19.12.1932. Нидерланды, Роттердам.
Далтон спокойно изучал сидящего в кресле террориста. Парнишка выглядел прилично: вычищенные ботинки, костюм, подобранный в тон галстук, короткая щеточка усов на чуть полноватом лице, аккуратная стрижка, недурной французский.
"На русского не похож совсем, скорее на латиноамериканца – отметил резидент. И на революционера не очень смахивает, нет в нем этой их экзальтированности, порыва какого-то. Этот спокойнее, вежлив, старается говорить уверенно".
Выдержав паузу, Хью начал задавать вопросы. И после первых же ответов ошалел совершенно.
"Мензис, старина – подумал майор. Ты попал в центр мишени с первого выстрела".
Григулявичус излагал, что при убийстве жандармского чина достал из кармана его пальто два небольших листка бумаги, с русскими буквами "Л" и "К" в левом верхнем углу, что, как известно любому стажеру Службы, означает "совершенно секретно, вскрыть только лично". И коротким текстом на английском языке. Из слов сидящего перед Далтоном боевика выходило, что первый листок представлял собой записку, в которой некто подписавшийся "Арно" указывал реквизиты для перевода денег в Швейцарию на какие-то непредвиденные расходы, Юзик по слабому знанию английского не мог сказать, на какие именно. Второй документ был обычным, хотя и абсолютно секретным, разумеется, отчетом о переводе денег от частного лица, в роли которого по фальшивому паспорту видимо, выступал убитый, другому частному лицу. В принципе, ничего особенного, эмоции вызвало упоминание всего двух слов. В отчете, написанном, видимо, убитым, получатель денег именовался без клички. Просто, "Foreign Office".
"Курьер – сообразил британец. Нашему "кроту" понадобились деньги, в Швейцарии, на нечто срочное. И русские перевели от имени подставного лица на номерной счет, или может, прямо в оплату каких-то расходов. Тот, кто переводил, в псевдонимах не нуждался, сами данные адресата секрет куда больший, так что написал как, наверное, привык – по месту источника".
О поисках предателя в Foreign Office резидент в Голландии, разумеется, знал. И теперь понимал, почему этого Юзика русские ищут, не считаясь с возможностью дипломатического скандала. Еще бы! В Петербурге не могли рассчитывать на плохое знание иностранных языков и недостаток времени для запоминания текста, а попади документы в руки MI-5, и арест изменника станет делом дней, если не часов.
– Где сейчас эти бумаги? – поинтересовался Хью у подпольщика.
Тот с любопытством посмотрел на англичанина, и внезапно спросил:
– Я разговариваю с британцем, не так ли?
– В общем, да – согласился резидент. Вас это смущает?
– Наоборот. Мы могли бы заключить джентльменское соглашение?
– Безусловно – кивнул Далтон. А о чем?
Собеседник замолчал. Помогать резидент не собирался, его ситуация скорее забавляла.
"Интересно, сколько попросит? – лениво прикинул Хью. Ишь, душевные муки по лицу бегают. И продешевить боится, и цену заломить не хочет, а то ведь выкину его вместе с его россказнями, да еще Савинкову отпишу. Что тогда делать станешь а?"
Боевика беспокоило другое:
– Сэр, меня разыскивают даже за границей, наверное, из-за этих важных документов, как вы думаете?
– Возможно.
– Вы не могли бы сделать так, чтобы русские узнали, что бумаги я отдал? Иначе жандармы от меня не отстанут.
– Боюсь, что нет – удивился разведчик. Как вы себе это представляете, собственно?
– Так ведь сэр, я беспокоюсь не только за себя – чуть развел руками Юозас. Если я попаду в Охранку, а это страшные люди, поверьте мне, то долго молчать я не смогу. И вероятно, документы окажутся у них раньше, чем до них доберутся ваши люди, уж в таком месте они спрятаны неудобном.
– Спрятаны? – переспросил майор, не обращая внимания на остальное. Вы друг мой, хотите сказать, что вы спрятали документы, в месте, где их не найдут и они не испортятся, я правильно понял?
– Да сэр.
– Где? – все так же спокойно спросил британец, как будто не слышал предыдущего намека. Гость Далтону скорее нравился, резидент даже начал подумывать о вербовке, парнишка выглядел умным, теракт за плечами, Савинков взял его к себе – неплохая рекомендация, шеф Боевой группы редко ошибается в людях, такой агент может пригодиться. Но Хью в принципе не собирался поддаваться на шантаж, и мальчишку следовало поставить на место с самого начала. Тем более, если все же доведется работать с ним дальше.
Григулявичус молча посмотрел на майора. Молчал он минуты две, убедившись, что паузу сидящий напротив человек будет держать, сколько понадобится, он снова заговорил, без слов признав поражение:
– Я взял бумаги, сунул в карман. Собирался отдать в ячейку, мало ли, вдруг что важное? Дома зашил документы в пальто, в ватную подкладку, там бумага не прощупывается при неглубоком досмотре. Понимаете, я ведь жил на квартире у товарища, ему об акции не сказал, никаких тайников не имел, да и уехать собирался на следующий день. Билет на поезд я купил заранее, мне его предъявлять надо было, я под надзором состоял. Менять не стал, подозрительно. И на следующий день, вечером, когда я уже выходить на вокзал собрался, на квартиру жандармы вломились, забрали меня и хозяина, он тоже из наших. Облава по делу Никишова как раз была, всех левых в Петербурге гребли. Привезли на Литейный, там сразу и городское управление, и главный штаб Корпуса, только подъезды разные. В городском как я слышал, все камеры уже забиты были, даже в коридоре вдоль стены стояли, под присмотром. Нас тогда перегнали в соседний подъезд, это штаб ОКЖ. Там камер то ли вообще нет, то ли свободных не было, не знаю, а только выстроили нас тоже в коридоре, лицом к стене, прямо на первом этаже от караулки и дальше. Ну, а сзади жандармы прохаживались, чуть шелохнешься – сапогом…
Ну, вот я тогда и подумал, что тут шутки кончились, тут не то что пальто, тут всего по ниточке вывернут. А бумаги – верная петля считайте.
– Спрятал-то куда? – все так же невозмутимо, даже с некоторой ленцой, поинтересовался британец. Или вообще документов не было?
– Да были. А спрятал просто – там, в коридоре, пожарный ящик висит. Красный, он один там такой, ну, шланг в нем вроде бы, еще чего-то. Он сверху на петлях, а низом к стене прижат, щель меж стеной и ящиком тонюсенькая совсем, на пару листов как раз. Я пока очереди на допрос ждал, подклад расковырял, и документы за этот ящик сунул. Два листа, бумага мелованная. Сверху в щель от петель спокойно прошли, а нижний угол к стене прирос уж поди, сколько лет небось висит. Вот. Там бумаги и застряли. Ящик пыльный весь, кто за него полезет? Снимать его не должны, если не пожар, сколько угодно там лежать будут. Но меня тогда это мало волновало, больше, чтобы при мне не нашли, и покуда я там – мои отпечатки пальцев у жандармов с тюрьмы имеются. Вот и все.
– И как, скажите на милость, мы из жандармского штаба должны документ достать? – удивленно поинтересовался Далтон. Он и впрямь был озадачен. Рассказ звучал правдоподобно, парня он явно дожал, хотел бы тот поиграть дальше – попробовал встать и уйти, или продолжил словами жонглировать. Но нет, остался, рассказал. Взбрыкнет еще раз наверняка – попозже, когда уверенность вернется, но это пускай. Только вот рассказ его пусть и на правду похож, да ни к чему выходит. Как на глазах у офицеров штаба ОКЖ достать секретные документы из-за ящика в коридоре, в каковой, собственно, далеко не всякий вообще попасть способен, он не представлял.
Юзик, однако, продемонстрировал редкое самообладание, и в ответ на вопрос заявил совершенно хладнокровно:
– Нам достать будет трудно. А вот жандармам в момент, стоит только лишь место указать.
– Кто же его, кроме нас с вами, укажет? – безмятежно улыбнулся резидент.
Юозас восхищался британцем. Тот встречал все попытки давления не просто невозмутимо, но, пропуская мимо ушей намеки – и намеки увесистые, Григулявичус знал это – с совершенно непробиваемой снисходительностью. Вариант развернуться и уйти беглец отбросил, оставалось идти на обострение:
– В вас я не сомневаюсь – попытавшись скопировать сдержанную улыбку, ответил он, вздохнул, и предложил:
– Давайте начистоту, сэр? – дождался разрешающего кивка, и продолжил:
– У меня паспорт, с которым я жил в Париже. Готов держать пари, это имя русские уже знают. Дальше смотрите сами: я предъявлял его на границе, и – тут он поднял глаза и посмотрел в лицо британцу – зарегистрировался по нему сегодня в отеле. Мне нужны новые документы и билет на пароход до Аргентины. Больше ничего, там я смогу затеряться. Если мы не придем к согласию, мне проще пойти от вас к русскому консулу, в Роттердаме есть, я узнавал. Сдаться, и рассчитывать, что за явку с повинной мне заменят петлю каторгой и снизят срок. Или вернуться в отель и ждать филеров, но тогда даже этой надежды не останется. Убирать меня… – тут он замялся.
"Сейчас расскажет, что оставил кому-то письмо с описанием тайника – догадался Хью. Банально и неправда. Никому из своих ты предложить отправить послание жандармам не мог, они ж революционеры, нонсенс. А других доверенных у тебя нет. Если и водились в Париже, то про значительность похищенных документов ты от меня узнал, максимум от своих командиров перед выездом. Да если бы и правда, бесполезно. Профессионалы на такие трюки не покупаются, или мы достанем бумажки, или нам их все равно не жаль".
Эмигрант, однако, врать не стал:
– Убирать меня прямо тут вы, надеюсь, не станете.
"Это он прав – меланхолично подумал Далтон. И тут, и вообще, наверное, не стану. Дешевле купить билет, чем возится с трупом, тем более, если привлекать специалистов. Интересно, он это просчитал, или уповает на везение? Если первое – мальчишка умен, может выйти неплохой агент. Но как он старается меня прижать, а? Впрочем, спесь следует сбить, самоуверенность не всегда к месту".
Резидент не мог определиться, что делать с полученной информацией и нахальным боевиком. Лучшим вариантом он посчитал запросить инструкций, но Григулявичуса в таком случае, надо держать на поводке, на случай дополнительных к нему вопросов.
– Насчет регистрации в отеле, это вы, полагаю, подтруниваете надо мной, старина – заметил майор. Не могу допустить, что такой опытный конспиратор и так подставился. Но с границей вы правы, а с Аргентиной придется обождать. Я должен проверить ваши слова, согласны? Поселитесь в Спангене, это недорогой квартал на окраине. Документов там не спрашивают, деньги берут вперед. Вот адрес и немного местных денег – он черкнул пару строк на вырванном из блокнота листке, и передал Юзику. Русские могут здесь гораздо меньше, чем во Франции, а кроме них вас никто не ищет, надеюсь?
Против ожидания, террорист ответил туманно:
– Пока, наверное, нет.
– Что значит, пока?
– В Париже я входил в группу Инженера, из нашей боевки. Мы готовили акцию в Марселе – пояснил Юозас. Но еще не исполнили, а меня охранка выследила, отправили к вам.
"Надеюсь, хотя бы в Лондоне этот тип ничего не готовил – хмыкнул про себя Далтон, когда за русским закрылась дверь. О Марселе стоит упомянуть в отчете, Инженер фигура серьезная. А еще лучше, переговорить с Мензисом лично, отсюда рукой подать, а дело, пожалуй, того стоит, "Крота" поднесенного на блюдечке на Острове оценят высоко".
20.12.1932. Великобритания, Лондон, Бродвей 54. Штаб-квартира Intelligence Service.
В Лондон он выехал в тот же день, на следующий уже сидел в кресле напротив Мензиса, в его кабинете. Прочитав отчет и выслушав резидента в Голландии, Стюарт направился к директору Службы. Далтона отпустил, майору найдется, чем заняться в столице, а как ему действовать дальше пока не ясно.
Синклер на известие о документах, ведущих к "кроту" реагировал ожидаемо, воистину удача, в штабе Корпуса служит Квадрат, если конечно, он сможет достать бумаги без риска.
– Это не может быть игрой? – уточнил на всякий случай адмирал. Провокацией, русские на них мастера.
– Не думаю – спокойно ответил заместитель. Григулявичуса мы нашли сами, выдернули из под носа у жандармов. В Париже его ищут до сих пор, в прошлый раз он ушел только потому, что следили филеры из России, французы бы его не выпустили. А смена сыщиков из агентства на русских укладывается в логику происходящего. Допускать его попадание в Сюрте или Второе бюро русские не хотят, начни Юзик там "петь", и придется в лучшем случае делить агента с Парижем. А то и потерять, о коррумпированности французской полиции не слышал только ленивый.
– Ну что ж, связывайтесь с Квадратом – согласился шеф Intelligence Service. Пусть посмотрит, что можно сделать, может, доступ к тайнику возможен не только для него.
Стюарт доложил директору не обо всем. В отчете Далтона его заинтересовала и другая деталь, упоминание готовящегося теракта в Марселе. Переговоры Пехлеви и главы Англо-персидской нефтяной компании. В газетах подробностей не сообщали, но Мензис помнил, что Барту и лорд Инверфорс встречают шаха именно в Марселе. Синклер назвал информацию о покушении сплетнями, и углубляться в тему не стал, недавнее разоблачение русских шпионов во Франции инспирировано компанией Shell с подачи адмирала, и аргументы в пользу этого шага заместителю директора вескими не показались. Об интригах вокруг нефтяных трестов Мензис знал не хуже начальника, как и о необъяснимом нежелании немцев идти на уступки Парижу и Петербургу даже под угрозой агрессии. Связи между Хиллом и Савинковым, Шлейхером и Детердингом, желание последнего прибрать к рукам персидскую нефть и ненависть к Российской империи, секрета тоже не представляли. Поэтому выводы из имеющихся данных Стюарт сделал точно такие же, что и адмирал несколькими днями раньше. Различие, тем не менее, имелось, и немаловажное. В отличие от шефа, он, выходец из придворных кругов, был заинтересован в первенстве именно Англо-персидской компании. А потому предпочел заняться делом лично. Впрочем, лично, не означает в одиночку, для этого вопрос чересчур обширен, им заинтересуются и другие.
"Нет ничего такого, что не могло бы быть решено в течение часа за бокалом шерри в Уайтс-клубе – вспомнил Стюарт старую поговорку. Инверфорсу будет полезно услышать, что ему приготовили".
20.12.1932. Великобритания, Лондон, Уайтс-клуб.
Джентльмены, собравшиеся к ужину за одним из столов клуба, ничьего внимания не привлекали. Лидер парламентской оппозиции, два заместителя руководителей ведомств – открытого и негласного, имеющих отношение к внешней политике, председатель правления казенного нефтяного синдиката… "Уайтс" сводил за одним столом гораздо более разношерстные компании. Ужинавших объединяло многое, но сегодня их собрали новости Мензиса. Сидящие за столом как лично, так и представляемые ими круги, были заинтересованы в Англо-персидской нефтяной компании. Впрочем, не только, истеблишмент привык мыслить широкими категориями.
К делу перешли в курительной комнате. В просторном кабинете с темными, задернутыми гардинами и дубовой отделкой, сбоку от глубоких кожаных кресел стояли шкафы с сигарами и стеллажи с винами. Атмосфера призванная умиротворять, но сегодня на присутствующих она не действовала Начал Иден. Заместитель министра иностранных дел играл ведущую роль в разрешении кризиса, связанного с расторжением договора концессии Реза-шахом и изложенное Стюартом его встревожило. Сэр Энтони имел на то веские причины: значительная часть его личных капиталовложений была связана с "Англо-персидской". В политические методы на внешней арене он не верил давно, крушением дипломатии считал неспособность предотвратить трагедию 1914 года, клеймом своего поколения – убийство в Сараево и все, что за этим последовало. Оглядываясь на дипломатию и политику Антанты в решающие недели, он ощущал ответственность за постоянное отставание. Всегда отставание, фатальное отставание, эта мысль не отпускала Идена с того самого августа. С приходом к власти в германии Шлейхера, ощущение усилилось.
– После войны их экономическое положение было кошмарным! – продолжил он начатый за десертом спич, когда собравшиеся джентльмены переместились в курительную. Репарации, оккупация, ограничения на промышленность… Даже спустя полтора десятка лет в Германии больше семи миллионов безработных. Чем может стать страна в подобных обстоятельствах? Только страной недовольных. Там недовольны все – от канцлера до нищего! Впрочем, основу националистического движения составляют бюргеры, мелкие лавочники и заводские рабочие, по ним кризисы ударили сильнее. Но и хозяева крупнейших трестов идей националистов не чураются! Тиссен, из Стального треста выделил Шлейхеру сто тысяч золотых марок, колоссальные деньги. Добавьте помощь некоторых иностранных фирм, в том числе и британских. И в первую очередь Shell.
– Детердинга интересует немецкий рынок – кивнул Мензис. Сейчас в Германии продают нефтепродукты русские, и немного американцы из "Standard Oil".
– Не только это – махнул рукой лорд Инверфорс. У сэра Генри ныне два увлечения – секретарша-немка и Шлейхер, он стал его ярым сторонником, знаете ли. Его ненависть к русским и навязчивая идея англо-германской дружбы в качестве противовеса Петербургу, разумеется, хорошо известны. Но Детердинг лишен политической гибкости, а Shell контролируется именно и только им, он может принять любое решение, даже не поставив в известность совет директоров.
– Поведение Детердинга становится все более сумасбродным – согласился разведчик. А решения все более непродуманными, мания величия плохой советчик.
– И в результате, Шлейхер выигрывает – процедил Иден.
– Да, Энтони. Немцы с легкостью поверили, что агенты русских устроили взрыв памятника Фридриху Великому в центре Берлина, а социал-демократы им в этом прискорбном деянии помогали – пожал плечами Мензис. Националисты объединились для выборов в "черно-бело-красный боевой фронт". Во главе списка Шлейхер, Гугенберг и Папен, дело сделано.
– Могут ли Петербург или Париж ли поставить под сомнение выборы? – осведомился Инверфорс.
– Бесполезно – ответил дипломат. Участие населения около девяноста процентов, очень высокий показатель.Тут, кстати, сыграла свою роль не только внутренняя заинтересованность, но и внешнее давление, в немцах просыпается былая гордость и тяга к реваншу.
– Главное все же во внутренней ситуации – не согласился Черчилль, до того молча посасывающий сигару. Высшие круги Германии в первую очередь хотят порядка. Оказаться посреди революции для них совершенно нежелательно, они это после войны уже проходили, помнят. Шлейхер гарантирует стабильность, и мы ему в этом немало помогли своими дипломатическими шагами. Впрочем, а что все-таки сэр Генри?
– Поздравил Шлейхера – сообщил заместитель шефа Intelligence Service. Готовится прибрать к рукам немецкий нефтяной рынок.
– И персидскую нефтедобычу, а? – улыбнулся в ответ бывший министр. Энтони ввел меня в курс дела. Не огорчайтесь старина, так было нужно.
– О, я вполне доверяю и Энтони и вам, Уинстон – не менее дружелюбно сообщил собеседник. Тем более, вы, пожалуй, лучше всех знаете перипетии наших нефтяных дел.
– Да – Черчилль выпустил очередное облако дыма, подобрался и жестко разъяснил: