Никита плеснул в медный таз немного самогона, положил туда инструмент, вышел в соседнюю комнату и поджёг. Лучшая дезинфекция и стерилизация инструмента - открытый огонь, вот только жечь в комнате с эфиром нельзя, можно пожар устроить.
Купец уже уснул - даже храпел. Никита повернул ему голову набок, чтобы язык не запал, и он не задохнулся. Протер живот самогоном и кольнул остриём ножа кожу. Никакой реакции. Похоже, наркоз подействовал.
Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, Никита сделал разрез. Чёрт, света не хватает! В операционных бестеневые лампы, видно прекрасно. А тут, чтобы увидеть что-то в глубине раны, надо зрение напрягать.
Тем не менее аппендикс он нашёл. Багровый, воспалённый, с желтоватым налётом фибрина. Такой и трогать рискованно, может прорваться. Но глаза боятся, а руки делают. Через полчаса наркоз отойдёт, и если эфира не добавить, надо действовать быстро.
Никита перевязал аппендикс, отсёк его, вытащил, и тут аппендикс в руках лопнул, истекая гноем. Никита бросил его в заранее приготовленное ведро и вымыл руки самогоном, не жалея перевара - не дай бог инфекцию в брюхо занести. Проревизировал рану - не забыл ли тампон или инструмент? Обычно после операции, когда рана не ушита, медсестра считает инструменты и стерильные тампоны, а операционная санитарка - это же в тазу для отходов. Количество инструментов и тампонов до и после операции должно сойтись. Если не хватает - ищи в брюхе. И случаи такие были.
Только у Никиты инструментов - кот наплакал, на обеих руках пальцев хватит, чтобы сосчитать.
Он зашил рану, перебинтовал полосами из белёной и прокипячённой ткани. Купец уже стал отходить от наркоза, мычать и стонать. Потом открыл глаза:
- Где я?
- На этом свете пока. Всё хорошо. Только полежать бы тебе дня три.
- Здесь?
- Извини, постели здесь нет, не сподобился пока.
- Меня жена на улице ждёт. Там и лошадь с подводой, и товар.
- Что же ты сразу не сказал?
Никита вымыл руки и вышел на улицу.
К забору была привязана лошадь, на подводе, на узлах с товаром сидела супружница купца и грызла сушку. Увидев Никиту, она вскочила:
- Что с муженьком? Чего его нет?
- Ему сейчас покой нужен. Помоги перенести его на телегу, а завтра утром - ко мне на перевязку.
Вдвоём они осторожно перенесли пациента на телегу, уложили. По всем правилам купец должен находиться под врачебным наблюдением, только сейчас это невыполнимо. Койки в избе нужны, хотя бы две-три - для таких вот случаев. Только ведь топчаны поставить мало, пациентов кормить-поить надо, ухаживать за ними. А для этого кухарка нужна - продукты покупать. Сама жизнь подталкивала его к созданию мини-больницы. Только сложно осилить всё самому, особенно когда нет денег и нет нужных специалистов. И Никита решил, что как только он вернёт долг Куприяну, тут же займётся организацией стационара. Комната свободная есть, кровати у столяров заказать можно, кухарку нанять.
Телега с прооперированным купцом уехала, и тут Никита вспомнил, что купец не рассчитался с ним. А впрочем - ему ещё на перевязки ездить, а потом и швы снимать - свидятся.
Никита вернулся в избу, смыл кровь, самогоном протёр стол. Да и санитарку брать надо, негоже ему руки пачкать. И не потому, что белоручка - работы он не гнушался. Только руки у хирурга в чистоте должны быть. А какая чистота после мытья полов?
И ещё бы в больницу травника толкового. Нет пока аптек, не существуют - ну так некоторые болезни вполне можно травами да кореньями лечить. Не так быстро получается, как современными лекарствами, зато и побочных эффектов почти нет. А ведь травника можно хоть сейчас в избу посадить, платить ему за найм не надо. Он что на торгу снадобьями торгует, что здесь, в избе. Тут даже выгоднее, пациентов искать не надо.
Решив так, Никита сразу отправился на торг. Травников и прочих подвизающихся на поприще оказания околомедицинских услуг оказалось много.
Никитам шёл, приглядываясь к товару. Там, где продавали сушёных лягушек, толчёных тараканов и непонятное зелье в корчагах, он даже не останавливался. Понятно, это всякие шаманы, знахари, колдуны - им не место у него в лекарне. А вот у прилавка, где лежали сушёные травы, коренья, цветы, он остановился.
Травник оказался словоохотливым дедком.
Никита, изображая из себя покупателя, расспрашивал его о травах. Дедок давал толковые пояснения, но вот на предложение торговать в лекарне отказался. Ну что же, насильно мил не будешь.
Он двинулся дальше, и почти в самом конце наткнулся на тётку, закутанную в шаль.
При ближайшем рассмотрении тётка оказалась молодой женщиной лет тридцати. И товар у неё был неплохой. Никита сразу опознал чабрец, шалфей, мать-и-мачеху, листья брусники, морену красильную и другие травы. Только знал он их под современными названиями.
Они разговорились. Женщина объяснила разумно про болезни, про применение трав.
- Ты откуда всё знаешь?
- У меня и мать и бабка всю жизнь травами занимались, от них и научилась.
- Я лекарь. Хочешь у меня в избе травами торговать?
- Небось, за аренду дорого возьмёшь?
- А ничего. Будешь, как и здесь, травы больным продавать. Я к тебе своих пациентов направлять буду. Болящим-то как удобно! Но только никаких порошков из тараканов или сушёных жаб!
- Согласна. Летом на торгу хорошо, а осень настанет - промозгло, а зимой и вовсе худо.
- Так и перебирайся завтра. Знаешь, где?
- Конечно, знаю. Я грамотная, вывеску твою читала.
Никита возвращался с торга довольный. Конечно, некоторые травы, листья, корни и цветы вспоминать придётся, память поднапрячь.
Утром Софья, как звали травницу, приехала на телеге, перевезя мешки, мешочки и узелки. По избе сразу пошёл приятный запах.
Никита выделил ей небольшую комнату. Одного только не оказалось - прилавка, на котором товар должен находиться. Однако Софья лишь рукой махнула:
- Тоже мне беда! У меня сосед плотник. За мзду малую чего хочешь сделает.
- Так зови! Тебе прилавок, мне две кровати.
- Никак - спать удумал?
- Не для себя, для пациентов после операций.
- Вот ты который раз каких-то пациентов упоминаешь. Это кто будет?
- Ну если проще - больные. Я хирург, по-другому - лекарь, который болезнь ножом удаляет, скажем - нарыв.
- Понятно. Я хоть и грамотная, да не учёная.
Софья ушла и вскоре вернулась с молчаливым мастеровым. Тот складным аршином измерил место для прилавка. Потом Никита нарисовал ему кровать с размерами.
- Нет чтобы обычные лавки. Народ у нас не избалован, - пробурчал плотник. - Из какого дерева делать?
- Всё равно. Лишь бы прочно и красиво.
- Могу из сосны. Из дуба дороже выйдет.
Договорились на дуб. Сосна - материал лёгкий, но покоробиться может. А дуб - на века. Не думал Никита так быстро стационаром обзаводиться, но зачем момент упускать? И через три дня уже привезли две кровати, как и заказывал Никита - с высокими бортами, чтобы пациент упасть с неё не мог. Матрасов вот только не было - так заказать можно, и материал на выбор - из ваты или пуховые, перьевые, а многие так и вообще имели дома матрас, набитый сеном. Один раз Никита спал на таком - неудобно, шуршит и колется.
Пациенты понемногу шли - то с панарицием, когда гноилось под ногтем, то с абсцессом мягких тканей. А где гной - там всегда разрез. А в рану ещё серого толченого мха насыпали, который Никита покупал у Софьи. Мох этот - вроде природного антибиотика, помогает хорошо. А при небольших гноящихся ранах, скажем - от занозы, - неплохо шёл лист подорожника.
Через месяц с начала работы Никита отдал долг купцу, правда - сам на бобах остался, с пустой калитой. Зато долг не довлел - Никита не любил одалживаться.
А ещё через неделю произошло событие, изменившее уклад его жизни. Он уже стал привыкать к Владимиру, своей лекарне, даже какой-то интерес появился. Был бы научный склад ума - столько материала для диссертации собрать можно! Только Никита практик был.
Он уже заканчивал работу, раздумывая, куда отправиться поесть - на постоялый двор у Золотых Ворот или в харчевню на Варварке? На Варварку дальше, зато кормят - пальчики оближешь!
Софья тоже собиралась, уже платок накинула.
В этот момент у ворот остановилась подвода, заржала лошадь.
Никита вышел на крыльцо.
У ворот стояла не подвода, а настоящая карета - во Владимире их было по пальцам пересчитать. В открытую калитку ворвался боярин - в кафтане, суконной шапке, сафьяновых сапогах. Видел уже местных бояр Никита, по одежде научился различать.
- Ты, что ли, лекарь?
- Я.
- Ну слава Богу, нашли. Евстафий, помоги боярину.
И сам метнулся к карете. Дверцу открыл, подножку откинул.
Из кареты показался боярин в возрасте, сзади его поддерживал кто-то, а на подножке его под руки подхватил другой, тот, что спрашивал Никиту. Видимо - важный сановник, поскольку бояре вертелись вокруг него, как няньки вокруг ребёнка.
Никиту сразу насторожило, что сановник, согнувшись, прижимал к животу руки и едва передвигал ноги. Острый живот, насмотрелся уже таких Никита. Острый живот - это катастрофа в брюхе: прободение язвы желудка, острый панкреатит, приступ желчнокаменной болезни, аппендицит - да много чего. И, как правило, надобна операция. Можно понаблюдать час-другой, вот только анализы крови сделать невозможно.
Двое бояр бережно провели сановника в избу. Никита шёл перед ними, открывая двери.
- Раздевайте и кладите его на стол, - распорядился Никита.
На сановнике, несмотря на тёплое время года, было надето много одежды. Кафтан, тонкая ферязь под ним, рубаха шёлковая, под ней - исподняя.
Под бдительным взором бояр Никита начал осмотр.
Живот был напряжён, как доска, и при лёгком прикосновении мужчина кричал от боли. Язык сухой, пульс частил.
Насколько Никита мог, он расспросил больного. Иногда правильно, грамотно собранная история болезни могла подсказать правильный диагноз.
Понемногу крепло убеждение - желчнокаменная болезнь. Надо срочно оперировать, приступы в последнее время случались всё чаще. Только боязно. Случись летальный исход, что даже в лучших клиниках бывает - не сносить ему головы, причём не в переносном, а в прямом смысле. Ведь условий для такой операции фактически нет. Можно отказать. Чиновник тоже, с высокой долей вероятности, умрёт, но не у него в лекарне.
Никита посмотрел на землистое, страдальческое лицо боярина:
- Боярин, оперировать надо.
Тут же двое сопровождающих возмутились:
- Да знаешь ли ты, деревенщина, с кем говоришь? Это князь Елагин, правая рука самого Нащокина!
Ни о Елагине, ни о Нащокине Никита не слыхал никогда. Впрочем, мнение дворян Никиту не интересовало. Здесь должен решать сам пациент. Только он вправе распорядиться своей жизнью.
Никита взял князя за руку:
- Княже! Надо живот резать, оперировать. Не сделаем - день и ночь проживёшь только.
- А ежели резать?
Бояре снова открыли свои рты, но князь повернул к ним голову:
- Молчать! Я сам решать буду!
- Ежели резать, то по-всякому получиться может, - не стал скрывать от него серьёзности положения Никита. - Повезет с Божьей помощью - так впредь здоров будешь.
- Значит, шанс есть. Делай свою работу, лекарь. Бояр моих не бойся, без моей воли они тебе ничего дурного не сделают. Ты только скажи - что надобно?
- Пусть два матраса привезут, да подушки - после операции тебе здесь несколько дней провести придётся. Нельзя будет ехать, растрясёт.
- Тебе лучше знать. Приступай.
Князь повернул голову:
- Насчёт матрасов слышали? Ступайте.
Переглянувшись, бояре вышли. Хорошо - Софья не ушла, слушала, чем дело кончится.
Никита подозвал её к себе:
- Софья, помогать будешь. Сама видишь, человек непростой - князь и боярин, да и болезнь серьёзная.
- Ой, я крови боюсь!
- Не справлюсь я один. Инструмент подать надо, пульс посчитать.
Софья нехотя кивнула. Ну да, зачем ей проблемы? Проще травы собрать, высушить и продать. Хотя и это дело непростое. Мало того что траву нужную найти надобно, так ещё и сорвать её в определённое время суток. Какие-то растения полны сил на утренней заре, до сокодвижения, другие - поздним вечером. Тогда и эффект лечебный выше.
Тем не менее, раз решение принято, надо его выполнять.
Никита положил ватный тампон на лицо боярину, накапал эфира.
- Боярин, считай вслух, чтобы я слышал.
Пока пациент считает, стало быть, он в сознании, а как путаться начнёт - значит, наркоз действовать начал. Ежели смолк, можно проверить глубину наркоза и приступать к операции.
Так и сейчас. Боярин считать начал бодро, потом всё медленнее, и замолк. Никита кольнул его в живот кончиком ланцета. Никакой реакции. Значит, можно приступать.
Сделав разрез, он остановил кровотечение, перевязав сосуды. В брюхе боярина было полно спаек, видно - давно болячка его мучила. Обычно желчнокаменная болезнь чаще у женщин встречается, после родов. У мужчин же - любителей вкусно поесть. Как ни крути, всё вкусное вредно - те же шашлыки, выпивка. Хотя и другие факторы роль свою играют.
Он рассёк спайки, подобрался к жёлчному пузырю. Он был багровый, отёчный. В руку брать страшно - лопнет. Но шейку пузыря выделил, перевязал шёлковой нитью, перерезал. Вытащил пузырь, едва дыша, и он уже в руке лопнул. Не столько желчь потекла, сколько гной. И камней мелких полно, десятка два.
Пузырь Никита на полотно уложил - предъявить потом боярину, если пожелает. Сделал ревизию брюшной полости - нет ли других проблем, не оставлена ли салфетка?
В это время в комнату ввалились довольные бояре. Увидев Никиту с рукой в брюшной полости, всего в крови, они остолбенели.
- Прочь! - закричал Никита. Сейчас только пыли в ране не хватало.
Толпясь и мешая друг другу, бояре протиснулись через дверь в сени и недовольно забубнили. Как же, их, дворян московских, гонит прочь какой-то безвестный лекарь - как крепостных!
Никита ушил брюшину, мышцы, кожу. Обильно протёр рану самогоном. Князь застонал.
Всё, уже чувствует боль, наркоз отходит. Никита боялся, что наркоз перестанет действовать раньше, придётся добавлять эфир, а в воздухе и так довольно сильный запах анестетика.
С помощью Софьи Никита перевязал рану.
- Эй, господа бояре!
Оба сразу заявились.
- Жив князь?
- Жив! Несите матрасы и подушки, кровать вон в той комнате. Потом осторожно князя - со стола на кровать. Я помогу.
Бояре уложили на кровать матрасы. Хорошие матрасы, пуховые, и подушки под стать. Втроём они бережно перенесли князя.
- Что покушать купить?
- Ему пока ничего нельзя. Вот воды чистой ключевой - можно. А потому ступайте на постоялый двор, здесь вы только мешаться будете. Завтра с утра навестите.
- А как же…
- Всё, не мешайте князю. Он мужественно перенёс тяжёлую операцию, ему отдых необходим.
Бояре потоптались в нерешительности и вышли.
Через полчаса один из них принёс в деревянной бадейке ключевой воды и откланялся.
- Софья, ты иди, отдохни, - обратился к травнице Никита. - Мха мне оставь. Если повязка промокнет, запас мха нужен. За помощь спасибо.
Теперь Никита остался с пациентом один на один. Вымыв руки, он сменил забрызганную кровью рубашку. Эх, одноразовое операционное бельё сюда бы или хотя бы клеёнчатый фартук. А то ведь не настираешься, никаких рубах не хватит.
Князь постанывал, то впадая в сон, то приходя в себя. Таким пациентам обычно несколько дней кололи обезболивающие, да где их взять? А потчевать князя дурман-травой Никита боялся.
Устал он сегодня, на нервах несколько часов жил. Ни черта ведь ничего нет. Это счастье, что князь на столе не умер. Теперь - выходить!
Никита улёгся на соседнюю кровать. Периодически поглядывая на князя, он протягивал к нему свою руку и проверял пульс. Пульс частил немного, но наполнение было хорошее. Сердце у князя ещё вполне, должен выкарабкаться. Уже ночью лоб ему пощупал - немного горячий. Зная, что у князя после операции и после эфира во рту сохло, дал ему тряпицу, смоченную водой - пососать. А поить нельзя. И каждый час вставал, губы князю мочил.
- Пить хочу! - прошептал тот.
- Терпи, князь, нельзя тебе пока пить. Через три дня вволю напьёшься. А сейчас только тряпицу сосать, ты уж не обижайся. Чувствуешь себя лучше?
- Болит.
- Чего же ты хотел? Я у тебя в животе ножом ковырялся. Палец обрежешь - и то несколько дней болит, а тут живот. Камней у тебя в жёлчном пузыре полно было, воспаление. Промедлили бы ещё немного - и всё, конец.
- Благодарствую.
Князь забылся в тяжёлом сне. Прикорнул и Никита. Но как только князь стонал, он просыпался, щупал пульс, слушал дыхание.
Ночь тянулась долго.
Утром пришла Софья.
- Как тут у вас дела?
- Не сглазить бы, но пока нормально.
- Я кашки принесла, тёплая ещё.
- Князю нельзя, а я съем.
Никита вчера не обедал и не ужинал, и потому отчаянно хотел есть. Он ушёл на кухню и там умял котелок каши. При князе есть неудобно, дразнить только.
Не успел он доесть, как заявились бояре.
- Как здоровье Семёна Афанасьевича?
- Так князя зовут, надо полагать?
- Неуж не знаешь? Ну и глухомань у вас!
- Носы-то не задирайте…
- Как здоровье князя?
- Жив. Поглядеть на него можете, но не разговаривайте, слаб он ещё.
Бояре, стараясь не топать сапогами, прошли к кровати князя, поклонились. Князь, услышав рядом движение, открыл глаза:
- У меня всё в порядке, уже и болит меньше.
Никита про себя подумал, что князь кривил душой - болеть ещё должно сильно.
- Ты только скажи, Семён Афанасьевич, что тебе надобно? Вмиг доставим.
- Пить хочу и есть хочу, а лекарь не дозволяет, говорит - нельзя.
- Сейчас мы с ним поговорим.
Оба боярина пришли на кухню. В этот момент Никита облизывал ложку, доедая кашу.
- Ты что же, лекарь, сам ешь, а князя голодом уморить хочешь? - возмутился один боярин.
- Нельзя ему есть - даже пить нельзя, только губы смочить. Когда можно будет, я скажу.
У бояр пыл маленько остыл.
- Дня через три ему бульон куриный можно будет, а дальше - поглядим.
- А ехать когда можно?
- Думаю, не раньше чем через седмицу. А то, если возможность есть, на корабле, в карете трясти сильно будет. Для князя это плохо.
Бояре переглянулись, и один другому сказал:
- Надо корабль арендовать. Я займусь, а ты с кучером карету в Москву гони. Как раз доберёшься к прибытию корабля, князя-то домой везти надо будет.
Бояре ушли. Никита приёма в этот день не вёл, чтобы покой князя не нарушить. Сделал аккуратно перевязку. Рана подмокала немного, но так и должно было быть. Он подсыпал на рану сушёного мха.
Три дня Никита не отходил от князя ни днём, ни ночью - как мать от постели больного младенца. У князя немного поднялась температура, и Никита обеспокоился, но вида не подал. К четвёртому дню температура нормализовалась.
Один из оставшихся бояр, Михаил, поинтересовался:
- Что князю принести? Ты обещал, что поить-кормить можно будет.