Суровые пейзажи Севера впечатляли своею скудной красочностью, неяркой, в два-три цвета, живописностью и скромным величием. Здешние края были пасынками природы - отлучённые от тепла южных широт, они брали за душу не буйным роскошеством жизни, а строгою простотой. И, когда по правому берегу встал город, это было как явление чуда. Высокие каменные дома с колоннами перемежались крепкими деревянными усадебками, луковки церквей почти касались низко клубившихся туч.
Звенели и ширкали паровые пилы в Маймаксе, звякали и тренькали трамваи, публика гулко топала по деревянным тротуарам. Ещё один трамвайчик, уже речной, пересекал Двину от железнодорожного вокзала на левом берегу до городской набережной на правом.
У причала стоял американский крейсер "Олимпия" и несколько английских канонерок, но союзники не вмешивались в разборки между "туземцами". Королевские стрелки Гемпширского полка охраняли бесконечные склады или вили петли по набережной, заводя знакомства с местными барышнями, но глаза не мозолили.
- Может, к Маймакше жавернём? - неуверенно сказал Талала.
- А что там?
- Пролетарии там…
- А где ж они раньше были, пролетарии эти? Позарывали винтовки на огородах - и ждали, чем всё закончится. Идём в Соломбалу - портовые покрепче.
- Мимо крейшеров… - поёжился беззубый.
- Могут и не заметить - интервенты должны были уже привыкнуть к нашему бардаку…
И впрямь - "Мурман" неторопливо прочапал на виду у всего города, пока не свернул в речку Кузнечиху, отделявшую Соломбалу. Выбрав дальний закуток, где у причалов сгрудились облезлые шхуны и зачуханные буксиры, канонерка пристала к берегу.
- Ждите пока здесь, - распорядился Авинов, - а ты, Даниил, пойдёшь со мной. Бывал тут?
- Приходилось, - кивнул Эктов.
Спустившись по сходням, комиссар и кондуктор отправились на поиски борцов с интервентами Антанты и белогвардейцами, однако здесь, на рабочей окраине, где тон задавали портовики, никто особо и не прятался. Соломбальцы, все какие-то встрёпанные и злые, то и дело собирались в кучку, ругая власти и неся однообразный революционный вздор - про то, как им ущучить "гидру контрреволюции", как дать отпор "загнивающим империалистам", как разить "белобандитов, хотящих обратно посадить нам на шею помещиков и капиталистов!".
Пройдя по всей Преображенской улице, Кирилл с Даниилом вышли на Центральную площадь. Здесь они застали очередной митинг. Какой-то эсер или кадет трепался с дощатой трибуны о свободе, а работяги освистывали этого деятеля, толкуя о насущном - о жратве. Эсера прогнали, и на шатучий помост взошёл человек в чёрном бушлате.
- А я его знаю! - обрадованно сказал Эктов. - Это Дрейер, Николай Саныч!
Авинов заинтересованно глянул на оратора. Николай фон Дрейер, широкоплечий, рослый, с пышной шевелюрой, рано пробившейся в седину, был из тверских дворян. Поручик по Адмиралтейству, он в прошлом году пригнал из Канады новенький ледокол "Святогор", а ныне заделался его капитаном.
Однако эта морская душа была отравлена марксизмом. Ещё в юности Дрейер пострадал за свою "веру" - ему одному из всего выпуска не присвоили звания мичмана и не вручили офицерский кортик.
Дрейер говорил рублено, могучим, раскатистым голосом:
- Белогвардейцы продались Антанте. Они верно служат англо-французским империалистам. Нам, военморам и рабочему классу, с ними не по пути! Мы должны держать курс на Советскую власть!
Портовые рабочие и матросы радостно взревели, и тут их голоса перебили гортанные вопли, свист, гиканье, конский топот. Из-за угла Никольского проспекта вывернули конники в папахах и бешметах, чёрные, бородатые, с шашками наголо.
- "Ди-икие-е"! - разнёсся вопль.
Народ отхлынул в сторону, рассыпаясь, теснясь. Чеченцы вломились в толпу, сверкая шашками. Взвился крик. Грохнул выстрел из винтовки. Сухо зачастил наган.
- Полундра! - заорал Даниил. - Смываемся, комиссар!
Авинов с Эктовым бросились к дощатому забору, две доски на котором были сдвинуты "домиком" - пролетарии, кто пошустрее, ныряли в щель, как шары в лузу.
Неожиданно заметив Дрейера, ощерившегося, вскидывавшего револьвер, Кирилл метнулся к нему. "Дикий", подлетавший на коне к поручику, уже склонился с седла, занося окровавленную шашку. Авинов махом достал маузер и выпалил, не целясь. Шашка у "капказского человека" выпала из рук, а потом и сам он скатился в пыль.
- Бегом отсюда! - крикнул Кирилл, тычком направляя Дрейера к забору.
Пронырнув во двор, все трое помчались прочь, минуя поленницы, заборчики, бочки, собак… В узком проходе между пакгаузами Авинов перешёл на шаг.
- Это был… - проговорил Дрейер, задыхаясь. - "Эскадрон смерти"…
- Мы так и поняли, - сказал Кирилл и, не дожидаясь расспросов, сунул Николаю Александровичу мандат под нос: - Комиссар Юрковский, командирован товарищем Лениным в Котлас, после боя у Кургомени отступил сюда.
- И много вас? - обрадовался Дрейер.
- Восемь человек.
Улыбка поручика малость поблекла.
- А Виноградов?
- Погиб.
Дрейер и вовсе увял.
- А Кедров?
- Где-то в лесах шарится, - нетерпеливо ответил Эктов.
- А вы на чём?
Авинов выдохнул.
- На пароходе "Мурман", - терпеливо сказал он, - кое-как переделанном в канлодку. Вопросы ещё будут?
- Нет.
- Слава Богу! - Кирилл возвёл очи горе. - Нам нужно срочно выехать в Вологду. Сумеете помочь?
- Поймите, товарищи, - устало вздохнул Дрейер, - большевистская организация распалась, в Архангельске остались одиночки, вроде меня или Карла Теснанова. Остальные либо бежали, либо предали.
- Так давайте с нами!
- Нет, - мотнул головою Дрейер, - мой долг - остаться. И продолжить борьбу.
"Ещё один великомученик в коммунистические святцы!" - подумал Авинов.
- Ладно, - сказал он вслух, - тогда подскажите адресок железнодорожника с крепкими нервами, машиниста паровоза или хотя бы помощника.
Николай Александрович задумался - и просветлел.
- Есть один такой, - измолвил он, - помощник машиниста, толковый малый. Сам он из поморов, зовут Чу-га, Мишка Чуга. Живёт он на станции Исакогорка, сразу за депо, в бараке для железнодорожников. Это верстах в восьми от станции Архангельск-пристань.
- Найдём, - кивнул Кирилл. - Ну, бывай.
Пробраться обратно к пристани оказалось легко и просто. Трудности возникли уже на палубе "Мурмана". Братья Эктовы пошушукались и неуверенно подошли к Авинову, смущённо переминаясь да переглядываясь.
- Мы… это… - выдавил Даниил. - Мы не хотим в Вологду.
- Мы здесь остаёмся, - добавил Димитрий. - С белыми.
Алекс улыбнулся, подмигнул Кузьмичу. Гиря так и не понял ничего, а Талала просто содрогнулся от классовой ненависти.
- Ш-шуки! - выдохнул он, скрюченными пальцами шаря за поясом. - Пр-редатели рабочего клашша!
Он выхватил наган, но пальнуть не успел - золотой браунинг выстрелил первым. Согнувшись в поясе, матрос упал на леера и кувыркнулся за борт.
- Спасибо! - выдохнул Димитрий.
- Не за что, - усмехнулся Авинов, опуская пистолет. - А Степан где?
- А он первым упылил, - усмехнулся Даниил, - "по-английски". Хочет на "хэвилендах" летать, заправленных чистым бензином!
- А вы чего ж не ушли?
- Да не по-людски как-то… - замялся Димитрий. - Так что, комиссар? "Разрешите идти?.."
- Вы свободны, - улыбнулся Кирилл.
- А вы… куда? - стало доходить до Гири.
- Служить, Ваня, - серьёзно сказал Даниил. - На Белый флот.
- На корабль? - обрадовался Иван, не отмечая оттенков политической раскраски. - А мне можно?
- Можно, Гиря! - рассмеялся Авинов. - Ступай!
И пяти минут не прошло, как экипаж "Мурмана" сократился до троих человек. Раскочегаривать машину Кирилл не стал. До железнодорожного вокзала, что стоял на левом берегу Двины, Авинов, Исаев и фон Лампе добрались на речном трамвайчике, а в Исакогорку они отъехали вместе с путейцами на платформе, которую тащила по путям лошадь редкой игреневой масти.
Найти нужный барак было легче лёгкого, а на Мишку Чугу указали местные мальчишки - тот был известным драчуном и хулиганом, личностью знаменитой. А на вид не скажешь - парень как парень. Крепкий, коренастый, с простым скуластым лицом.
Авинову сразу вспомнилась 4-я рота капитана Иванова - там служили такие же мордастые здоровяки.
- Чего надоть? - хмуро осведомился Чуга, подозрительно оглядывая всю троицу.
- Комиссар Юрковский, - представился Авинов, сунув железнодорожнику свой мандат.
- Это чё? - восхитился тот. - Самого Ленина подпись? Настоящая?!
- А то! - хмыкнул Кузьмич.
- Ух ты… А чего надоть? - В вопросе прозвучала уже искренняя доброжелательность.
- Надоть срочно выехать в Вологду.
- Так поезда ж не ходять!
- Если б ходили, я б тебя не искал… Угнать паровоз сможешь?
Удивление на лице Чуги медленно уступило восторгу.
- Да только так! - воскликнул он. - А когда?
- Лучше, наверное, вечером, когда стемнеет.
Мишка согласно покивал.
- По путям французы шастают, - сказал он, - и американцы. Они не злые, но стрельнуть могут. А я к паровозу платформу спереди прицеплю, со шпалами, вроде как пути чинить отъезжаем!
- Умно, - оценил Авинов.
Чуга расцвёл.
- Так я вас жду за депо! Вона, где семафор.
Штабс-капитан крепко пожал мозолистую руку Мишки.
Французский колониальный батальон службу нёс справно, хотя темнокожие африканцы или смуглые "воины пророка", набранные в его роты, ничегошеньки не понимали в происходящем, имея очень смутное представление о том, где же они находятся. Бойцы в адриановских касках и с винтовками Лебеля на плечах бодро маршировали взад-вперёд, то и дело покатываясь со смеху.
К вечеру железнодорожные пути опустели - мавры, сенегальцы и прочие арабы устали печатать шаг.
- Говорят, на Плесецкой "зелёные" пошаливают… - проворчал Кузьмич. - И на Обозёрской тож…
- Зелёные? - не понял Алекс.
- Да шелупонь всякая - дезертиры, бандиты местные… Вроде и староверы с ими.
- Этой гадости везде хватает, - рассудил Авинов. - Лишь бы мину под рельсу не подложили…
- Вон он, Мишка! - сказал глазастый Кузьмич. - Рукой машет!
Чуга выглядывал из паровозной будки. Здоровенный локомотив-десятиколёсник с шумом и шипением выпускал пары, словно отдувался. Спереди и сзади к паровозу были прицеплены платформы, гружённые шпалами, рельсами, лопатами, ломами и прочими путейскими причиндалами.
- Полезай, бригада! - осклабился Мишка.
Забравшись в будку, Исаев тотчас снял с вешалки фуражку железнодорожника и примерил.
- Как раз!
- Вылитый машинист! - натянуто улыбнулся Авинов. - Трогай, Мишка!
Чуга поддал пару, раскрутил маховички, сдвинул рычажки, и десятиколёсник вздрогнул, зашевелил всеми своими масляно блестящими мослами, залязгал.
- Тендер полон! - крикнул Мишка. - И угольку - во! Антрацит! Тока это… Коли уж я за машиниста, то вы, комиссар, в помощниках у меня походите. Одному не разорваться!
- Командуй! - ответил Кирилл.
- И ещё кочегар нужон!
- А чего делать-то? - спросил Алекс, поднимаясь с откидного сиденья.
- Уголь сгребай сюда вот, в лоток!
- Понял!
- А вы тогда подкидывайте в шуровку, тока подальше, чтоб не кучкой, а россыпью!
Авинов взял лопату, загрёб угля. Кузьмич нажал педаль, отпахивая лючок топочного отверстия, и будка осветилась трепещущим оранжевым светом. Рассыпанные угли калились белым, а пламя шуровало, закручиваясь спиралью. Порция топлива упала на жадные огненные языки, и лючок захлопнулся.
- Вот и я при деле! - оскалился Исаев.
Паровоз проследовал мимо станции, на перроне которой стоял в одиночестве французский офицер в кепи и курил тонкую сигару. Он сердито закричал, и тогда Кирилл высунулся в окошко:
- Ремонтная бригада, mon colonel!
Француз, звание которого вряд ли было выше лейтенантского, тут же подтянулся, надулся и важно сделал ручкой - поезжайте, мол.
Паровоз зачуфыкал, разгоняясь, и вскоре оставил Исакогорку далеко позади.
Станцию Плесецкую проехали ночью. Чуга особо не гнал, опасаясь разобранных рельсов - начинались места, где бродили отряды 6-й армии и банды дезертиров, не слишком отличные друг от друга. В дебрях лесов они прятались, забиваясь на ночь в смрадные землянки, а днём выходили к путям.
Миновали и Обозёрскую. Авинов, притомившийся уголь подкидывать, овчинную куртку давно снял. Вытирая пот со лба, он глядел в окно, но мало что видел - только ёлки мелькали мимо, возникая серыми привиденческими силуэтами и пропадая из глаз.
Паровозный прожектор освещал переднюю платформу с грудою шпал, и таял вытянутым пятном гаснущего сияния, выделяя в ночи две блестящие нитки рельсов - их параллели сходились в неразличимой перспективе.
Сон урывками, на откидном сиденье, как на жёрдочке, отдохнуть не позволял, так только, усталость копил. А Чуга был свеж и бодр, словно и не отстоял всю ночь. Проверив уровень воды в котле, он подкачал её насосом, потом с усилием подёргал рычаг очистки колосников. Паровоз мчался в ночи, окутанный дымом и паром, громыхая и лязгая сочленениями.
Утро наступило как-то незаметно, без розовой зари и прочих красивостей. Просто понемногу начало светлеть, небо на востоке сделалось серым, проявляя божий мир с ночного негатива, и стал день.
- Держись! - завопил Чуга, хватаясь за рычаг тормоза и пуская контрпар, как это делают, когда хотят пустить паровоз задним ходом.
Авинов уцепился за какую-то ручку, а колёса дико заскрежетали, завизжали по рельсам. Паровоз, теряя скорость, остановил все свои тонны.
- Что? - каркнул Кузьмич спросонья.
- Путь разобран!
- Будьте наготове, - предупредил Авинов.
Накинув кожанку, он спустился на землю и сразу вынул маузер. С другой стороны спрыгнул Чуга. Кирилл встретил его впереди состава, обойдя платформу. Путь кончался метрах в десяти - справа не хватало двух рельс, слева - трёх. Недостающие "детали" валялись под откосом - шпалы, рельсы, костыли, гайки. Игра такая - "Собери сам".
- Поймать бы эту сволочь… - выцедил Мишка.
- Как бы она нас не поймала, - сказал Авинов, оборачиваясь к Алексу и Елизару Кузьмичу, подходившим по насыпи. - Ну что? Займёмся утренней зарядкой! Оружие держать наготове. Чуга, возьми-ка…
Кирилл протянул ему золочёный браунинг.
- Ух ты!
- Вот предохранитель. Спускаешь и палишь по врагам рабочего класса.
- Ага!
Разбившись по двое, "паровозная бригада" перетаскала наверх и уложила шпалы. Это было самое простое. А вот рельсы… Каждая весила сорок пудов - не очень-то и потягаешь! А что делать?
Кое-как, с помощью рычагов и такой-то матери, напрягая мышцы и жилы, четвёрка выволокла рельсы и уложила на шпалы.
Трясущимися руками ухватив кувалду, Авинов принялся забивать костыли - через одну, через две шпалы, лишь бы проехать. На пятой рельсе все выдохлись и решили устроить перекур. Тут-то и прозвучал выстрел.
Приглушённый паровозным шипением, он показался Кириллу негромким. А Чуга взмахнул руками, падая на шпалы. Кузьмич махом снял винтовку с плеча и залёг рядом. Он выстрелил, почти не целясь, однако чалдоны зря патроны не тратят - неизвестный стрелок вывалился из-за кустов, роняя охотничью берданку.
- Мишку оттаскивай! - крикнул Исаев. - Живой вроде!
- Алекс! - скомандовал Авинов. - Помоги Чуге! А я с рельсой разберусь!
Пригнувшись, почти падая, он перебежал, держа кувалду как винтовку, наперевес. Хоть бы пару костылей вбить…
Один он таки успел вколотить, и тут из лесу выбежали сразу человек пять или шесть, одетых "по моде" Гражданской войны - в белые гетры, французские шинели, матросские бушлаты. В общем, кого раздели, то и надели.
Они бросились по откосу вверх, стреляя из винтовок. Кузьмич снял одного, Авинов - другого. Тогда напавшие залегли и открыли огонь по паровозу - им снизу только десятиколёсник и был виден. Из будки ответил Алекс, выстрелив трижды и все три раза промахнувшись.
Кирилл же работал как бешеный. Пользуясь тем, что оказался в "мёртвой зоне", он молотил и молотил кувалдой, заколачивая костыли.
- Отходим, Кузьмич! - крикнул он.
Исаев живо перекатился на его сторону.
Тут паровоз сотрясся, раскручивая колёса, свисток ударил по ушам.
- Молодцы! - крикнул чалдон. - Догадливые!
Нападавшие полезли на насыпь, но теперь громада локомотива разгораживала их и Авинова с Исаевым. Кузьмич присел и пару раз выстрелил между колёс. Один раз он таки промахнулся…
- Лезем, лезем!
Дождавшись, пока чалдон скроется в будке, Кирилл поднялся и сам. Чуга лежал на полу, пуская кровавые пузыри.
- Дай шмальнуть… - сипло выговорил он.
Перевернувшись на бок, он вытянул руку с зажатым в ней браунингом Троцкого и выстрелил в приоткрытую дверцу.
- Попал! - возликовал Алекс.
- Ага… - улыбнулся Мишка и умер.
Его нечесаная голова неслышно ударилась об пол, а рука безжизненно свесилась, роняя золотой пистолет. Кузьмич молча стащил фуражку с головы и зыркнул на Авинова.
- Раскручивай, ваше благородие, - сказал он, - погоняй махину!
Кирилл потянул рычаги, которые ему показывал Чуга, и взялся за лопату.
- Алекс, угля!
Фон Лампе мигом полез в тендер, антрацит притёк в лоток сверкающей чернотой.
- Они на платформу залезли! - провопил Алекс.
- Моя очередь, - прокряхтел Кузьмич, пробираясь наверх. Вскоре раздались два выстрела. Зачастил наган, и снова ударила винтовка…
Залезая обратно в будку, чалдон кивнул: всё, дескать, можно отпевать покойничков. Осторожно переложив Чугу, Авинов взялся вести паровоз.
- Нормально идём, - сказал Исаев, занимая откидушку. - Видать, наблатыкались, ваше-блародие.
- Знать бы ещё, как его тормозить… - пробормотал Кирилл, разглядывая полустёртые надписи.
- Мишка вроде вон тот рычаг тягал, - подсказал Кузьмич.
Авинов пригляделся.
- Точно, воздушный тормоз!
Алекс, перепачканный в угле, пролез в кабину и солидно добавил свою лепту в общую копилку знаний:
- Вроде давление пара великовато, - авторитетно заметил он.
- А ты его сбрось, - посоветовал Кирилл.
- А… как?
- А вон рычаг, прямо у тебя над головой. Тяни!
"Лампочка" потянул, и пар ударил в стороны, расходясь клокотавшими "усами". Так, общими усилиями, паровоз и двигался, пока впереди не показался встречный состав.
- Тормози! - заорал фон Лампе. - Быстрее!
Встречный истошно засвистел, выползая из-за поворота.