…Через три недели жизнь в Москве перестает нестись бешеным жеребцом и постепенно входит в нормальную колею. Моретта познакомилась с московским дворянством и теперь пристает ко мне с идеей организовать большой прием для новых друзей. Духовский сунулся ко мне с наставлениями по военному снабжению, а напоролся в ответ на пятиминутную лекцию о роли рокадных дорог и декавилей . Послал восторженный отзыв Даниловичу и теперь пристает ко мне на предмет плодотворной работы в штабе. Долгоруков, прошерстивший всю информацию, которую ему только смогли собрать обо мне, предложил участвовать в проекте перевода московской конно-железной дороги на электрическую тягу. Кстати уж, и о метрополитене предложил подумать, а то "странно, ваше императорское высочество: у англичан есть, а у нас – никак!".
Москвичи, в общем, довольны появлением в своем городе цесаревича. Их многолетнее фрондерство старой столицы перед северным парвеню сейчас получило дополнительный толчок: еще бы! Наследник престола бросил напыщенный Петербург и приехал в Первопрестольную! По слухам – надолго, едва ли не навсегда! За это мне прощают даже превращение Кремля из проходного публичного места в закрытый режимный объект. Гревс постарался. Он окончательно превратился в начальника моей охраны и вот теперь развернулся на всю катушку. Ворота Кремля, кроме Спасских и Боровицких, закрыты, по стенам шагают бдительные часовые, введена система пропусков и паролей. Причем систему Александр Петрович сотворил настолько сложную, что приехавший в Белокаменную Димыч (приволок десять пулеметов, молодчик!) битых полтора часа не мог прорваться не то что ко мне, а вообще, на охраняемую территорию. Если бы мимо не проходил Георг, так его еще часа три бы мариновали! Крутой разговор с Гревсом ни черта не дал. Он с видом великомученика на все вопросы, предложения и замечания отвечал только, что безопасность государя – превыше всего. В конце концов, мы с Политовым, доведенные до белого каления, выдрали из Гревса именные бессрочные пропуска на всех, входящих в "ближний круг", и предупредили бравого конногренадера, что если только, то еще как! И мало не покажется!
Учебные роты начали занятия. На Ходынском поле с утра до вечера гудят автомобильные моторы. Русские самокатчики в отличие от их европейских коллег готовятся ездить не на велосипедах, а на автомобилях. Потом еще и мотоциклы появятся – Димыч клятвенно обещал.
Пулеметчики тоже не отстают. Практически каждый уже может с завязанными глазами разобрать и собрать оружие, в Сокольниках полным ходом идут практические занятия, по выбору позиции на местности, стены тиров содрогаются от грохота выстрелов. Плюс передвижение по-пластунски, азы разведки, рукопашный бой, снайперские стрельбы и т. д. и т. п.
К моему сожалению, через месяц московских каникул убыл в Петербург дядюшка Владимир Александрович. Жаль, право. Толковый мужик. Но перед отъездом он клятвенно обещал не забывать племянника и приезжать так часто, как только позволят обстоятельства. Однако на скуку жаловаться не приходится. К ссыльному наследнику постоянно приезжают из Питера "ходоки". Бунге и Гейден, Титов и Победоносцев, Куропаткин и Вышнеградский – вот далеко не полный перечень визитеров. Александр III тоже не забывает о моем существовании и частенько посылает ко мне новые проекты. Поговаривают, что у "всенародного папаши" появилась даже новая резолюция на документах – "В Москву!". Так что о тихой семейной жизни, о которой мечтала Моретта, и речи не идет…
В Александровском юнкерском училище ввели курс "русской гимнастики", и теперь мои телохранители, атаманцы и стрелки, периодически выступают в роли наставников, посвящая будущих офицеров в тайны благородного искусства отъема жизни и здоровья ближнего без применения вульгарных приспособлений. Юнкера оказались благодарными учениками, и скоро русская армия получит первую порцию инструкторов рукопашного боя…
К июню жизнь в Москве окончательно наладилась. Вот-вот и свадьбу играть будем. Вот только проводим флот в Японию, и вперед.
Интерлюдия
Рабочий день Саввы Алексеевича Лобова, главного охранителя Стальграда, заканчивался буднично. То есть хреново, откровенно говоря, заканчивался. Сплошь труды и заботы. А Савва Алексеевич, между прочим, уже не мальчик, и нервишки шалят, и в боку что-то этакое иногда покалывает, и седина в волосах изрядные позиции заняла.
Вообще-то Лоб, как незатейливо промеж себя называли Савву Алексеевича и полицейские, и "фартовые", четыре года назад соглашаясь на предложение Рукавишникова возглавить Службу безопасности завода, самую чуточку рассчитывал, что основные треволнения в жизни останутся в прошлом. Ну какие страхи могут быть на службе, по большому счету никому не нужного, непутевого сынка богатея, вдруг решившего начать собственное дело? Прогореть не прогорит, продукцию Канавинского завода и до его реконструкции скупали до последнего железного прутка. В России, знаете ли, не так уж много источников соответствующей продукции, так что за неимением прынцессы приходилось довольствоваться горничной. Конкурентам Рукавишников особенно уж сильно досаждать не должен – ровно по той же самой вышеозначенной причине. Будет, конечно, разное мелкое воровство своих же работников (дело знакомое, и весьма свойственное, как ни прискорбно, и самим полицейским чинам) и разные умеренные неприятности с конкурентами. Ну и что? Это вам не с Карасем сойтись, заполучив предварительно по пуле в плечо и левую ногу, и уж безусловно никакого сравнения с тем поганым случаем, когда удалось-таки закрыть в общей сложности примерно полсотни торговцев "живым товаром", имевших крепкую поддержку в сферах и оттого позволивших себе в ходе следствия перебить треть полицейских Нижнего . Мать же вашу, сколько тогда правильных ребят полегло, пока эту гниду, их высокого покровителя, в Питере не прижучили… Между прочим, именно из-за того случая местные власти и закрывают пока глаза на немаленькую частную армию Рукавишникова – последняя уже зарекомендовала себя серьезной силой, борющейся исключительно за правопорядок, в случае чего готовой дружить и сотрудничать.
Возможно, могли быть неприятности со стороны нашего дорогого старшенького братца Ивана Михайловича, причем как в случае конфликта с оным, так и в случае союза. С конфликтом понятно – взвыл купец, жалко ему, понимаете ли, части семейных денег, уведенных братцем Сашенькой, ату его, тунеядца! Да и с союзом как бы тяжелей не пришлось. В свое время Иван Михайлович потратил немало времени и сил, чтобы отбиться от некоторых потенциальных вкладчиков, отяжеленных самой препакостной репутацией. Что ж поделать, Нижний – пересечение самых разных торговых интересов. Случается, с одного берега на другой можно пройти как посуху, просто идучи себе с кораблика на кораблик. Не все, чем здесь торгуют и что везут в ту или другую сторону, имеет честь по чести выправленные таможенные разрешения. Кое-что и вовсе, с точки зрения законоуложений империи, способно утянуть своих владельцев на дно (и не только в переносном смысле). Как легко догадаться, образуется масса свободных "черных" денежек, каковые где-то нужно обелить. Стойкое нежелание чистюли Рукавишникова-старшего в подобном участвовать не всеми понимается правильно. Так что союз с банкиром означал бы возможные конфликты с теми самыми "не всеми".
Увы, жизнь, как однажды выразился шеф , разбивает все надежды и мечты. Сначала выяснилось, что новый работодатель, дражайший наш Александр Михайлович, задумал столь радикальные преобразования завода, что теперь уже даже и заводом наше дело не назовешь. Вполне себе город, и не самый маленький. Новый Нижний Новгород, хе-хе. А сие означает неимоверные хлопоты по организации своей "сети". Одно дело – за парой сотен человек приглядывать, другое – за двенадцатью тыщами (и это, между прочим, не предел, добавочные жилые корпуса уже запланированы). Во-вторых, шеф оказался личностью на редкость бесцеремонной и беспокойной. Мыслимо ли в торговле наступать на ноги стольким неслабым людям, причем в нескольких разных сферах деятельности и притом почти одновременно? К примеру, посудой и утварью до того в Нижнем и весьма отдаленных окрестностях торговал один оч-чень непростой господин, имевший с той торговли очень хорошую денежку. Только его одного следовало месяц-другой разрабатывать и мять , дабы избежать ненужных сложностей. Ну ладно, с ним-то вопрос порешали , благо иных работников того господина нам ранее доводилось видывать по ту сторону решетки, было о чем поговорить вежливо… Но ведь Александр, мать его, Михайлович ухитрился поссориться в кратчайшие сроки с десятком-другим таких вот господ – и ложки-тарелки еще мелочью были, по сравнению с тем же кровельным железом. Сколько вопросов возникло, сколько претензий сняли, да и пострелять пришлось… Правда, и вознаграждение соответствовало, грех жаловаться, оплата у Рукавишникова-младшего четко с заслугами коррелировала.
А тут еще и этот братец. Не зря у нас считают, что банкиры, игроки биржевые и разбойники-налетчики – этакие смежные и близкие профессии. Что задумал, стервец: натурально бандитским налетом на серьезнейших и влиятельнейших людей урвать такой кусочек, такой кусочек… это вам не паршивые сутенеры с элементами работорговли. За долю в Новороссийском обществе каменноугольном его владельцы при случае не то что полицию – половину Нижнего вырезали бы безо всяких для себя неприятных последствий. Хорошо еще Демьян до беседы Ивана Михайловича с господами Митрофановым, Еремеевым, Бестужевым и Юзом обсказал намерение этого долбаного Ваньки Каина нам, бравым. Появилась возможность все спланировать и ненавязчиво, через Демьяна, до Рукавишникова-старшего довести рабочий план операции. И ту ведь чуть не угробил, поганец финансовый, – ну с чего ему пришла мысль Демьяна-то выгнать на воздух? Можно подумать, нельзя было на английский перейти, коли уж была нужда таиться. Можно подумать, Иван Михайлович его знает много хуже русского, лопух недоделанный. Да еще и проблему мимоходом нарисовал – хрен сотрешь… ну да об этом после.
Кажется, началось…
…Хотя в Стальграде имелись и собственные, вполне приличные, кабаки, предлагавшие широчайший спектр возможных удовольствий (конечно, в рамках дозволенного) и приличных девочек, неоднократно проверенных неплохими докторами, у иных работников нашего славного городка появилась молодецкая привычка изредка буянить где-то за его пределами. Все до единого кабака в Нижнем, один черт, принадлежат господину Еремееву, который, скот этакий, очень хочет воздвигнуть братьям Рукавишниковым коллективный памятник – но непременно надгробный и, крайне желательно, уже вчера. Так что если в тех кабаках как следует выпить, повеселиться с девками, а напоследок слегка побить невезучих клиентов и что-нибудь этакое по доброте душевной сломать – то это вроде как в старые времена сходить казацкой ватагой в Крым и вернуться с добычей. Тем более что с некоторого времени господин Еремеев реагирует на подобные выпады необычно мягко.
Вот и сейчас двое стальградцев (да не абы каких, а из дружинников, соответствующие знаки отличия все умеющие говорить жители Нижнего отлично знают), безусловно вменяемые, хоть и слегка веселые, направляются в "Пряник" – место весьма приличное, между прочим. Обычных работяг в такое не пустят, даже стальградцев, но то в обычных случаях.
Видите ли, не далее как вчера Яшка, резкий невысокий живчик, и Демьян, натуральная верста коломенская, влипли именно на молодецком гулевании. Все в целом, как обычно: культурная выпивка в заведении средней руки с "оригинальным" названием "Шинок", беседы о разном, чем-то не угодившие приличным на вид молодым людям с двух соседних столиков. На вежливую просьбу – мол, мужики, не горячитесь, все путем – последовал ответ о том, где именно должны находиться мужики. Такие вот слизни и выродки, как Яшка с Демьяном. И кто именно их родил. И каким образом.
Естественным продолжением диалога являлась неравная драка против шестерых типов, явно относившихся к миру насквозь уголовному – только они подобным образом реагируют на "мужиков". Неравная для той шестерки – на Яшку и Демьяна молодых людей такого типа нужен по меньшей мере десяток. По окончании действа стальградцы, не особенно и помятые, потребовали продолжения банкета и пригласили в кампанию девочек вполне определенного поведения…
Разумеется, трюк был стар, как мир: тяжкое пробуждение и осознание себя (из-за некоторых специфических компонентов в водке), побитые-поломаные "люди", на поверку имевшие жетоны какого-то охранного агентства, изобиженные честные официантки и настроенный на непременное соблюдение закона честный полицейский. С последнего, откровенно говоря, и начал разматываться клубочек подставы: что Демьян, что Яшка могли с душой погулеванить, но вот Степа Тихорецкий в роли правильного полицейского… нет, такое должен описывать господин Шекспир или господин Толстой, авось и поверят. Чуточку нестандартным было продолжение: после составления протокола в кабаке случайно появился наниматель той шестерки, всплеснул руками, попросил Степу не раздувать дело: мол, знаю я своих ребят, непременно чем-нибудь да обидели достопочтенных работяг. Что-то этакое бумажно-хрустящее Степе определенно сунули, а затем этот, ну очень случайный прохожий долго, почти что со скупой мужской слезой, извинялся перед стальградцами. И уверял их в своем непременном почтении. Очень просил в знак примирения поужинать с ним завтра, то есть уже сегодня, в "Прянике". Визитка гласила, что перед стальградцами – мелкой руки адвокатишка из Саратова, так что… почему бы и нет? Не Плевако, поди, да и они сами – отнюдь не дворники.
В общем, все так, как и предупреждал шеф. К Засечному подойти нипочем не осмелятся. Не идиоты все-таки, должны понимать, как мы с некоторого времени опекаем Ерему. А вот Демьян и Яков – фигуры вполне подходящие. Оба отметились на испытаниях "Единорога" в Питере (до того, разумеется, как их сменили особы императорской фамилии), оба входили в узкий круг допущенных к охране ценного товара лиц. И вот всего-то недельки через две с ними случается этакая закавыка… Бывают, конечно, и совпадения, чего ж им не бывать, но гораздо вероятнее как раз тенденция.
В общем-то, Лобову интересно было только чуточку понаблюдать за радушным адвокатом Владимиром Нефедовым. Самую разную публику за свою жизнь Лоб лицезрел и четко убедился: как ты ни маскируйся мелочью безобидной, но какие-то нюансики и мелочи да выплывут, коли ты мелочью не являешься. И пока разливавшийся соловьем Владимир Дмитрич угощал Демьяна (решившего, надо думать, что попал в рай для казаков: дорогущая еда от пуза, отменного качества водочка, и все совершенно бесплатно), вежливо выслушивал Яшины байки (а вот Яша-то, как и было ему положено, кушал и пил очень умеренно, травил байки из жизни Стальграда и этак ненавязчиво намекал: пора бы и поговорить серьезно), Лоб совершенно точно убедился: не из нашего гнезда птичка певчая Владимир Дмитрич. Чуточку иначе себя вел, чуточку иначе держался, чуточку иначе говорил… А все вместе как-то характерно указывало на иностранное происхождение господина Нефедова. Будь здесь "одолженный" питерскими друзьями Петр Викентьевич, хаживавший когда-то в "чиновниках по особым поручениям" и призванный поставить Стальграду контрразведку специфически против иностранных интересантов, он бы наверняка и национальность смог бы определить. Но это, господа мои, совершенно излишняя подробность – бельгиец вполне может работать на испанцев или американцев, а чех запросто может оказаться агентом того же "Де Бирса". Шеф, болтун недисциплинированный, ухитрился как-то проговориться в интервью журналисту Михаилу Пыляеву про планы добычи и обработки алмазов в России. Мол, Африка нам не нужна. Вот и заполучили еще одну интересующуюся нашими делами зубастую компанию, даром что они толком и оформились-то несколько месяцев назад.
Вообще-то можно уже и уходить – ясное дело, рыбка клюнула, а остальное дружинники обскажут в лучшем виде и сами. Но захотелось тряхнуть стариной и вспомнить фокусы с чтением по губам. Да и любопытно, как эта молодежь непуганая будет работать . На Яшку определенные надежды есть, знаете ли.
– Итак, господа мои, замечательное место, не правда ли? – это наш уважаемый Нефедов.
– Хрум… ик… о! – это Демьян. Тоже молодчина, кстати.
– Точно так-с, Владимир Дмитриевич, место замечательнейшее. Увы, нам, многогрешным, не по кошельку и не по чину, без вас и на порог не пустили бы, – ну а это, само собой, Яшка.
– Замечательное место, – этак отстраненно, глядя куда-то в сторону, повторил адвокат. – И девочки тут великолепные, не чета нашим знакомым из "Шинка"…
– А с девочками и таким славным винцом, – немедленно подхватил Яшка, – поди, лучше, чем в остроге по статье злодейской. Так ведь, почтеннейший Владимир Дмитриевич?
– Вы, юноша, определенно умнее большинства моих подзащитных, – чуть оживился адвокат. – А возможно, обладаете навыками мистическими. Положительно, вы угадали мою мысль. Не заслуживает уважения, знаете ли, предпочитающий плохое хорошему, это еще Дюма писал… ведь гораздо лучше иметь возможность захаживать в "Пряник", к славному винцу и славным девочкам, чем носить кандалы. Как вы считаете, Яков? И прошу вас, Демьян, не надо сверкать глазами, не надо раздирать меня взглядом на части и клочки. Я ведь никоим образом ни на чем не настаиваю, вполне могу и попрощаться, оплатив счет за ужин.
– А Степа, в свою очередь, может вернуться? – грустно уточнил Яшка.
– Помилуйте, – приподнял ладони адвокат, – откуда же мне знать? Я ведь никак не распоряжаюсь в полицейском ведомстве, и в отличие от вас, молодой человек, отнюдь не могу читать мысли. С другой же стороны… с другой стороны – все, в общем-то, прекрасно. Вы можете заработать… ну-у-у, скажем, четыреста рублей за пустяковую на самом-то деле работу.
– А касаемо Степы…
– А это, дражайший Демьян, вас совершенно не касается и касаться не будет. В сущности, кто такой этот Степа? Забудьте про него. Лучше вспомните про очаровательное мифическое животное с одним рогом, давшее имя одной примечательной железяке.
Демьян изобразил попытку осмыслить сказанное. Затем вполне натурально изобразил полную конфузию попытки. И немедленно выпил. А вот Яшка, полностью подтверждая сложившееся реноме парня хваткого, отреагировал мигом:
– И вы хотели бы, сказку вспоминая, для души прикупить… железяку?
Адвокат буквально-таки просиял.
– Рад, очень рад, что вы, молодой человек, понимаете мои мотивы. Тяга к прекрасному, знаете ли…