Мировой кризис 2008 года и арабские революции. Бомбежки Ливии и смерть Каддафи. Попытки Запада свергнуть, пусть буржуазную, но уже непослушную и неподконтрольную им власть в России. Вопли десталинизаторов с экранов ТВ и Военный Парад на Красной Площади в честь 67-летия Победы. На трибунах седые, но ещё бодрые духом ветераны, последние из последних. Лязгающая по брусчатке перед Мавзолеем мощь Российской Армии. Всё, декабрь 2012 года, календарь остановился. Экран погас.
Майор ГБ Санаев тупо смотрел на чёрный экран монитора, обхватив голову руками.
– Такую страну просрали, сволочи! – он обвёл взглядом окружающих. – Ми тут из шкуры лезэм, жилы рвём, а оно вот как получается!
- Когда сволочи просрали страну, те пацаны, что сидят и умирают сейчас в окопах, ещё не родились, – сухо ответил майору Тамбовцев. – Зато они чётко знают, кто прав, и кто виноват, на чьей стороне воевать и против кого.
- Да я не о ваших бойцах. И даже не о вас, товарищи командиры, разговор, – Санаев немного успокоился. – Нам уже известно, что в бой с фашистами вы вступили сразу же, как только оказались у нас. И то, что вы немедленно начали искать канал связи с руководством СССР. На момент нашего вылета из Москвы, у Советского правительства к вам претензий не было и, думаю, что и дальше не будет. Вы уже делом доказали, на чьей вы стороне.
А потом пояснил:
– Я назвал сволочами тех "товарищей", которым очень захотелось стать господами. О чем-то подобном мы догадывались, поскольку вы прямо назвали свою государственную принадлежность – Российская Федерация. Только реальность оказалась даже хуже наших предположений. Мы думали, что это государство включает в себя всю территорию СССР, а оказалось, что осталась только РСФСР, – майор помолчал. – Но союзнички-то, союзнички… Мы, конечно, не особо обольщались насчёт их любви к нам, но чтобы так нас ненавидеть...
- Таких союзников, в мешках топить надо, как котят, – вступил в разговор полковник Бережной. – Моё личное мнение, что лучше уж иметь дело с явными врагами Но высокой политикой пусть занимается товарищ Сталин, а мы предоставим ему такую возможность, продолжив ударно истреблять гитлеровцев. Считаю, товарищи, что нам сейчас надо сосредоточиться на чисто военных вопросах скорейшего разгрома немецко-фашистских войск, чтобы дать возможность Советскому руководству спокойно решать политические вопросы. В том числе и с союзниками. Чем быстрее закончится война, чем меньшие потери мы в ней понесем, тем легче и быстрее можно будет разобраться и с капиталистическим окружением.
- Вы совершенно правы, товарищ Бережной, – было видно, что майор ГБ Санаев собирается с мыслями. – Действительно, вам и вашим командирам лучше будет вместе с товарищем Василевским заняться чисто военными вопросами. А мы с товарищем Тамбовцевым побеседуем отдельно, на, так сказать, общеполитические темы. Чувствую, что нам ещё предстоит много сделать, чтобы у нас никогда не произошло то, что случилось у вас. Надо будет сделать определённые оргвыводы, в том числе и по нашему ведомству. Что вы думаете, по этому вопросу, товарищ генерал-лейтенант?
Василевский, до того задумчиво сидевший, встрепенулся.
– Думаю, что именно так и надо поступить, товарищ майор госбезопасности, – он надавил пальцами на глаза, снимая усталость. – Так, значит Симферополь, товарищ полковник?!
- Так точно товарищ генерал, Симферополь, – ответил Бережной. – Этот город – последняя крупная железнодорожная станция перед Севастополем, а также узел шоссейных дорог. Там расположены все тыловые склады 11-й армии и даже армейское интендантство расположено не в посёлке Сарабуз, вместе со штабом армии, а в самом Симферополе. Таким образом, мы сейчас нависаем над тылами 11-й армии, как меч над головой, ну или как серп возле яиц
Генерал-лейтенант Василевский непроизвольно поежился.
– И немцы это тоже прекрасно понимают. Потому-то они и атаковали весь день наши позиции с таким остервенением, несмотря на большие потери. Кстати, с генералом Манштейном побеседовать не желаете?
Василевский отрицательно покачал головой.
– А что нового сможет сказать мне этот Манштейн? Вы же за последние сутки смешали все его карты. Я и без него вижу, что единственный выход для 11-й армии – срочно отводить войска, как минимум до Джанкоя. Иначе – окружение и гибель армии. А раз они этого делать не собираются, – то ли ума не хватает, то ли Гитлер не разрешает, – нам нужно решить, как лучше использовать эту возможность, которой для нас не воспользоваться – просто преступление. Так что поговорим с этим пленным как-нибудь потом, товарищ Бережной, хотя он первый командующий армией вермахта, попавший к нам плен. А сейчас на этого деятеля у нас просто нет времени.
Василевский снова впился взглядом в экран ноутбука, рассматривая карту с нанесённой на неё оперативной обстановкой. Поморщившись, он отвёл взгляд от экрана.
– Я понимаю, товарищи, что обычных оперативных карт у вас нет?
- Вообще-то мы готовились действовать на несколько ином ТВД, – ответил полковник Бережной. – Не думаю, что сейчас будет актуален комплект карт Малой Азии и стран Ближнего Востока. Ну а в этот прибор, именуемый ноутбуком, заложен комплект топографических карт на весь земной шар.
- Понятно, – Василевский что-то чиркнул на листе из именного блокнота несколько слов. – Вместе со мной прибыл полковник Генерального Штаба Андреев, передайте ему это, и он выдаст вам комплект карт Крыма и Северной Таврии.
Полковник Бережной передал записку Василевского подполковнику Ильину.
– Займись этим, Николай Викторович, это как раз по твоей части.
- Товарищ генерал-лейтенант, – подполковник Ильин остановился в дверях, – а может лучше пригласить полковника Андреева прямо сюда?
- Не стоит, – не поднимая головы, ответил Василевский. – Тут у нас кипят прямо шекспировские страсти, и на каждом шагу – сплошные чудеса. Так зачем же смущать неподготовленного к этому человека?
Василевский снова погрузился в изучение тактико-технических характеристик техники будущего. Сейчас перед ним лежало "личное дело" танка Т-72БА1. Машина, способная в одиночку уничтожить танковый полк вермахта, потом перезарядить боекомплект и уничтожить ещё один, просто завораживала. Правда, от удара стокилограммовой авиабомбы, сброшенной с пикирующего бомбардировщика, не защитит никакая броня, но, во-первых, в него надо ещё попасть, а во-вторых, танки прикрывают самоходные зенитно-артиллеристские установки "Панцирь-С", способные сбивать эти пикировщики в любых количествах.
А эти четыре роты морской пехоты на БМП-3... Настоящий танк со стомиллиметровой пушкой, плавает, да ещё и перевозит внутри отделение пехоты... Даже как-то жалко мелко разменивать все это, здесь и сейчас, на какой-то Симферополь. Хотя сутки ожесточённых боёв, а бригада почти не понесла потерь, истрачены только боеприпасы… Генерал-лейтенант Василевской сделал пометку в своём блокноте: "Необходимо попытаться наладить выпуск боеприпасов необходимых типов и калибров".
Лучше всего обратиться в НКВД, в их КБ и секретность соблюдут и сделают всё, что только возможно. Да, пусть так и будет – Отдельная Тяжёлая Механизированная Бригада. А для повышения уровня секретности всё же придётся передать её в структуру НКВД, а то и в прямое подчинение Ставки, то есть товарища Сталин лично. Зато и вопросов у всех встречных и поперечных резко поубавится. Товарищ Берия, как и товарищ Сталин излишне любопытных не любит. Кроме того, в бригаде наряду с хорошей обеспечённостью техникой имеется некомплект живой силы. В наличие только четыре полнокровных роты морской пехоты с бронетехникой, и ещё две роты, правда, без техники, но с полным вооружением, разбросаны по кораблям эскадры. Вместе получается два батальона, а желательно четыре-пять.
И при этом необходимо как-то решить вопрос с транспортом для дополнительной живой силы. Эти самые БМП не резиновые, да и возможности танков в смысле перевозки десанта тоже не безграничны. Может в Симферополе удастся захватить трофеи, или надо будет ставить вопрос о получении американских бронетранспортёров по ленд-лизу. Не танков, нет. Танки у союзников значительно хуже наших, а именно бронетранспортёров. Ну, а на будущее, надо поставить перед каким-нибудь КБ задачу по копированию БМП. Вопрос с вооружением можно ещё обдумать: 76-мм танковая пушка или 37-мм автоматическая авиационная пушка Нудельмана...
- Товарищ генерал-лейтенант...
Василевский очнулся, протирая покрасневшие глаза.
– Выпейте чайку, поздно уже, – майор Гальперин придвинул к нему стакан с чёрным как ночь чаем.
- О-ох! – хлебнув горячего, крепкого и густого ароматного напитка, Василевский едва смог перевести дух. – Из чего вы его завариваете, товарищ майор, из волчьей ягоды и дубовой коры?
- Ну, что вы, – улыбнулся Гальперин широкой татарской улыбкой. – Много натурального чёрного цейлонского чая, сахар, и немного травушек по бабушкиному семейному рецепту...
Василевский допил чай и прислушался к чему-то внутри себя.
– А бодрит, определённо бодрит... Ну что, товарищи, продолжим?
В это время полковник Бережной оторвался от своего ноутбука.
– Товарищ генерал-лейтенант, наблюдатели на передовой отмечают повышенную активность немецкой пехоты на позициях. Похоже на концентрацию сил перед атакой...
Василевский вопросительно посмотрел на Бережного, и тот понял вопрос без слов.
– Приборы ночного видения, товарищ генерал-лейтенант. Всего лишь приборы ночного видения. Мы их видим, они нас нет. Ну, ещё и противопехотный радар в разведывательной аппаратуре. На ровной местности засекает одиночного человека километров за двадцать. Местность здесь неровная, но мы на высотах, а немцы внизу, да и двадцать км нам не нужно.
- Сколько у нас времени до подхода эсэсовцев? – поинтересовался Василевский.
- Примерно полчаса, товарищ генерал, – откликнулся майор Гальперин.
- Ну что ж, товарищи, – Василевский встал, – думаю, что одновременно с атакой эсэсовцев немцы решили начать общий штурм позиций. Каковы ваши мнения?
- Скорее всего, так оно и есть, – ответил Бережной. – Думая, что мы их не видим, они попробуют тихо сблизиться с нашими окопами на дистанцию гранатного броска. Крайне опасная тактика в наших условиях.
- Тогда, товарищи, – генерал лейтенант потянулся за пятнистой курткой, – нет ли у вас для меня места на НП, откуда мы могли бы наблюдать за боем? С условием сохранения связи с подразделениями?
- Конечно есть, – кивнул Бережной. – И мы как раз успеем к началу "концерта по заявкам".
– Товарищ майор, – обратился он к Гальперину, – предупредите все роты: подпустить противника на сто-сто пятьдесят метров и постараться, чтоб ни одна тварь не ушла живой.
5 января 1942 года, 19:00, аэродром Саки, штаб сводной механизированной бригады. капитан ПГУ КГБ Тамбовцев.
Мы с майором ГБ Санаевым переглянулись, кивнули, и тихо встали из-за стола.
- Товарищ майор, давайте пройдемте туда, где нам никто не помешает, – сказал я Санаеву, вставая. – Есть здесь одно спокойное местечко по соседству. Побеседуем обстоятельно и не торопясь, ведь мы с вами коллеги, хотя и работать нам пришлось в разное время...
- Да? – недоверчиво хмыкнул он, надевая нашу пятнистую куртку вместо своей шинели, видно уж очень она ему понравилась.
Я вытащил из кармана своё пенсионное удостоверение и протянул ему:
– Смотрите.
- О, – открыл он маленькую красную книжицу и перелистал страницы. – Первое Главное Управление КГБ СССР, капитан Тамбовцев Александр Васильевич... всё верно, товарищ Тамбовцев, убедили.
Мы прошли в соседний кунг, где как раз никого не было, поскольку все офицеры разведотдела находились на передовой, и ключи от которого отдал мне полковник Бережной. Сели за стол, друг напротив друга, как гроссмейстеры перед матчем. Рядом с собой я поставил "политический" ноутбук, который прихватил для этого разговора из штабного кунга. Наступила тишина. Первым молчание нарушил Санаев:
- Александр Васильевич, теперь я знаю, что вы чекист, хотя и бывший... Впрочем, бывшими наши с вами коллеги не бывают. Скажите мне честно: вам лично не стыдно за то, что произошло с нашей страной?
Я вздохнул.
– И да и нет, Иса Георгиевич, – я жестом попросил его позволить мне высказаться до конца. – Мне очень стыдно перед теми, кто воевал, умирал, но не пропускал врага, стыдно перед теми, кто строил и восстанавливал нашу страну. Ну а с другой стороны, известный вам персонаж с фамилией сельскохозяйственного вредителя, когда пришёл к власти, первое что сделал – запретил органам госбезопасности и внутренних дел проводить оперативные мероприятия в отношении партийной верхушки от уровня горкома и выше... И Партия загнила с головы.
– Товарищ майор, я коренной ленинградец – продолжил я. – Мне стыдно будет посмотреть в глаза своему деду, который погибнет годом позже, обороняя родной город, стыдно будет смотреть в глаза отцу и матери, которые сейчас пухнут от голода в блокаде, стыдно перед дядей, пацаном фэзэушником, который сейчас умирает от голода и обморожений в Иваново после эвакуации по Дороге Жизни (для многих она стала дорогой смерти). Вы смогли в самую страшную из войн отстоять СССР от фашизма, а мы допустили, чтобы наши вожди сдали страну без единого выстрела.
- Но почему, почему же, так все случилось? – майор ГБ Санаев вытащил из кармана пачку "Казбека", и стал взволнованно прохаживаться по кунгу, разминая в пальцах папиросу.
- Я же вам уже сказал, руководство Партии в лице Первого Секретаря КПСС, товарища Хрущёва освободило себя и ближних своих от контроля органов госбезопасности и внутренних дел. Ну и конечно тут же ударилось во все тяжкие. А то шельмование, которому товарищ Сталин посмертно подвергся на ХХ съезде КПСС в 1956 году, подорвало международный авторитет как Коммунистической партии Советского Союза, так и самого Советского государства. Именно тогда у СССР резко ухудшились отношения с социалистической Югославия и Китайской Народной Республикой, в Иране пало просоветское правительство товарища Моссадыка. А Иран, как покажут дальнейшие события, – это было серьёзно. Как, впрочем, и Китай с Югославией.
- Измена?! – резко развернулся ко мне Санаев.
- Именно так! – ответил я. – И в случае левацкого излома при Хрущёве – ведь сам Хрущёв был одним из скрытых троцкистов, которого как-то пропустили при чистках. Наверное, потому что казался безобидным клоуном. И в случае право-либерального излома при Горбачёве, который являлся внуком расстрелянного троцкиста. Позже он рассказывал западной прессе, что разрушение СССР было делом всей его жизни. Инсайд, мать его!
- Что, что?! – не понял майор ГБ Санаев. – Какой инсайд?!
- Есть там у нас такой английский термин, – пояснил я. – Обозначает воздействие изнутри.
Ответом мне была эмоциональная фраза на смеси русского и осетинского языков, все русские слова в которой были нецензурными.
– Как это? – возмутился майор Санаев, немного успокоившись. – Ладно, органы госбезопасности отстранили, а где же были рядовые коммунисты, секретари парткомов, армейские комиссары, наконец?
- Мнение рядовых коммунистов никого не интересовало – в Кремле принимают решения, а широкие партийные массы за них голосуют. Секретари парткомов всех уровней скурвились первыми, ибо карьерный рост по партийной лестнице был обеспечен только под полным контролем системы. Иса Георгиевич, вот тут, – провел рукой по крышке ноутбука, – только факты. Что называется, адреса, пароли, явки, кто как выступал, кто за что голосовал, но давайте о персоналиях поговорим потом. Сейчас же главное – это то, что превратило партию времён товарища Сталина, в партию времён "лучшего из немцев".
- Как, глава Коммунистической партии продался немцам? – возмущённо воскликнул Санаев.
- Нет, не продался немцам, а продал наших немцев западным... – ответил я ему. – Немцы, так ведь они тоже были разными. После разгрома фашизма в той части Германии было построено немецкое социалистическое государство – ГДР. И сказать по совести, немцы, оказались лучшими нашими союзниками, чем все остальные "братья", с лёгкостью необычайной перебежавшие на сторону наших противников. А вот немцев мы сдали, подло и позорно. Мой друг, служивший в те годы в ГДР, – а до самого краха СССР в Германии стояли советские войска, – рассказывал, что уходящие эшелоны с нашей военной техникой немцы провожали со слезами на глазах. Тем немцам мне тоже стыдно смотреть в глаза.
- Ну, а что делали рядовые коммунисты? – спросил меня Санаев.
Мне стало горько.
– А ничего не делали! А что может сделать армия, когда её предали все генералы? Спрятали партбилеты в тумбочки и стали ждать изобилия, которое обещали им новые руководители.
Санаев бросил мне вопрос, как камень:
– И дождались?
- Дождались... – я скрипнул зубами. – Ага, щаз! Только изобилия не продуктов и товаров, а преступности, нищеты, голода, бандитизма и приватизации, то есть разграбления всенародной собственности новыми хозяевами жизни...
- И что, никто не пытался сопротивляться этому контрреволюционному перевороту? – не поверил майор ГБ.
- Сначала никто, – я криво усмехнулся. – Ни в одном парткоме тамошние коммунисты не встали насмерть, защищая те идеалы, которым клялись служить. Все разошлись по домам, как дети, которых родители отправили спать. А некоторые так и наоборот, жгли свои партбилеты прямо перед кинокамерами, торопясь переквалифицироваться из первых секретарей Коммунистической партии в "демократические губернаторы". Потом некоторые опомнились, но было уже поздно. Эпизод с расстрелом Верховного совета из танков гвардейской ордена Ленина Краснознамённой Кантемировской дивизии вы уже видели. Правда, если сказать честно, там смешались в кучу все силы от коммунистов до откровенных националистов.
- Товарищ Тамбовцев, – Санаев почти кричал. – Но в чём причина того, что партия стала сборищем проходимцев и карьеристов?
- Уважаемый Иса Георгиевич, давайте по порядку, – я постарался ещё раз собраться с мыслями. – Все началось с тех пор, когда коммунистом перестало быть опасно, а стало выгодно. Началось это всё после войны, но пока был жив товарищ Сталин, всё это как-то держалось в рамках нормы. Тем более, что в последние годы его жизни центр тяжести в политике начал переноситься с партийных органов на советские. А вот после смерти товарища Сталина в 1953 году всё понеслось кувырком. Скажите спасибо Никите Хрущёву, который сделал всё, чтобы втоптать в грязь имя товарища Сталина.
- Хрущёв? – майор ГБ Санаев побарабанил пальцами по столу, я видел что он едва себя сдерживает. – Это не тот, который сейчас член военного совета Юго-Западного фронта?
- Именно он. Никита Сергеевич, который... В народе прозванный "Хрущём", "Кукурузником" и "Лысым Хреном". Впрочем, о "подвигах" его на ниве сельского хозяйства, промышленности, армии и флота, можно будет поговорить потом, отдельно.
- Ну а вы, чекисты послевоенные, вы-то куда смотрели? – простонал Санаев, обхватив голову руками.
- А мы смотрели туда, куда нам разрешали смотреть. Я же вам уже говорил. Ведь после убийства Хрущёвым товарища Берии и разоблачений "культа личности Сталина", – при этих словах Санаев скрипнул зубами и выругался, – руководству органов государственной безопасности было запрещено заводить агентурные дела на высшую партноменклатуру. Оттуда-то и попёрла вся гниль, которая и довела СССР до бесславного конца.