- Кто-то норовит подсунуть на доработку ствол, а ведь напильник-то не очень. Дрянь напильник. Догадываюсь, что шлифмашинку и микрометр мы бы не потащили, но надфилек-то можно и рискнуть прихватить.
- Действительно, - Нерода осуждающе посмотрел на переводчика: - Ты, Же… тьфу, Огр, опытный агент. Практически местный. Мог бы и посоветовать.
- Я не по слесарной части, - оправдался Земляков. - И вообще на напильниках клейма разные. Загребут, как китайских агентов, вообще полное позорище…
К товарищам подошел Родевич.
- Долго загорать будем?
Тон у лейтенанта был сдержанный, но Женька, мельком взглянувший на его лицо, подумал, что псевдоним Скульптор человеку напрасно дали. Они, творцы, люди тонко чувствующие, то есть нервничающие. С бойцами спецназа тоже такое случается. Слушает человек буханье не таких уж далеких разрывов, смотрит на идущую пехоту и переживает. У него там, за разрывами, за немцами, дом. Там Минск полуразрушенный, враг, хозяйничающий на улицах. И сколько ни объясняй себе, что все это хитрый парадокс и странный выверт психики, на подсознание все равно давит. Когда-то самому зеленому, Землякову, объяснили, как с этим парадоксом совладать. Ненаучно объяснили, но доходчиво. Только передать другим это чувство уверенности, что ты находишься на своем, на очень нужном и правильном месте, не получится. Тут знание нижнесаксонских диалектов ничем не поможет.
- Спокойно, товарищи офицеры, - сказал Нерода. - Отдыхайте. Шеф явится в нужный момент, и мы метнемся вперед, аки та смертоносная очковая кобра. Это если товарищ Огр не забудет нацепить свои академичные окуляры.
Женька поморщился. Опять эти очки. График задачи уже на фиг, а подколоть не забудут…
Штаб 9-го танкового корпуса. 17.45
- Разведывательная группа сосредоточена у развилки, сейчас там технику дозаправят, - мимоходом сообщил спешащий майор.
Коваленко подскочил. Быстро все-таки управились. Формировали разведывательно-механизированную группу "на коленке", корпус уже подготовился к движению, все машины были расписаны. Так случается: стык фронтов, неопределенность зон ответственности, в штабах неизбежно что-то забывается, упускается. Партизанское командование получило, ставит и выполняет свои задачи, стрелки и танкисты выполняют свои собственные. Несогласованность. Кто в действительности выйдет к переправе, расположенной в стороне от направления главного удара, и когда именно выйдет, остается загадкой. "Подразделения Н-ской дивизии во взаимодействии с партизанами Н-ской бригады выполнили задачу по захвату и удержанию Н-ской переправы на реке Свисле до подхода основных сил корпуса" - так этот, незначительный по меркам фронта эпизод впоследствии будет отражен в боевых отчетах. Отчеты, как известно, пишутся тогда, когда на них изыщут время. А когда есть время, все произошедшее в горячке наступления выглядит чуть иначе. Организованнее, правильнее и, несомненно, осмысленнее.
Но сейчас, благодаря нажиму пришлого майора Коваленко, благодаря разговору на повышенных тонах в штабе корпуса и волшебной формулировке "в 3-м отделе абсолютно уверены", о совместной операции вспомнили вовремя и к Свисле двинется вполне конкретная, уже обретшая номера машин, командиров и численность сводная разведывательная группа.
- Водителя дам, подбросит, - пообещал корпусной капитан-смершевец.
- Спасибо, - Коваленко выскочил в добротно обшитый досками ход сообщения. Штаб корпуса притих в томительном ожидании. Прорысил, перепрыгивая через траншеи, посыльный, кто-то у телефона приглушенно требовал "поднять задницы и уточнить обстановку". Валерий увидел вышедших из блиндажа старших офицеров - впереди шел крепкий генерал-майор, на ходу снял фуражку, не глядя сунул ординарцу, надел танковый шлем. Двинулись к машинам…
Комкор 9-го…
Три часа назад Коваленко лично говорил с генерал-майором. Очень кратко и по существу. Комкор морщился, нетерпеливо уточнял. Не до второстепенной переправы сейчас было генерал-майору. Корпус пребывал в том наивысшем напряжении, когда наступление уже началось, но успех атакующей, расчищающей путь танкам пехоты еще не очевиден, приказа сверху нет, и остается лишь ждать и терпеть. Танки готовы, замерли у гатей, у тщательно подготовленных саперами просек, мостиков и въездов на насыпи…
…Жесткий человек с упрямым взглядом. Кажущийся старше своих лет. Когда-то дрался с Юденичем, в 20-м неудачно ходил на Варшаву. Окончил академию, начал войну полковником. В 41-м, почти здесь же, под Быховом, водил танки по немецким тылам. Горел, пересаживался в другую "тридцатьчетверку", вновь вел уцелевшие машины в бой… Смоленск, Брянский и Воронежский фронты, Харьковская наступательная и Харьковская оборонительная, Прохоровка… Его снимали с корпуса и возвращали на корпус, он формировал, воевал, отводился в резерв и снова воевал…
Он будет убит через три недели… Шестнадцатого июля. Прямое попадание снаряда…
Валерий сидел в блиндаже и ждал. Работала наша артиллерия, иногда ошеломленные немцы клали пару ответных снарядов - и между бревен наката вяло стекала пыль. В блиндаже было сыровато, смаргивала желтоватая лампочка. Трудился за узким столом писарь корпусного отдела СМЕРШ, иногда ругался едва слышным шепотом - с каллиграфией после ранения у него было не очень. Майор Коваленко пил холодный чай, ждал и думал ненужные мысли.
Войну можно просчитать. Не очень точно, порой с принципиальными ошибками, но можно. На войне убивают. Всегда. Даже когда бомбы очень умные, самолеты беспилотные, а на танки, оснащенные электронным интеллектом шахматного гения, бросаются лишь бесстрашные роботы-подрывники, война продолжает убивать людей. Такое уж это странное занятие: одновременно и примитивное, и дьявольски сложное. Но в целом просчитываемое по затратам и потерям. И в эту большую войну погибнут десятки генералов-танкистов и много миллионов иных (пусть и не носящих столь большие звезды на погонах), но очень достойных и хороших людей. И ничего здесь не изменишь. Нет, не совсем так. Можно изменить. Вмешаться, спасая одних и подставляя других. Выигрывая, получая, казалось бы, принципиальное, решающее преимущество на одном направлении и терпя поражение, неожиданное и крайне болезненное, на другом. Как же соблазнительно стать богом, мудрым, всезнающим, почти всесильным. Обмануть историю. О, как дивно умелы руки шулера, тасующие колоду перед раззявами лохами. Но люди (и судьбы), которых ты тасуешь, не похожи на картонных вальтов и дам. И мир, сложенный из жизней тех упрямых миллионов людей, упорно идет своей дорогой. Это только они, лежащие за захлебывающимися пулеметами, поднимающиеся в атаку, ловящие телами осколки мин, ждущие за рычагами танков - строят свой мир. Решают - они. Своим упорством или своей трусостью, своими победами-поражениями. А капитан Коваленко, даже нацепивший фальшивую майорскую звезду, здесь никто. Командированный, который сделает свое дело и сгинет. Даже если ему, майору, покажется, что он свершил Великое Дело, майор уйдет, а мир продолжит жить, ничего не заметив, сглаживая и стирая последствия того курьезного Величайшего Деяния.
С другой стороны…
Майор думал о ставшем здесь навсегда своим Варварине, о других людях Отдела "К", легших в эту, несомненно, родную землю. О гибком товарище Попутном, таки рискнувшем заиметь две настоящие родины. И о других людях вспоминал майор Коваленко, допивая крепкий, но до удивления невкусный чай. И мысли те были отвлеченные, ненужные, вовсе не капитан-майорские и не морпеховские. О чем, по сути, тут думать? Философия - наука, несомненно, мудрая, но заточенная сугубо под мирное время.
…Смершевец потер натруженное телефонной трубкой ухо:
- Проломилась вроде пехота. Может, с минуты на минуту и мы двинемся.
- Даже не сомневайся, - заверил Коваленко. - Расчистят путь коробочкам. Вот дальше, возле Бобруйска, нам посложнее будет. Кстати, капитан, ты о немецких армейских спецгруппах слыхал? Есть такие сведения, правда, еще не проверенные. За высшим командным составом охотятся. Вот у вас комкор иной раз любит рискнуть, на передний край на "Виллисе" проскочить. Имей в виду, эти немецкие охотники в районе Кобрин - Пружаны предположительно оперируют…
…Бессмысленно. Абсолютно безнадежно и бессмысленно, но на душе почему-то стало легче. Валерий запрыгнул в мятый "Виллис":
- Давай, друг, жми к повороту на Охвостино. Нас ждут великие дела.
- Так у нас иных и не бывает, - заверил конопатый ефрейтор, и джип скакнул вперед…
25 июня. 17.20.
Лесная дорога 6 км северо-западнее Заолсы
Наконец-то двигались. В прорыв усиленная разведгруппа вошла вместе с артиллеристами ИПТАП. Развороченные траншеи и блиндажи, группы стрелков, продолжавшие вычищать отдельных упорных немцев. И воронки, воронки, воронки…
- Да, снарядов мы не пожалели, - сказал конопатый лейтенант, опирающийся о броневой борт "корзинки". Женька, сидевший на броне (вернее, на бревне, уложенном на надгусеничную полку), кивнул. Самоходка, двигавшаяся предпоследней, перед замыкающей машиной, катила на удивление тихо, на малых оборотах, разговаривать получалось не надрывая глотку. Лейтенант-самоходчик (на год-два моложе пассажира), по вполне понятным причинам настороженно отнесшийся к присутствию очкастого контрразведчика из Москвы, несколько попривык. Сержанты - наводчик и заряжающий - помалкивали, лишь из отделения мехвода, куда уводил узкий лаз-проход, доносились краткие малоцензурные комментарии, относящиеся к дерганому ритму движения.
Лейтенант неуверенно покосился на Землякова.
- Вы, товарищи самоходные артиллеристы, работайте, как привыкли, - попросил Женька. - Проверяющих тут нет, а пассажиры - явление временное. Мешать не буду.
- Да кто ж говорит… - лейтенант полез к мехводу с явным намерением сделать внушение. Уже повторное. Наводчик с заряжающим преувеличенно внимательно смотрели вперед. Колонна опять встала. Женька потер рукавом балахонистого, в крупных блеклых "амебах", маскхалата затвор карабина. Сыро, дорогу в кашу размолотили, а пыль откуда-то взялась.
В принципе средством передвижения "СУ-76" оказалась вполне приличным. Да и отрыв от командного звена опергруппы Женьку не особенно пугал. Приказано было "доставить себя, то есть переводчика, в стопроцентно рабочем состоянии", оттого и выслали подальше от головы колонны. Сам Коваленко с Незнамовым двигались на командирской машине, Нерода с Радевичем на самоходке комбата, а "германофилу" Землякову было доверено кататься в одиночестве и усиленно раздумывать над будущими лингвистическими подвигами.
- Кажется, сворачиваем, - сказал лейтенант-самоходчик, вглядываясь вперед. Действительно, командирский "Шерман" переполз кювет, за ним по колее гусениц перебрались мотоциклисты и, обходя сомнительную, вполне возможно заминированную развилку, устрекотали в ельник по едва заметной просеке. Капитан Жижков - командир разведывательной механизированной группы - стоял на обочине, взмахивал рукой, показывая направление следующим машинам, рядом возвышалась пятнистая узнаваемая фигура Коваленко. Всё - далее группа работает автономно. Короткая колонна втягивалась на лесную дорогу, сворачивая к северу. За мотоциклами исчезла в зарослях ставшая головной самоходка с номером 21, за ней, раздвигая лапы перепуганных елок, двинулся высокий "Шерман" - там уже сняли зенитный пулемет. Пополз за танком громоздкий, груженный по самое некуда полугусеничный Sonderkraftfahrzeug 11, на ходу вскакивали на тягач проверившие съезд с дороги саперы. Раскачиваясь, проползла полуторка минометчиков, за ней поволок прицепы коротышка "Комсомолец" - в нелепо облезлой раскраске, с просвечивающими устаревшими номерами и тактическими знаками. И у машин непростая судьба бывает: этот механизм завода им. Орджоникидзе, еще довоенного выпуска, успел повоевать с немцами в 41-м, попасть в плен, под пошлой кличкой Shlepper 630 (r) потаскать всякую фашистскую дрянь, оказаться вновь отбитым и ныне, искупая позорные страницы биографии, исправно пыхал выхлопом, волоча пару коротких немецких прицепов с бочками горючего.
Женька еще силился прочитать закрашенную немецкую надпись на корме многострадального тягача, как броня под собственной кормой товарища переводчика дрогнула, и самоходка перевалила через кювет. Земляков покрепче уцепился за скобу на рубке.
- Вы, товарищ младший лейтенант, поосторожнее, - обеспокоился командир машины. - И ветки, опять же… Садитесь в отделение, место есть.
Земляков перебрался внутрь, устроился в углу. Место в боевом отделении имелось, но не слишком много. Даже под ногами лежали снаряды - самоходчики напихали почти два боекомплекта.
- Испачкается товарищ лейтенант, - сказал сутуловатый наводчик, с интересным, почти московским, чуть смягченным выговором.
- Маскхалат понатуральнее станет, - пояснил Женька. - А вы, товарищ сержант, не из Саратова будете?
- Почти. Из Хвалынска. А вы неужто оттуда, товарищ лейтенант?
- Не, но как-то до войны бывать довелось. Говор у вас такой мягкий, очень запоминающийся. У нас, у переводчиков, под такие детали слух заточен…
Найти общую тему, дать людям чуть расслабиться - большое дело. Толмач, хоть и контрразведчик, но человек для нормального бойца вполне понятный и в чем-то даже интересный. О Волге поговорили, потом заряжающий Захар - старый уже дядька ("за тридцатник") спросил про рурских горняков - правда ли, что их немцы поголовно с фронта отзывают, чтобы Гитлеру подземную столицу строить? Захар был с Горловки, интересовался профессионально. Женька сказал, что про глубинный город пока сведения не очень проверенные, но там уже по всей Германии нор накопали с избытком. Понятно ж - предчувствуют, суки…
Пахло бензином, хвоей и смолой, тянулся за раскачивающимися бортами открытой броневой рубки сумрачный лес. Вглядывался в чащу экипаж, держа наготове оружие. Беседовали, сдерживая голоса, словно за урчанием двигателя услышит кто. Женька, машинально заглаживая ногтем неровности на ложе нового карабина, снова рассказывал о Москве, о метро, о хитрых маскировочных чехлах на кремлевских звездах. Черт его знает, почему люди к Москве хорошо относятся исключительно во время войны? Не нужна столица в мирное время?
Двигались безостановочно, но не быстро. Женька чувствовал, что график - того, поплыл. На дороге с артиллеристами долго протоптались. Разведгруппа должна повернуть к западу и, избегая контакта с противником, выйти к захваченному партизанами мосту ранним утром. Уже понятно, что к утру не успеть. Собственно, непосредственно у "Рогоза" резерв времени еще будет. От взятого моста группа Отдела "К" просочится между потоками отходящих немцев на юго-восток и выйдет в район работы заблаговременно. Кольцо окружения замкнется, немцы начнут метаться внутри, и НУЖНЫЕ немцы непременно пройдут через расчетный квадрат. Это если верить странноватым агентурным источникам и брошюрке "Маленький вундеркинд", как любила говаривать товарищ сержант. Цитата из какого-то наивного комедийного фильма 60-х годов. Куда проще было бы прыгнуть прямо к заветной поляне. Но без налаженных контактов на месте, без точного понимания оперативной обстановки, без чуткой настройки интуиции - безнадежное предприятие. Оно и так-то… Эх, не хватает той самой интуиции, что дурацкие старинные фильмы помнила…
"СУ-76М" - машина подвижная, маневренная, с массой достоинств, но чрезвычайно легкобронированная. Посему и прозвища у нее малоприятные: "сучка", "голожопый фердинанд" и тому подобное, сплошь несолидное. Сверкнет в лесу вспышка, ткнется в борт бронебойная пуля, просверлит пятнадцатимиллиметровую катаную броню, раздерет живое… Или фаустник в корму долбанет. Женька невольно поглядывал на тонкостенный люк-калитку. То, что следом двигалась замыкающая "двадцать восьмая", не особенно успокаивало. Кто их знает, этих фаустников… Да и не сидят они поодиночке. С другой стороны, легкую самоходку и "жу-жу" называют - за вкрадчивый малошумный ход. Что, конечно, несколько обнадеживает…
- Как вымерло все, - пробормотал Серега-наводчик. - Одни грибы.
- Не наводи суеверия, - приказал командир. - Фронт наступает, такой масштаб. А ему грибы… Шлем сними, да уши поразвесь…
Действительно, канонада громыхала и справа, и сзади. Да и сверху частенько урчало-свистело - сквозь листву было плохо видно, но вроде бы наши "ИЛы" часто проскакивали: то на запад, то возвращаясь назад. С полчаса как отбомбились где-то впереди и чуть левее. Проселок там где-то. Но немцев нет, да и вообще пока бронегруппа одну мертвую деревню и миновала: почерневшие трубы, пожарищ уже и не видно под выросшей высоченной крапивой.
…Снова прошла девятка штурмовиков. Разрывы бомб, буханье эрэсов, стук авиапушек заглушили очереди малокалиберных зенитных автоматов - немцы пытались отразить налет. Недалеко - километра два.
Проревели над верхушками сосен уходящие штурмовики, почти тут же их сменила свежая девятка "ИЛов".
- Немцев-то там, видать, хватает, - с тревогой сказал Серега-наводчик, сдвинув набок танкошлем и прислушиваясь к грохоту штурмовки.
- Ну, теперь уж поменьше, - хмыкнул командир орудия. - Вот как бы "утюги" нас с фрицами сослепу не спутали.
Самолеты благополучно ушли, в обработанном районе что-то вяло взорвалось, зениток слышно уже не было.
- Обалдел ваш глушеный немец, товарищ младший лейтенант, - констатировал повеселевший волжанин.