Норманна по одной простой причине устраивал вариант совместных действий с персидским князем: план не предполагал активных действий в следующем году. Так что в портал можно будет идти с чистой совестью, за спиной не останется незаконченных дел и невыполнимых обещаний. Федор Данилович Вянгинский быстро найдет человека на вакантную должность князя, тот женится на княжне Анастасии Романовне и отправится воевать в Нижнее Поволжье. Новгород первый был заинтересован в контроле над торговыми путями. Ежегодно Вече отправляло монголам более полутонны серебряных монет, покупая тем самым ярлык на свободный проход кораблей. Часть денег возвращалась через Псков, ибо псковитяне не имели своего баскака и оплачивали право на проход в Новгороде. Дополнительный сбор доли являлся предметом многолетнего спора и вооруженного противостояния. Крепость в низовье Волги являлась мощным козырем не только в отношениях с Псковом, но и в отношениях с Москвой, Рязанью и другими торговыми центрами Руси.
В Любкевиц, северную пиратскую базу Рюгена, заходили с величайшей осторожностью. Дело было не в опасении подвергнуться нападению – чужак не сунет нос в логово морских разбойников. Со стороны моря остров охраняла обширная отмель с извилистым фарватером, а вдоль континентального берега простиралось огромное болото. Это сейчас германские земли представляют собой плодородные поля и сочные луга. В тринадцатом веке еще не было осушительных каналов и дренажных систем, никто не задумывался над идеей защитных дамб. От Кале до Гамбурга приливные волны Северного моря уходили в глубь континента на две сотни километров. В те времена Западная Европа представляла собой огромную болотистую низину, которая заканчивалась у стен Мемельбурга, нынешней Клайпеды. Этим и объясняется разница между русскими и европейскими каналами. Между бассейнами европейских рек практически отсутствовала природная разница высот уровня воды, а небольшие перепады нивелировались регулярным приходом приливной волны. В то же время на Руси невозможно было соединить каналы без высоких промежуточных шлюзов. Выход нашли в создании волоков, что с учетом размеров кораблей того периода являлось куда более экономически выгодным.
Норманн разглядывал через иллюминатор своей каюты унылый берег. Прибрежные меловые скалы постепенно уступали место дюнам и чахлому кустарнику, стайка крикливых чаек отчаянно дралась за несчастного краба. Ни малейшего намека на ухоженные поля пшеницы, а там, где должен был быть похожий на парк буковый лес, не виднелось даже одинокого деревца. Он много раз бывал в местном яхт-клубе, прекрасно помнил окружающий пейзаж. Обескураживающая картина еще раз беспощадно напомнила о дикости времен, в которые его забросил проклятый портал. Норманн чувствовал себя вполне здоровым, но по договоренности с Ульфором и Речаном продолжал отсиживаться в каюте. Причина крылась не в желании сохранить в тайне приход карельского правителя к пиратам Рюгена. Нехорошие слухи ходили о многих купцах Ганзы, некоторые торговцы почти открыто заходили в Ральсвик, считавшийся столицей морских разбойников. Пираты не могут существовать сами по себе, добычу необходимо продавать, покупая взамен снаряжение и продовольствие. И злато-серебро требуется накапливать, иначе как разбойник определит, каково его богатство. В предстоящих переговорах с правителями Ганзы Норманн хотел разыграть пиратскую карту. Для этого он решил временно оставить здесь свои корабли и спрятаться от местных любопытных разбойников.
– Андрей Федорович! – Речан буквально влетел в каюту. – Ты оказался как никогда прав!
– И в чем заключается моя правота? – Норманн оторвался от созерцания местного пейзажа и вернулся в кресло.
– Здесь только и разговоров, что о нашем походе на поганых да о взятых богатых трофеях.
– Вероятнее всего, корабелы первыми начали хвастаться.
– Брось, здесь даже поход на Гедимина стократно приукрашен! Если верить молве, ты за великую княгиню получил полный ког золота.
– От зависти и не такое можно придумать! – фыркнул Норманн.
– Как не завидовать, в здешних краях оборванец на оборванце, полотняные штаны в радость. А твои вышли на берег в шелках да тонком сукне на меху.
– Как бы не задрались! – забеспокоился князь.
– Не задерутся! – уверенно ответил Речан.
– Считай, у каждого корабела на пальцах перстень с самоцветом. Могут на богатство позариться.
– У наших все пальцы в золоте да серебре. Местные щенками у ног трутся, в друзья набиваются.
– Как мурманы? Они после пива плохо себя контролируют, забузить могут, а там и драка.
– Ульфор ходит гоголем, нацепил золотую цепь с зеленым стеклом с детский кулак.
– У Тикша заказывал? – понимающе хмыкнул Андрей.
– А то! Твой ювелир берет заказы на полгода вперед!
– Хорошо бы мурманов в крепкой узде удержать, в новом походе нам без союзников не обойтись.
– Не волнуйся, Андрей Федорович, разбойники уже сейчас просятся пойти с нами на Итиль.
– Мне поклон атаманов нужен, – вздохнул Норманн, – немцам без вожаков на Дону не выжить, быстро перебьют.
– У них в любом варианте обратной дороги не будет, в лучшем случае один из дюжины вернется, – уверенно заявил Речан.
– Не скажи, друг, Атсиз Тутуш в первую очередь ударит по Азову.
– С чего ты так решил?
– Им от Аштархана мало выгоды, русские купцы туда редко заходят, – хитро прищурился Норманн.
– И верно! Азов для генуэзцев служит главной торговой факторией, – охотно согласился Речан.
– Правильно понял. Персы сами по Итилю поднимаются вверх, султан с Аштархана больших денег не возьмет.
Для успешного похода на Волгу Норманну необходимо было собрать как можно больше воинов. Максим сделал расчет предполагаемой численности монгольской армии, для чего все земли разделил на площадь выпаса одной лошади или овцы, полученное количество лошадей и овец перевел в мясо. Результат вычислений позволил ему утверждать, что максимальная численность войска монголов – двадцать пять тысяч человек. Причем изначально в расчеты как условие закладывалось равное количество мужчин и женщин. Для четырнадцатого века это являлось огромной силой, победить которую можно было, только согнав кочевников с сочных лугов. На север они не пойдут, первая же зима уничтожит всю скотину. На восток пути нет. Между Волгой и Уралом – солончаковая пустыня с узкой зеленой полоской вдоль Каспийского моря. Ногайцы, тохте и мишари могут отступить только в междуречье Дона и Днепра, а это земли крымских татар. В чем и заключалась изюминка предложенного Максимом плана. Крымчаки по сути те же хазары, что и население Ширвана, у них общие язык и культура. Но главным козырем являлась их ненависть к монголам, которые согнали крымских татар с исконных родовых земель. Основные сражения пройдут за четыре сотни километров от мест предполагаемого строительства крепостей. Если верить Максиму, западные улусы не получат подкрепления и будут обречены на уничтожение. По известной истории хан Узбек и бекляре-бек Кутлуг должны были схлестнуться в безжалостной междоусобице. Началась религиозная война во имя ислама, которая в недалеком будущем должна была получить свое продолжение под зеленым знаменем великого Тамерлана.
Любек встретил гостей мерзким моросящим дождем, низкие облака цеплялись за крыши домов, укутывали шпиль ратуши серым маревом. Таможенный чиновник взял список привезенных товаров и без досмотра покинул судно. Оно и понятно, кому придет в голову устраивать проверку, господин Норманн фон Рус не только обладатель малой печати Ганзы, ему благоволит сам ганзамистр Конрад фон Аттендорн.
– С благополучным прибытием, Андрей Федорович! – В каюту с почтительным поклоном вошел Мовчан.
– Спасибо, Иван Прокопьевич! Веди в трактир к Тюлюпе, соскучился по нормальной еде, там и поговорим.
– Не получится, я карету подогнал, едем сразу в дом, тебе надо переодеться в парадные одежды.
– К чему спешка? Корабль мог задержаться не на один день.
– Епископ требует тебя к себе незамедлительно, хочет переговорить до встречи с правителями Ганзы.
– Разве они не в одну дудку дуют? – удивился Норманн.
– Дудка-то одна, только каждый норовит свой пляс сыграть.
– Ну вот, снова местные разборки на мою голову!
– Не совсем так, – возразил Мовчан, – епископ предложит тебе построить на Итиле католические церкви.
– Кто сказал?
– Секретарь епископата давно у меня в друзьях, сразу по приезде одарил его отрезом сукна.
– Ловок ты в делах, хвалю! – одобрил Андрей. – Одно непонятно, почему спешка.
– Опасаются, как бы ты сразу в ганзарат не заявился.
– Размечтались! – ухмыльнулся Норманн. – Это я им нужен, а не они мне! Говоришь, кирхи им на Итиле понадобились?
– Ну да. Фон Аттендорн с фон Аленом и Хинрихом Плесковым должны были заранее узнать, каково твое решение.
– Ах вон оно что! Господа правители разработали для меня несколько вариантов проявления добродушия и любви!
– Ганзарат не так уж и щедр, они одобрили расходы на три сотни латной конницы, три сотни латной пехоты, три сотни копейщиков и три сотни лучников.
– Секретаря ганзамистра тоже приручил? – поинтересовался Андрей.
– Продажная душа, он все секреты выкладывает за ежедневный бесплатный обед у Тюлюпы.
– Ты поосторожней, здесь соглядатаев много.
– Знамо дело! – отмахнулся Мовчан. – Секретарь обедает в отдельном кабинете, а соглядатаев кормим в общей зале.
– Спасибо за предупреждение, Иван Прокопьевич, – понимающе кивнул Андрей, – придется огорчить и епископа, и ганзарат.
– Неужто откажешься от выгодного дела?
– Зачем! Я их как липку обдеру! – засмеялся Норманн.
Предстоящая встреча с епископом фон Юнингеном открывала новые возможности, которые могли дать поволжской авантюре реальную жизнь. Что касается религии, Норманну были одинаково безразличны все конфессии, но кое о чем в их взаимоотношениях он уже знал благодаря Максиму. Все началось с крестоносцев, которые захватили и разграбили Константинополь. Они вывезли в Венецию все святыни и реликвии, после чего греческая церковь люто возненавидела всех католиков. Аналогичная картина наблюдалась с мусульманами, которых рыцари попытались насильственно окрестить. В свою очередь римская церковь снисходительно относилась к православию, а мусульман приравнивала к язычникам. Нижнее Поволжье никогда не считалось русскими землями, так что никаких препятствий для строительства кирх не было и не могло быть. Строительство крепости как будущего центра международной торговли по логике требовало возведения как православного храма, так и мечети. Через шестьдесят лет великий Тамерлан устанет от бесконечного предательства всяких тохтамышей и начнет поход по уничтожению язычников. Ради денег и власти ханы кочевников готовы были принять ислам с показной готовностью, но никто из них даже не собирался соблюдать требования Корана, и в конечном результате незадачливые ханы лишались головы. Максим уверял, что великий полководец не тронет христианский город, а мечеть в городской черте послужит дополнительной гарантией безопасности.
Пока слуги распаковывали багаж и готовили парадные одежды, Норманн спустился вниз и помылся в импровизированной ванной, которая так и стояла на прежнем месте. Затем последовала получасовая процедура облачения в шелк и бархат, завершившаяся надеванием на шею тяжелой золотой цепи, нанизыванием на пальцы десятка громоздких перстней и навешиванием вычурной перевязи для парадного меча. Каноны католической церкви позволяли входить в храм с оружием.
– Прошу меня простить, дорогой герцог, но обстоятельства вынуждают спешить! – лучезарно улыбаясь, заговорил епископ.
В ответ Норманн перекрестился, упал на колени и произнес на латыни:
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen .
От неожиданности фон Юнинген впал в ступор и не сразу сообразил, что он должен благословить стоящего на коленях человека. Затянувшуюся паузу прервал находившийся рядом помощник, который ощутимо пнул епископа локтем.
– Gloria Patri . – Неожиданно запел епископ, чем окончательно смутил свое окружение.
Ситуацию спас пастор кирхи Святой Катерины, который решительно выступил вперед и благословил Норманна. Несмотря на досадную заминку, священники восприняли поступок гостя как многообещающий знак в предстоящих переговорах. Последовавшее знакомство проходило в обстановке искреннего радушия, с наложением крестного знамени, объятиями и поцелуями.
– Прошу в мой кабинет! – как бы подводя черту под церемонией знакомства, пригласил епископ.
Норманн попытался изобразить смирение и пройти последним, но пасторы дружелюбно подтолкнули его в спину, и он пошел следом за хозяином. Убранство кабинета оказалось обыденно-традиционным, стены были завешаны бордовыми бархатными портьерами, громоздкая мебель удивляла многочисленными замками, некоторые дверцы и ящички имели дополнительные навесные запоры. Рядом с креслами и лавками стояли маленькие столики, на которых возвышались стопки подушек. Но первыми бросились в глаза маленькие жаровни с тлеющими углями, которые были расставлены вокруг хозяйского стола и рядом с дубовыми креслами. Норманн поморщился, втянул носом витающую в помещении копоть и обратился к епископу:
– Позвольте мне вручить вам этот маленький, но драгоценный подарок, – и протянул берестяной туесок.
Фон Юнинген открыл коробочку и ахнул, дружный возглас восхищения эхом подхватили остальные священники. Перед их взором предстал маленький ангелочек – головка в золотых кудряшках, за спиной золотые крылышки, а в руках золотая труба. Пока священники млели над фаянсовой безделицей, Норманн выбрал для себя самое удобное кресло и протянул ноги поближе к жаровне. Помещение нельзя было назвать холодным, но привычного для русских домов тепла здесь не ощущалось. Тем временем служители церкви немного пошептались, затем хором спели "Ave Maria" . К завершающему куплету в кабинет вернулся секретарь, и через минуту Норманну торжественно вручили перевитый золотым шнурочком свиток. Текст ошарашил своей нелогичностью: "За искреннее рвение в делах веры нашей, а так же за щедрые пожертвования на благо церкви, предъявитель сего, герцог Норманн фон Рус, получает индульгенцию за грехи вольные и невольные". Но самое главное, внизу стояла подпись и печать самого Климента VI! По всей видимости, подобные свитки были заготовлены заранее, секретарю епископа оставалось только вписать имя "правильного" человека, а слова "щедрые пожертвования" изначально подразумевали розничную продажу индульгенций.
Постепенно оживление, вызванное подношением миленького ангелочка и последующим вручением индульгенции, сошло на нет. Священники деловито заняли свои места, в кабинете воцарилась тишина, которая обычно предшествует началу делового разговора. Епископ с минуту передвигал на своем столе письменные принадлежности, затем поставил перед собой подсвечник и, прокашлявшись, произнес:
– Господин герцог, нам стало известно о вашей готовности к новому походу в тартарские земли.
– На самом деле о готовности говорить преждевременно, – скромно ответил Норманн. – Я всего лишь отправил письмо своему другу атабеку Атсиз Тутушу.
– Книга с повествованием о ваших подвигах легла на стол Климента VI, ваши деяния получили весьма лестную оценку.
Норманн поклонился:
– Я по мере своих сил стремлюсь к торжеству справедливости.
– Церковь готова помочь в столь нелегком деле, но для этого на завоеванных землях необходимо построить храмы.
– Спасибо за поддержку, только я сомневаюсь в реальной пользе от нескольких кирх.
– Вы не верите в миссионерство? – Епископ даже привстал от столь кощунственного заявления.
– Кочевники слишком примитивны для осознания силы нашей веры, – кратко ответил Андрей.
– Почему вы так решили?
– Храмы Христа стоят на их землях уже несколько столетий. А каков результат? Дикари как были язычниками, так ими и остались.
– Доминиканцы слишком любят золото и не занимаются миссионерством! – с пафосом воскликнул епископ.
– Вашего монаха в лучшем случае выгонят из стойбища, в худшем его отравит местный шаман.
– Мы построим храмы небывалой красоты, они поразят дикарей в самое сердце! – пообещал епископ.
– Насколько я знаю, – Норманну не хотелось вступать на скользкую дорожку религиозной дискуссии, – кочевники избегают городских стен.
– А как же торговля? Это основа общения между людьми.
– Тартары торгуют за пределами города, они садятся на землю в сотне шагов от ворот и раскладывают перед собой свои нехитрые товары.
Норманн мог бы добавить, что монголы находятся на очень низкой ступени общественного развития. История цивилизации давно доказала, что потребность в религии может возникнуть только у оседлых народов, пастухам и их женам достаточно пьяного шамана. Греческие церкви были построены от Крыма до Астрахани задолго до крещения Руси, а христианство приняли только армяне и грузины. Ни половцы, ни монголы априори не интересовались религией земледельцев и горожан. В качестве примера можно было взять колонизацию Америки. Народы центра и Южного континента приняли христианство, и вскоре образовался новый этнос под названием "латиноамериканцы". В то же время кочевники Севера переняли от европейцев только методы ведения войны и как следствие были уничтожены.
– Скажите, господин герцог, вы одобряете саму идею возведения кирх в будущих крепостях? – осторожно спросил епископ.
– Разумеется! Для успеха продвижения христианской идеи требуется изменить подход к миссионерской деятельности.
– Вы можете предложить что-то конкретное?
– Тартары должны увидеть реальное преимущество жизни простого христианина перед их скудным бытием.
– Но как это сделать? Вы сами только что говорили, что они избегают заходить в города.
– Дайте мне крестьян, которые освоят прилегающие к городам плодородные земли! – с пафосом воскликнул Андрей. – Сытые и счастливые земледельцы убедят кочевников лучше любого миссионера.
В кабинете на некоторое время повисла тишина, затем епископ задумчиво произнес:
– Предложение не лишено смысла. К тому же переселенцы одновременно станут и кнехтами.
– Ваше преосвященство! Не вижу резона отдавать приходы ордену! – воскликнул Норманн.
От этих слов епископа передернуло, словно он получил удар электрошокером.
– Вы правы, господин герцог, пахарь должен кормить своего господина, а воин обязан оберегать его покой.