– "Эти" рассказали! – кивнув на дальний конец коридора, ответил капитан.
– А… добрались все-таки… мудачье… Хоть это радует!
– А что бы им не добраться – двое из них здесь с цесаревичем бывали.
– Вот как раз насчет этого… гм… цесаревича я с тобой и хотел поговорить! Давай уже сядем, по капельке нальем, а то я, ешкин дрын, всю ночь на ногах! – предложил корнет.
– Давай, – кивнул капитан, – в ногах правды нет!
– Но нет ее и выше! – хмыкнул гусар, ловко разливая по рюмкам коньяк.
Хлопнув без закуски по сто грамм, офицеры закурили и синхронно откинулись на спинки кресел.
– Альбертыч, ты уверен, что мы поддерживаем нужного человека? – после пары затяжек задал вопрос гусар. – Он ведь чуть все дело не завалил! Если бы я этих гавриков у проруби не перехватил – мы сейчас имели бы на руках труп. А труп – это очень веский довод в пользу отстранения нашего человечка от прав на наследование престола.
– Видишь ли, Петрович… – задумчиво сказал капитан, вертя в пальцах пустую рюмку. – Я знаю Олега очень давно – Димка нас после своей первой командировки познакомил… Олег – человек с авантюрным складом характера. Здесь и сейчас – его стихия. Надо только вовремя его одергивать.
– Ага, дождаться, когда он очередного злодея прибьет, и вежливо ему попенять! – хмыкнул гусар. – Вчера он наехал на Ник-Ника, а завтра? На В.А. или С.А. ? И чем это кончится?
– Пойми, Петрович, Олег ко всей этой великокняжеской кодле еще с прошлой жизни крайне негативно относится… Ибо совершенно справедливо считает – именно они просрали империю.
– И что будет, когда он, наконец, дорвется до абсолютной власти? Устроит всей романовской семейке "ночь длинных ножей"?
– Не знаю, Петрович, не знаю… Чтобы такого не произошло – здесь теперь есть мы.
– Да плевать он на нас хотел! Подумаешь – современники на помощь прискакали! Он уже с этим временем сроднился! Ты заметил, что о своей семье – жене и детях – он даже не спросил? Потому как живет в мире, который дает гораздо большие возможности для удовлетворения его амбиций! Ты правильно заметил – здесь его стихия! Здесь его тонтон-макуты готовы перерезать глотку первому встречному, здесь он манипулирует императором, здесь его государем величают! А казачки его себя уже "лейб-кампанцами" почувствовали! Отправились человека топить без всяких угрызений совести…
– Пойми, Петрович, Олег долгое время был наедине с этой эпохой, что не могло не сказаться на мировоззрении! Я не хочу оправдывать его последнюю выходку, но ты сам вспомни: он человек из двадцать первого века и подсознательно считает, что все, что он делает, служит благу России.
– Убивать лакеев и запарывать насмерть камердинеров – на благо России? Ты сам-то понял, Альбертыч, что сказал?
– Он знает, что вскоре последует кровавая эпоха, и считает – для ее предотвращения годятся любые средства. А тут – нервное истощение, постоянный стресс от возможности новых покушений, гормоны молодого тела – тебе ли не знать, Петрович, желание защитить честь невесты, да и перед своими людьми лишний раз покрасоваться. Вот и случилась с ним фактически мужская истерика, при которой разбиваются не тарелки, а головы!
– Ах он бедный, больной юноша! – язвительно сказал гусар. – Может, ты предлагаешь его для отдыха на воды отправить? В Баден-Баден?
– Хорошая мысль! – неожиданно серьезно согласился капитан. – Только за границу отправлять опасно. А вот в Ливадию… Или в Кисловодск… В Абас-Тумани… На Кавказ, в общем!..
– Ага… На Кавказ… путевку в Сочи за ударный труд… – не унимался гусар. – Ты вообще в курсе, что с 1887 года Ники должен был начать регулярную военную службу в Преображенском полку… но он уже посоветовал командиру этого полка "прочистить пару задниц"… В полк Ники надо отправлять, в полк… Короче – другого цесаревича у нас нет. Если только… Если только не ликвидировать императора с детьми, да Владимира Александровича до кучи… Тогда у власти снова встанет наш человек!
– Н-да, Петрович, ну ты и предложил… – Капитан встал с кресла и сделал пару кругов по комнате. – А еще Олега в кровожадности обвиняешь! Ладно, оставим твой план на самый крайний случай – если наследник совсем из-под контроля выйдет.
– Ну, на крайний так на крайний… – Гусар, кажется, и сам был смущен негаданно вырвавшимся предложением. – Я ночью Олегу мозги малость вправил – надеюсь, что теперь он станет осмотрительней.
– А теперь, Петрович, рассказывай, как дело было! – предложил капитан.
Корнет очень подробно, упоминая самые мелкие детали, рассказал про события прошедшей ночи.
– Провокация! – уверенно резюмировал услышанное капитан. – Кто-то очень тонко сыграл на вспыльчивости нашего общего друга!
– Ты уверен? – корнет не то чтобы усомнился, но просто решил уточнить.
– Вполне! Мало того, сдается мне, что Николая Николаевича специально подставили! А если бы не сработал вариант с ним, то, думаю, под раздачу попал бы Сергей Александрович. Всем известно, как цесаревич к нему относится.
– Согласен! – подумав, кивнул корнет. – Вот только, боюсь, искать распространителя слухов тебе придется в одиночку!
– Ты тоже под молотки угодил?
– А то! – хмыкнул корнет. – Подставился по полной! Приказ-то был: брать с поличным, а я убивцев этих сюда отправил. Так что… С самого утра в полку офицерское собрание заседает. Я единственный, кого не пригласили. Уже понятно, каким будет решение.
– Рапорт об отставке предложат написать?
– Это в самом мягком варианте! – усмехнулся гусар. – А то ведь у кого-нибудь ума хватит на дуэль вызвать. Или у Ник-Ника взыграет ретивое – оставит в полку, но будет уставной службой изводить.
– Да уж – продолжение службы на таких условиях – не самый лучший для нас вариант!
– Самый лучший для нас вариант – громкий скандал на почве уличения меня в связи с цесаревичем. – Гусар встал и сделал по комнате несколько шагов. – Один ведь черт собирался увольняться, так не было бы счастья – несчастье помогло! Теперь даже легенду для внедрения придумывать не надо! Приеду в САСШ к братьям-ирландцам и скажу: я бывший гвардейский офицер, уволен со службы за то, что открыто поддержал так понравившегося вам в прошлом году цесаревича-англофоба в пику засевшим при дворе подлым англофилам! Так давайте вместе бить проклятых лимонников!
– Правда лучше всякого вымысла! – впервые за встречу усмехнулся капитан. – Жаль, что так рано тебе ехать придется, но уж тут… раньше сядешь – раньше встанешь! Эх, черт… Петрович, опять мы с тобой по служебной надобности расстаемся… и ведь надолго!
– Да ладно, Альбертыч… какие наши годы! – корнет попытался бодриться, но было видно, что будущее расставание с другом ему тоже не по нутру. – Надо, значит, надо… Все ведь уже продумали: связь, каналы поступления денег и оружия, план работы… В общем… здравствуй, ИРА!
Интерлюдия
Прекрасно! Замечательно! Великолепно! Честно говоря, Валлентайн и сам не ожидал, что такая простенькая интрига может привести к столь грандиозному успеху! Боже, какие же они все-таки варвары, эти русские! Всего лишь тонко распущенные слухи о бесстыдном поведении цесаревича и его невесты – и такой скандал! Даже странно, учитывая некоторую вольность здешних нравов… А как этот дурачок бросился искать источник сплетен! И ведь нашел!..
Валлентайн коротко злобно рассмеялся. Эх, если бы все его планы были так легко исполнимы. Но, к сожалению, это не так. Все попытки Валлентайна создать некую оппозиционную коалицию из недовольных членов императорской фамилии неизменно заканчивались полным провалом. И ведь из-за чего? Тупое равнодушие и фатализм! Да, они слушали его увещевания и доводы развесив уши, но как только дело доходило до планирования конкретных действий… Практически все его собеседники отвечали одной и той же фразой: Бог милостив, не допустит… Идиоты, какие же они все идиоты!
Ну, что же… подождем, пока градус недовольства среди великих князей и присных повысится. Благо, никто из будущего не дергает назад. А это означает, что там, триста лет вперед, уже никто и не помнит о его героическом прорыве к мнемотранслятору через ряды охранников и сотрудников Института времени (на самом деле Валлентайн отпихнул двух охранников и ударил по лицу девушку-оператора). Всех настигла хроноамнезия… Если там, в XXIII веке, вообще существует означенный институт…
Рассказывает Олег Таругин (цесаревич Николай)
Мы едем в Москву. Мы – это я, Моретта, мои "малый двор" и "малый кабинет", а также весь штат Мореттиных фрейлин, горничных, служанок, секретарей и прочая, прочая, прочая.
Правда, "малый кабинет" едет не в полном составе. Васильчиков отправился вместе с Целебровским в Варшаву, постигать под руководством старого грушника тонкости военной разведки. Зато с нами отправился в добровольную ссылку дядюшка Владимир Александрович. В последнее время он очень сблизился со мной и практически стал вхож чуть ли не в ближний круг. "Чуть ли" – это по причине моих опасений. Можете считать меня параноиком, но я не могу полностью доверять ни одному Романову. Больно уж "хороши" они были! Если позднейшие историки что и приврали, так совсем немного!
Кроме всех вышеперечисленных, к отправке в Москву готовятся офицеры и солдаты будущих лейб-гвардии пулеметной и самокатной рот. Увидав примерный список штатов этих двух новых подразделений, папенька-император крякнул, но штаты утвердил и даже, улыбаясь в бороду, сказал, что я, как тот чеховский налим, откуда хочешь вывернусь.
Дело в том, что общая численность этих двух рот, с учетом запасных, дублеров, и обучающихся, – три с половиной тысячи человек. Думаете, для пятидесяти пулеметов и сотни мотоциклов это многовато? Согласен, но как было остановить поток желающих? Достаточно сказать, что командиром одной из этих рот, после горячих просьб, уговоров и намека на возможное самоубийство, утвержден Федор Эдуардович Келлер , подавший ради этого в отставку с поста командира стрелкового батальона императорской фамилии. Полковник Максимов, нынешний командующий конно-гренадерским полком, остался глубоко обиженным, и даже на вокзале стоял как герой известной ненаписанной картины "Не взяли!".
Но шутки в сторону: мы переезжаем. С точки зрения Моретты – это прекрасно, так как официально мы едем в Москву венчаться. С моей точки зрения – так себе. С одной стороны, я, конечно, оказываюсь в некоторой изоляции от дел столицы, и мое влияние на внутреннюю и внешнюю политику снижается, с другой – я избавлен от необходимости даром терять время на ненужные приемы, встречи с пустыми людьми и полностью избавляюсь от мелочной опеки маменьки и милых родственничков в придачу.
Неприятная сторона нашего переезда смягчается еще и тем, что какая-то добрая душа (найду – отблагодарю по-царски!) распустила слухи о слабом здоровье Александра номер три и о его страдании неизвестной науке болезнью. Так что в преддверии возможной смены самодержца я стал весьма популярен среди всех близких к власти людей.
– Милый! – О, счастливая невеста нарисовалась! – Милый, там oncle Voldemar испрашивает твоей аудиенции, – гордо сообщает она и уже другим, капризным тоном добавляет: – Не то что твои kazak’и, которые вечно врываются без спросу.
Приходится напустить на себя удрученный вид. Действительно, позавчера, в разгар горячего поцелуя, в мой кабинет влетел урядник Брюшкин со срочной телеграммой от Гейдена. Брюшкин, бедолага, тут же схлопотал десять суток ареста (правда, пробыл арестантом всего полчаса, но об этом Моретте знать не обязательно), однако Моретта все еще дуется на меня…
Но к делу. Великий князь Владимир Александрович, в прошлом – задушевный друг генерал-адмирала, осознал трогательное отношение своего старшего брата к племяннику, сиречь Сереги Платова – ко мне, грешному, и решил, что ему тоже будет не вредно держаться к цесаревичу поближе. Что и исполняет с удивительным упорством. Правда, стоит отметить, что делает он это не только с упорством, но и с приложением мозгов и труда. Вот сейчас, к примеру, он принес новый проект учебной программы для военного, имени князя Суворова-Рымникского, училища, чьим официальным патроном являюсь я. Ну-с, почитаем, полюбопытствуем…
Когда через два часа, наученный горьким опытом и Мореттой, Шелихов осторожно стучится в дверь моего салон-вагона, мне остается только изумленно вздыхать: какого черта ни один историк нигде не упоминал, что великий князь Владимир был гений педагогики?! Да и не только педагогики! Программа так хороша, что у меня сперва закрадывается смутное подозрение об участии в ее разработке кого-то из современников. Но на каждую новую мысль следует тщательно разработанное пояснение: зачем это делать и как осуществлять. Современник такого писать бы не стал: для него это само собой разумеется. А дядюшка, значит, сам до всего допер?! Малатца! Жжот!..
Шелихов бодро рапортует, что через пять минут мы прибываем в Бологое, где нас уже ожидает прием и манифестация верноподданного населения. Придется бросить дела и выйти поприветствовать…
…Бологое вызвало смутное воспоминание о старом, еще из того времени анекдоте: "Бывал я в Бологом-с, господа. Дыра страшнейшая!" Прав был поручик Ржевский – дыра. Ну да ладно: до Москвы больше остановок не будет. Так в Первопрестольную с ветерком и влетим…
…Влетели. Наш поезд тихо втягивается в Николаевский вокзал. Моретта с любопытством смотрит в окно – Москвы она еще не видала. Интересно, что она ожидает узреть из окна поезда?
На перроне – оркестр и почетный караул 12-го гренадерского Астраханского его величества полка (шеф полка – император Александр III). Нас встречает смутно знакомый по немногим балам и приемам и прекрасно знакомый по произведениям Акунина московский генерал-губернатор князь Владимир Андреевич Долгоруков . Стараясь не показать своего изумления, я разглядываю пожилого человека, неловко стоящего на подагрических ногах. Сходство с персонажем романов столь велико, что я невольно ищу глазами в свите "Володьки" чиновника для особых поручений Фандорина. Волшебная сила искусства!
Кроме Долгорукова здесь присутствует и мой новый начальник Бреверн де Лагарди . Великий полководец, однако! В свое время здоровый, румяный кавалергард глянулся здоровому, румяному Николаю Павловичу, и все – карьера сделана! Так и отслужил свои пятьдесят восемь лет весь в боевых гвардейских парадах и рискованной дворцовой службе. Александр, тля, Македонский! Смешно, но ведь я-то больше его в войнах поучаствовал, пороху и кровушки понюхал, а он теперь меня воевать учить будет… Или не будет? Раз столько времени при царствующих особах да на командных должностях обтирался, должен ситуацию видеть почище любого шахматиста. Наверняка он с меня пылинки сдувать начнет. Глядишь, еще и мои идеи в жизнь претворять станет…
А вот это – фигура куда более интересная! Генерал-лейтенант Духовский . Кстати, вот он-то – мой непосредственный начальник. Я ведь к штабу приписан. Та-ак, будем посмотреть…
Однако приглядеться поближе к новому начальству не выходит. Долгоруков тащит нас в Кремль, на парадный банкет в нашу честь. Но вот что любопытно и, не скрою, приятно: к моим "конвойцам" отношение самое предупредительное. Видать, дошли уже и до Белокаменной слухи о моих демократических нравах, вот "Володька" и подстраивается под будущего императора. Да не переживайте вы, князь, не переживайте. Не стану я вас на пидора менять. И Каляев вам не страшен: его задолго до этих событий уже определят лес пилить…
Рядом с нами вьется, рассыпая Моретте комплименты на безукоризненном берлинском диалекте (даром, что ли, прадедушку в поездке в Пруссию сопровождал?!), Бреверн де Лагарди. Вот же, прости господи, фамилия! Язык в узелок завяжется. Как бы тебя сократить-то, а? "Бревном" будешь. Кстати и по смыслу…
…Большой Кремлевский дворец сразу наполняется шумом, гамом и суетой. Атаманцы и стрелки под руководством Гревса осваивают новые места караулов и секретов. Связисты, с Глазенапом во главе, тянут дополнительные телефонные и телеграфные линии. Махаев уже прикидывает места установки пулеметов, капитан Волкобой деловито ругается с кем-то по поводу состояния кремлевских конюшен, в гулких коридорах раздается начальственный рык Ренненкампфа. Фрейлины Моретты бестолково мечутся, добавляя "порядка и организованности" всему происходящему. Я четыре с половиной минуты ждал чаю для Моретты, а коньяка так бы и не дождался, если бы "дядюшка" Владимир не презентовал мне свою фляжку. Я с удовольствием прикладываюсь к золотистому нектару и с завистью вспоминаю Владимира Александровича. Он-то уже обосновался в Малом Николаевском дворце и, наверное, наслаждается отдыхом после дороги. Еще бы! Николаевский дворец раза в четыре меньше Большого, да и для жизни более подготовлен! У-у, хитрюга!..
– Государь, – рядом со мной, точно из-под земли, вынырнул Георг "Греческий", – полковник Келлер сообщил: второй эшелон пулеметной роты задержан на узловой станции Окуловка. Третий эшелон стоит в Питере под погрузкой…
– Джорджи, распорядись, чтобы в Окуловке бойцам было организовано горячее котловое питание. Начальнику эшелона уточнить сроки отправки и доложить лично мне. Передай Глазенапу, что по всем депешам о продвижении эшелонов учебных рот – категория "Воздух!".
Козырнув, Георг исчезает. А вместо него уже стоят, с видом сироток, внезапно обретших потерянного отца, мои ближние офицеры. Они радостно сваливают на мои плечи столько проблем, проблемок и проблемищ, что остается только пожалеть: зачем дядя Вова не носил с собой цистерну с коньяком? Тут не то что без пол-литры – без полтонны не разберешься!..