* * *
Трофим вошел первым и огляделся с порога. В "Святом Эльме" оказалось бодро. Занято было не больше половины столиков, но зато за ними так азартно кучковались, выпивали и гомонили, что посетителей казалось куда больше, чем было на самом деле. Терпкий винный дух и запах разгоряченных тел не сдавались распахнутым настежь двери и окнам. Между столиками лавировали две девицы с подносами. Заведением управляла хозяйка - плотного вида бабища неопределенного возраста с лицом меланхоличного кербера. Свой широкий круп она расположила на мощном табурете, разместившись рядом с небольшой стоечкой прямо у входа. Рядом была прислонена клюка. Трофим поглядел на вмятины, сплошь покрывавшие клюку, и подумал, что нередко клюке доводилось преграждать путь той части клиентуры, которая пыталась выбраться из питейни, не заплатив по счетам. Вряд ли на их лбах оставались вмятины меньше…
Друзья вошли, на них никто не обратил внимания. Пара взглядов не в счет.
Трофим подступил к тетке с клюкой.
- Свободный стол есть, хозяйка?
- Сам видишь, - проскрежетала бабища, неторопливо обведя зал рукой.
- Тот, у окна.
- Садись, - разрешила хозяйка.
- К нам подойдут?
- Мне все скажи, девчонки принесут. Да заодно объяви деньги. Плата вперед. Я моряцкое семя в долг не кормлю.
- Мы солдаты, не моряки, - вставил Тит.
- Все одно - голытьба.
- Есть деньги, хозяйка, не беспокойся, - сказал Трофим и придавил ладонью кошель контубернии на бедре. Скрипнули друг о друга монеты.
- Я даже в первую брачную ночь не беспокоилась, солдачонок, - мягко ухмыльнулась баба. - Первая брачная, ведь не значит первая. Да и была она, как ты видишь, давно. Чего хотите?
- Шесть порций гороховой похлебки, с сельдереем…
- Нет сельдерея.
- А петрушка?
- Ага, с петрушкой.
- Круг хлеба. Соус с яйцом, луком и перцем. Сыра, три литры. Что еще? - Трофим повернулся к друзьям.
- Мед, - подсказал Улеб.
- Меда, котилу.
- Старого урожая.
- Пойдет. Хойник белого вина. И вода, и емкость, чтоб разбавить.
Баба захохотала.
- Что-то не так? - спросил Трофим.
- Все так. - Прыснула напоследок баба. - Давно меня никто не просил разбавить вино. Выгодный клиент. Может, сразу разбавленным и принести?
- Не настолько выгодный. - Подмигнул ей Трофим.
- Всё?
- Всё. Сколько?
Баба на секунду отправила глаза куда-то под надбровные дуги и выдала подсчет. Трофим полез в кошелек, где бряцали самое большее деканумионы и пентумионы - монеты длинных названий, но увы, невысокого достоинства. Медяки они и есть медяки… Расплатился.
- Заказ-то помнишь?
- Это я твоего лица не вспомню, как ты отсюда выйдешь. А заказ у меня крепко сидит, - ответила и, обернувшись к двери в дальнем конце, закричала: - Кирикия!
Из двери секундой позже вынырнула, видимо та самая Кирикия, кудрявая девица с мортарией в руках, и баба емко и коротко воспроизвела ей весь заказ.
- Ждите, - сказала хозяйка Трофиму. Он кивнул, и все пошли к столу.
Когда расселись за столом по грубым скамейкам и огляделись, атмосфера заведения проступила полнее. Трофим увидел, что далеко не все громко гомонят и ухают кружками, за крайним в углу столом, наоборот, сидели за келейным разговором, собрав лица друг к другу и отгородившись от окружающего стеной спин. За соседним столом моряк с бородой, заплетенной в небольшую косицу, со знанием дела вырезал ножом на стенной балке изображение военного корабля с короткой мачтой, длинными веслами, и носом, увенчанным тремя таранами. Балки и столешницы в Эльме вообще были испещрены рисунками и посланиями разной степени мастерства. Имена любимых, проклятия недождавшимся, характеристики капитанам и их помощникам… Ближняя к столу друзей балка даже представляла собой своеобразную почту, где два адресата писали друг другу в течение нескольких лет короткие послания. Два друга обменивались весточками? Или два незнакомца свели беседу? Последняя надпись сообщала: "Чудотворец" - корыто, обшивка - гниль, капитан - пьянь. Ну и просто невнятные надписи в попытках оставить о себе память. "Мы здесь пы…" А чего пы - не дописано. Забавно…
* * *
Компания за столом хорошая, да стол пока пустой. Вот и Амар тянет носом за смешанным сытным ароматом, что идет с кухни. А Тит поглядывает, что там у соседей на "божьих дланях" наставлено. Питание в школе поставлено так, что ешь без роскошеств и не более необходимого. Воинская дисциплина и на желудки распространяется. Но та же школа приучила: вошел в столовую, сразу получил в едальник свою мису. А здесь еда вроде есть, но её пока и нет… Сиди и кукуй… Тяжко живется людям не на военной службе…
- Интересно, что теперь с тем ворюгой будет? - спросил Амар, поудобее разваливаясь на жесткой скамье.
- Надо ему было об этом подумать, прежде чем ручонкам волю давать, - ответил Улеб без всякой жалости.
- Скорее всего, пойдет на каторги, гребцом на суда. Василевсу не хватает гребцов.
- По справедливости, - сказал Улеб. - Украл у моряка - сам стал моряком.
- Эх, дайте мне тогда украсть что-нибудь у императора… - засмеялся Тит.
- Укоротись, Тит, - одернул Трофим. - Дурацкие шутки никого еще не доводили до пурпурных сапог, а вот до плахи - многих.
Тит замолчал, но кривился ухмылкой.
- У нас в степи люди живут кочевкой. - Юлхуш поправил ворот грубой рубахи. - Все добро возят с собой. Не как у вас - поставил дом, и копи в нем добро. Только очень знатные могут позволить себя возить вещи, которые не нужны в хозяйстве. Которые для роскоши, а не для нужды. Знатных мало.
- Их везде мало, - пожал плечами Фока.
- Да… - кивнул Юлхуш. - А у простых людей в наших краях каждая вещь, каждая голова в стаде человеку жизнь от смерти отделяет. Нет бездельных вещей. Поэтому если вор вещь крадет - он жизнь крадет. Мало есть грехов хуже воровства. За этот грех платят жизнью.
- А если человек крадет, потому что с голода умирает? - спросил Тит. - И тогда грех?
- Глупость сказал, - покачал головой Амар. - Если мугол умирающего от голода в степи встретит - ему сам все отдаст. Последнее отдаст. Поделится. Так зачем тогда человеку красть? А если умирающий не встретит другого - у кого он красть будет? Так и помрет с голоду.
- Гм-м… - Тит сперва даже не нашелся, что ответить, и некоторое время собирался, отыскивая брешь в логике Амара. - Если все так, откуда тогда у вас вообще воровство берется, про которое Юлхуш сказал, что оно страшный грех? Значит, все же бывает, что и у вас кто-то тырит?
- Люди с червивой душой везде есть, - развел руки Юлхуш. - У нас их просто меньше.
- С чего бы это? - удивился Тит.
- А у кого ты в степи воровать будешь? - улыбнулся Юлхуш. - У камней, у травы, у неба? Наш вор в обычное время, как и другие, кочует. Только если на сходе рода, или в город попав, у него есть возможность украсть. Чаще добыча случайно подворачивается, и человек свою гниль одолеть не может. У вас не то. Города людные, здесь вор все время с кражи живет, как шакал на охоту выходит.
- Так у вас просто искусов меньше, а не людей с червивой душой, - хмыкнул Фока.
- В городах отношение к жизни другое, - покачал головой Амар. - Людей вокруг много, жизней много, думают, чего их жалеть…
За угловым столом компания совсем разухабилась и заголосила песню. Выводил крепкий битый жизнью дядька с черными как смоль глазами. Компания подтягивала каждую строку выкриком "Таласса!", и для акцента еще и бухала кружками по столу.
Владычица жизней, о, не гневись.
Море!
Прохладой своей ко мне прикоснись.
Море!
Дай ветра в парус, чтоб был он полн.
Море!
А если на веслах, - чтоб гладь без волн.
Море!
Не бей сварливо ударами в борт.
Море!
И выйти дай, и войти мне в порт.
Море!
А если все же пустишь ко дну.
Море!
Не делай могилой мне глубину.
Море!
Дельфином дай стать и скользить по волнам.
Море!
Чтоб мог помогать я другим морякам.
Море!
Взрезая волну своим плавником.
Море!
Я им укажу дорогу на дом.
Море!
За мной пусть скалы и мели пройдут.
Море!
Пусти их, хозяйка, их дома ждут.
Море!
Владычица жизней, о, не гневись.
Море!
Резвись на волне, дельфин,
Резвись…
- Море!!! - финально гаркнули моряки, и стуканули кружками по столу так, что у некоторых в руках остались лишь глиняные ручки. С других столов их поддержали одобрительными выкриками.
- За кружки придется платить, охламоны! - явила голос всевидящая хозяйка.
Трофим подумал, что заведению гораздо выгоднее именно глиняная посуда, чем другая, более прочная… Оглянувшись на выкрик хозяйки, он заметил, что в дверь с улицы вошел тот самый моряк Коста, который пытался отучить вора от его ремесла тяжелой сандалией. Теперь он разговаривал с хозяйкой. Видимо, он обходил все доступные ему кабаки… Между тем к столу контубернии подплыла темноволосая пышнотелая девица с большущим деревянным подносом.
- Принимайте, вояки, - весело сказала девица и начала сгружать миски с дымящимся варевом, ложки и хлеб. - Остальное сейчас донесу.
- Спасла от голодной смерти, красавица! - благодарственно сказал Тит, втягивая идущий от миски парок.
Девица улыбнулась и стрельнула в Тита черными глазищами.
- Мису передай! - Толкнул Улеб Тита.
- Держи. - Тит сунул мису на голос, не отрывая взгляда от девушки. - А как тебя зовут, глазастая?
- А так и зовут… - Девица наклонилась чуть ближе к Титу. - Матакья.
- Знала бы ты сколько лет я тебя искал, Матакья, - проникновенно провозгласил Тит.
- Именно меня? - изумилась девушка, доверчиво распахнув глазищи.
- Именно тебя.
- Небось все по женским спальням разыскивал? - ехидно поинтересовалась девица, отбросив простодушный вид.
- Бывало, и там, - скромно ответил Тит.
- То-то и вижу, что бывало.
Теперь, поскольку все с подноса уже перекочевало на стол, Матакья распрямила стан, отчего внушительная грудь её прорисовалась даже под грубым платьем особенно объемно.
Несмотря на гипнотизирующие глазищи Матакьи, взгляд Тита неудержимо соскальзывал ниже.
- Матакья, хватит там языком с солдатней чесать! - гаркнула со своего конца залы горластая хозяйка. - Посетители ждут. И ты, ушастенький, ешь, что заказал, а не сбивай моих девчонок пустым трепом. - Тыкнула она в Тита своей деревянной клюкой.
- Правильно, Матакья! Брось этих земных сусликов, иди к нам - настоящим морским дельфинам! - завопила развеселая матросня через два стола. - Да захвати с собой кувшин черного вина. У нас все уже обмелело!
- А чего это сразу трепом? - Тит подбоченился, и игнорируя матросню, полуобернулся к хозяйке. - Я, может, Матакье хочу бусы подарить.
Матакья, которая вроде как уже совсем собиралась отойти от стола, притормозила.
- Такой как ты может девушке только ребенка подарить! - фыркнула баба. - Дурное дело не хитрое. - У тебя солдатик, даже на меня денег не хватит, а о моей внучке и думать забудь.
- Га-га-гы-га! - громыхнули хохотом остальные посетители, от хмельного восторга проливая вино на себя и окружающих. И даже сидевший в углу невозмутимый тип с лицом, покрытым замысловатым ритуальным узором из шрамов, ухмыльнулся так, что белые линии ожили на загорелом лице.
Матакья подмигнула Титу и сделала шаг назад.
- Ты к нам еще подойдешь, кудесница? - умоляюще спросил Тит.
- Конечно, - улыбнулась Матакья. - Я ведь еще должна принести сыр и вино.
- И мёд, мед! - на всякий случай напомнил педантичный, когда дело касалось желудка, Амар.
Матакья кивнула, развернулась и пошла, волнуясь телом, как лодка в открытом море. Тит провожал её взглядом, глядя как раз у ту точку, где кончалась спина и начинались ноги.
Улеб протянул руку, аккуратно просунул ладонь под подбородок Тита и легонько повернул его голову вверх.
- Шею сломаешь, - хмыкнул он.
Амар тем временем отломил кусок круглого хлеба и взялся за ложку. Трофим и остальные спохватились и присоединились. На некоторое время разговоры прервались, и даже Тит перестал отслеживать по залу фигуристую Матакью. Но когда та появилась в дверях от кухни со вторым подносом, где стояли сыр, мед, и вино, Тит оживленно буркнул "пойду помогу", и воссияв улыбкой, бросился навстречу девушке.
- Во имя божье! Этот висельник нашел самый захудалый притон, чтобы надраться? - Раздраженный окрик у двери перекрыл на миг остальной гомон.
Трофим повернулся. В распахнутую дверь входила небольшая процессия. Впереди - пожилой жилистый дядька в восточной жилетке, чью загорелую лысину оттенял пушок седых волос. За ним вальяжно двигался богато одетый симпатичный молодой человек, с уверенной посадкой головы и жестами, с тонким длинным мечом на бедре. Темно-рыжие волосы странно контрастировали со смуглой кожей. За роскошно одетым вошли двое голых по пояс здоровяков с серьезной мускулатурой, и уже после них еще трое моряков с продубленными морем физиономиями.
- Не стоило вам приходить сюда, патрон, - озабоченно покачал головой пожилой, двигаясь между столиков. - Не дело вам заниматься такими вещами. Я бы и сам притащил Эулохио на борт…
- А куда ты смотрел, пока он надирался? - все так же раздраженно продолжал рыжий.
- Я закупал провизию, патрон. Когда ребята сказали мне, Эулохио уже успел распустить паруса.
Трофим наблюдал за сценой с ленивым любопытством. Пожилой называл рыжего патроном. Так обычно именовались венецианские капитаны. Но рыжий был изрядно молодоват для такого звания.
- Я расстанусь с ним! - процедил сквозь зубы рыжий.
- Он напивается не так уж часто… по сравнению с остальными. И он отличный пилот.
- Не надо мне его расхваливать! Если мы не выйдем сегодня в море, проклятый местный эмпорос влепит мне неустойку. Этот клещ удавит меня неустойкой!.. А! Вот он!
Рыжий, узрев цель, уже без провожатых подскочил к столу, за которым расположилась ватага людей в последней стадии гулянки. Еще несколько минут назад они вопили, орали, а теперь почти затихли. Двое тихо полусползли под стол. Один, обнаженный по пояс, заснул на столе, отодвинув блюдо, и раскинув по доскам давно немытые черные патлы. Двое еще держались и даже пытались мычанием что-то друг другу объяснить, пяля друг на друга пустые, как мутные стеклянные бусы, глаза. И наконец последний, впав в задумчивую пьяную меланхолию, тянул себе под нос нудную мелодию с неразборчивым бормотанием слов. Впрочем, при виде рыжего он тут же заткнулся и вскочил, пытаясь придать себе вертикальное положение.
- Капитан… упф… а мы тут… эээ… - забормотал он.
- Стадо свиней! - с ледяным презрением прошипел рыжий.
- Всех разом не утащим, - предупредил рыжего капитана один из его мускулистых спутников.
- Я сейчас подниму Эулохио. Возьмете его, и еще, сколько сможете. За остальными вернетесь без меня. К вечеру мы должны быть в море.
Рыжий подошел к столу и, взяв за волосы, оторвал голову черноволосого от стола.
- Эулохио! Ты слышишь меня, каторжное семя?
Эулохио нахмурился, и его рука поползла к ножнам на поясе, чтобы схватиться за кинжал. Это ему не удалось, потому как кинжал был воткнут рядом с ним в стол - рука впустую цапала по ножнам.
Трофим наблюдал за происходящим с легким интересом. Жизнь - лучший театр.
- Скотина, совсем берега потерял… - Рыжий отвесил Эулохио крепкую оплеуху.
Эулохио сурово нахмурил густые брови, некоторое время водил глазами в разные стороны. Наконец он смог сфокусировать взгляд на капитане. Брови его распрямились, а лицо расплылось в пьяной улыбке. Моряк попытался сказать своему капитану что-то ласковое, но членораздельного произнести не смог и снова провалился в блаженное пьяное марево.
- Оставьте, сеньор Мастарно, - стал увещевать лысый капитана. - Все равно в таком виде вам от него ничего не добиться. Позвольте, я сам приведу его на корабль…
Рыжий раздраженно отмахнулся. Он разжал пальцы, и голова помощника с деревянным стуком снова упала на стол. Рыжий брезгливо вытер руку платком. Ноздри его сердито вздувались.
- Профос, плеть!
Один из мускулистых спутников, все так же безмолвно вытащил из-за пояса плеть и подал её рыжему.
- Стоит ли, патрон? - озабоченно забормотал лысый. - Он виноват. Но он же не колодник… И здесь не море.
- Вот именно! - Бешено зыркнул на лысого рыжий. - Не море! А мы уже три часа как должны быть там! Я подниму этого скота, даже если придется просечь его до костей!
- Патрон, я бы не…
Пожилой не успел закончить фразу. Капитан сделал широкий замах. Наверное, ему стоило доверить это дело профессионалу - профосу. Наверное, от злобы он позабыл, что замах плетью вовсе не обязательно делать так резко, главное, резко её опустить… Он и опустил её резко: свистнуло, и на обнаженной спине патлатого Эулохио вздулся багровый рубец, кое-где лопнувший красным. Но за миг до этого за спиной рыжего раздался вскрик и следом - звон битой глины. На замахе плеть своим кончиком аккурат хлестанула по щеке проходившего мимо Тита, который с довольной улыбкой тащил принятый у Матакьи кувшин с вином.
Ойкнула Матакья.
Схватившись за лицо, полусогнувшись, раскачивался Тит.
Замычал тяжким стоном Эулохио, силясь понять, что происходит, и собрать пронзенное болью, непослушное тело, перетекая по столу, как медуза, выброшенная на берег.
Вино между осколков кувшина растекалось по полу.
- Пропало вино, - пробормотал Амар.
- Застегните пояса, - тихо сказал Трофим. - Тит?!
Тит тряхнул головой, распрямился. Все же он получил не со специального замаха, и до крови его не просекло, но на щеке вздувался отчетливый след. Он кивнул Трофиму, мол, в порядке, и глаза целы. Лицо его болезненно дергалось.
В зале стало тихо.
Рыжий только по звону и вскрику сзади сообразил: случилось что-то не то. Он обернулся, увидел Тита.