Медленно перевернувшись вверх днищем, крейсер стал погружаться, приподнимая над водою корму. Вода, через трубы врываясь в топки, исходила вовне грязным паром, но и он уже не мог навредить - "Аврора" канула в неглубокую пучину Финского залива…
…Генерал Родзянко был очень зол с утра. Обычно сдержанного генерала вывели из себя тыловые крысы - задержали поставку муки, и солдатам пришлось вместо хлеба печь на кострах подобие горелых блинов.
Цедя нехорошие слова, он взобрался на самый верх огромного английского танка, где сидел и матюкался капитан Варнава.
- Угорим когда-нибудь, ей-богу, ваше высокопревосходительство! - сказал он. - Может, у этих англичан мозги и работают, да только не в ту сторону! Хотел же кожухом прикрыть этот проклятущий мотор - кровельного железа нет, мать его ети…
Родзянко хмыкнул, поднося бинокль к глазам:
- Помню, как-то на фронте видим танк, французский "рено" - стоит, главное, работает, и ни с места. Что за чёрт, думаем. Подошли, глянули - а они все там! Кто сидит, кто лежит, мёртвые уже. Угорели!
Генерал внимательно осмотрелся.
- Вон, два холма видишь? - спросил он Варнаву.
- Так точно, ваше высокопревосходительство.
- Пойдёшь по тому, что слева, и по седловине…
Стрекотавшие "ньюпоры" закружили над позициями красных, занявших Пулковские высоты. Выбить их оттуда, и всего делов… Можно гнать до самого Питера.
- Время, капитан.
Варнава вынул часы из кармана.
- Восемь ноль-три, ваше высокопревосходительство.
- Дайте сигнал.
Капитан сноровисто вооружился ракетницей и выпалил в чистое небо. Зашипев, ракета ушла вверх и пыхнула зелёным на том конце дымного шлейфа.
Команды артиллеристов из-за леса не доносились, но вот дрогнул воздух от мощного залпа. Батарея слева, батарея справа начали "пахоту" - рыли снарядами неглубокие окопы красноармейцев с краснофлотцами.
"Летуны" с аэропланов сбрасывали бумажные ленты красного цвета с грузом, корректируя огонь. Смещаясь, грохот разрывов то приближался, то отдалялся. А потом на той высоте, на какой обычно волокутся тучи, показались "Ильюшки". "Обутые" в поплавки - по два на переднее шасси и по одному на хвост - тяжёлые бомбардировщики с гулом прошли над частями Северо-Западной армии, заходя на цель.
Празднично-жёлтые, как осенние листья, "Муромцы" летели уступом. Когда их тени, скользящие по земле, перемахнули высоты, вниз посыпались бомбы. Застрочили пулемёты, протягивая к поверхности очереди трассирующими, недавним изобретением дьявольски смекалистых оружейников. Красные, жёлтые, зелёные пунктиры мгновенными росчерками подписывали свидетельства о смерти.
- Они ночью бьют красиво, - проговорил Варнава и спохватился, прикусил язык.
- Красиво, - усмехнулся Родзянко. - Ваш выход, капитан! Вперёд, а мы за вами.
- Есть!
Вскорости не шибко мощные, но огромные танки задрожали, зарычали, лязгнули гусеницами внатяг - и поползли в атаку. Пулковские высоты курились дымами, как склоны Этны.
- Господа офицеры! - возвысил голос генерал. - С Богом, в атаку!
Приказ главнокомандующего разошёлся побатальонно, поротно, и вот сдвинулся военный люд, рассыпался в цепи, перешёл в наступление. Солдаты и офицеры не бежали с криками "ура" - они бодро шагали, держась за танками, ибо обогнать эти медлительные, упорные чудовища было нетрудно. "Марки V" и "Рено", ощетинясь пушками и пулемётами, пёрли вперёд, тяжко качаясь на ухабах, лязгая и позванивая гусеницами.
Ординарцы подвели Родзянко коня, и главком бодро потрусил за своей армией. Склон, заросший ёлками, одолели без помех, а вот и перевал.
Наскоро отрытые окопы пустовали, лишь кое-где в траншеях лежали трупы убитых. Красные отступили. Красные бежали… Ан нет, не перевелись герои у "трудового народа"!
Трое матросов, скинув бушлаты, вышли из блиндажа. Метя широченными клёшами, в тельняшках и лихо заломленных бескозырках, они пели "Интернационал", а в руках несли ручные гранаты, зажав ручки между пальцев, как горлышки бутылок.
- Бей контру! - донёсся до генерала крик, и матросы принялись метать гранаты под ближний танк - это был громадный "Марк VI".
- Какое великолепное презрение к смерти! - восхитился Родзянко и тут же понял, что ошибается: матросы были мертвецки пьяны.
Разорвалась граната, подсекая осколками самого клёшника. Коротко ударил танковый "гочкис", шпигуя краснофлотцев горячим металлом. Ещё секунда - и "Марк" наехал на блиндаж, раздавливая, выворачивая брёвна в два наката.
- На Петроград! - закричал генерал, привставая в стременах, и тысячи солдат впереди и позади него откликнулись торжествующим рёвом: "Ур-ра-а!.."
…Кирилл Авинов запыхался, бегая от завода к пристани и обратно. Ночью в гавани, где ранее строились миноносцы серии "Новик", всплыла английская подлодка, приняв на борт агентов Сиднея Рейли. С картами и прочими совсекретными документами они должны были убедить контр-адмирала Коуэна высадить десант прямо на Путиловской верфи. Тем более что нынче не в меру осторожным англичанам бояться было нечего - огонь с кораблей ДОТ, скопившихся на рейде Кронштадта, был подавлен, а форты на берегах Финского залива перешли на сторону Белой армии.
- Кажись, дожимаем, ваше-блародие! - ухмыльнулся Кузьмич.
- Дай-то Бог, - вздохнул штабс-капитан и почесал бороду двумя руками сразу. - Господи, когда же я побреюсь!
Чалдон захохотал, а Кирилл подумал, что теперь лишь чудо способно переломить ход событий в пользу красных, но лучше не надеяться, лучше всё-таки "дожать"…
Алекс фон Лампе ворвался в заводоуправление весёлый и розовый с морозца.
- А путиловцев-то прибыло! - воскликнул он. - Как почуяли, что наша берёт, так и потянулись - с берданками, с мосинками, один даже "максим" приволок!
- Люди, они и есть люди, - философически произнёс Авинов.
Выйдя во двор, он заметил оживление. В принципе, все последние дни завод бурлил, но сегодня было что-то особенное.
- Что случилось? - выхватил он из толпы Люфта.
- Корабли подходят, ваш-бродь! - крикнул тот.
Лёгкие английские крейсера и русские эсминцы медленно подваливали к причалам Путиловской верфи. Для "новиков" верфь была домом родным - именно здесь мастеровые строили эти хищные, длиннотелые корабли, самые быстрые в мире.
Первыми на берег сошли джигиты Текинского конного полка. В мохнатых папахах-тельпеках, закутанные в стёганые халаты, текинцы сводили коней, балаболя на гортанных наречиях южных пустынь.
Кирилл узнал Саида Батыра, Абдуллу, Махмуда, Умара, Юнуса, Джавдета - и вздохнул. Очень хотелось подойти и шлёпнуть ладонью по сухой, мозолистой пятерне Саида и услышать восторженное: "Сердар!" - но… Нет, лучше не надо. Он и так засветился изрядно, лучше соблюсти конспирацию…
- Ничего, - сказал Кузьмич негромко, поняв состояние "его благородия", - война, она не навсегда, даже если Гражданская…
- Дай-то Бог…
Текинцы вскочили на коней, закружились по двору. Издав громкий дикий клич: "И-и-и-и-а-а-а-и-и-и-а-а-а!" - вынеслись на Петергофское шоссе. А корабли всё подходили и подходили. Вдали, за домами-огородами, по Балтийской железной дороге, прокатили подряд три бронепоезда Северо-Западной армии, а красноармейцев и видно не было - то ли пробежали уже, то ли в иную сторону драпали.
Закружились в небе "ньюпоры" и "хэвиленды". С дробным грохотом, подминая под себя булыжную мостовую, прополз танк, его обгоняли подводы и верховые. Белая армия вступила в Петроград…
- Стройся! - скомандовал Авинов.
Путиловцы в шинелях и полушубках, с белыми повязками на рукавах, кто с винтовками на плечах, а кто и с автоматами браунинг, кое-как построились, поглядывая на своего командира со значением. С опаской. С неуверенной надеждой.
Кирилл оглядел строй, замечая и хмурые лица, и злой прищур. Ничего, усмехнулся он, стерпится-слюбится.
- По машинам!
Ну, дивизия не дивизия, а крепкий батальон он таки сколотил.
"Руссо-Балты", ворча моторами, выезжали из ворот на шоссе. Авинов занял место в кузове грузовика, следовавшего в колонне вторым. Он с Алексом стоял, Кузьмич сидел. Люфт тоже занял "стоячее место", хватаясь за дуги, на которые обычно натягивают тент.
Колонну стал обгонять подержанный "лесснер", на заднем сиденье которого восседал сам Родзянко. Углядев белые нарукавные повязки, генерал привстал и отдал честь.
- Здравствуйте, мастеровые! - грянул он.
- Здравия желаем, ваше высокопревосходительство! - вразнобой ответили путиловцы.
- Куда следовать прикажете? - крикнул Авинов.
- На Смольный! - было ответом.
Миновав Нарвские триумфальные ворота, колонна свернула направо и там, возле Сухопутной таможни, приняла первый свой бой - из ворот выбежали красноармейцы, числом не менее сотни. То ли желая проскочить Петергофское шоссе, то ли пробуя ударить по путиловцам с флангов, они бросились наперерез "Руссо-Балтам".
- Гони! Дави! - закричал Кирилл, тарабаня по кабине. Обернувшись, он крикнул: - Так и будете стоять, пока вас не перебьют? Огонь!
Один из красных, с натугой держа "льюис", дал длинную очередь. Пули просвистели над самыми головами, сшибая голые ветки с деревьев. Тут только рабочие и разглядели "классового врага" - загремели трёхлинейки и берданки, хлёстко ударили браунинги. Пуля из маузера, выпущенная Авиновым, влепилась красному пулемётчику в лоб.
Потеряв с десяток человек, большевики рассеялись в переулках.
- Догоним? - разгорячился Люфт.
- Потом! - отмахнулся штабс-капитан.
Без происшествий доехав до Балтийского вокзала, где пыхал паром бронепоезд "Офицер", колонна пересекла Обводной канал по Варшавскому мосту и выехала на Измайловский проспект. Раза два по машинам стреляли из окон. В обоих случаях очереди пуль "дум-дум" вышибали стёкла вместе с рамами.
Слева, на Троицкой площади, открылась артиллерийская позиция, брошенная личным составом, - пушки смотрели во все стороны, зарядные ящики валялись где попало, раскатившиеся снаряды желтели тусклой латунью.
- Ваш-бродь! - крикнул Стратофонтов. - Надо бы прибрать!
- Цепляем! - согласился Авинов.
Взять прицепом три пушки да погрузить снаряды делом было минутным. Неожиданно со стороны Фонтанки на проспект свернул трамвай, запряжённый шестёркой битюгов.
Трамвай оказался "красным" - в разбитых окнах заколотились "максимы", щепя борта грузовиков. Закричали раненые путиловцы.
- Отцепляй! - заорал Кирилл, перепрыгивая через борт.
Пятеро путиловцев быстренько выкатили пушку. Удалявшийся трамвай сыпал очередями и одиночными, пули так и звякали по щиту, по лафету, выбивали искры из брусчатки, буравили слабую человеческую плоть.
- Саньку кокнули! - взвился крик.
- Заряжай! - яростно крикнул штабс-капитан.
Кузьмич, хэкнув, загнал унитарный. Артиллерист из Авинова был никакой, но уж по трамваю промазать…
- Огонь!
Пушка бабахнула, откатываясь и скребя по камню. Упала, подпрыгивая, дымившаяся гильза. Этого Кирилл не слыхал - в ушах звенело, зато взрыв, озвучивший попадание, был роскошен. Снаряд, пробив хилые борта трамвая, рванул внутри, вышибая двери и остатки стёкол, выбрасывая наружу трупы. Крыша с токосъёмником поднялась и опустилась, сквозь клубящийся дым прорезалось весёленькое пламя. Перепуганные битюги, храпя от ужаса, ускакали, оставаясь связанными цугом.
- Так их!
- Опять цепляй!
Выкатившись на берег Фонтанки, грузовозы прибавили скорости. Проехав мимо Константиновского артиллерийского училища, колонна упёрлась в баррикаду. Защитников было не видать, но и проехать - не проедешь. Свернули на Забалканский проспект, а с Сенной площади выехали на Садовую. Так и добрались до Невского. Здесь шли уличные бои - большевики засели на балконах, на чердаках, палили из окон, из дверей парадных, строчили из подворотен. Бойцы в чёрной форме выкуривали их, бегая по этажам. "Марковцы!" - обожгло Авинова.
Проспект был буквально завален мебелью, бочками, брошенными автомобилями, спиленными столбами и деревьями - заготовками для баррикад. Тут и там, поверх обычного, затоптанного мусора, сверкали россыпи битого стекла. Пальба не прекращалась - лупили одиночными, пускали очереди из пулемётов, изредка доносились глухие разрывы гранат, а однажды грохнуло орудие. Возбуждённые людские крики метались по проспекту, эхо скакало рикошетом:
- На крыше! На крыше!
- Смерть буржуазии!..
- Заполучи, красножопый!
- Стреляй! Костя-а!
- В том окне!
- Ты слева, ты справа! Я прикрою!
- Он в подъезд ушёл, я видел!
- Гранатой его!
- Нельзя, там живут…
- Ося, хватай своих и дуй во двор!
- Проезжай, проезжай!
"Руссо-Балты" завили петли по Невскому, объезжая завалы и убитых. Дальше Знаменской площади проехать не получилось - Суворовский проспект, ведущий к Смольному, был перерыт, загромождён кучами земли и камня, шпалами, рельсами…
- По набережной бесполезно! - прокричал Люфт. - Там окопы!
- Слезаем! - крикнул Авинов. - Пройдёмся пешочком!
- А пушки? - огорчился Стратофонтов.
- На руках их тащить, что ли? - недовольно измолвил Кузьмич.
- Вперёд! Смотреть по сторонам! И бдить!
"Путиловская рабочая дивизия" двинулась на штурм Смольного, последнего оплота Советской власти.
Дома вокруг выглядели безжизненными - хозяева или затаились, пережидая очередную напасть, или сгинули. В проулках то и дело мелькали нижние чины Северо-Западной армии, по 6-й Рождественской выкатился броневик "Атаман", поводил башенками, да и отбыл - баррикады тут наворочали будь здоров, не по его колёсам.
- Не отставать! - повысил голос Кирилл. - Смотреть в оба!
К Смольному путиловцы выбрались, изрядно запыхавшись. Цитадель советской власти была окружена баррикадами и рядами колючей проволоки, бывший сквер весь был изрыт окопами, а земляные валы скрывали орудия-трёхдюймовки. Ни одного дерева не осталось - все поспиливали! Не укроешься. Нижние окна бывшего института благородных девиц были заколочены наглухо, а проёмы второго этажа защитники Смольного до половины заложили мешками с песком. Крепость!
- Да-а… - вымолвил Вожжеватов. - Эт-тебе не Зимний, так просто не сковырнёшь…
- Мы и не такое расковыривали! - надменно сказал Исаев.
Войска всё подтягивались и подтягивались. Большевики оставили окопы, укрывшись в здании и постреливая из окон.
- Эх! - вздохнул Стратофонтов. - Пушечку бы сюда!
Кузьмич сдержался, засопел только.
Первыми на приступ пошли сорвиголовы полковника Констанди из Мурманского полка. Остальные их прикрывали, стреляя по окнам. Бешеная стрельба не позволяла высунуться, пули оставляли щербины на стенах, дырявили мешки, выпуская струйками песок, пробивали толстые доски, и всё же ответный огонь вёлся, выбивая смельчаков одного за другим. Потеряв пятерых убитыми и человек двадцать ранеными, мурманцы отступили.
Стрельба стихла, как по приказу, и все расслышали лязг и цокот.
- Танки идут! - радостно завопили путиловцы, лучше других понимая в броне.
Два ромбических "Марка" вывернули со стороны Смольного проезда. По танкам задолбили пулемёты, но "ромбусы" не отвечали. Лишь развернувшись стальными лбами к фасаду, танки открыли огонь из орудий - и медленно поползли к обшарпанной колоннаде главного входа.
- На штурм! - заорал Авинов. - Ур-а-а!
Пушками вышибло двери Смольного, иные снаряды рвались в комнатах первого этажа.
- Вперёд!
Люфт обогнал танк и первым ворвался в здание, перелезая через баррикаду, устроенную сразу за дверью, - и получил пулю в голову.
- Бей гадов! - взревел Стратофонтов.
Марковцы подкрались к завалу из столов и кресел - и закидали большевиков гранатами. Путиловцы ворвались следом. За баррикадной кучей живых не осталось - пять или шесть растерзанных тел лежали в лужах крови на исшарканном паркете.
- Вперёд! - гулко заходило по коридорам Смольного. - Вперёд!
Под рёв, топот и одиночные выстрелы белармейцы и путиловцы заняли первый этаж.
- Пусто, господа! - долетел крик по анфиладе.
- Наверх!
Авинов бросился к лестнице вместе с Вожжеватовым, и в это самое время сверху прилетела граната. Кирилл толкнул в спину вальцовщика и сам, как бежал, так и повалился. Грохнуло, осколки посекли стены, чёрные и блестящие от касаний грязной одежды.
Кряхтя, Ефим Евсеич привстал на одно колено.
- Я почему-то думал, - пробормотал он, - что все белогвардейцы в погонах, аксельбантами увешаны, а они в чём попало ходят…
- Они офицеры, - усмехнулся Авинов, - им держава дороже золотого шитья. Пошли!
- Спасибо, уберегли…
- Да ладно… Мы ж вроде по одну сторону!
Марковцы, оприходовавшие на Сестрорецком оружейном автоматы Фёдорова, вырвались вперёд, очередями расчищая лестницу. Один матрос прорвался-таки сверху. Кирилл его тормозить не стал, а, наоборот, придал ускорения, мотанув за руку, сжимавшую наган. Военмор кувырком покатился со второго на первый, затихнув на лестничной площадке. Расшибся, видать. Или шею сломал.
На втором этаже воздух звенел от грохота выстрелов, от свиста пуль, от воя и мата. Вот молодой безусый марковец, ощерясь, припал к стене, загоняя в браунинг новый магазин, вдохнул глубоко, словно нырять собрался, и рванул в коридор, уходя в кувырок. Другой офицер прыгнул следом, словил пулю ногой и всё ж прижался спиною к безусому, простреливая вереницу комнат в другой стороне.
- Давай! - крикнул он Авинову.
- За мной! - бросил Кирилл, кидаясь под пули.
Резко завернув, он проскочил до первой двери и юркнул в неё. Комната была пуста, хотя и носила следы недавнего присутствия, - на загаженном столе стояли недопитые бутылки коньяка, а в тарелках с икрой, с буженинкой и прочею закуской безобразно мокли окурки.
Вожжеватов длинно, с загибами, выматерился.
- Хорошо жрали большевички! - выцедил он. - Вкусно! Что ж мы, робяты, за дурачка сыграли, а? Такую-то сволочь себе на шею посадили!
- Скинули, Егор Евсееич! - хохотнул плотный Кирьян. - Жаль, что Троцкий со Сталиным бежали, а то б и им припомнили кой-чего!
- Расея велика, - рассудил Стратофонтов, - а Москва близёхонько. Достанем! И спросим.
Авинов улыбнулся, радуясь, что у пролетариев в башке светлеет, и строго приказал:
- Выдвигаемся!
Лейб-гвардейцы Семёновского полка, прошагавшие с Родзянко от Ревеля до Петрограда, показали выучку - заняли верхний этаж Смольного, отжимая большевиков на второй, и вот он, надлом, - по коридору разнёсся пронзительный фальцет Зиновьева:
- Сдаёмся! Сдаёмся!