались.
Князь выпил, крякнул, усы обтёр и облобызал хозяйку.
Любава вспыхнула от смущения, пустой корец из рук княжеских приняла и убежала в дом.
Князь же не торопился, двор оглядел.
- Скажи, Никита, ты зачем эти веники посадил?
В своё время Никита говорил князю, что в заморских странах бывал - иначе как объяснить, где он медицине выучился? И сейчас князь в чахлых пока розовых кустах увидел какую-то каверзу.
- Кусты роз это, Семён Афанасьевич, в чужих землях так принято. Это саженцы молодые. На следующий год расцветут - красиво будет. А запах! Войдёшь во двор - благоухание дивное! Яблоки же да груши тень дают, летом воздух освежают. Чем не райские кущи?
Князь на боярина молодого обернулся:
- Ты запоминай!
Никита понял, что князь решил сделать у себя во дворе то же самое. Затраты небольшие, а всё лучше, чем у людей. Не ровен час, сам государь или другое высокое лицо пожалует - будет чем удивить.
Под локоток Никита проводил князя в дом. Елагин был не стар, и в поддержке не нуждался, но это было одним из проявлений уважения гостю, почёта. И ему приятно, и другие видят - не простолюдин идёт.
Никита и кафтан княжий помог снять, уважение к благородному происхождению выказав. Князя за один стол, что по правую руку от хозяина стоял, с боярином молодым усадил.
По праву старшего князь первым слово доброе сказал - о Никите, о супружнице его, о доме, в котором дети появиться должны. Долго говорил, витиевато, похвально. А потом, как и положено, подарок на новоселье преподнёс - его боярин под локтем держал. Знатный подарок: часы настольные, заморские, с боем. Не во всяком доме такие были - даже у бояр. Расстарался князь!
Никита подарку истинное удовольствие выказал: языком прищёлкнул, в руках повертел, поставил бережно. Оценил!
Выпили, и Никита князя по-русски троекратно расцеловал. Поистине - царский подарок, за стоимость этих часов деревню большую купить можно. Но Никита понимал, что часы - не столько подарок на новоселье, сколько благодарность князя за гадание. Ведь на Матвеева, боярина худородного, Елагин вовремя внимание обратил. А если бы не Никита, то кто его знает, как оно сложилось бы. Да и в душе князь надеялся, что Никита не раз ещё важную и тайную услугу ему окажет. Так что часы ещё и авансом были. Хитёр и мудр князь был!
После первого тоста и выпивки гости расслабились и набросились на закуски. Тут уж Любава с кухаркой расстарались! Каких только яств не было на столе - от чёрной икры до жареных кур и расстегаев.
Гости перекусили, новые тосты последовали, а кухарка уже уху тройную несёт.
А какое русское гуляние без песен? И тут Никита сюрприз приготовил - даже Любаве о нём не сказал.
Во двор ввалилась толпа музыкантов - они на торгу на жизнь зарабатывали. С ходу заиграли они на жалейках, дудках, гуслях, песни разудалые петь стали. Как за столом усидишь?
Гости гурьбой во двор высыпали. Соседи да прохожие из-за забора во двор стали заглядывать - что за шум, что за веселье? Тут гости сами подпевать стали, в пляс пустились. А когда напелись до хрипоты да наплясались до ломоты в коленях, за стол вернулись.
Никита денежку музыкантам отдал, поблагодарил, и застолье продолжилось.
Князь во дворе не пел, но пару раз плясать выходил.
- Ноги сами в пляс пошли, - отдышавшись, сказал он. - Давненько я так не отплясывал! - Видно было, что он доволен, лицо раскраснелось.
Уехал князь первым, когда стемнело. Прощаясь с Никитой у возка, сказал:
- Молодец, Никита, не ожидал такого веселья! Затейник ты, однако, я и представить не мог! А ведь всё время серьёзный.
- Когда дела - да, а сейчас душа праздника просит.
- Верно говоришь. Умеешь работать - умей отдыхать. Делу время - потехе час.
Постепенно и другие гости разошлись, довольные приёмом.
Уже потом, в постели Любава, прижавшись, сказала Никите:
- Ловко ты с музыкантами придумал!
- Для тебя старался, любимая. Свадьбы ведь толком не было - так новоселье решил отпраздновать. Зато запомнится надолго.
- Я в тебя всегда верила, - сказала Любава и уснула сразу же, намаявшись за день.
Никита же долго уснуть не мог. Свой мир вспоминал - работу, друзей, квартиру. Вот попал он в другое время - очень трудно, как в другую страну: другие деньги, законы, традиции. Но выжил, приспособился, своими руками и головой пробился. Дом есть, жена, работа любимая. А вот после сегодняшнего новоселья своё время вспомнил - и заскучал по радио, по телефону, по машине. Как понять, что его назад тянет? Не найдя ответа, он уснул.
Теперь он каждый день пахал, как папа Карло. Свой дом, жена, кухарка - всё требовало денег. Зато как приятно прийти после работы в уютный тёплый дом - свой дом, где вкусно пахнет пирожками, мясом. Да пропустить стаканчик вина с мороза, закусив разной вкуснятиной.
Любава менялась на глазах. Когда она пришла к нему в лекарню, выглядела замкнутой, стеснительной, несчастной. Бедно одетая, она вызывала жалость. Теперь в ней появилась уверенность, молодая женщина ожила, стала смеяться - даже в зеркало на себя поглядывать стала, чего раньше Никита за ней не замечал.
А потом - новая операция, уже на шее. Никита резонно рассудил, что рубцы на лбу могут подождать, а шея на виду. Оперировать уже было легче - опыт появился; кроме того, кожа на шее растягивается хорошо, это не лицо. Кое-где он вообще рубцы вырезал, подтянув кожу и закрыв дефект. Кожный лоскут совсем небольшой пришлось накладывать.
Работать приходилось быстро. Эфирный наркоз - тяжёлый, лишняя минута под ним не на пользу ни пациенту, не врачу. Ведь эфир с ватной маски испарялся и в операционную, и персоналу тоже приходилось вынужденно им дышать; только концентрация была меньше, чем у оперируемого.
После операции нельзя было двигать шеей, чтобы швы, стянутые волосом, не разошлись, однако Любава стоически перенесла и операцию, и послеоперационный период. Но после снятия повязки и швов шея выглядела вполне пристойно.
Никита решил, что Любаве необходимо отдохнуть от операций и наркозов. Девушке и так несладко пришлось в последний год, даже более сильные люди могли не выдержать подобных жизненных испытаний и сломаться. Но на жене всё заживало на удивление быстро, и уже через два месяца она не укутывала больше шею платком. Видимо, права народная поговорка, что на бабах, как на кошках, всё заживает. Эх, лидазу бы поколоть да контратубексом рубцы смазать - совсем хорошо было бы!
А пока Никита трудился в поте лица. После операции царю в Вязьме царедворцы да дворяне московские при любой болячке у себя или члена семьи к Никите ехали. С одной стороны - верили в него, поскольку многие сами видели, что царь едва ли не при смерти был, а Никита его спас. А с другой стороны - не зазорно похвастать где-нибудь на застолье, что его не кто-нибудь лечил, а сам Никита, который царя выходил. Никите же такие разговоры были только на руку, поскольку сановные пациенты - это и связи полезные и деньги изрядные.
Приём, операции, перевязки - к вечеру иногда едва до дома добирался. Тут уж Любава забеспокоилась:
- Муж мой любезный, нельзя же так! Похудел-то как за работой!
- Так, Любава, люди-то больные! Сама через то прошла. Как отказать, когда человек мучается? И кто, кроме меня?
- Ты не Господь, весь мир не спасёшь.
Никита же вспоминать стал, где на Руси воды минеральные есть. Любаву бы свозить ванны попринимать - куда как хорошо! На кавказские минеральные воды бы свозить, да только земли те ещё не под Русью, черкесы там хозяйничают. А про Карловы Вары и разговора нет. Хотя источники минеральных вод в Карловых Варах известны давно - с 1358 года, однако добраться туда не просто, да и под Речью Посполитой они сейчас. Паны, заклятые враги Руси, там водичку пьют и ванны принимают.
Есть и другой будущий курорт - Трускавец, что на Галичине; известный с 1469 года, богатый минеральной водой и целебными грязями - но он тоже под поляками.
Долго пытался Никита вспомнить, где ещё воды есть, да в голову ничего не приходило. Исподволь стал пациентов своих расспрашивать - так не знали.
Неожиданно помог ему травник лекарни, Олег Кандыба. Услышав случайно разговор, он сам подошёл к Никите:
- Целебной водицы испить хочешь?
- Не сам - жене надобно.
- Паломники, что на Соловки ходят, ещё и в урочище Куртяево сворачивают. Говорят - не один десяток целебных источников из-под земли бьёт. И свойства у воды необыкновенные. Зимой она тёплая и не замерзает, а летом - холодная, аж зубы ломит.
- Не слыхал о такой! - удивился Никита.
- На Онежье, у Белого моря. Да ты с паломниками поговори.
- За подсказку благодарю.
Не откладывая дела в долгий ящик, Никита после работы направился в храм Успения Пресвятой Богородицы. Отец Иосиф только что закончил службу, прихожане расходились.
Никита поздоровался, голову склонил.
- Всё ли в порядке, Никита? Ты ведь в радости ко мне не ходишь! - укорил отец его Иосиф.
- Пока нормально. Скажи, отец Иосиф, от тебя богомольцы на Соловки ходят?
- Бывает. Они заранее сговариваются. Одному добираться далеко, места глухие. И разбойники балуют, и зверьё лесное. Сообща-то отбиться можно.
- Разумно. А про урочище Куртяево не слыхал?
- Обижаешь, сам там бывал не единожды. Чудное место!
- Правда ли люди бают, что ключи целебные там бьют?
- Истинно! Да не один - восемь десятков!
- Эка!
- Я попил там водички два дня, да в корчагу взял - однако не помогло. Но это ещё до тебя было.
- При твоей болезни и не помогло бы. Жену хочу свозить.
- Богоугодное дело о жене своей заботиться. Месяца через два, полагаю - в августе, - паломники в те места собираются. Если желание есть - присоединяйся.
- За совет спасибо. А это на храм, - Никита отдал отцу Иосифу серебряный рубль.
Мудр святой отец, всегда дельные советы даёт.
По пути домой Никита вспомнил слова князя, которые Елагин говорил по приезде его из Астрахани - что царь, де, не велит Никиту дальше одного дня пути из Москвы отпускать. А если и правда так? Соловки, конечно - не дальняя Астрахань, но и не близко. Как бы к Алексею Михайловичу подластиться, отпроситься - вроде на богомолье? Царь православный, должен отпустить. Вовремя вспомнил о нардах. Нехорошо получилось: ещё в Вязьме царю обещал, и до сих пор обещания своего не сдержал. Невместно, царь всё-таки!
И следующим днём Никита направился к князю Елагину.
- О! Ты ноне - как ясно солнышко, давненько тебя не видал! Садись, Никита, отобедаем, чем Бог послал.
Кто был бы против? Никита был после работы, есть хотел, потому и приналёг на щи; затем за мясо принялся. Куда как хороши томлённые в печи перепёлки! Птичка маленькая, чуть больше воробья - а вкусна! Дома Любава да кухарка тоже вкусно готовили - не отнять, но поваров княжеских им не превзойти - те приправы особые применяют.
Обед запили фряжским вином. Потом князь кубок серебряный в сторону отставил:
- Говори.
- А что говорить?
- Ты же по делу пришёл. Забывать старого знакомца стал, нехорошо. Только по нужде и заходишь.
- Нет, князь, время выдалось. Игре же обучить хотел, да насчёт досок узнать - готовы ли?
- А мы сейчас спросим. Эй, кто-нибудь!
Из-за дверей показался холоп, стоявший у трапезной.
- Спроси у ключника - готовы ли доски для игры?
- Я мигом.
Холоп исчез и вернулся с двумя досками для игры в нарды и двумя шёлковыми мешочками.
- Ставь на стол, - распорядился Семён Афанасьевич.
Развернули обе доски, и Никита ахнул от восхищения. Доски были сделаны из клёна и чёрного африканского дерева, инкрустированы карельской берёзой и розовым деревом. Работа тонкая, изящная. И сами шашки, что находились в шёлковых мешочках, были резаны из моржового клыка - и довольно затейливо. Такие и глаз радуют, и в руки взять приятно. А кость - как назывался кубик - вообще из серебра сделана.
Князь заметил восхищение Никиты, приосанился горделиво:
- Ну как?
- Нет слов. Такими и царю играть не зазорно.
- Одну доску думаю ему подарить. Поперва только играть научи.
- За тем и пришёл. Садись, княже, объяснять буду.
Нарды - не шахматы, правила простые - что в короткого, что длинного. Но думать тоже надо, несмотря на кажущуюся простоту.
За вечер Никита начисто обыграл Елагина. Неприятно князю всё время проигрывать, хмурился, однако понимал - новичок он в игре. Вот поднатореет - тогда с царедворцами и с самим царём играть будет.
Уже прощались, когда князь попросил:
- Ты, Никита, как болящих поменьше будет - завсегда заходи. Выучи меня играть. А там и к царю идти можно с подарком. Небось, Нащокин от зависти лопнет! - князь хихикнул. - Только, Никита, - чур, никого не учить! А то может так получиться, что они меня обыгрывать будут.
- Договорились, Семён Афанасьевич, - Никита откланялся.
С этого вечера Никита забегал к князю часто - он и сам был заинтересован, чтобы князь к царю с подарком явился.
Недели через три князь встретил Никиту радостный и пьяненький.
- Ну Никита, подарок мой царю по сердцу пришёлся. Я с ним уже несколько партий сыграл. О тебе он вспоминал, говорит - об уговоре не забыл, только тянул долго.
- Вот теперь и к государю идти не зазорно.
- Это ещё зачем? - насторожился князь.
- Хочу из Москвы отпроситься, на Соловки сходить с богомольем. Как думаешь, отпустит?
- Паломничество - дело богоугодное. Только место ты выбрал не очень, сам знаешь - крамола там старообрядная. Чем тебе Сергиев Посад не угодил? И монастырь постарше, и монахи разумней, и иконы намоленные - ещё от дедов-прадедов наших оставшиеся.
- На Соловки хочу. Если по секрету - в урочище Куртяево.
- В урочище? - удивился князь. - Ты же православный?
- При чём здесь вера? Там идолов нет. А вот целебные воды есть. Хочу супружницу подлечить.
- Тогда другое дело. Только кораблик поменьше нанимай. Был я как-то на Соловках - годов двадцать тому. Ежели ушкуй невелик, то везде пройдёт.
Никита, как о судне услышал, чуть было на месте не подскочил. Он-то думал с паломниками идти! Пешком далеко, утомительно. На повозке - неудобно, ведь богомольцы пеши бредут, перед ними стыдно. Как же он о судне не подумал? Вот голова дурная! А князь идею хорошую подал. Судном и быстрее и не утомительно. Лишь бы царь отпустил. Конечно, он не царского двора человек, свободный муж - заставы только на дорогах. Но не дай Господи, случится что - царь вовек не забудет. Да и подданный Никита государев, как ни крути.
- И каким же путём? - поинтересовался Никита.
- Можно, как торговцы солью ходят: через Волок Ламский, потом до Вологды, Сухоной до Северной Двины - а там уж и Соловки. Есть и другой путь: по Мсте до Великого Новгорода, через Ладогу по Свири в Онежское озеро - а там всё время на север, через Валдай и Выгь-озеро в Белое море к Соловкам.
- А как короче?
- Да, почитай, одинаково. Недели две добираться в одну сторону. Только там лето короткое и холодное, тёплые вещи брать надо. И гнус заедает. И не вздумай задержаться. Реки там рано льдом покрываются - тогда беда. Либо пеши возвращаться, либо зимовать в какой-то деревеньке.
- У меня препона есть - государь.
- Да он-то здесь каким боком? Скажи - паломником с супружницей. После игры твоей персидской, думаю, не откажет.
- Всё равно увидеться с ним надо, разрешения попросить.
- Так он тебе перстень со своей руки подарил, тебя стрельцы в Кремль пропустят - окромя личных покоев.
- Неудобно как-то.
- Неудобно порты через голову снимать. Иди и даже не сомневайся.
Никита откладывать не стал, приоделся понаряднее - и в Кремль. Прошёл через Спасские ворота, но у входа во дворец его остановили стрельцы.
- Не положено!
Никита сунул старшему стрельцу под нос перстень царский, загодя надетый на палец.
- Царский перстень, - признал подарок стрелец. - Василий, проводи человека.