– Так ты сначала реши, кто ты – капитан или лейтенант? А что ж ты по лесу бродишь, как леший? Напугал меня до икоты. Ты куда идешь, служивый?
– На передовую добираюсь.
– Передовая большая. Из госпиталя что ли?
– Из госпиталя. – Денис посмотрел в прищуренные недоверчивые глаза водителя и постарался улыбнуться как можно шире. – Подбросите, если по пути?
Женщина и водитель переглянулись.
– Так куда, ты сказал, добираешься?
Денис вспомнил, как Беляев называл фамилию командира одного из полков.
– Мне в расположение Дубинина.
– К артиллеристам что ли? – Лицо женщины сразу оттаяло, знакомая ей фамилия сработала будто пароль. – Далековато. Мы к танкистам едем. Мы бы и рады тебя подвезти, да не положено.
– Да свой я. После ранения в часть иду. Возьмите, а то не оклемался еще. Пешком тяжело.
– Ладно, – неожиданно согласилась женщина. – Лезь в кузов. К танкистам доедем, от них уже ближе будет. Там на перекладных доберешься. Форма у тебя чудная. Я похожую на американцах видела, когда они к нам с делегацией приезжали.
Денис перемахнул через низкий борт и оказался на мешках, разложенных в правильном порядке, с растекшимися надписями поверх ткани – "Сахар" и "Горох".
– По ящикам не топчись! – выкрикнула женщина ему вслед. – Там у меня стекло!
– Мария, ты у него хоть бы документы спросила, – укоризненно покачал головой водитель. – Тебе же сколько раз говорили, что нельзя никого брать! Фронт рядом, а ты, будто у себя в колхозе, норовишь всем помочь. А вдруг он из этих?..
– У тебя документы есть? – спохватилась Мария.
– Нету! Потом довезут, – не моргнув глазом, соврал Денис.
Он уже успел расположиться животом на мешках, а грудью на кабине, подмигнул сержанту Марии и произнес:
– Свои. Не сомневайся. Поехали уже. – Затем Денис достал из кармана "Сникерс" и протянул его удивленной женщине. – Возьмите. Это новые конфеты от союзников.
– Так к Дубинину же!.. – Она смущенно пожала плечами, виновато взглянула на водителя и разорвала синюю обертку. – После ранения ведь… ему идти тяжело. Демьяныч, он наш, не сомневайся.
– Ай! – Демьяныч нервно махнул рукой. – Ты старшая, тебе и отвечать.
Водитель еще с минуту недовольно ворчал, затем скрылся в кабине и хлопнул дверцей. Грузовик снова тронулся. Дальше лес стал гуще, дорога вильнула и потянулась сквозь белесую березовую рощу. На крыше машины для опознания собственной авиацией была нарисована большая красная звезда. Денис уперся локтями в самый ее центр, положил подбородок на кулаки и смотрел вперед, на ползущую навстречу дорогу.
Здесь ничего не напоминало о войне. Зеленели по-весеннему молодые, еще свернутые листья. Прохладный воздух застыл, а от избытка кислорода кружилась голова. Трещала сорока, зависшая над грузовиком. Крыша кабины разогрелась на солнце. Было так хорошо и приятно просто лежать на ней и глядеть на застывшие по сторонам березы. Дорога шла по краю леса, разделяя его на две части. Слева он был густой, состоял из сосен, между которыми затесались березы и осины. Справа тянулось редколесье из тонких белых деревцев, и видно было, как за ними зеленели широкие луга. Денис разомлел, смотрел на белые с черными пятнами стволы и мечтал о том, как было бы неплохо сейчас остановиться и попить березового сока. Он даже представил, как капли текут по стволу и блестят на солнце точно так же, как эта тонкая нить, ползущая по траве и скрывающаяся в колее дороги.
Денис моргнул. Что за наваждение? Так ровно сок не течет!
И тут до него дошло! Он вскочил и что есть силы забарабанил по крыше кабины.
Машина остановилась, Демьяныч выглянул и недовольно спросил:
– Чего тебе?
– Кажется, мина.
Денис спрыгнул, пригнулся и пошел вперед, вдоль колеи. Сверху стальная нить была видна лучше. Теперь она исчезла, и пришлось всматриваться под ноги, чтобы ненароком не зацепить.
– Смотрите! – Довольный, что не ошибся, он показал Демьянычу и Марии на колышек, вдавленный в землю, и тонкий проводок, тянувшийся в сторону.
– Мать честная! – прошептал Демьяныч. – Точно мина.
Провод прятался в траве и полз к пню, торчавшему у дороги. Там, прикрытый куском коры, притаился матовый стакан с тремя стальными усами, торчавшими наружу.
– Ой! – всплеснула руками Мария. – А что ж теперь делать? Надо за саперами послать!
– Демьяныч, сдай назад. Я сам попробую.
Денис склонился над миной и осторожно убрал кору в сторону. Такую мину он никогда не видел и, как ее обезвредить, не знал. Но надеялся, что принцип тут классический – потянул провод, а он вырвет кольцо. Однако трос оказался натянут, и возникло подозрение, что, бесхитростно его перерезав, дело не решишь. Если мина двойного действия, то освободившийся от натяжения ус все равно приведет взрыватель к срабатыванию.
Денис посмотрел на Марию с Демьянычем и отрицательно качнул головой. В этот момент из зарослей, темнеющих слева, разом ударили несколько автоматных очередей. Мария вскрикнула и рухнула в колею. Денис бросился за грузовик, но успел заметить, что с ней, кажется, все в порядке. Крупноватая для такого узкого укрытия, она вжималась в землю и заползала под бампер. А вот Демьянычу не повезло. Он уже встал на подножку машины, чтобы отъехать назад, когда гимнастерка на его спине взорвалась красными фонтанами. Старый Демьяныч повалился рядом с колесом без каких-либо признаков жизни.
Стрельба стихла так же внезапно, как и началась. И над головой снова затрещала сорока.
Прячась за кабиной, Денис увидел ноги, торчавшие из-под двигателя, и тихонько позвал:
– Живая?
– И-и-и… – всхлипнула Мария, и Денис понял, что она на грани истерики.
– Демьяныч, а ты? – на всякий случай спросил он, но в ответ донеслось лишь усилившееся рыдание Марии. – Тихо, тихо… – зашептал Денис.
Через стекла кабины он взглянул на деревья, торчавшие с противоположной стороны колеи, но никого не увидел. Засада обнаруживать себя не торопилась, очевидно опасаясь ответного огня. Только вот ответить им было нечем.
Денис припал к земле и заглянул под грузовик. На сержанта Марию рассчитывать нечего. Она посмотрела на него затравленным взглядом и зарыдала с новой силой. У Дениса возникло подозрение, что Мария сейчас выскочит из-под машины и бросится бежать куда глаза глядят, под пули.
– Не дергайся, – зашипел он на нее. – У тебя оружие есть?
Мария всхлипнула и отрицательно махнула головой.
– А в кабине?
Зря спросил. Сержант заворочалась, стала искать взглядом водителя, увидела рядом со своим лицом его окровавленную голову и забилась в новом приступе истерики. Демьяныч лежал с открытым застывшим взглядом, будто разыскивал отвертку, случайно оброненную под машину. Из кобуры у него торчала черная рукоятка нагана.
Денис нырнул под раму кузова, просевшую до самой земли, и пополз, извиваясь, к водителю. У полуторки дорожный просвет сам по себе довольно высок, но глубокая колея свела его на нет. Пришлось протискиваться в узкую щель, разрывая себе проход руками. Кое-как дотянувшись пальцами до кольца на рукоятке, Денис потянул на себя легко выскользнувший из кобуры револьвер. Почувствовав в руке его тяжесть, он попятился назад, едва протиснувшись под трубой кардана.
Выбравшись из-под грузовика, первым делом, наученный горьким опытом, он потянул вал-шомпол, вывалил в сторону барабан и проверил патроны. Увидев семь латунных донышек с красными капсюлями, Денис довольно вздохнул. Теперь можно и повоевать. Конечно, слабовато против автоматов, но тут уж не до жиру! Зато немцы нападают, а он обороняется. А это преимущество!
Денис переметнулся за заднее колесо полуторки в надежде, что обзор отсюда будет получше. Но здесь весь вид закрывали ветки двух берез. Тогда он решил рискнуть и незаметно пробрался в кузов. Благо борта были низкие и мешки скрыли его от глаз немцев. Те по-прежнему не торопились себя обнаруживать, и причины здесь могли быть две. Или боятся, не зная, чем им могут ответить, или уверены, что помощь к попавшим в засаду придет не скоро, а потому торопиться некуда.
– Сержант! – позвал Денис. – Наши далеко отсюда?
– Не знаю, – откликнулась из-под машины Мария.
По ее голосу Денис понял, что она постепенно приходит в себя и какую-нибудь глупость уже вряд ли выкинет. Раздвинув мешки и соорудив себе что-то вроде бойницы, он посмотрел на открывшуюся сверху панораму. И сразу же заметил немца в серой кепке, безрассудно застывшего на открытом месте. Тот смотрел на грузовик, положив руки на "шмайсер", висевший на груди. Немного помедлив, немец решился и пошел к дороге, обходя машину сбоку. Денис выставил наган в бойницу, тщательно прицелился и отметил про себя, что брать людей на мушку у него уже входит в привычку – ни волнения, ни дрожи в руках.
После автоматных очередей его выстрел хлопнул тихо и одиноко. Немец согнулся пополам, схватился за живот и бросился за спасительные кусты.
"Выше надо брать! – профессионально отметил про себя Денис. – Целился-то в грудь".
Лес тут же взорвался новыми очередями. Немцы его не заметили и решили, что выстрел был из-под грузовика. Пули визжали, отлетая от стальных дисков колес, рвали скаты из цельной резины, выбивали щепу из фанеры кабины, и Денис мог надеяться лишь на то, что у Марии хватит ума вжаться в укрытие и не поднимать голову. Сам он скрупулезно отмечал, где появлялись предательские облачка пороховых газов.
Если подранка в счет не брать, то оставалось еще четверо. За одним из еле различимых сизых клубов он увидел силуэт еще одного немца и, быстро прицелившись, выстрелил в ответ. Стреляющие взяли небольшую паузу, затем их автоматы ожили вновь. Пули забарабанили под кузовом, и Денис сразу догадался, в чем дело. Не будучи сильны в знании советского автомобилестроения, немцы приняли железный ящик с инструментом, висевший внизу, между кабиной и кузовом, за топливный бак. Теперь, состязаясь в меткости, они пытались его поджечь. Заметив еще один силуэт, он выстрелил и со злорадством отметил, что в автоматном грохоте на один голос стало меньше. Но на этот раз его засекли и пули ударили в мешки и ящики. Денис скатился на дно кузова, и на голову ему посыпался горох вперемешку с сахаром. Теория тактики стрелкового боя требует сразу же сменить раскрытое и пристрелянное место, но Денису деваться было некуда и пришлось поступиться непререкаемыми правилами. Он взглянул на оставшиеся в барабане четыре патрона.
Это только в кино бесстрашный герой ухитряется из восьмизарядного пистолета выпалить ведро патронов. А здесь нужно было считать каждый. Если допустить, что он достал еще одного немца, то оставалось трое всего на четыре выстрела. Не густо! Тогда Денис решил сыграть в "дохлого енота", затихнуть и открыть огонь лишь тогда, когда немцы поверят, что с ним покончено, и подойдут к машине на убойную дистанцию. Он привалился спиной к мешкам и прислушался к тишине, опять повисшей над лесом. Неожиданно с другой стороны добавился новый звук. Вдалеке справа, виляя между стволами берез, появился мотоцикл. Водитель ретиво дергал руль то влево, то вправо. Он объезжал деревья, а за его спиной, будто на мустанге, старался удержаться еще один солдат. В коляске сидел третий и, припав к длинноствольному пулемету на турели, целился стволом в сторону машины. Денис выглянул между досками борта, пытаясь рассмотреть, кто это. Если немцы, то это конец. И не откупиться здесь ни тушенкой, ни сахаром. Если свои – то еще поживут.
На раскачивающейся голове водителя мелькнула рыжая пилотка, и в груди радостно подпрыгнуло сердце. Оставалось только надеяться, что это не вновь разгуливающий по тылам переодетый "Бранденбург!
Мотоцикл остановился, и там, где была коляска, вдруг вспыхнул, будто дуга сварки, яркий белый огонь. Длинная очередь, подсвеченная огнями трассеров, потянулась туда, где прятались немцы. Денис ликующе вскочил и, не прячась, смотрел во все глаза на работу пулемета.
А посмотреть было на что! По деревьям будто прокатилась огненная пилорама. Срубленные ветки разлетались в стороны. Тонкие березы валились, снесенные под корень. Кусты взрывались, превращаясь в пыль. Там, где только что стояли сплошные деревья, образовалась просека. Пулемет не стихал целую минуту, затем захлебнулся на последнем патроне, и наступила тишина. Стрелок в люльке деловито поменял магазинный короб, и Денис подумал, что он опять начнет тотальное уничтожение леса, но вместо этого зарычала выхлопная труба и мотоцикл поехал к их полуторке.
Не дожидаясь, когда он остановится, из коляски выпрыгнул офицер, почти мальчишка, с тонкими черными усиками под носом, увидел под машиной ерзавшие ноги Марии, весело рассмеялся:
– Эй, сестричка, тебе там удобно?! Выползай, целуй спасителя!
Но заметив, что выглянувшая Мария ему дважды годится в матери, он прокашлялся и участливо спросил:
– Вы не ранены?
Мария промолчала и, выбравшись из-под двигателя, тут же зарыдала и бросилась к Демья-нычу.
Не дождавшись благодарности, офицер обратился к Денису:
– Как вы? Вовремя мы успели?
– В самый раз. Осторожно, не наступи. – Денис спрыгнул с кузова, пожал протянутую руку и показал на мину.
– Младший лейтенант Хвостиков! – представился юноша и, улыбнувшись собственной смешной фамилии, добавил: – Федор. – Затем он подозвал солдата и кивнул на растяжку. – Турилин, посмотри!
– Денис Заремба, капитан-лейтенант, – представился в свою очередь Денис.
– А это кто? – младший лейтенант кивнул на Демьяныча.
– Водитель.
– Да, не повезло. – Федор недолго удерживал на лице скорбный вид, снова заулыбался и спросил: – Куда едете?
– Ты бы не высовывался, – дернул его за рукав Денис. – А то немцы сейчас очухаются и подстрелят.
– Не очухаются! – Но младший лейтенант на всякий случай вернулся за грузовик и выкрикнул: – Турилин, осторожней! И проверь немцев.
Хвостиков сиял как золотой червонец. И лицом, и формой. Хромовые сапоги сверкали солнечными зайчиками. О стрелки на широченных галифе можно было порезаться. Натертые пуговицы горели огнем. Красная фуражка с высокой тульей заломлена на затылок. Если бы Денис только что не видел, как он лихо палил из пулемета, то определенно решил бы, что Федор Хвостиков – офицер для поручений из шаркунчиков по паркету в Кремле или Генштабе. Эдакий армейский франт.
– Я командир зенитной батареи, – произнес он, будто почувствовав сомнения Дениса. – Мы как стрельбу услышали, так сразу к вам на помощь. Батарея недалеко здесь. А вы куда едете?
– К танкистам.
– А… ну это дальше. – Хвостиков заметил вернувшегося Турилина и спросил: – Как там? Много немцев настреляли?
– Нет никого. Но крови много.
– А как наш "березин" поработал?
– Сила! – с чувством ответил Турилин. – Будто коса прошла.
– То-то! – обрадовался Хвостиков, схватил Дениса за локоть, красноречиво давая понять, что он далеко не из молчунов, и принялся пояснять: – Я ведь из летчиков! На Ил-2 летал. А как подбили, так после ранения меня вчистую списали и отправили батареей командовать. А ребята из части мне на память двенадцатимиллиметровый пулемет стрелка с моего "илюхи" подарили. – Хвостиков довольно хохотнул и продолжил, заглядывая Денису в глаза: – Так я его на трофейный "цундап" приладил. Вот только опробовать до сегодняшнего дня никак не получалось. А оно видишь как – и по летающему немцу можно, и по ползающему!
Денис не смог удержаться от улыбки. Жизнерадостность Хвостикова начинала передаваться и ему, несмотря на то что совсем недавно над головой свистели пули и было совсем не до смеха.
– Ураган! – кивнул он с благодарностью.
Чем вызвал у Хвостикова новый прилив гордости за свое изобретение.
Затем младший лейтенант подошел к Марии, скорбно вздохнул и предложил:
– Давайте ко мне на батарею, у нас связь есть. Сообщим о вас куда надо. И о диверсантах в тылу нужно доложить.
– Я его не оставлю! – неожиданно заартачилась Мария. – Я здесь буду ждать.
– Правильно, – согласился Федор, кивнул Турилину и сказал: – Останешься с ней. Я сам танкистам сообщу. Они как узнают, что на их машину с продуктами напали, так сюда точно танк пришлют. Ты тоже их здесь ждать будешь? – спросил он Дениса.
– Ему к артиллеристам нужно, – ответила за него Мария.
– А… ну с ними у меня тоже связь есть. Ну что там с миной, Турилин?
– Взгляните сами!
Хвостиков подошел, склонился и долго рассматривал серый цилиндр.
– Немецкая "Шпрингминен". Подумай, как ее снять. Потом у нас во рву поставим. – И хозяйственный Хвостиков полез в люльку, на ходу объясняя Денису: – Понимаешь, у меня прямо к батарее тянется заросший ров. И перекрыть его нечем. Если немцы захотят, то запросто смогут по нему к батарее подобраться. А контингент у меня не то чтобы не очень боевой. Но, как бы тебе сказать, своеобразный. И на посту уснуть могут, и немца запросто прошляпить. Несерьезный, в общем! И что им ни говори, все без толку.
Какой контингент имел в виду Хвостиков, Денис понял, как только они въехали на территорию батареи. Три крупнокалиберных орудия стояли с задранными стволами, прикрытые срезанными ветками, а между ними выглядывали и с любопытством глазели на въехавший мотоцикл молодые девушки. Все они были в полевой форме, и оказалось их так много, что у Дениса зарябило в глазах.
– Да… попробуй тут не будь франтом! – Он понимающе усмехнулся, теперь уже по-новому взглянув на Хвостикова.
Они подъехали к блиндажу, укрытому бревнами, младший лейтенант на правах хозяина распахнул дверь и пригласил Дениса войти. Внутри во всем чувствовалась женская рука. Земляной пол блестел чистотой. Единственное окно занавешено шторкой, а на импровизированном подоконнике из снарядных ящиков стояли горшки с цветами. Широкая кровать в углу застелена вышитым покрывалом. В центре единственного стола тоже стоял цветок.
Хвостиков повалился на кровать и по-хозяйски крикнул:
– Эй, девчата! А ну шустро разогрели самовар! Гость у нас!
Пока две молодые зенитчицы накрывали на стол, стреляя глазами на Дениса, Федор вытащил из угла телефон, начал разматывать запутавшиеся провода и приговаривал:
– Сейчас-сейчас! Сообщу о машине танкистам, а потом и за тебя возьмемся.
– Я сам о себе сообщу.
– Сам так сам, – согласился Хвостиков, наконец-то справился с телефоном и крутанул тяжелый маховик. – Солнышко! – томно пропел он в трубку, лишь только услышал ответ оператора. – А дай-ка мне часть Рожкова. – И, хитро подмигнув Денису, мол, знай наших, добавил: – Это говорит командир зенитной батареи Федор Хвостиков, душа моя!
Денис ухмыльнулся. Вот уж воистину, кому война, а кому бочка со сметаной! Но, дозвонившись до танкистов, младший лейтенант подобрался и, будто докладывал не меньше, чем в штаб армии, в красках описал нападение немцев на машину с продовольствием.
– Ну что ж! – Он положил трубку, потер руки и нацелился на пироги, появившиеся на столе. – Теперь можно и перекусить. Подсаживайся, пока не остыли.
– Подожди.
Пододвинув к себе телефон, Денис уверенно провернул маховик.
– Сто двадцатая! Слушаю вас, – раздался звонкий девичий голос.