Ага. Не обращай внимания. Как же. Не с учеником нерадивым беседуешь, а с самодержцем. Но то, что парень набирается ума и опыта прямо на глазах да не боится признавать свои ошибки, знак хороший. Дед его таким же был. Тоже, бывало, вспылит так, только держись. Но как поймет, что не прав был, тут же признает, да еще и одарит, чтобы обиды не осталось…
После ткацкой мастерской пошли на стрельбище, где поручик от артиллерии Терехов хвастался своими достижениями. Воспользовавшись подсказкой Петра, Александр Сергеевич сумел придумать простой и вместе с тем эффективный затвор, в результате чего получился штуцер, в скорострельности превысивший фузею, при сохранении дальности и точности огня.
Кроме того, поручик совершил еще одно открытие, благодаря которому те же штуцеры, получая скорострельность фузеи, оставались, по сути, самими собой. И вот эта затея и вовсе практически ничего не стоила. Разве только увеличивался расход пороха и свинца. Оказывается, если делать пулю цилиндро-сферической формы, длиной в два калибра, то при выстреле она сжимается и самостоятельно врезается в нарезы ствола.
Для воплощения этой идеи никакой переделки оружия не требовалось и вовсе. Запаса прочности стволов штуцеров вполне хватало под усиленный заряд. Все очень просто. И вместе с тем слишком просто. Это событие, вместо того чтобы обрадовать Петра, вызвало серьезную озабоченность. Простое и повторить просто.
Сегодня ситуация такова, что Россия по факту идет в кильватере Европы. Возникни у европейских держав потребность в нарезных стволах, и они куда быстрее смогут удовлетворить свои запросы, нежели Россия. Разумеется, он похвалил офицера и не забыл наградить премией. Но вот по-настоящему обрадованным император не был.
Покончив на стрельбище, отправились в лабораторию, смотреть огненные махины. Обе они были идеями Петра. Вернее, он высказал свои предположения, довольно сумбурные, надо сказать. Взять то-то, сделать так-то, вроде как должно получиться вот это. Но взявшиеся за это Силин и Новиков сколотили две группы, которые активно занялись воплощением в жизнь идеи императора.
Одна из них состояла в том, чтобы отказаться от парового котла и использовать свойства расширения воздуха при нагревании. Герметичность конструкции достигалась путем обмотки поршня и устройства сальника из промасленной пеньки. В замкнутом пространстве он приводил в движение рабочий поршень. Затем более холодный воздух посредством вытеснителя подавался в нагреваемую часть, а нагретый, переместившийся к рабочему поршню, охлаждался, вызывая сжатие и обратное движение поршня.
Правда, создателя этой модели Петр не застал на месте. Тот вместе с супругой и новорожденным сыном уехал погостить к родителям. Но его помощник вполне справился с представлением модели. Однако Нартов этим обстоятельством был недоволен. Ему очень хотелось, чтобы его подопечный лично представил свою работу, на которую положил много сил. По идее, он должен был успеть вернуться, но дорога, она и есть дорога, много что может в пути задержать.
Вторая машина, над которой трудился Новиков, так же как и машина Ньюкомена, имела паровой котел. Но сам принцип работы значительно отличался. Машина англичанина работала за счет охлаждения пара в рабочем цилиндре и получении в результате этого разряжения. Петр же предложил не охлаждать машину, а держать ее постоянно горячей, используя не разряжение, а лишь давление пара. Причем он сразу предложил изготовить двухцилиндровую модель. Пока в одном цилиндре пар приводит в движение один поршень, во втором такой же поршень вытесняет отработанный пар, а затем процесс повторяется.
Нартов оказался прав. Модели были малосильными, и по ним невозможно было определить с точностью, какая из машин более перспективная. Поэтому Петр велел построить обе, чтобы знать, на каком направлении стоит сосредоточить дальнейшие усилия.
Сам он склонялся к той, что была без парового котла. Взрыв такового в кронштадтском доке и гибель людей произвели на него неизгладимое впечатление. С другой стороны, кто знает, возможно, он и ошибается. Поэтому рано пока еще отмахиваться хотя и от опасной, но несомненно полезной задумки…
В прошлые посещения Саглина, даже когда вовсю шло строительство, Петр неизменно здесь отдыхал душой и телом. В небольшом и довольно скромном доме, поставленном для него, ему спалось сладко, а утром он поднимался отдохнувшим. Но в этот раз все было по-иному.
Впечатлений за один только этот день было столько, что он пребывал в крайнем возбуждении. Им опять овладела лихорадка. Хотелось всего сразу и много. Однако его опыт с тем же ткацким станком говорил о том, что не все так просто. Одно неизменно потянет за собой другое, и в результате его попросту захлестнет вал проблем. Значит, следует обуздать нетерпение и делать все постепенно и поэтапно.
Взять те же штуцеры. Проблема ведь не только в том, что идею с легкостью повторят противники. Она заключалась еще и в том, что каждый штуцерник должен будет самостоятельно готовить себе огненный снаряд. Каждому придется выдавать отдельную пулелейку.
Петр Великий, хотя и старался ввести стандартизацию, все же преуспел в этом мало. На это указывал Терехов. Разница в калибрах порой была заметна даже на глазок, и не только у фузей, но и у штуцеров. Значит, нечего и мечтать оснастить имеющиеся штуцеры изобретенным поручиком затвором.
Получается, нужно налаживать производство штуцеров по строгим стандартам и с небывалой доселе точностью. Для этого понадобятся новые станки, да еще нужно умыслить, как ускорить и упростить процесс изготовления штуцеров. Да еще и патронный завод ставить, потому как обеспечение боеприпасами должно быть централизованным. А это траты, причем большие.
Нет. Идея со штуцерами хорошая, но пока преждевременная. Для начала нужны средства, чтобы развязать себе руки. Сейчас же их едва хватает на научные изыскания и изготовление опытных образцов. Деньги. Опять деньги. И всегда деньги.
Кстати, саглиновцы обрадовали его и еще кое в чем. Похоже, появляется прекрасная возможность заполучить дополнительный источник дохода. И что-то подсказывало Петру, что он будет довольно весомый. Это нефть. Бакинская нефть. Конечно, в России есть и другие месторождения, например на реках Сок и Ухта. Но там ее выходы были просто мизерными в сравнении с Апшеронским полуостровом.
Наконец, Петра по-настоящему заинтересовала не сама нефть, а полученный в результате ее разложения фотоген. Он горел значительно ярче свечей, практически не давал копоти и имел довольно слабый запах. А главное, бакинская нефть на треть состояла из фотогена, чего не скажешь о других источниках этого земляного масла. При сегодняшних ценах на свечи использование фотогена обходилось бы дешевле.
Петр всем своим существом чувствовал, что переработка нефти принесет просто колоссальные прибыли. Вот это направление можно было начинать отрабатывать уже сейчас. Поставить большие перегонные кубы где-нибудь в верховьях Волги, куда доставлять нефть по реке.
Правда, при переработке получались побочные продукты. Петр озадачил группу Фролова, занимавшуюся этим вопросом, поиском способов использования остальных составляющих нефти. Кто знает, может, им удастся раскрыть тайну греческого огня. Это будет весьма полезно. Ведь, как и во времена Византийской империи, корабли продолжали строить из дерева.
Да, нефть обещала колоссальные прибыли и, возможно, могла дать новое оружие. Что поделать, думать об армии и флоте в последнюю очередь никак не получалось. А значит, за Баку нужно держаться зубами. Держаться во что бы то ни стало.
Низовой корпус. Петр вновь заворочался в постели, переворачиваясь на другой бок, взбивая подушку и безжалостно сминая одеяло, стараясь изыскать наиболее удобную позу. Не идет сон. Хоть ты тресни, не идет, и все.
Прикаспийские территории, отошедшие России в результате персидской кампании Петра Великого 1722–1723 годов, были очередной головной болью императора. Ситуация с этими землями изначально складывалась весьма сложная, и с каждым годом становилось только труднее. Ввиду сложности обстановки Россия была вынуждена содержать там практически целую армию. В состав Низового корпуса, как именовались войска прикаспийских территорий, входили как регулярные полки, так и ланд-милицейские, а также подразделения, набранные из местных жителей.
На их содержание из казны ежегодно выделялось не менее миллиона рублей. Деньги шли как на сами войска, так и на выплаты местным удельным князькам, проявлявшим лояльность к России. Платилось жалованье еще целому ряду лиц, обладавших тем или иным авторитетом у населения. Выплачивались вознаграждения за разовые услуги, к примеру, такие, как поимка дезертиров или доставление важных сведений.
Согласно задумке Петра Великого, данный корпус должен был существовать за счет собираемых здесь средств. Однако действительность оказалась такова, что удавалось собрать едва ли четверть от потребной суммы. Таким образом, около семисот пятидесяти тысяч уходило в Низовой корпус. Причем эти средства брались не из подушной подати, а из других доходов.
Кроме всего прочего, несмотря на заключенный с Персией мир, война там не прекращалась ни на день, продолжая тлеть как фитиль. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что процент погибших в бою был ничтожно мал. Виной поистине громадных потерь были неблагоприятный климат и постоянные вспышки различных заболеваний. В настоящий момент количество умерших из числа военных и нестроевых уже перевалило отметку в пятьдесят тысяч.
Все эти потери требовали систематического восполнения, для чего проводились рекрутские наборы. Иными словами, тратились драгоценные людские ресурсы. Если же учитывать то простое обстоятельство, что рекруты не должны были платить подушную подать и с каждым забритым в солдаты терялась ревизская душа, то казна несла неизбежные потери. Петру нелегко было думать о людях именно с такой позиции. Ведь он поклялся Господу впредь заботиться о своем народе и никогда не забывать о своем долге помазанника Божьего. Но цифры с циничной назойливостью сами собой складывались в голове.
Еще при Екатерине, ввиду сложной обстановки в Европе, поднимался вопрос о возможной передаче этих территорий Персии. Не раз и не два обсуждался он и в верховном тайном совете. Скорее всего, эти земли, или хотя бы часть, в виде двух провинций, уже давно были бы возвращены персам, если бы было кому возвращать. Персия погрязла в междоусобице и борьбе за престол. Передав эти земли Персии сейчас, Россия рисковала попросту подарить их Турции, обеспечив той выход к Каспийскому морю. Поэтому немаловажным условием возвращения земель было как раз недопущение турок в этот регион.
Пожалуй, Надиру, главному военачальнику и сподвижнику персидского шаха Тахмасиба, это было по силам, но он не желал довольствоваться территориями Мазендерана и Астрабада, где Россия по факту и не сумела полностью утвердиться. Видный военачальник и политик Персии Надир желал возвращения всех прикаспийских территорий, уступленных русским девять лет назад.
Не хотелось уступать. До зубного скрежета не хотелось, несмотря на тяжелейшую ситуацию, складывающуюся на политической арене. К тому же в сторону России с надеждой взирали армяне и грузины, видя в ней заступницу, способную сбросить с них ненавистное персидское и турецкое иго.
И наконец, последняя капля. Бакинская нефть. Только она могла перевесить все затраты по содержанию многотысячного Низового корпуса и вообще изменить ситуацию с прикаспийскими владениями. Впрочем, как могла и стать дополнительным яблоком раздора. Петр не сомневался, если его предположения относительно фотогена окажутся верны, то борьба за владение хотя бы Апшеронским полуостровом будет жестокая.
Трудно переоценить важность тех краев как в политическом, так и в экономическом плане. Да, пока Россия только несла всевозможные убытки. Но только пока, Петр верил в это твердо. Ведь до прихода туда русских эти края приносили персидской казне неизменную прибыль. Помимо нефти там было широко развито шелководство, пребывающее сейчас в упадке.
Нельзя сказать, что молодой император бездействовал и просто ждал, что проблема разрешится сама собой. Еще год назад появилась Прикаспийская губерния, и назначен губернатор. Им стал командир Низового корпуса Василий Яковлевич Левашов, отличный военачальник и администратор, к тому же прекрасно разбирающийся в местных реалиях. Вместе с должностью он получил и довольно обширные полномочия, во многом развязывающие ему руки.
Кроме этого Блюментрост, глава созданной медицинской коллегии, приложил немалые усилия к тому, чтобы переломить ситуацию с заболеваниями. В корпусе как вспомнили наставления Петра Великого, так и приняли к исполнению новые, разработанные Иваном Лаврентьевичем на основе многолетних наблюдений местных лекарей и старожилов. В прошлом же году в губернию было направлено большое количество медиков, в основном русских, с успехом окончивших учебные заведения. Увеличились поставки медикаментов.
Если судить по систематическим докладам из губернии, ситуацию удалось-таки переломить. Количество прикованных к постели больных и препровожденных на кладбище сократилось втрое. Правда, это никак не сказалось на тратах по медицинской части. Они-то как раз постепенно шли в гору. Как не пустовали и госпитальные койки. По сути, лечебные заведения все так же оставались переполненными, и в основном представителями местного населения.
Инициатива в этом вопросе принадлежала Левашову. Впрочем, не сказать, что медицинская коллегия в целом и ее глава в частности противились этому. Медики на местах также ратовали за всестороннюю помощь населению. В конце концов, таким образом они могли хоть как-то влиять на эпидемиологическую обстановку.
Несмотря на возросшие и без того серьезные траты, Петр и не думал выказывать свое неудовольствие по этому поводу. Напротив, всецело поддержал инициативу губернатора. Подобный подход должен был способствовать росту лояльности к русским со стороны местного населения. К тому же удалось найти и возможность восполнить эти траты.
Получилось это благодаря алтайским и забайкальским заводам. Дабы не везти в те края тысячи пудов медной монеты, ее начали чеканить на месте, подобно тому как это было сделано на Сестрорецком заводе. С этой задачей весьма успешно справился Татищев на Змеигорском заводе. Первая партия составила двести пятьдесят тысяч рублей.
Такое же позволение на чеканку монеты получил и Левашов, который перенес свою резиденцию в Баку. Там же был организован и небольшой монетный двор. В отличие от Тобольской губернии ему было позволено чеканить не только медную, но и серебряную монету, переделываемую из персидских, полученных в результате торговых операций. Также ему было дано позволение обменивать поступающие золотые монеты на серебро. Эти поступления нельзя было назвать даже ручейком, но незначительное количество все же имелось.
Раньше на этих территориях иностранная монета изымалась из оборота и отправлялась на переделку в Москву. Новый подход позволил во многом сэкономить время и ввести в оборот сто тысяч рублей медью и около пятидесяти серебром. Что с лихвой покрывало расходы по медицине. Конечно, можно было и увеличить выпуск медной монеты, но Петр опасался чрезмерно злоупотреблять этим, поскольку возникала угроза удешевления рубля.
Но даже чеканка монеты не смогла способствовать уменьшению трат на содержание тех земель. Впрочем, произошло это ввиду того, что Петр решил начать вкладываться в Прикаспийскую губернию. С этой целью Левашову дополнительно было предоставлено пятьсот тысяч, из получившихся излишков. Губернатору было указано на то, чтобы он изыскивал местных, желающих организовывать мануфактуры. Основной упор до́лжно было сделать на производство шелка. Края были богаты деревьями шелковицы, да и разведение шелкопряда здесь вовсе даже не в диковинку, хотя нынче дело это подзапущено…
Господи, хотя бы пять лет. Продержаться пять лет без войны, и тогда все может измениться. Да, были мирные годы, но он потратил их бездарно, едва не разрушив начинания деда. Но теперь все иначе. Он больше не бегает от государственных дел, он хочет трудиться не покладая рук, и ему нужна самая малость – несколько мирных лет.
Господи, как же он устал… Почти трое суток на ногах. Вернее, последние двое в седле. Вот только от этого ничуть не легче. Тот, кто считает, будто всадник не устает, ошибается, и сильно. Наездник изматывается ничуть не меньше лошади, просто человек обладает куда большим запасом прочности.
Именно поэтому, сменяя лошадей на почтовых станциях, себе грешному Алексей роздыху не давал. Он гнал от станции к станции и днем и ночью, делая остановки только для смены лошадей и отправления потребностей. Ел прямо в седле, всухомятку, запивая водой, разбавленной толикой вина…
Едва добравшись до столицы, он поспешил к своему другу, еще по Тайной канцелярии. К моменту их знакомства Алексей прослужил два года и уже успел заматереть. Вот и попался ему Иван, молоденький паренек, студент столичной академии. Савин недолго думая решил привлечь его в добровольные помощники в своих служебных делах, и тот с радостью согласился.
Хм. Вообще-то выбора у Ивана не было. Молод, не без того, но набедокурить успел. Как ни странно, но между ними завязались даже приятельские отношения. Ну насколько это вообще возможно между куратором и его агентом.
Сейчас ситуация в корне изменилась. Иван в чине капитана КГБ, смотрящий по Санкт-Петербургской губернии. Не то что Алексей, начавший свою карьеру куда раньше. Настоящий талант у парня открылся ко всякого рода тайным делам. И это обстоятельство их еще больше сблизило. Как-то так само собой вышло, что их приятельские отношения вылились в настоящую дружбу.
По прибытии в столицу Алексей тут же отправил Семина с докладом в канцелярию, а сам с Троповым направился к Ивану. Счастье было на стороне сержанта, друг оказался дома. Собирался уже выходить, но Савин все же успел его перехватить…
– Алеша, я конечно же смогу устроить тебе беспрепятственный прогон. Но только одному. Мне, вишь ли, почтовые станции не подчиняются. Но до самого Выборга смотрители по одной лошадке под мои нужды держат.
– Ловко! – восхитился Савин.
– Ну так чья школа, Алеша, чья школа.
– Не ври. Я тебя тому не учил. Ну да ладно. Какое там заветное слово или знак?
– Погоди, Алеша. Ты хоть понимаешь, что один будешь? Для твоего солдата лошадей может и не оказаться. Такое на наших станциях куда как чаще бывает, чем обратное.
– Знаю, Ваня. Потому Тропова с собой брать и не стану.
– Все же ты сумасшедший. Остынь, говорю. Ты никогда не задумывался, отчего я уж капитан, а ты в сержантах остановился?
– Ты, Ваня, у нас умный, – отмахнулся Алексей.
– Да и ты не дурак. К тому же чутье у тебя, куда той собаке. Все за то, что эти твои похитители где-то здесь затаились и потрошат твоего Силина. И я в том уверен. Но также верю и в то, что ты, скорее всего, прав окажешься. Вот только ты отчего-то понять не можешь, что нынче у тебя под началом подчиненные имеются, и ты в первую голову должен думать о правильном командовании. Ты же словно охотник. Нельзя так в нашем деле. Доложи Ушакову, уверен…