Загремев на крыльце сапогами, солдаты выбежали во двор. Денис проводил взглядом их бегущие через поле фигуры, затем постучал Ирме:
– Все уже! Выходи!
Она осторожно выглянула и спросила:
– Мне показалось, что я разговор слышала или не заметили?
– Угу, мимо прошли. Опять ты с буржуйкой поторопилась. Принеси газету.
Но Ирма увидела автоматы и застыла на месте.
– Ты что наделал? – Затем она оглянулась и перешла на шепот: – Ты их убил?
– Нет, конечно. Отпустил. Посмотри в окно, еще увидишь.
– Ты их отпустил?! – Теперь у Ирмы от удивления округлились глаза.
– Ну а что с ними делать? Не убивать же, в самом деле.
Теперь Ирма заметалась по комнате, собирая с пола свои вещи.
– Нужно быстрее уходить! Скоро здесь будет очень много солдат!
– Думаешь, приведут? А мне кажется, нет. Побоятся про автоматы признаться.
Но на Ирму его аргументы не подействовали. Она быстро связала огромный узел с вещами и подтащила его к дверям.
– Ты иди куда хочешь, а я должна соседей предупредить. Они весь район прочешут. Что же ты наделал? Не мог тихо отсидеться, может, вправду прошли бы мимо?
– Не прошли бы. Они за тобой погнались.
Ирма вдруг что-то вспомнила, села на узел и удрученно произнесла:
– А если папа вернется? Где он меня искать будет? Ну да ладно, мы с фрау Романн отсидимся у нее в подвале. А ты уходи.
– Куда ж я пойду? Да и не придет сюда никто! Ты отправляйся к своей фрау. Посиди, успокойся и возвращайся назад. А я здесь побуду. Ты мне спички оставь, если есть. У тебя не дом, а сплошные сквозняки!
Теперь спокойствие Дениса начало передаваться Ирме.
Она утихомирилась, подошла к окну, посмотрела на лес, темневший на горизонте, и сказала:
– Придут. Точно придут. Но до вечера еще далеко, мы увидим их, когда они появятся. Садись у окна и смотри. Если что… успеем убежать. Вдруг папа раньше вернется? Если нет, я ему записку оставлю, а ночью надо перебираться отсюда подальше. Здесь пока еще нейтральная полоса, но русские уже совсем рядом. Я ближе к городу переберусь. Там я видела еще целые дома. Да и с водой у них получше. Но тебе со мной нельзя. Тебя горожане сразу полиции сдадут. Я не знаю, кто ты такой. Дезертир, наверное. Но тебе все равно лучше идти к своим.
Денис послушно занял место у окна, но поле по-прежнему было пустынно.
– Нет, не придут, – заявил он уверенно. – Они сказали, что за автоматы им грозит суд. Зачем им признаваться? Ирма, а ты откуда здесь взялась?
– Это наш дом. Мы еще в сороковом году сюда переехали.
– А до этого где жили?
– Мы латыши. Жили под Ригой. Наша фамилия Гайлитишь. После советской оккупации отца выгнали с работы, а в дом поселили переселенцев с востока. Сначала мы ютились по родственникам, а потом, когда через границу стали выпускать немцев, мы с ними переехали сюда.
– Ну теперь хотя бы понятно, откуда ты русский язык знаешь.
– Да. В школе он был обязательным.
В животе у Дениса вдруг громко заурчало, он смущенно улыбнулся и спросил:
– Может, хотя бы чайку попьем?
– Я сейчас воду вскипячу. Поесть у нас еще осталась картошка. Папе по рабочей карточке выдали. Она мерзлая, но если запечь на углях, то так здорово пахнет. Очень вкусная!
Ирма спустилась в подвал и принесла полведра мелких картофелин, облепленных комьями земли.
Они сидели у буржуйки, и Ирма рассказывала о прошлой жизни. Раньше немцы относились к ним неплохо. У папы даже была приличная работа в порту. Но все изменилось полгода назад, когда стали приближаться советские войска. Теперь на них смотрят как на русских шпионов. Отца несколько раз вызывали в полицию. Даже соседи относятся с настороженностью.
Денис ее слушал рассеянно, а сам думал и диву давался. Неужели сейчас и вправду сорок пятый год, он сидит у буржуйки и слушает рассказы о каких-то немцах, карточках, бомбежках? И что теперь со всем этим делать? Как ему жить дальше? Скоро Ирма уйдет в город, а куда податься ему? Идти в другую сторону и рассказывать дикую историю о том, что он из будущего?
За окном опускались сумерки. Скоро Ирма исчезнет, а ему останется лишь ломать голову: а была ли она на самом деле?
Денис посмотрел на порозовевшее от огня девичье лицо. Нет, все реально. Вот она сидит! Так увлеклась собственной историей, что не остановить. Невысокая, смуглая, слегка вытянутое лицо с серыми глазами, черные длинные волосы. Вполне реальная, можно даже для верности потрогать за локоть, и она натурально удивится. Но мозг упорно отказывался в это верить. Этого не может быть, потому что быть не может! Может, тогда и солдат не было? Не вяжется – вон их автоматы в углу стоят.
Денис ковырнул кочергой угли, и от буржуйки пахнуло жаром. Вдруг ему показалось, что совсем рядом раздался чей-то выкрик. Он вскочил и выглянул в окно. Длинная цепь солдат уже пересекла полосу, изрытую воронками, и подходила к домам. О них он совсем забыл. Пригибаясь, солдаты перебегали от камня к камню, от воронки к воронке, приближаясь и окружая их дом.
– Ирма! Беги к соседям! – Денис схватил ее за руку и потащил к выходу.
– А ты?
– Беги, Ирма, беги! Не смотри на меня, как таракан на тапок. Сама говоришь, что это я виноват. Здесь останусь. А то ведь пойдут по домам. Тебя найдут, и соседям достанется. А для меня они все же свои, не пристрелят, надеюсь. Да и надоело бегать.
– Зря ты это. Но если передумаешь, пробирайся через двор к тому дому. Вход в подвал завален досками, но ты постучи три раза.
– Да иди уже!
Денис дождался, пока Ирма исчезнет, и осторожно выглянул в окно. Солдаты были совсем рядом. Хруст камней под сапогами раздавался уже за стеной. Денис вышел на крыльцо и выглянул за угол. Всего в двух метрах, стоя к нему спиной и приподнявшись на носках сапог, пытался заглянуть в дом через окно молоденький солдат с перекинутым на спину автоматом.
– Эй, солдатик! – окликнул его Денис. – Потерял чего?
Вздрогнув всем телом, солдат бросился в сторону, на ходу пытаясь стащить с плеча автомат.
– Тихо, тихо! Чего ты так разволновался? Видишь же, что я свой.
– К стене! – Пятясь, солдат наконец-то справился с автоматом и направил ствол в грудь Дениса. – Стой, а то стреляю!
– Стою.
Для верности Денис показал пустые руки, затем заложил их за голову.
– Товарищ капитан, он здесь!
Со всех сторон послышались шаги, и Дениса окружил десяток солдат. Среди них он заметил Гаврилу Иваныча и Тимоху. Ряд расступился, и вперед вышел офицер в красной фуражке.
– Он?
– Он, малахольный! – ответил Гаврила Иваныч. – Товарищ капитан, прикажите его к стенке поставить. Я его сам, лично!..
– Отведем к особисту. Пусть он разбирается.
– Да чего тут разбираться? Ясно же, что это шпион!
– Помолчи. Вы мне еще расскажете, что здесь делали. А тебя, Гаврила, я уже предупреждал. Ох, доиграешься, вот лопнет мое терпение и доложу кому положено! Где оружие?
– Там. – Денис кивнул на дверь.
На всякий случай ему накинули на завернутые назад руки веревку и повели через поле, тем же путем, которым он пришел сюда. Денис узнал щит с обращением к воинам Красной армии, потом пошли пятна грязного снега. Ему даже показалось, что он увидел след собственной босой ступни. Поле закончилось, показалась редкая полоса только начавшего зеленеть весеннего леса. Из-за веток выглянула врытая в землю пушка. Дальше появились укрытые маскировочными сетями крыши бараков, и они вышли на обширную, изрытую следами гусениц поляну.
– Ведите его к Ершову! – кивнул конвоирам капитан. – А вы вдвоем ко мне в штаб! – показал он на Гаврилу Иваныча и Тимоху.
Дениса привели в низкий, наполовину врытый в землю дом, добрую половину которого занимала сооруженная на скорую руку камера для арестованных. Окна были наглухо заколочены досками, и потому внутри царила глубокая темнота. Единственный лучик света пробивался через небольшое зарешеченное окошко в двери. Прищурившись, он замер на пороге, сразу почувствовав под ногами толстый слой сена. Внутри был кто-то еще. Денис пока не мог никого разглядеть, но отчетливо слышал шуршание по углам.
– Надо же! Да у нас пополнение! – услышал он из темноты, и навстречу ему поднялся темный силуэт. – Иди прямо. Здесь есть свободное местечко.
Наконец глаза привыкли к мраку, и Денис начал различать еще один человеческий контур, лежавший в дальнем углу.
– Иди, не бойся, – подсказал ему уже знакомый голос. – Добро пожаловать в нашу нору. Света нет, а огонь нам не положен. Так что привыкай как есть. – Рядом стоял худощавый, ростом чуть выше Дениса, в полевой форме с матовыми звездами на погонах офицер и протягивал ему руку.
– Капитан Беляев. Владимир Иванович, – представился он, дождавшись, когда Денис наконец-то его рассмотрит и ответит рукопожатием.
– Капитан-лейтенант Заремба. Денис.
– Морячок что ли? А чего не по форме?
– Так получилось.
– Получилось!.. – хмыкнул Беляев. – А у нас тут твой коллега есть, только с другой стороны.
Теперь Денис увидел, что помещение перегорожено дырявой деревянной стеной. За ней кто-то шевелился.
– Кто там? – кивнул он в угол.
– Тоже моряк. Только фриц.
– Фриц?
– Ага, немец. От нас отгородили, чтобы не убили его ненароком.
– А это кто? – Денис указал на человека, лежавшего у стены.
– Это рядовой Сулак. Сулак, ты хотя бы зад приподними! Офицер к тебе обращается!
– Здесь мы все равны, – недовольно пробурчал Сулак, но поднялся, одернул гимнастерку и молча пожал протянутую руку.
На вид он выглядел гораздо старше Дениса, и рука была грубая, шершавая, будто выструганная из полена. Решив, что церемонию знаком-ства можно считать оконченной, Денис прошел вперед и повалился на сложенное горой под стеной сено.
– Запасливый был хозяин, – присел рядом Беляев. – Раньше это ферма была. Жаль чужого труда. Чтоб такие запасы сделать, нужно как следует попотеть.
– Все они эксплуататоры! – ответил из темноты Сулак. – Столько соломы одному не собрать. Тут целое стадо коров было. Точно батраки на него спину гнули.
– Как знать, как знать, – возразил Беляев, но спорить не стал.
– А вы, Владимир Иванович, где служите? – спросил Денис. Присмотревшись, он попытался разобраться в незнакомых знаках различия, но не смог.
– Да так, в пехоте, – хитро усмехнулся Беляев.
И в этой хитрой улыбке таился главный ответ.
Капитан Владимир Иванович Беляев служил в специальном отделении Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Оно было создано в конце войны и занималось поиском научных технологий, технических новинок и ученых нацистской Германии. Когда уже всем стало ясно, что до полного поражения остались считанные дни, разведки стран-союзниц активизировали свою работу в погоне за огромным мозговым потенциалом немцев, превратившимся теперь в самую ценную валюту. Лихорадочный сбор технических материалов и компетентных специалистов стал для Америки, Англии и Советского Союза приоритетнейшей задачей, определяющей развитие их собственной науки на ближайшие годы.
Еще не пала Прага, а в Берлине растерявший былую бесноватость, усталый фюрер чертил на карте контрудары уже несуществующих дивизий, и на головы англичан все еще падали ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, а за их создателями уже велась ожесточенная охота. За каждым поименно. И не для того, чтобы отомстить за гибель своих граждан или предать их международному суду. А затем, чтобы с их помощью создать свои собственные ракеты и уже потом грозить странам, которые были пока еще союзникам. Соратники Беляева метались по уже освобожденной от нацистов территории Европы, с риском для жизни переходили линию фронта, вербовали осведомителей среди немцев, чтобы добыть хоть крупицу информации о новых технологиях, а еще лучше – об их создателях.
Американцам было легче. Убегая от Красной армии, ученые сами шли к ним в руки. Президент Гарри Трумэн лично подписал распоряжение о начале операции "Скрепка", главной задачей которой был сбор и переброска в Америку всего научного и технического потенциала уже практически поверженной Германии. Возглавил эту работу ничем не примечательный майор инженерных войск Роберт Стейвер, создав знаменитый список Стейвера, в который вошли все ученые, представляющие хоть какую-нибудь ценность. Звездным его часом станет захват всей группы создателей грозных ракет ФАУ во главе с руководителем Вернером фон Брауном. Эвакуировав из ракетного центра в Пеенемюнде всю документацию и оборудование, фон Браун сам придет к нему в руки.
Впоследствии Сталин будет в ярости. Как могло такое произойти, что мы взяли Берлин, мы взяли Пеенемюнде, но все ученые достались американцам?
Первостепенное значение имели разработчики ракет, конструкторы реактивных самолетов и электрических лодок, физики-теоретики, ученые-медики. В Кенигсберге не было ни первого, ни второго, ни третьего. А потому направление капитана Беляева считалось малоинтересным и неперспективным. Командованию ГРУ было известно, что в городе велись некие работы по изучению оккультных наук, мистических обрядов и особых способах влияния на мозг нетрадиционными методами, но прагматичной советской науке все это было чуждо. Интерес вызывала разве что возможность создания в будущем психотропного оружия. Позднее станет известно, что на изучение мистических наук немцы затратили больше средств, чем американцы на создание атомной бомбы. В дальнейшем правительство СССР отдаст Америке тонны книг и древних манускриптов, захваченных Красной армией, в обмен на станки, машины и прочее железо.
Начальник Главного разведывательного управления Иван Иванович Ильичев вначале скептически отнесся к предложению о создании в Кенигсберге обширной агентурной сети, направленной на поиск информации о таинственных разработках немцев. Но обрывочные сведения о непрерывной работе нацистских ученых в городских подземельях, поступавшие из Восточной Пруссии, в конце концов его заинтересовали. И тогда всплыли такие названия, как лаборатория "Кенигсберг-13", объект "Рай", подразделение "Серебряная рысь" и многое другое.
Британский премьер-министр Уинстон Черчилль к сообщениям своей агентуры о подобных работах относился гораздо серьезнее. Когда ему сообщили, что в таинственных лабораториях Кенигсберга начались колдовские обряды над его куклой вуду, он был близок к панике. На картах английских летчиков остров Кнайпхоф, место расположения загадочной лаборатории, был обозначен тремя линиями, означавшими, что это место должно бомбиться с утроенной силой. Здесь нельзя не отметить один удивительный факт. При бомбардировке в августе сорок четвертого шесть бомб попали точно в цель и ни одна из них не взорвалась! Может, причиной тому был рыхлый грунт, а может, что-то еще.
Капитан Беляев, как полноценное дитя своего времени и продукт атеистического воспитания, тоже относился к сообщениям своих агентов с иронией. Он не придал бы особого внимания их докладам, если бы не прозвучавшая однажды фраза о работе немецких ученых над генератором времени! Эту информацию тоже можно было бы отнести к разряду несерьезной мистики, если бы не два события, достоверность которых прошла тщательную проверку. В январе сорок второго года под Ленинградом была замечена группа французских солдат времен наполеоновских войн, а в мае сорок четвертого в Белоруссии местные жители были напуганы небольшим отрядом немецких рыцарей. Эти события удивительным образом совпали с докладами агентов о пробных экспериментах немецких ученых с машиной времени. Конечно, свидетелей таких фактов убедили в том, что это всего лишь плод их воображения, а слишком упорных отправили отрезвиться в казахстанскую степь, но строго задокументированные доклады легли в план разработок специального отдела ГРУ как требующие тщательной проверки.
Уже прошли те времена, когда, как в сорок третьем, спецы из НКВД и военной разведки проводили совместные и весьма результативные операции. Сейчас каждый тащил одеяло на себя. Потому Беляев не мог сказать патрулю комендатуры, задержавшему его в окрестностях Кенигсберга, кто он есть на самом деле. Потому что главное правило разведчика гласило: "Слушай и молчи, молчи и слушай!" И даже для своих он был всего лишь пехотным капитаном, отбившимся от части, ушедшей вперед.
Встреча с агентом сорвалась, зато состоялось задержание с препровождением его в особый отдел стрелковой дивизии, находившейся рядом. Владимир Иванович особо не переживал. Ему нужно сделать всего лишь один звонок, и все станет на свои места. Но местный особист лейтенант Ершов, как назло, пропадал где-то в тылу, и Беляев ждал его возвращения уже вторые сутки.
– Владимир Иванович, а вас за что задержали? – будто услышав его мысли, спросил Денис.
– Ничего особенного, всего лишь проверка. Мы на фронте, и тут уж не знаешь, то ли от немцев снаряд прилетит, то ли свои, не разобравшись, пулю не пожалеют.
– Это точно! Всю жизнь боишься, что затопят соседи сверху, пока не загорятся соседи снизу. Я сам сдался, чтобы выяснить, что происходит. А теперь вот думаю: не дурак ли я?
Их можно понять. В окрестностях города действует "Бранденбург", и теперь особистам не до сна. Да и нашим смершевцам тоже покоя нет.
– "Бранденбург"? Это кто такие?
– Вот те на! Ты откуда свалился? Хотя чему я удивляюсь! Вы же моряки. Вас, кроме своих бескозырок и тельняшек, ничего не интересует. А "Бранденбург", Денис, это такая дивизия особого назначения. Номер у нее восьмисотый. Это знает каждый солдат, потому что об этом ему по три раза на день твердят, чтобы был осторожным и бдительным. Специальное подразделение немцев для действий у нас в тылу. Основной принцип – ведение войны против всех обычаев и правил. Наши их в плен не берут, хотя те и не спешат сдаваться. Всегда носят с собой капсулы с ядом. Главные задачи у них – это диверсии, разведка, мосты, бункеры. Нападают на гражданских, переодевшись в советскую форму. В общем, не брезгуют ничем. Особенно любят устраивать засады на наших генералов. Конечно, лучшая их операция была проведена летом сорок второго. Они тогда практически развалили оборону Майкопа, переодевшись в форму сотрудников НКВД, ездили на трофейных ЗИСах по тылам и сеяли панику, выкрикивая, что город окружен, и требовали немедленно отходить. Немцы тогда взяли Майкоп без боя. Вот так-то, Денис. А ты спрашиваешь, что такое "Бранденбург". Плохо, что русских у них много. По-нашему говорят безукоризненно. Подвоха не заметишь, пока по голове не огреют. И подготовка у них на уровне. Хорошие снайперы, саперы, аквалангисты…
– Аквалангисты?
– Да. А чему ты удивляешься? Их там всему учат. Нашим солдатам попалась как-то пара. Они мост минировали. Хотели взять живыми, да где там! Дрались как звери. Пришлось пристрелить. Шеврон у них сам за себя говорит – кинжал и маска.