позвать Батурина и прочих командиров, потому что покушение на начальника - это не какой- нибудь пожар, это диверсией попахивает, а то и хуже - предательством. Удивительно, как до Чепая не добрались, его-то изба вовсе не охраняется. До рассвета было еще часа два, но дело важное и отлагательств не терпит, будить всех немедля!
Ночков уже оправился, почти не кашлял и смог рассказать, что произошло. Проснулся от запаха дыма, кругом темно, горло дерет от кашля. На ощупь, потому что от дыма резало глаза, добрался до лестницы и хотел выйти, но люк не поддавался. Пытался дышать через щель, потом потерял сознание.
- Во сколько? - спросил Чепаев.
- Часы внизу остались. Да и не мог я на них посмотреть, дым глаза ел.
- Спать, любись ты конем, во сколько лег?
- В одиннадцать, как обычно.
- Кто наверху дежурил?
- Колокольников, а на карауле - этот, как его... Деревяшка?
- Деревянко, - поправил Петька.
Чепаев повернулся к нему.
- Петька, ты вот что. Сгоняй по постам, спроси, не видел ли кто Колокольникова с Деревянкой.
- Есть.
Петька убежал. Чепай посмотрел на командиров.
- Ну и что делать будем?
Командиры хмурились, чесали затылки, но ничего не говорили. А чего говорить - случай такой впервые.
- Давно у нас Колокольников в штабе? - спросил Батурин.
- С мая, - ответил Ночков.
- А до этого где был?
- По документам - из Самары...
- Документы! - заорал Батурин. -Документы проверяем! Ничего не пропало?
Все, включая Чепая, стали шарить по шкафам, по ящикам, проверяя документацию. Ночков тоже было начал, но быстро пришел в себя:
- Отбой! Вся секретная документация с донесениями и шифровками у меня в подполе, в сейфе.
- Пошли проверять! - приказал Чепаев.
В подвале уже можно было дышать. На полу валялись прогоревшие до пепла тряпки, очевидно, сброшенные злоумышленниками вниз. Сейф открыли, выгрузили бумаги, пошли проверять. Пока проверяли, рассвело.
Тем временем Петька обскакал все посты. На северном старший караула Данщин сказал, будто в смену Бронштейна была зафиксирована активность. В журнале Бронштейн записал: "Время: 12 ч. 03 мин., со стороны ст. Сломихинской приб. маш. "Руссо-балт", водит. - краском Тверитинов. Куда: штаб див.".
Петька даже обалдел. Тверитинов? Вернулся? Да еще на "Руссо-балте"?
Следующая запись оказалась еще интереснее: "Время: 1 ч. 27 мин., из штаба див. уб. маш. "Рус- со-балт", водит. - зам. нач. шт. Колокольников, сопр. - кр-ц Деревянко. Куда: ст. Сломихинская".
- Где Бронштейн? - спросил Петька.
- В казарме, отсыпается, - ответил Данщин.
Петька вскочил на коня и помчался в казарму.
Фима Бронштейн не спал, сидел в караулке
и ждал, когда к нему приедет друг - пить чай с настоящим шоколадом. Когда в караулку ворвался порученец Чепаева, Бронштейн слегка перетрусил.
- Ты ночью дежурил на северном въезде?
- Ну, я, - ответил Бронштейн.
- Кого видел?
- Арканю Тверитинова.
- Точно его?
- Я Арканю с гимназии знаю, он это. Вот, шоколад мне привез, - Фима повертел перед носом Петьки измятой плиткой.
- А потом?
- Потом замначштаба с часовым зачем-то в Сломихинскую среди ночи поперлись.
- И ты отпустил?
- Так у них записка была от начштаба.
- Где записка?!
Бронштейн побледнел. Выражение его лица было столь красноречивым, что Петька сказал:
- Это трибунал, боец. Собирайся, едем в штаб.
Через десять минут Фима Бронштейн с поникшей головой стоял перед командирами подразделений.
Расспрашивал его Чепай - мягко, без привычной запальчивости. Бронштейн отвечал коротко и по делу.
- Значит, получается, ты впустил Тверитинова в станицу и указал дорогу до штаба?
- Так точно, товарищ начдив. Вы же сами знаете - от нас только прямо до площади.
- Знаю, Фима, знаю. А ничего необычного не заметил?
- Чего уж необычного - Арканю три месяца погибшим считали, а он вдруг как с неба упал. Ну вот разве что на машине приехал. Это ж "Рус- со-балт", на котором Попов ездит, правильно? Но я так понял, что ему лично Попов отдал машину, Арканя ведь сам на ней раньше ездил.
- Со Сломихинской связались? - спросил Чепай у связистов.
- Не получается. Похоже, где-то обрыв на линии.
- Когда восстановите?
- Как только обрыв найдем - так и восстановим.
Чепаев почесал небритое лицо. Как-то все одно к одному: исчезновение Тверитинова, покушение на начштаба, бегство подозреваемых. Но куда они целого краскома подевали?
- Колокольников и Деревянко в машине ничего не везли? - спросил Чепаев.
- Никак нет, - ответил Бронштейн. - Виноват я, товарищ начдив. Они мне записку под нос сунули, Колокольников сказал - срочно. Гляжу - вроде подпись начштаба, печать. Что я, разбираться буду, раз срочно?
- Не виноват он, Василий Иванович, если кого и винить - так меня, - сказал Ночков. - Я этих бланков с пропусками заранее наготовил штук сто, чтоб не отвлекаться, они в ящике стола лежат. Там пустая форма, только печать и подпись. Вписываешь потом, что надо, и никакой волокиты.
- В благородство, любись оно конем, поиграть хочешь?! - взорвался Чепай. - Добренький какой, заступился за рядового! А ты, щучий сын, сам же его и подставил! Развели тут, понимаешь! Я скажу тебе, зачем ты этих бумажек наготовил заранее. Чтобы тебе со всякой мелочью не возиться, перепоручил ее заму, мол, большого ума не надо, так сойдет. А если бы он тебя в постели пришпокнул и вывез бы все документы дивизии? По твоей же рукой подписанным бланкам?! Молчишь?! Да я сейчас выведу Фиму на улицу, соберу дивизию и скажу: начальник штаба у нас кретин, и за это я расстреляю бойца, потому что сам кретин, раз такого начальника штаба держу! И мы все здесь кретины, потому что не знаем, что у нас под носом творится! Что сейчас делать прикажете, а?!
Все молчали и чувствовали себя виноватыми.
Голос подал Петька:
- Надо бы Тверитинова поискать. Вдруг он чего скажет?
Чепаев тяжело вздохнул.
- Вряд ли. Чует мое сердце - пустили Арканю в расход. Но все равно - ищите.
Словно в ответ на это "ищите" в штаб ворвался красноармеец с выпученными глазами, который сообщил о запертом на замок штабе.
- Товарищи командиры! - задыхаясь, сказал он. - Там такое!
Лёнька
Проснулся Лёнька от того, что кто-то зажал ему рот ладонью.
- Цыть, казачок, а то располосую, - услышал он хриплый шепот у самого уха.
Кроме потной руки на лице Лёнька почувствовал что-то холодное и острое на горле.
- Сейчас я тебя отпущу. Не рыпайся, если жить хочешь.
Холодное и острое перестало касаться горла, ладонь убрали от лица. Лёнька смог дышать.
- Повернись, - сказал незнакомец.
Лёнька повернулся.
- Не узнаешь?
...То, что произошло ночью, до сих пор не укладывалось у Лёньки в голове. Он проснулся от каких-то странных звуков. Выглянув через щель в стене, увидел, как какой-то голый человек бьет красноармейца камнем по голове.
Потом убийца обыскал труп, достал большой конверт и поджег. Не обращая внимания на огонь, голый вымылся, слил воду из бочки, запихнул туда мертвого красноармейца. Вскоре во дворе появились еще двое, видимо - знакомые убийцы. Они явно не доверяли злодею, но были с ним заодно. Убийца велел им искать какого-то гонца, а потом все трое ушли.
Лёньке бы убежать, но вместо этого он проследил за троицей.
Они пробрались к площади. Убийца оставил спутников на улице, вошел в большую избу, перед которой стоял автомобиль, а у дверей нес караул боец с винтовкой. Спустя несколько минут дверь распахнулась, из избы выбежал молодой красноармеец. Часовой спустился вслед за ним с крыльца, они сели в машину и уехали.
Замирая от страха, Лёнька прокрался к избе и только тогда разглядел надпись на картонке, приколоченной к двери: "Штаб 25-й стрелковой дивизии Р.С.Ф.С.Р.".
В одно из окон Лёнька рассмотрел убийцу. Усы, фуражка, смуглое худое лицо. Этот портрет Лёнька неоднократно видел в газетах.
Воздуха в легких стало не хватать. Как же так, человек, которого Лёнька буквально боготворил, оказался душегубом, крадущимся в ночи татем! И это к нему он пробивался с такими трудностями, под его командованием готовился идти на смерть за победу революции во всем мире?! Такого чудовищного обмана не могли предположить, наверное, и сами казаки.
Лёнька отошел от штаба на почтенное расстояние. Что делать? Бегать по домам и кричать: "Измена!"? Бросить все и возвращаться к казакам, которые хоть и за буржуев, но зато по-честному?
Он заметил, что к штабу приближаются двое, судя по походке - те самые, с которыми разговаривал злодей. Они скрылись в избе, потом вышли, заперли штаб на замок и повесили ключ на гвоздь. Один из них оглянулся и посмотрел прямо туда, где прятался Лёнька.
Лёнька испугался, бросился бежать. Назад возвращаться смысла не было: во-первых, под боком покойник, во-вторых, если его действительно заметили, то легко могли догадаться, откуда он взялся. Покружив в потемках вокруг штаба, Лёнька влез в какой-то бесхозный сарай. Дав себе слово не спать, он минут десять таращил глаза в ночь, а потом отключился...
И вот теперь тот, кто обернулся на Лёньку возле штаба, парень с ангельским лицом и девичьими глазами разного цвета, стоит здесь, и деваться от него некуда. И где Лёнька наследил?
- А ты шустрый, - похвалил "ангел". - Ты мне нравишься.
- Чего тебе надо?
- Мне-то? Да, в общем, ничего особенного. Я тебя сначала просто убить хотел, а сейчас гляжу - нет, ты еще пригодишься.
- А ты кто?
- Я-то? Богдан Перетрусов. Слышал?
- Бандит?
- Бандит.
- Не подходи, закричу.
- Не закричишь.
- Почему?
- Потому что ты сейчас снимешь свои шмотки белогвардейские и переоденешься вот в это, - Богдан пнул Лёньке под ноги сверток, перетянутый ремнем.
- Что это?
- Не стой, как истукан, уходить надо, сейчас здесь от красных будет не протолкнуться, - поторопил бандит.
В свертке были штаны, гимнастерка, картуз, ботинки и обмотки - форма красноармейца.
- Как ты меня нашел?
- По следам.
- А где тот... другой?
- Я его убил. Переодевайся быстрее, времени мало.
Выбора у Лёньки не было. Перетрусов стоял рядом и поигрывал бритвой. "Зачем я ему? - думал
Лёнька. - Денег у меня нет, оружия тоже, воняет от меня хуже, чем от свиньи".
Тем не менее он быстро переоделся. Несмотря на то что форма была немного великовата, Перетрусов оказался вполне доволен. В нагрудном кармане даже нашлась книжка красноармейца на имя какого-то Семена Бумбараша.
- Идем. И не вздумай бежать. Веди себя, как ни в чем не бывало.
Перетрусов
Убитый водитель "Руссо-балта" чем-то Ясному мешал, потому и лежал сейчас в бочке. Богдан знал, что спрятать труп не так уж сложно. Труднее объяснить исчезновение человека остальным.
С заместителем и часовым Ясный поступил просто: сказал, что Чепаев велел немедленно отогнать автомобиль обратно в Сломихинскую, откуда приехал ночной гость. На это ушло несколько минут. Теперь оставалось сделать так, чтобы исчезновение гостя казалось виной уехавших.
- Догоните машину, в живых никого не оставлять. Машину как-то замаскируйте, чтобы ее сразу не нашли. Потом вернетесь. Я залезу в подпол, а вы поставите стол на люк, понятно? - объяснил Ясный.
- Зачем? - не понял Серега.
- Утром все подумают, что эти двое своего начальника заперли в подполе, а сами сбежали, - объяснил Богдан.
Петух подсказывал, что план идиотский, но он хотя бы высвобождал немного времени для маневра. Вот только какие маневры были на уме у Ясного, Богдан не знал.
Он не собирался догонять автомобиль и убивать пассажиров, это были не его проблемы. Богдана больше занимал тот самый "казачок", которого они преследовали весь день, да так и не поймали. По занятному совпадению, "казачок" оказался свидетелем убийства. И вместо того чтобы схорониться или убежать, пошел, дурачок, следом за душегубами. Всю дорогу до штаба Богдан чувствовал, что кто-то ему затылок взглядом сверлит, а потом догадался, кто это. Вместе с Серегой Богдан сделал вид, что отправился в погоню за автомобилем, а сам остался наблюдать за "казачком".
"Казачок" подсматривал тайком в окно штаба, пытаясь разглядеть злодея. Когда разглядел, несказанно испугался, будто привидение увидел. Не то узнал начальника штаба, не то принял за кого-то другого. Богдану это казалось забавным, и он все время одергивал Гнедка, который порывался нагнать "казачка" да задушить его же кишками.
- Не лезь поперек батьки в пекло!
- Так он сейчас утекет.
- Не боись, не утекет. У него тут тоже интерес.
Наконец "казачок" стал уходить. И тут в голове Богдана сложилась интересная комбинация.
- Пошли! - сказал он Сереге.
Гнедок думал, что они отправились в погоню за "казачком", но Богдан привел его обратно в штаб.
- Все сделали? - спросил Ясный.
- Все, - кивнул Богдан. Серега решил, что разумнее будет поддержать вранье.
В подвал накидали тряпок. В четыре часа должна быть смена караула. По плану Ясного, часовой увидит, что штаб заперт на замок, а этого быть не может, потому что все знают: там, в подполе, живет начальник штаба. Начнется переполох. В это время запертый в подполе начальник подожжет тряпки. Все будет выглядеть, будто злоумышленники решили уморить товарища Ночкова, заперев в горящем подполье, а товарищ Ночков пытался спастись от дыма. Угореть он не успеет, потому что тлеть тряпки будут совсем недолго, разве что заполнят подвал дымом.
- А закроем тебя, стало быть, мы, - сказал Богдан.
- Да, - кивнул Ночков.
- Зачем все это? Какой твой интерес?
- Чепаев, - ответил Ночков. - За его голову дают двадцать пять тысяч золотом.
Петух показывал, что Ясный почти не врет. Его интерес действительно был в Чепаеве. Вот только деньги были ни при чем.
Впрочем, тот же петух подсказывал, что держаться Ночкова уже не стоит. Держаться теперь стоило "казачка".
- Погоришь ты, товарищ начальник, - усмехнулся Богдан.
Однако сделал все так, как велел недавний покровитель.
Удивительно, но все произошло именно так, как планировал Ночков, с точностью до минуты. Вот появился караул. Вот солдаты увидели замок и заволновались. Вот один из них побежал за помощью. Богдан какое-то время наблюдал за этим представлением, а потом решил, что надоело и пора заняться более насущными проблемами.
Было ясно, что скоро красные опомнятся, сложат дважды два и кинутся прочесывать всю станицу в поисках исчезнувшего краскома. Начнется проверка документов, обыщут каждую избу, перекопают все огороды, заглянут под каждое полено и неминуемо найдут тайное убежище бандитов, а заодно и "казачка", который оказался таким ловким, что до сих пор на ногах ходит.
Богдан, освободившись от покровителя, вдруг понял, что всегда тяготился компанией своих головорезов. Кроме, разве что, Левки-жиденка, но тот, теперь это ясно как божий день, погиб, пытаясь спасти никчемных Серегу и Алпамыску.
В Ясном Богдан поначалу чувствовал не столько покровителя, сколько равного себе, такого, как дядь-Сила. Петух непрерывно требовал кого-то еще, с кем можно разделить чутье. Может, и дядь- Сила признал в Богдане ровню благодаря своему талисману.
"Казачок" тоже был ровней. Парень явно не нуждался ни в чьем покровительстве, шел по жизни напролом, как и сам Богдан, и умудрялсяспасаться даже тогда, когда все было против него. Именно такой спутник и нужен. С ним можно разделить петуха.
Но сначала придется избавиться от Сереги.
- Пойдем, достанем нашего казачка, - сказал Богдан.
Гнедок поверил. Его не смущало, что они возвращаются во двор, где Ясный убил красноармейца. Он был из тех, кто делает то, что ему говорят.
За что и поплатился.
Богдан ударил Серегу сзади поленом, когда тот закрывал ворота. Пока Гнедок был в отключке, его удалось раздеть и сложить шмотье в сторонке. Очень кстати пришелся опыт Ясного - Богдан тоже разделся и после этого деловито прикончил Серегу, сначала перерезав горло, потом вспоров живот.
Вытащив труп наружу и прислонив к воротам, Богдан окунул руку в кровь и написал над головой бывшего товарища: "Я, бандит Богдан Перетрусов, помер собачьей смертью".
Потом вернулся во двор, вытащил из бочки мертвого красноармейца, отволок к Сереге и бросил рядом. В руки красноармейцу вложил окровавленный нож, в руку Сереге - окровавленный кусок камня.
Кое-как оттерев руки и лицо росистой травой от крови, Богдан оделся, забрал форму Гнедка и отправился на поиски "казачка". Когда поиски увенчались успехом, в станице начался переполох - один из патрульных, отбежавший по нужде в переулок, наткнулся на мертвые тела, живописно разбросанные Перетрусовым.
Ночков
Свою ошибку Ночков осознал слишком поздно - после того как Чепаев потребовал связаться со Сломихинской по прямому проводу.
Идиот! Надо было сказать Перетрусову, чтобы пост тоже в расход пустили и спалили там все. Теперь уж поздно - записи в журнале проверили и о приезде Тверитинова узнали все, а заодно и о том, куда "Руссо-балт" отправился и с чьей подачи.
Чепаев крайне редко прибегал к прямому проводу: во-первых, мешали постоянные помехи на линии, во-вторых, он предпочитал со своими командирами общаться лично, видеть выражение их глаз, чувствовать их настроение в жестах. Только со штабом армии не считал зазорным говорить через трубку - не видя собеседника, легче скандалить.
Обрыв на линии - счастливая случайность, но надолго ли это счастье?
Конечно, до Сломихинской больше ста верст, Колокольников с Деревянко, будь они живы, могли еще и не доехать. Но если обрыв на линии обнаружат сегодня? Один звонок - и люди Попова прочешут окрестности. Хотя... от сердца у Ночкова отлегло. Кто теперь сбежавшие Колокольников с Деревянко? Предатели и диверсанты. Зачем им ехать в Сломихинскую? Может, они в сторону Гурьева погнали! Убили Тверитинова - и сбежали.
Ждать оставалось менее суток. Если план остался без изменений, уже завтра утром казаки войдут в станицу, и там только не зевай. Нужно как-то выиграть время! Причем не только выиграть, но и оказаться один на один с Чепаем.
Когда вбежал караульный и сказал, что "там такое", Ночков не знал, о чем и думать.
- Что - "такое"? - раздраженно спросил Чепай.
- Сами посмотрите.
Командиры во главе с Чепаевым вышли на крыльцо.
Перед штабом на голой земле лежали два мертвых тела. Одно, уже остывшее, в галифе, сапогах, расхристанной гимнастерке, с автомобильным шлемом на груди и ножом в скрюченных пальцах, с буро-желтой мешаниной вместо волос, принадлежало краскому Тверитинову. Второе, в исподнем, босое, свежевыпотрошенное и еще теплое, с окровавленным камнем в руке, присутствующие не опознали. Патрульные сказали, что на воротах было написано, будто это бандит Богдан Перетрусов.
Чепай смотрел на тела и что-то бормотал под нос.
- Чего? - переспросил Петька.
- Искать, говорю! Всю станицу перерыть, вверх ушами поставить, любитесь вы конем! Тот, кто это сделал, еще здесь, разве не понятно?!