Его выкинули, точно ослепшую лошадь, больше не способную носить на себе всадника. Приставили туда, где он будет приносить хоть какую-то пользу, как того же бывшего гордого скакуна привязывают на мельнице, чтобы он ходил по кругу, вращая жернова и при этом медленно подыхая от изнурения.
Но зачем тогда понадобилось Штилеру личным распоряжением выдергивать своего бывшего сотрудника из Крыма? Он вполне мог еще месяц провести в "Родине", подлечиться окончательно, поправить здоровье, вернуть былые кондиции.
Ну нет, лгать себе не стоит…
Главная заповедь любого пропагандиста - других обманывай, но сам всегда смотри правде в лицо, иначе ты рискуешь запутаться в тенетах фальши, и сам сделаешься как фальшивый колокольчик из фольги, чей голос никто не услышит.
Ему никогда не стать таким, каким он был до того проклятого майского дня.
- Да, да, вернемся, так сказать, к нашим теософским баранам… - Степанов заговорил с наигранной бодростью. - Вот сюда заносите всех лиц, в разные годы состоявших в данной организации, для РТО список будет длинный… изо всех-всех документов его собираете… госпожа Львова, скрипач Лесман… Гельмбольдт, это из Петрограда, а есть еще и из Москвы, вот полюбуйтесь, в этом донесении они перечислены… Герье, она возглавляла московское отделение, структура фиксируется вот здесь… калужское, киевское, ростовское… В дальнейшем, как за другие дела приметесь, будете в них отсылки к РТО находить, это значит, что карточку тринадцать дробь тридцать шесть надо доставать и пополнять, а все, что из этого дела к другим может относиться, лучше сразу отдельно фиксируйте… Вот, есть ниже особая графа - "Смежные организации". Например, смотрите, протокол допроса Андрея Бугаева, более известного как поэт Андрей Белый, он у нас тоже теософ, ха-ха…
На физиономии заведующего сектором играла самодовольная улыбка.
"Боже, куда я попал? - подумал Олег, без особого успеха борясь с отвращением, что поднималось из глубин души подобно мути со дна потревоженного ногами купальщиков водоема. - Протоколы допросов, досье и мерзкие тайны. Это же еще одна полиция, даже хуже, что-то вроде спецслужбы по надзору за тайными обществами… почему ее не подчинили Ованесяну?"
Хотя вполне могло быть так, что в ведомстве вождя безопасности империи, командира ОКЖ имелся какой-нибудь отдел или сектор, в свою очередь занимающийся оккультистами и теософами. Вот только мир, лежащий за пределами черного государства, "опричнины" Хаджиева о существовании этого подразделения в НД не знал.
- Умерших необходимо отмечать отдельно, - продолжал пояснения Степанов. - Крестиком. Интересуют они нас куда меньше живых…
Олег слушал вполуха, зная, что память все зафиксирует, а сам думал о своем.
Зачем, ради чего он пахал все эти годы, забывая об отдыхе, о семье, вообще обо всем? Чтобы оказаться в подчинении вот у этого сладкоголосого специалиста по масонам, заполнять карточки и сидеть в пыльной конторе?
Может быть, стоило когда-то давно отказаться, соскочить с ленты несущегося со страшной скоростью конвейера, где не только ты сам собираешь конструкции из слов, мыслей и образов, но при этом еще и разбирают тебя самого, понемногу, по кусочку вынимая из души способность радоваться жизни, расслабляться, сопереживать, даже любить…
Может быть, тогда и Анна не ушла бы от него? И Кирилл остался жив?
При воспоминании о сыне стало так плохо, что на мгновение помутилось перед глазами, голос Степанова истончился, превратился в комариный писк, а когда вернулся, то выяснилось, что заведующий сектором спрашивает:
- Что с вами? Вы так бледны?
- Все в порядке… - отозвался Олег, напрягая все силы, чтобы голос звучал более-менее нормально.
- Может быть, врача?
- Нет, врач мне не поможет.
Врачи и так сделали все, что было в их силах, и теперь надежда только на время и на собственное тело… прежним ему не стать, но есть надежда на то, что хотя бы вернутся силы, уйдут приступы и восстановится нога.
- Ну, как знаете, - Степанов покачал головой. - Если все понятно, то приступайте. Возникнут вопросы - обращайтесь, буду рад помочь. Как карточка будет готова, покажете. Проверим все, а затем отнесем в канцелярию, чтобы Лидочка все перепечатала набело.
- Хорошо, - Олег подвинул к себе папку - какова бы ни была его новая работа, ее нужно делать, и делать хорошо, и не потому, что заставляют или это кому-то нужно, а ради того, чтобы уважать себя самого.
Как выразился заведующий сектором - наша святая обязанность - раскрывать и обезвреживать идеологического противника? Выходит, что статский советник Одинцов теперь стал ничуть не лучше, чем любой из презираемых им сыщиков ОКЖ, а то еще и хуже…
Он погрузился в дело тринадцать дробь тридцать шесть с головой, чтобы заставить себя забыть обо всем, о родных и друзьях, о бывшей работе, о самом себе и о том, что происходило с ним в последнее время.
Взять лист, просмотреть, вычленить нужное, записать…
Работа для пока не изобретенного механизма, и он сам должен стать таким механизмом, холодным и спокойным, не знающим, что такое душевная боль, сомнения, волнение, гнев и отвращение.
Работа для обычного клерка…
Хотя нет, не совсем так, в папке попадались документы времен уже Вечной Империи, отпечатанные на розовой бумаге - чтобы иметь право читать подобные, нужно получить высшую степень допуска, а это не так просто, сначала тебя проверяет шестое делопроизводство департамента полиции, затем управление имперской безопасности, и под конец личный отдел секретариата партии.
Организация со скромным названием, но с такой репутацией, что возглавлявшего ее Александра Щербакова именовали "серым кардиналом ПНР". По слухам, его опасался сам Хан, и бесстрашные, победоносные генералы во главе с Тухачевским вздрагивали, слыша это имя.
Работа понемногу двигалась, Степанов входил и выходил, говорил по служебному телефону, пару раз к нему заходили люди. За окном вороны, похожие на крохотные военные самолеты черного цвета, чертили круги на фоне серого, безрадостного неба.
- Ну что, коллега, - сказал заведующий сектором в один момент, и Олег не сразу понял, что обращаются к нему - как раз заносил в графу "Смежные организации" сведения о питерском отделении "Ордена звезды на востоке". - Два часа, самое время для того, чтобы слегка перекусить, да-с. Приглашаю вас присоединиться ко мне - мы с коллегами собираемся по-товарищески, чаи гоняем.
- Но я же не… - начал Олег.
- Деньги Лидочке на это дело сдаем раз в месяц, по двадцать рублей, но вы не беспокойтесь, - Степанов улыбнулся и махнул рукой, показывая, что догадывается о причине смущения собеседника. - С первого же жалования отдадите, а пока будете нашим гостем. Хорошо?
- Как скажете, - Олег вздохнул.
Чай накрывали в канцелярии, вотчине упомянутой уже Лидочки, рыжей барышни лет тридцати, числившейся секретарем сектора. За отгороженной шкафами частью помещения располагался стол, покрытый цветастой скатертью, на нем были расставлены чашки, тарелки, вазочки, имелся даже самовар.
В воздухе витал запах чайной заварки и свежей сдобы.
Степанов и Олег пришли последними, когда все стулья, кроме двух, оказались заняты.
- Теперь нас стало больше, - сказал заведующий сектором, - надо добыть еще один… Располагайтесь пока на месте Петра Петровича.
Одинцов без аппетита грыз баранку, осторожно прихлебывал горячий чай, и исподтишка рассматривал людей, с которыми ему предстояло работать. Степанов был намного старше всех без исключения подчиненных, все они, похоже, не так давно покинули студенческую скамью и наверняка чем-то проявили себя в науке… ведь за что-то же их взяли в "Наследие", да еще и в такое специфическое подразделение?
- Народу у нас немного, - сказал Степанов, заметив, должно быть, изучающие взгляды Олега. - В других секторах куда больше, в археологическом чуть ли не сотня, и не меньше у идеологов, у Вернадского.
- Но зато пользы от нас куда больше, - буркнул розовощекий молодой человек с шапкой черных волос. - Чем они там занимаются, воду в ступе толкут, и это когда наша евразийская родина в опасности!
- В какой же она опасности? - сказал рыжий, крепкий парень, деловито резавший колбасу. - Наваляем мы им всем, как и в прошлый раз наваляли, и в позапрошлый, как всегда, вот увидите! Неужели есть в мире армия, что способна сравниться с нашей, а? Ни за что не поверю!
Олегу стало неловко - то, что для него было пропагандистским клише, инструментом, для этих вот молодых интеллектуалов являлось истиной, жизненным фактом… надо же, "евразийская родина", он и не думал никогда, что кто-то может употребить подобное словосочетание в обычном разговоре, безо всякой рисовки.
- Болтаете много, ребята, да-с, - Степанов нахмурился с показательной строгостью. - Придет в институт разнарядка на призыв, так я в эту самую несравненную армию вас и отправлю.
- Не придет, у нас же бронь, - возразил кто-то, но прозвучало это не очень уверенно.
- Может и прийти, - заметил молчавший до сих пор сосед Олега по столу, низкорослый, но очень широкоплечий. - Вон, у меня брата двоюродного призвали, а у него тоже вроде бы бронь была, только партийная, но ведь она не хуже нашей. А кто знает, сколько эта война продлится, вон, Штаты к Антиевразийскому пакту присоединились, что, если и они среди наших врагов окажутся?
- Ну, ты загнул, Борис, - рыжий скривился. - Тебя-то вот за такие речи как раз…
"В фильтрационный лагерь" - закончил про себя фразу Олег.
В заведения подобного рода, подчинявшиеся ведомству Хана, обычно попадали болтуны, не умеющие держать язык за зубами.
- Если кого из нас и призывать, то это Николая Филипповича, - поспешно гася конфликт, вмешался пухлый юноша с похожей на мочалку бородкой, вряд ли украшавшей округлый подбородок. - Он у нас самый воинственный, и пистолет в столе держит, и вообще с опытом…
- Все-то вы знаете, - с улыбкой проворчал Степанов, и, повернувшись к Олегу, пояснил. - Как-никак Пажеский корпус, Николаевское кавалерийское училище за спиной, и два года на фронте, еще на первой германской.
Честно говоря, на бывшего военного заведующий сектором походил мало.
- Хм, понятно, - сказал Олег, и попытался улыбнуться в ответ, но вышло у него не очень удачно.
- А ты, Борис, язык придержи, - широкоплечему достался сердитый взгляд начальника. - Незаменимых у нас нет, сам понимаешь, ты хоть и герой освоения Севера, и писатель, место твое пустовать не будет.
"Юркевич" - вспомнил Олег фамилию мрачно потупившегося соседа.
Из памяти всплыли строчки когда-то читанной заметки… молодой и талантливый автор, уроженец города Златоуста Уфимской губернии… пишет под псевдонимом "Борис Норд"… его книги "Льды и люди", "Семнадцать миллионов собачьих шагов" пользуются заслуженным успехом у читателей… подающий надежды историк, последователь научной школы…
Странно, что они никогда раньше не сталкивались, хотя бы в ведомстве Эренбурга, в имперской палате культуры. Олегу приходилось там бывать, а уж "молодой и талантливый автор" просто обязан был посещать расположенное у озера Нижний Кабан учреждение!
Разговор за столом свернул на продовольственные карточки, введенные два дня назад "в интересах победы", как было написано в соответствующем указе. Коснулись они не всех продуктов, в основном алкоголя и всяких дорогостоящих вещей вроде икры, шоколада, южных фруктов.
- Это что, я теперь захочу пива выпить, мне с собой в трактир карточку эту брать? - горячился рыжий. - А если у меня карточки кончатся, мне его, что, не продадут, не нальют лишнюю кружечку?
- Указ вроде бы только крепкого касается… - начал было Степанов, но его прервал зазвонивший за шкафами телефон.
- Да? - сказала Лидочка. - Да, он здесь, сию секунду… Николай Филиппович, вас! Приемная директора.
- Прошу простить, - заведующий сектором поднялся, торопливо вытащил салфетку из-за ворота.
Разговор оказался недолгим, через минуту Степанов вернулся, и к удивлению Олега, поманил того пальцем:
- Андрей Евгеньевич вас вызывает к себе, просит прибыть немедля.
- Да, хорошо, - Одинцов встал. - Как думаете, зачем?
- Не могу знать, но полагаю, что хочет познакомиться с новым сотрудником, - Степанов развел руками. - Есть у него такое обыкновение, когда дело касается, если можно так сказать, личностей неординарных, а вы ведь пришли к нам, честно говоря, не совсем обыкновенным образом.
Ну да, точно, не каждый день в "Наследие" переводят статских советников из отдела общей пропаганды.
- Кабинет его знаете, где находится? - поинтересовался Степанов.
Олег кивнул:
- Да.
"Логово" директора "Наследия" располагалось в другом конце здания, так что неровные шаги, сопровождаемые стуком палки, прозвучали сначала на одной лестнице, затем раздались в длинном коридоре, а затем огласили другую лестницу, парадную и роскошную, со ступеньками из мрамора, красным ковром и широкими перилами.
В приемной Олега встретил секретарь, подтянутый и моложавый, хотя вовсе не молодой.
- Вас ждут, проходите, - сказал он, и распахнул тяжелую дверь из красного дерева.
Кабинет Снесарева оказался велик и солиден, под стать хозяину - панели из светлого дерева на стенах, кадка с необычным растением в углу: фиолетовые листья, светлая кора, явно что-то экзотическое, стол, достойный большого чиновника, и неизбежный портрет главы государства на стене.
Огневский смотрел, как всегда, пристально, с напором, и казалось, что ноздри его раздуваются от ярости, что сейчас он раскроет рот и раздастся знакомый всей стране голос.
- Олег Николаевич, заходите, - Снесарев кивнул, на губах его появилась мягкая улыбка. - Присаживайтесь. Надеялся, что наша встреча состоится несколько раньше, но сами знаете, непредвиденные обстоятельства.
Еще бы, в связи с тем взрывом у директора наверняка прибавилось дел, и ведь уже сегодня проходная выглядит так, словно ничего и не было пять дней назад, разве что вахтер сидит другой. В связи с этим вышла задержка с оформлением - приказ о зачислении Олега оказался подписан только вчера, а первый рабочий день начался сегодня.
- Я понимаю, ваше превосходительство, - он сел, палку прислонил к столу.
Снесарев, в отличие от заведующего специальным сектором, выглядел тем, кем был - военный географ, объехавший половину Азии, дослужившийся до генерала, профессор и автор множества научных работ, владеющий четырнадцатью языками; волосы и усы седые, но взгляд острый, и не скажешь, что три года назад отметил семьдесят.
Именно тогда Олегу на глаза попалась газетная статья, посвященная юбиляру и набитая всякими фактами о нем.
- Не сомневаюсь, что понимаете, - Снесарев огладил усы, и заговорил неспешно, взвешивая каждое слово. - Такие люди, как вы, нам очень нужны, и большая удача, что вы оказались в стенах нашего института. Вы так наверняка не думаете, даже подозреваете, не сошел ли я с ума, но я уверен, что через год-два измените свое мнение. Да, у вас нет научной подготовки, но зато есть живой, открытый ум и еще опыт, который пригодится нам, когда начнется запланированное расширение "Наследия". Мы пока занимаемся исключительно историей, но это ситуация данного дня, вскоре мы попытаемся охватить все дисциплины, интересные нам с точки зрения евразийского мировоззрения…
На столе аккуратной стопкой лежали книги, старинные толстые тома, и Олег смог прочитать названия и фамилии авторов на некоторых корешках - "Стратегия" Михневич Н. П., "Ведение современных войн и боя" А. Г. Елчанинов, "Основы современного военного искусства" В. А. Черемисов…
Директор "Наследия" продолжал активно работать не только как администратор.
- Должны будем готовить обоснования для всех идей, предложенных партией и правительством, неважно, связаны ли они с социологией, экономикой или даже естествознанием, - продолжал Снесарев, внимательно глядя на собеседника. - Кроме того, не стоит рассматривать наш институт только как исследовательское учреждение, мы еще и политическая организация, ведь в наше время любая наука, начиная с физики и математики, является политической. Несомненно, не помешало бы усилить наше влияние на крупнейшие университеты, пока оно прискорбно мало…
"Планы у него наполеоновские, наличие в министерстве отдела высшего образования его не смущает, - подумал Олег. - Но зачем он мне все это говорит? Неужели это он попросил Паука перевести меня сюда, для начала - на скромную должность в специальном секторе, а как оклемаюсь - на пост повыше?"
Нет, маловероятно, скорее подозревает во мне соглядатая Штилера, и спешит расписаться в благонадежности.
Интересно, насколько искренне отставной генерал принял идеологию Вечной Империи? Учитывая геополитические воззрения Снесарева, он мог быть идейным сторонником ПНР, но мог работать на режим и из шкурных, карьерных соображений.
Или, скорее всего, все просто началось с жажды реванша, желания сбросить ярмо позорного мира, вернуть величие стране, растоптанной и униженной в шестнадцатом году. Многие в конце двадцатых поддержали ПНР и Огневского только потому, что тот обещал, просто орал о том, что Россия вновь будет могучей, а подписанные в Амстердаме бумаги окажутся разорваны и выкинуты на свалку истории…
Может быть, поверил этим речам и Снесарев.
Поверил, пошел за евразийцами, и вот, высоко взлетел…
Не молод, конечно, директор "Наследия", но опытен и силен, Артюхину, начальнику отдела высшего образования, стоило бы насторожиться. Не успеет моргнуть и глазом, как окажется без полномочий, без бюджета и сотрудников, короче говоря, без власти, главой фиктивного подразделения.
Такое в подковерной бюрократической борьбе, что царит в Вечной Империи, происходило не раз.
- Далеко не все еще понимают, что освободив свое мышление и мироощущение от давящих его западных шор, мы должны внутри себя, в сокровищнице национальной русской духовной стихии, черпать элементы для укрепления и развития мировоззрения, и в этом же духе воспитывать нашу молодежь…
Прямо под портретом вождя на стене висела карта Евразии - границы государств на ней соответствовали, насколько мог судить Олег, тридцать шестому году, окончанию прошлой войны. Северный Китай до Хуанхэ и окрестности Проливов еще не являются территорией империи, но Иран, Галиция и Маньчжурия заштрихованы так же, как окрестности Москвы или Новониколаевска.
- Стоит также рассматривать и внешнеполитические аспекты нашей деятельности, - Снесарев, похоже, увлекся, даже не заметил, что собеседник слушает его не очень внимательно. - Наука братских народов, присоединившихся к евразийской идее, нуждается в направляющем воздействии, так что филиалы "Наследия" скоро появятся в Пекине и Белграде, в Софии и Стамбуле…
При упоминании столицы Турции Олег вздрогнул, ощутил нарастающее раздражение - сколько можно, он давно вышел из студенческого возраста, и вовсе не желает выслушивать такие вот длинные лекции.
Или директор "Наследия" пытается "перевербовать" нового сотрудника, обрабатывает, хочет обратить в свою веру?