Никита был во дворце впервые, и потому всё время крутил головой по сторонам, разглядывая обстановку. Как-то всё запутанно было: переходы, лестницы, повороты; двери в помещения вели низкие, и нужно было пригибаться. Такие в крепостях да в монастырях делали. Стена толстая, проход в одного человека; через дверь пройти можно было, только изрядно согнувшись. А ведь для дела сделано! У такой двери один воин оборону от множества врагов держать сможет, тюкай только боевым топориком или саблей по подставленной шее. И винтовые лестницы в башнях с такой же целью закручивались только по часовой стрелке - чтобы обороняющемуся удобно было правой рукой работать.
Стрелец Василий довёл Никиту до двери.
- Погодь здесь.
Сам постучал, вошёл и тут же появился с молодым боярином.
- Знакомое лицо! Никак - Никита-лекарь! Доброго здоровья!
- И тебе не хворать.
- Василий, ты ступай. А что, Никита, разве государь тебя к себе призывал? Здоров он вроде.
Никита поднял руку с царским подарком. Боярин увидел, кивнул:
- Знакомый перстенёк. Так с чем пожаловал?
- Просьба к нему.
- Да ну?
Боярин задумался. Перстенёк царский - как пропуск-"вездеход". Только ведь и просьба личная. Как бы от государя не влетело.
- Испрошу, - боярин исчез за дверью.
А Никита разглядывал мозаику на окнах да изразцы на голландской печи.
Дверь приоткрылась.
- Иди, примет.
За дверью оказался коридор. Перед дубовой створкой боярин остановился.
- Шапку отдай, как войдёшь - поклонись.
- Да знаю я! - не скрыл досады Никита.
- Это я так, для порядка.
Никита отдал суконную шапку боярину и вошёл.
В комнате царя пахло благовониями, тихо потрескивала лампадка перед иконами.
Никита перекрестился на образа, потом повернулся вправо.
За деревянным столом сидел Алексей Михайлович в расшитом домашнем халате и с любопытством смотрел на гостя.
Никита отвесил глубокий поклон:
- Здрав буди, государь.
- Рад видеть, Никита-лекарь. Давненько мы с тобой встречались. Дай Бог памяти - года полтора?
- У тебя хорошая память, государь.
- Зато ты с персидской игрой долго тянул, - укорил царь.
- Беда у меня была, государь. Жена и тёща от моровой язвы померли, дом сожгли - на пепелище вернулся. Сам в монастырь ушёл в Астрахань - не до игр было.
- Ведаю уже. Разыскивал тебя - нужда великая была.
- И я ведаю о твоей беде, государь. Прости, вернуться не успел, на два дня опоздал только.
- Видно, так Богу угодно было. Зато князя Елагина игре выучил, он меня пока обыгрывает.
- Навык с практикой приходит. Игра эта только с виду простая. Там думать надо, просчитывать на несколько ходов вперёд. Кто кого передумает - как в шахматах.
- Садись, Никита, - предложил царь.
Никита уселся на небольшую скамеечку. Тепловато в комнате. Своды низкие, оконца маленькие, стены тёмные, вишнёвого цвета. А государь какие-то бумаги читал до него, вон - на столе лежат.
- Ты бы, государь, несколько свечей рядом поставил. Темно в комнате, глаза испортишь.
- Верно, устают к вечеру глаза, иной раз такое чувство - как будто песку в них насыпали. Так что у тебя за просьба?
- На богомолье хочу. Прошу тебя - отпусти, думаю, за два месяца обернусь.
- Это куда же?
- На Соловки.
Царь нахмурился:
- Ты не старого ли обряда приверженец? Да нет вроде, тремя перстами крестился.
- В Куртяево урочище хочу завернуть - на воды целебные.
- Слыхал я про диковинку такую в моих землях, но не был там никогда. Вот что, Никита-лекарь, отпускаю тебя на всё лето - но только с одним условием: целебные воды сам осмотришь и испробуешь. А по возвращении у меня будь с докладом. Знать желаю - правда ли вода та помогает, либо врут все. Чешский король в письмах водами целебными похваляется, а я, получается, вроде как хуже.
- Государь, земли твои обширны и изобильны всем - зверем, птицей, золотом и железом. И воды целебные в них есть, только разведать их надо!
- Ты так говоришь, как будто твёрдо знаешь. Не скрою - приятно мне. Считай - поручение тебе я дал.
Никита поклонился и попятился к двери, считая аудиенцию законченной.
- А партейку сыграть? - улыбнулся царь.
После доброго разговора чего же не сыграть?
Никита довольно шустро обставил царя. Тот нахмурился:
- Давай ещё одну.
- Нет, государь. Лучше я тебе твои ошибки покажу - это полезней.
Никита рассказал и показал, где государь маху дал.
- Ага, понял. Как играть хорошо научусь, с послом персидским сыграю. У них вся знать в шахматы и нарды играть обучена.
- Зато в лапту не умеют.
- Это для простого народа.
Никита пожелал государю доброго здоровья и откланялся.
Вышел он из дворца довольный, рот до ушей. Стрелец Василий взглянул на Никиту и не удержался:
- Выгорело, стало быть, дело?
- Как есть, Вася! - и от избытка чувств Никита хлопнул стрельца по плечу. Тот от неожиданности едва бердыш из рук не выронил.
В этот же день Никита стал искать подходящее судно. Дело это оказалось непростым. Были пузатые торговые лодьи и большие ушкуи. Купцы, владельцы судов, были бы не против, однако посудины велики. Источники целебных вод располагались по берегам реки Верховки - неглубокой и неширокой, по ней такие не пройдут. А учитывая, что и переволок проходить надо - так и вовсе не надобны. А небольшие лёгкие ушкуи да баркасы - судёнышки почти все рыбачьи, пропитаны неистребимым рыбьим духом, и места для пассажиров в них нет.
Однако, потратив два дня, судно Никита нашёл. Вернее - подсказали ему. Хозяин, седовласый старец, согласился доставить их на Верховку, подождать там, сколь потребно будет, да в Москву вернуть.
- Харчи мне готовить? - спросил он.
- Тебе. У меня другие заботы будут.
- Тогда повара возьму.
- Нам без изысков, только чтобы вкусно и сытно.
- Задаток давай. Когда выходить?
- Сам-то как считаешь?
- Не знаю, сколько ты там будешь, но к Новому году обязательно убраться надо. Годков пять тому как раз к сентябрю морозцы ударили. Ещё бы седмицу промедлили - и в лёд вмёрзли бы. Севера!
Никита прикинул. Новый год - это первое сентября. Получалось - надо выходить в начале июля. Он достал деньги, нашёл и протянул старику алтын.
- К июлю будь готов. Если что непредвиденное будет - найдёшь меня в лекарне, что у хором князя Елагина.
- Так не ты ли Никита-лекарь будешь?
- Он самый.
- Наслышан о тебе. Люди хорошо отзываются, говорят - зело искусен в лечении.
На том и распрощались. Никита предупредил Любаву, что в начале июля они вдвоём уедут из столицы на два месяца.
- Ой, я так надолго из города ещё не уезжала. А куда поедем?
- Поплывём - на Север, к Соловкам.
- Паломничать?
- Если захочешь. На целебные воды поедем, тебя подлечить.
- Никита, наверное, это дорого.
- Ты мне дороже любых денег. Злато-серебро - дело наживное, сегодня оно есть, а завтра нет. А любимая женщина дороже любых ларцов с золотом.
Любава уставилась на Никиту своими удивительно синими глазами.
- И ты только ради меня бросишь на два месяца работу?
- Конечно. Кто, кроме меня, будет о тебе заботиться? Я ведь муж твой.
Любава обняла Никиту, всплакнула.
- Не разводи сырость, - Никита погладил жену по спине. - Кого в доме оставим?
Любава вытерла слёзы.
- Давай кухарку. Женщина благопристойная, присмотрит. Только… - Любава замялась.
- Говори.
- Жалованье ей платить придётся.
- Эка беда, авансом заплачу.
- Это что - "аванс"?
- Задаток. Неужели раньше не слыхала?
Время теперь летело быстро. Любава готовила вещи для плавания, по совету Никиты покупала полотенца.
Никита же с утра до вечера проводил в лекарне. Надо было поработать ударно - и страждущим помочь, и денег заработать.
Как всегда бывает в таких случаях, на сборы не хватило одного дня. Вроде знали, готовились, а как отплывать время пришло - того не хватает, другого не положили.
Никита взял с собой свой трофейный кожаный кофр с инструментами - так, на всякий случай, и узел со своими вещами, довольно большой. Любава же набила два больших узла.
- Любава, зачем тебе столько вещей? На судёнышке красоваться не перед кем, а на водах вообще голяком ходить будешь.
- Я - нагишом? - удивилась Любава. - Да ведь я мужняя жена! К тому же север там, холодно. А вдруг люди?
- Медведи там, а не люди. Сожрать могут, а вот любоваться - навряд.
- Ой, лышенько! А что же ты не говорил раньше, что нагишом?
- Я думал, знаешь. Ведь в баню ты голяком ходишь?
Никита уговорил Любаву оставить половину вещей дома, и оказался прав.
Судно оказалось небольшим и крепким речным ушкуем. Хозяин, Ульян, позаботился о пассажирах - в передней части судёнышка был натянут полог из парусины для защиты от непогоды, и даже лежали два матраса, набитые душистым сеном.
Вся судовая рать состояла из трёх человек: самого хозяина, сидевшего за рулевым веслом, повара Андрея и единственного матроса, внука Ульяна, Михаила.
Под парусом дошли до Волока Ламского, лошадьми перетащили судно по деревянным полозьям на реку Шоша - и снова пустились в путь по воде.
Первые несколько дней Любава не отводила глаз от берегов - ей было интересно. Погода баловала, днём пригревало солнце.
Но постепенно, по мере продвижения на север всё стало меняться. Появилось множество валунов, и если днём было ещё тепло, то ночью - уже зябко.
На одной из стоянок на местном торгу Никита купил несколько хорошо выделанных медвежьих шкур. Шкуры были мягкие, отлично греющие даже в морозы. Одну из шкур он преподнёс в дар Ульяну. Тот долго мял её в руках, дул на мех, потом цокнул языком:
- Царский подарок!
- Я же не царь, Ульян! А хочешь - на самом деле царский подарок покажу?
- Да кто же не хочет?
Перстень разглядывали все - сам Ульян, Михаил, Андрей. Восхищались, а Михаил даже позавидовал:
- Мне бы такой!
- Заслужи! - цыкнул на него дед. - Думаешь - просто так государь подарил? За службу верную! Понимать надо!
За две недели они добрались до реки Верховки.
- А где же источники? - удивился Никита. - Ульян, ты ничего не напутал?
- Обижаешь, Никита. Я сорок лет плаваю, в этих местах тоже бывал. А источники вон там. Пойдём, покажу.
Они сошли на берег, и Ульян показал на неширокий, в два аршина, ручей:
- Галец. В него вода из нескольких источников стекает - он даже в стужу не замерзает.
Недалеко от берега, шагах в трёхстах находился первый источник. Выглядел он как-то уж очень обыденно. Круглая глубокая яма диаметром едва ли в сажень, из которой струился тоненький ручеёк.
- Ключ?
- Нет, целебная вода. Да тут их полно, выбирай, какой понравится больше.
Никита зачерпнул воду взятой кружкой, попробовал. В самом деле, вода не ключевая - солоноватая, минерализованная и тёплая.
За пару часов они обошли несколько десятков источников, но далеко не все. Никита воду пробовал везде. Поскольку никаких анализов сделать невозможно, он решил полагаться на вкус. Чем солоней вода - тем сильнее минерализация, тем выше лечебные свойства. На листке бумаги отмечал все опробованные источники, присваивая им номера: надо же перед царём отчитаться - да и самому знать. Не исключено, что он сюда сам людей посылать будет. И даже план в его голове созрел: ведь можно нанять людей, срубить большую избу, вроде постоялого двора, и возить сюда страждущих. Летом - на судах, зимой - санными обозами. И людям польза, и в его калиту копеечка упадёт. Вот только самому опробовать надо да по Любаве оценить. Сейчас уже поздно, дело к вечеру идёт.
С удовольствием отведали сытного кулеша с сушёным мясом да солёной рыбой вприкуску, запили всё это сытом. А переночевав, отправились вдвоём к источнику. Никита медвежью шкуру взял с собой да полотенца.
Раздевшись первым, он забрался в источник. Вода была тёплой, и чувствовалось, как она идёт снизу, из-под ног. Посидев четверть часа, он почувствовал, как его стала одолевать какая-то сонливость.
- Эх, хорошо!
Выскочив на камни, он растёрся докрасна и улёгся на шкуру.
- А ну-ка раздевайся, полезай! - скомандовал он Любаве.
- Что ты меня в омут толкаешь? Вода - она и есть вода. Я-то думала…
- Не полезешь? Сейчас в одежде столкну, - пошутил Никита.
Любава разделась, прыгнула в источник и даже взвизгнула. Но посидела немного, понравилось, и Никите пришлось вытаскивать её за руку. Минеральная вода - то же лекарство, только природное, и жадничать нельзя, меру знать надо.
Любава обтёрлась, обсохла, оделась. Повалялись ещё на шкуре. Камни были холодными, но медвежья шкура не давала холоду пробиться снизу.
Потом побродили по урочищу. Оно было в низине, и когда наверху дул ветер, тут в лесу, было тихо и даже тепло. Любава наткнулась на костянику и морошку - северные ягоды.
- Это есть можно?
- Запросто.
- А как называются?
- Вот эта, на малину похожая, только белая - морошка. Можешь от пуза есть, в Москве такой не купишь. А вот эта, красная - костяника. Это уже на любителя. Косточки большие, не по мне.
Любава попробовала обе ягоды. Конечно, морошка ей понравилась, и она ела, пока не обобрала весь куст.
- Барышня, ты меру знай, - предостерёг её Никита.
- Больно вкусно! В первый раз попробовала.
- В этих краях ещё черника есть и голубика.
- Хочу, хочу, хочу!
- Завтра поищем, а сейчас к Ульяну, обедать пора.
- А я уже наелась.
- Ну как знаешь.
Зато Никита поел с аппетитом - что для него пригоршня морошки? Так, червячка заморить. Он даже вздремнул немного.
После ещё на один источник сходили - его Никита отметил вторым по значимости. Вода в нём имела другой вкус и, следовательно - иной состав. Только долго в нём не усидишь, вода почти горячая, как в бане. Он сам высидел не больше пяти минут, выскочил с покрасневшей кожей, а Любава и трёх минут не выдержала.
- Вытащи меня, а то как рак сварюсь.
Глава 10
МИЛОСЛАВСКИЕ
Каждый день, два раза на день Никита с Любавой, как на службу, ходили на источники. Утром в обязательную программу входил источник с сильно минерализованной водой, а после обеда опробовали другие.
Так пролетели четыре недели. За это время Любава даже внешне изменилась: кожа посветлела, очистилась, рубцы на теле стали тоньше и как-то незаметнее.
Но ранняя осень на севере уже вступала в свои права. Ещё стоял август, однако утром на траву уже ложился иней. И в лодке спать по ночам стало прохладно. Судовая рать стоически терпела эти неудобства и грелась у костра. Ульян же и сам ходил купаться в источниках, когда Никита с Любавой возвращались.
- Уж коли я здесь, суставы подлечу. А то скрипят, проклятые, да на непогоду ноют, - пожаловался он.
А после целебной водички ходить стал бодрее.
Никита же не только ванны принимал, но и воду пил, и Любаву заставлял это делать.
- Фу, противная вода! - протестовала она.
Вкус вода имела специфический. В некоторых источниках отдавала йодом, в других была солёно-кислая. Но, осознавая, что это для её же пользы, Любава пила по две-три кружки за день.
Через месяц Ульян засобирался:
- Никита, пора в обратную дорогу. Думаю, занепогодит вскоре. Да ладно бы - дожди, и то ведь и снежок пойдёт, морозец прихватит. Да и провизия к концу подходит.
- Сам такого же мнения. Завтра с утра и отплываем.
Пока Никита с Любавой, а глядя на них - и Ульян - принимали ванны, молодёжь занималась рыбалкой. Это и развлечение, и к столу добавка. А рыбалка в этих местах была знатная. Река чистая, хариус и лосось так и прыгают, а уж на наживку хватают - только вытаскивать успевай! Рыбу жарили, варили - даже коптить ухитрялись над еловыми шишками. Сожалели, что мало взяли с собой соли. Оставив запас для еды, насолили не меньше пяти пудов.
Никита любил рыбу в любом виде - что солёную, что в ухе, но особенно жареную. А уж как мастерски делал её Андрей! Очистив и выпотрошив, он насаживал рыбу на прутики и жарил над угольями. Получался рыбный шашлык, да какой! К осени рыбка жирок нагуливала, мясо сочное - во рту тает. К тому же рыбка свежайшая, только из реки. И рыбы Никита наелся на полгода вперёд.
Утром поклонились Никита с Любавой источникам, окунувшись в последний раз, и отправились в обратный путь.
Молодёжь засиделась. Хоть и парус поднят был, всё равно на вёсла сели, работая до седьмого пота, и лёгкий ушкуй летел по течению. Это уже потом, когда в Северную Двину вошли, скорость упала - приходилось против течения идти. И по Сухоне тоже против течения, да ещё и ветер встречный - грести приходилось.
Чтобы размяться, Никита и сам на вёсла садился в паре с Андреем. Одно радовало: чем ближе была Москва, тем становилось теплее.
Через три недели они добрались до первопрестольной. Никита расплатился по уговору, добавив сверху ещё и премиальные. Подхватив узлы с одеждой и шкурами, они пошли домой.
Любава, как вошла в дом, пробежала по всем комнатам:
- Никита, как хорошо дома!
Никита же узел в угол бросил, чинно разделся и в комнату прошёл.
В поварне вовсю хлопотала кухарка.
Никита прислушался: из комнат не доносилось ни звука, Любава притихла.
Он заглянул в спальню: жена стояла перед зеркалом и внимательно смотрела на себя. Увидев в зеркале улыбающегося Никиту, она повернулась к нему:
- А ты знаешь, Никита, мне кажется, что я помолодела. Или я просто себя в зеркале давно не видела?
- На самом деле и помолодела, и посвежела - зеркало не обманывает.
Никита подошёл к Любаве и, в свою очередь, посмотрел в зеркало на себя. Удивительно! Он и сам два месяца в зеркало не смотрелся, а разница была заметной. То ли отдых сказался, то ли чистый воздух и целебная вода? А, скорее всего, всё вместе взятое.
Они пообедали, вздремнули. И в самом деле - хорошо дома!
Потом Любава стала узлы с вещами разбирать, а Никита к Елагину направился - надо было известить о своём приезде да новости московские узнать.
Князь оказался дома и Никите искренне обрадовался:
- Дай обниму, давно не видел тебя!
Потом отстранился, всмотрелся:
- Э, парень, да изменился-то ты как! Годков пять сбросил, ей-богу - правду говорю. Ужель так целебная вода подействовала?
- Истинно. И в купели дважды в день был, и пил водицу целебную. А воздух там какой! Не надышишься - не то что в Москве.
- Занятно, - князь задумался. - Потом распишешь подробно - в каких источниках купался, из каких пил.
- Ох, седина в бороду! Семён Афанасьевич, никак сам туда собрался?
- Нешто я хуже тебя? Ты, почитай, пять годков сбросил, потому как молод, а я, может, и все десять скину.
- Твои слова да Богу в уши! Сейчас там холодно, севера. А летом езжай обязательно. Я даже план тебе нарисую, где какой источник посильнее.
- Сказывал мне государь, что поручение тебе такое дал.