- А ты и не поедешь, ты меня здесь, в станице, ждать будешь. Нас троих эта кляча точно не довезет, к тому же ты даже в седле держаться не можешь, не то что без седла. Заныкайся где-нибудь поближе к штабу, хоть бы и там, за сортирами. Я ночью вернусь.
- Да меня поймают в два счета!
- До сих пор же не поймали. На вот, держи.
Перетрусов снял с шеи кожаный шнурок, на котором висел сверкающий в заходящем солнце петушок.
- Накось, зажми в ладони. Не бойся, он всегда холодный. Чувствуешь - зудит? Это хорошо, он тебя признал. Если почувствуешь, что нужно что-то делать, - делай первое, что придет на ум. Это моя чуйка.
- Это петух.
- Пусть петух. Смотри, потом вернешь, в нем вся моя удача.
- Как же ты без удачи-то?
Богдан пожал плечами:
- Раньше же обходился. Ну, помоги мне его на лошадь забросить.
Вдвоем они перекинули мычащего - очнулся! - Ночкова через хребет лошади, и Богдан лихо заскочил на нее сзади, через круп.
- Не геройствуй без меня! Если не вернусь - тикай отсюда куда подальше. Помяни мое слово - скоро здесь таких ям будет штук сто, и то не хватит.
С этими словами Богдан чмокнул губами, легонько ткнул клячу пятками в бока и резво поскакал в степь.
Верст на двенадцать ее должно было хватить.
Перетрусов
План у Лёньки был простой, поэтому Богдан им так и восхитился: сам он до этого не догадался, но, как только Лёнька намекнул, петух в один момент обрисовал всю картину.
Сейчас во всей дивизии на Чепаева походил только Ночков - тоже худой, загорелый, с усами,
недаром Лёнька его сначала за начдива принял. Сам же Чепай зачем-то постригся-побрился и стал похож на политработника, а не на бравого полководца.
Если не все новобранцы узнавали в Чепаеве командира, виденного только в газетах, то уж казаки всяко усача примут за Чепая (если, конечно, целью их дерзкого похода былименно он). Пока разберутся, что это не он, глядишь, и время упустят для нападения, а там Чепаев просто ускачет на запад - и поминай, как звали.
Богдану заранее было смешно, как Ночков будет объяснять белым, что он - не Чепай. Из всех документов - только усы!
Лошадку Перетрусов решил приберечь: кто знает, вдруг придется стрекача давать. Без талисмана он чувствовал себя голым и беззащитным. Ведь любой, даже самый плюгавый и неопытный сосунок с трехлинейкой или наганом мог отправить Богдана на тот свет, но отчего-то страшно все равно не было. Возможно, потому, что у Перетрусова появились кое-какие планы на жизнь.
- Стой, стрелять буду! - окликнул Богдана мужской голос.
- Тпру! - Перетрусов остановил лошадь и завертел головой: откуда окликнули?
Мужик, одетый так бедно, что Богдану захотелось плакать, стоял посреди степи и целился в Перетрусова из какой-то палки.
- Ты чего, дядя? - удивился Богдан.
- Стой, стрелять буду!
- Так у тебя же палка в руках, дурила!
- Раз в год и палка стреляет, а ты стой, где стоишь. Чего надо?!
- Мне чего надо?! Да я тебя сейчас!
- Стой, где стоишь, стрелять буду!
Мужик явно рехнулся. Богдан неспешно подъехал к нему.
- Бдыщь! Бдыщь! - несколько раз крикнул мужик, бросил палку и припустил прочь.
- Стой, дурила! Стой!
Богдан легко догнал бродягу и ухватил его за шею, тощую, как у куренка.
- Стой, говорю, не обижу!
Мужик послушно остановился.
- Куда идешь? - спросил Богдан и протянул бродяге спертый в лазарете ржаной сухарь.
Бродяга вгрызся в сухарь, будто ничего слаще в жизни не видел, и принялся мусолить.
- Идешь куда, спрашиваю? - прикрикнул Богдан.
- К Ленину иду, жаловаться.
- Чего? - округлил глаза бандит.
- К Ленину иду, жаловаться, - повторил сумасшедший. - Пускай мне новое хозяйство выдаст. И жену. И сына. Жаловаться иду, говорю.
- Ну, иди, иди, - согласился Богдан и слегка пришпорил кобылу.
Через минуту сзади опять раздалось:
- Стой, стрелять буду!
- Вот настырный, - усмехнулся Богдан.
- Стой! Бдыщь! Стрелять буду! Бдыщь!
Богдан оглянулся через плечо. Мужик бежал,
ковыляя, умудряясь стрелять на ходу одной рукой, другой держа во рту сухарь.
- Бдыщь! Падай, ты убит! Падай! Дальше я поеду!
Богдан остановил лошадь. Как ни странно, а этот мужик вполне мог пригодиться.
- Падай! Падай! Бдыщь!
Богдан спрыгнул с лошади.
Мужичонка, пока догнал его, весь выдохся, дышал с присвистом, и слов, которые он говорил, было почти не разобрать.
- Вот что, мужик, - сказал ему Богдан. - Я как раз в Москву сейчас. Садись, подвезу до Ленина.
С этими словами он взгромоздил мужика вместо себя на лошадь, словно ребенка маленького. Сумасшедший сразу без сил повалился на куль с "Чепаевым", и тот снова замычал.
- Спокойно, Василий Иванович, - сказал Богдан. - Кремль уже близко.
На горизонте показались крыши старых амбаров.
Голова Богдана буквально раскалывалась. Оттого ли, что не было больше петуха, или от извести, но ломота в висках настолько измучила, что впору
было сдаться белым и рассказать им, что он в последние несколько месяцев творил с их братом.
Впрочем, и рассказывать не придется. Богдан имени своего не скрывал и всем охотно его сообщал.
Ничего. Ждать осталось немного - только ночь продержаться.
Казаки
За день казаки захватили несколько подвод, два патруля и трех дезертиров. Все говорили одно и то же: Чепай послал большевиков подальше и собирается идти на Украину. Полковника Бородина эта новость ничуть не удивила.
- Чепаевцы всегда были дикой бандой, - сказал он. - Большевики хоть и хамы, но преследуют определенную цель, насаждают извращенный, но порядок и требуют дисциплины. Чепаеву дисциплина чужда. Вот он и нашел себе компанию. Жаль, что ночью его вольнице придет конец. Крайне любопытно было бы узнать, как он собирался пересечь пол-России, оказавшись вне закона, да еще и со своей ордой.
Большинство задержанных были жалкими ничтожными людишками, обмочившими штаны, едва заметив казачий разъезд. Все задирали руки вверх, умоляли не убивать, обещали рассказать все-все и безропотно умирали. Из-за жесткой экономии боеприпасов их кололи штыками.
Однако под конец дня жизнь вдруг закипела.
С наступлением темноты подхорунжему Бело- ножкину доложили, что два странных человека привезли Чепаева и хотят награду.
Белоножкин был чрезвычайно хладнокровным казаком. Несмотря на невысокое звание, должность его в походе была второй после полковника; должность выборная, что многое говорило о подхорунжем.
- Нас обнаружили? - уточнил он у рапортующего.
Казак почесал голову.
- Наверное, нет, - сказал он.
- Как же нас нашли?
- Они, ваше благородие, точно знали, где мы есть.
- Ну, пойдем, посмотрим, что там за Чепаева привезли.
Задержанные оказались колоритной компанией. Убогий мужичок, явно скорбный умом; молоденький красноармеец с большими ясными глазами и милым детским лицом и связанный по рукам и ногам мужчина, ухоженный, с бравыми фельдфебельскими усами, лежащий без чувств у красноармейца в ногах.
Скорбный умом мужичок держал на вытянутых руках обломок оглобли. К оглобле на манер белого флага был привязан грязный медицинский халат.
- Ведите меня к Ленину, - сказал он неожиданно.
- Чего? - растерялись казаки.
- К Ленину меня ведите, говорю!
- Зачем тебе Ленин, милый? - невозмутимо поинтересовался подхорунжий.
- Умом он тронулся, ваше благородие, - заступился за умалишенного красноармеец. - Отпустили бы вы его, не со мной он.
- А ты кто таков?
- Курнаков Яшка.
- Документы есть?
- Только книжка красноармейца.
- Покажи.
Красноармеец вынул из нагрудного кармана книжку, протянул Белоножкину. Подхорунжий без интереса пролистал документ и спросил, кивая на бесчувственное тело:
- А этого зачем приволок?
- Это, ваше благородие, Чепаев, вы не видите, что ли?
- Не вижу. У него документы имеются?
- Не знаю.
- Обыскать, - велел Белоножкин, и казаки в несколько секунд выпотрошили содержимое карманов "Чепаева".
Документов при усатом не оказалось. В карманах лежали коробка с леденцами, расческа, лупа и карандаш.
- Как же я узнаю, что это Чепаев? - удивился Белоножкин. - Ты его не убил случайно? Что-то он попахивать начал.
- Нет, ваше благородие, я его из сортира умыкнул, он, кажись, в штаны нагадил.
Белоножкин посмотрел на красноармейца.
- А ты, значит, лихой, да? Как же ты узнал, где нас искать?
- Не знал я, ваше благородие! Ехал себе на юг, думал, до Гурьева дотяну, там отдам Чепая, а мне заплатят за него.
- Складно рассказываешь.
Обернувшись к казакам, подхорунжий спросил:
- С ними кто-нибудь еще был?
- Никак нет, ваше благородие, никого. Все кругом обшарили.
- Продолжать наблюдение.
- Есть. А с этими что?
- Дурачка в расход. Этого болтуна - на допрос. Усатого привести в себя и отмыть. Потом разберемся, что это за "Чепаев" такой.
Белоножкин не верил в случайности. Не обращая внимания на возражения молоденького красноармейца и мольбы убогого, подхорунжий отправился будить полковника Бородина. Через час - начало операции, нужно успеть допросить подозрительных гостей.
Правильнее было бы пустить в расход всех, но тогда полковник будет недоволен.
Допрос
Бородин с Белоножкиным спустились в блиндаж через пятнадцать минут.
- Что за запах? - поморщился Бородин.
- Вот этот, - Белоножкин ткнул пальцем в молодого красноармейца, безмятежно раскачивающегося на крюке и будто не подозревающего о том, что его ожидает, - говорит, что умыкнул этого, - подхорунжий показал на безумно озирающегося мужчину во френче и в подштанниках, - со спущенными штанами. Это еще терпимо, ваше превосходительство, ребята его отмыли, кальсоны дали.
- Глупо, молодой человек, - попенял Бородин красноармейцу. - Самому-то приятно было?
Красноармеец виновато улыбнулся.
- Ты что, совсем меня не боишься? - удивился полковник.
- Чего вас бояться? Чай, не упырь.
- Посмотрим, посмотрим, - взгляд полковника переместился на "Чепаева". - Стало быть, вы и есть тот самый Чепаев? Странно видеть вас таким... мягко говоря, запачкавшимся.
- Я не Чепаев, - сказал пленник.
- А кто же вы?
- Я... - пленник замолчал, не зная, что ответить.
Полковник немного подождал, хмыкнул и вновь обратился к молодому:
- Как тебя зовут, бесстрашный юноша?
- Яшка. Курнаков.
- Скажи мне, Яшка Курнаков: зачем ты выкрал Чепаева?
- Награду хочу.
- Награду? Значит, деньги любишь?
- Кто же их не любит?
- Зачем же тебе деньги? И какие ты предпочитаешь? Сейчас денег много разных ходит, выбирай, какие хочешь.
- Я бы золотом хотел. Ваше высокоблагородие, отпустите меня, пожалуйста, руки затекли.
Полковник рассмеялся:
- Юноша, ты мне определенно нравишься. Только я не "высокоблагородие", а "превосходительство", запомнил? Я тебя отпущу, но позже. Видишь ли - получить награду можно, и даже золотом, но как ты докажешь, что это - Чепаев, враг уральского казачьего войска? Сам ведь слышал: товарищ говорит, что он не Чепаев.
- Так это само собой, ваше высоко... превосходительство. Будь я Чепаевым, тоже ни за что не признался бы.
- Чем же ты докажешь, что этот грязный человек - в самом деле Чепаев?
- А вы что же, и портрета его в газете не видели? Как он боком сидит, с папахой на голове? Вы гляньте, одно лицо - с усами, худой, френч на нем. Чепаев это, не сомневайтесь!
- Видишь ли, милый Яшка Курнаков, сильно ты ему внешний вид подпортил. Да они все на одно лицо - и Чепаев, и Буденный, и Фрунзе. Ты видел сотника Мамаева там, наверху? Он тоже похож на Чепаева, мы же его за это не арестовываем.
- Я его из штаба умыкнул, ваше высоко... превосходительство! Я там всех знаю, я сегодня на митинге был - нету там больше похожих, этот один! Не мог я ошибиться!
- Охотно верю и надеюсь, что ты не ошибаешься. Но проверить тебя мы сможем только в Лби- щенске. Нам нужен человек, который сможет подтвердить твои слова, понимаешь?
- Как не понять, понимаю. Деньги зажилить хотите. Сами, небось, пристрелите меня здесь, а этого увезете и денежки прикарманите.
Белоножкин ударил дерзкого юнца по губам, вроде несильно, но тут же брызнула кровь.
- Грубо, Яшка Курнаков, - покачал головой Бородин. - Я офицер, кадровый военный...
- А кадровым военным будто деньги не нужны, - перебил полковника Яшка. - Ну, стреляй, стреляй, благородие, что я, не понимаю: у вас кость белая, кровь голубая, вам нужнее. Что вы, что красные - все твари жадные! Ох...
На этот раз подхорунжий приложил разболтавшегося красноармейца посильнее.
- Значит, ты упорствуешь в том, что этот обгадившийся комиссарик - настоящий Чепаев? -
спросил Бородин. -Ладно. Ваше слово,товарищ... как вас там?
- Я... я связист. Я не комиссар!
- А откуда такой богатый френч?
- Не знаю! Мне подбросили! Я офицер!
- Вот как! - обрадовался полковник. - Очень хорошо! Значит, вы офицер Красной Армии? Постойте, разве у красных есть офицеры?
- Я поручик! Я Георгиевский кавалер!
- Чепаев тоже Георгиевский кавалер, как я слышал, - усмехнулся Бородин. - Унтер-офицером вернулся с фронта. Выходит, Яшка Курнаков правду говорит?
- Кто говорит правду? Он?! - поручик и Георгиевский кавалер плюнул в Яшку Курнакова. - Это бандит Перетрусов!
- Я?! Дяденьки, вы что, вы на меня посмотрите, какой из меня бандит?! Я винтовку-то правильно держать не умею, - начал оправдываться Яшка.
- Он бандит! Я точно знаю!
- Откуда? - поинтересовался Бородин.
- Э... Я его видел.
- Где? В штабе? - удивился полковник. - Подхорунжий, эти двое слишком юлят. Сдается мне, они действительно знают больше, чем говорят. Который час?
- Половина двенадцатого, ваше превосходительство.
- Черт, обидно, опаздываем. Послушайте, товарищи, у нас крайне щекотливая ситуация - мы опаздываем на штурм вашей, с позволения сказать, цитадели. Если вам больше нечего сказать, мы попрощаемся, потому что брать вас с собой нет ни желания, ни возможности. Подхорунжий!
Белоножкин вынул нож.
- Нет! - заорал Георгиевский кавалер. - Я Ночков, начальник штаба.
- Начальник штаба? - удивился полковник. - А ты, Яшка Курнаков, не промах. Но все равно ошибся.
- Он не ошибся, - сказал начальник штаба. - Это никакой не Курнаков, это Перетрусов.
Подхорунжий показал на часы, но полковник поднял руку:
- Подождите, тут становится интересно. Продолжайте, Ночков. Вы хотите сказать, что этот молодой человек - кровавый душегуб Перетрусов, который не жалеет ни женщин, ни детей, ни стариков?
- Да, черт вас побери, именно это я и хочу сказать!
- Но откуда вы его знаете?
- А я на него работал, - улыбнулся Перетрусов. - Или ваше превосходительство думает, мои люди в степи на вас случайно наткнулись? Нет, это товарищ Ночков сказал, где вас ждать.
- Заткнись, идиот, - скорчился Ночков.
- Нет, почему, пусть говорит, - полковник с интересом разглядывал обоих, будто получал удовольствие от этой некрасивой сцены. - Возможно, если вы скажете что-нибудь интересное, я дам вам шанс.
•- Пожалел волк кобылу, - хмыкнул Перетрусов и снова получил удар.
Полковник кивнул подхорунжему и спросил у Ночкова:
- Ночков, откуда вы знали о передвижении нашего отряда?
- Авиаразведка доложила, - сказал Ночков. Перетрусов на это ответил булькающим смехом, переходящим в кашель.
- Что-то мне подсказывает, что ваш друг с этим не согласен, товарищ Ночков. Перетрусов, как дело было?
- Он еще неделю назад сказал: мол, ждите, пойдет отряд казаков. Велел немного их пощипать и отправить ему сообщение, где и когда они прошли.
- Ваше превосходительство, время! - сказал Белоножкин.
- Отставить, подхорунжий! Вы что, не понимаете - в штабе Чепаева известно о походе!
- Тогда почему здесь все еще нет красных? - задал резонный вопрос Белоножкин.
- Потому что через три часа мы сами к ним придем, - терпеливо объяснил полковник. - Зачем тратить ресурсы и ввязываться в бой в незнакомой местности, когда можно отлично подготовиться и победить на своей территории?
- Но у нас приказ, - напомнил подхорунжий.
- Идите вы с этим приказом знаете куда?! - вспылил полковник. - У нас больше тысячи человек, и вы хотите, чтобы они положили головы только из-за амбиций нашего Верховного Правителя? Видите ли, взбрело ему в голову отомстить Чепаеву и отобрать кулончик, которым Александр Македонский игрался. Отставить, этим походом я командую, и я решаю, начинать операцию или нет! Теперь вы, - Бородин повернулся к Ноч- кову. - Быстро и четко - кто и как передает информацию красным!
Ночков испуганно смотрел на полковника, и у него на лице было написано - одних кальсон маловато.
В наступившей тишине негромко похрюкивал Перетрусов.
- Что такое? - спросил Бородин. - Я что-то смешное сказал?
Перетрусов заржал уже в голос, и от его радостного и веселого смеха стало не по себе даже непробиваемому Белоножкину. Из глаз у бандита потекли слезы.
- Ну, Ночков, ну, жук! - смеялся Перетрусов. - Смотри, какой жути на офицеров нагнал! Признавайся, кто красный шпион, не то я со смеху лопну.
- Заткните его, - попросил Ночков. - Заткните или я за себя не отвечаю.
- Заткните меня, ха-ха-ха! Белоножкин, врежь мне как следует, а то умру со смеху!
Белоножкин ударил, чем вызвал новый приступ смеха. Далее последовала серия ударов, от которых из груди бандита вырывались смешные хлюпающие звуки, и Перетрусов смеялся еще громче, а потом начал икать.
- Пи... ик! ... ить дайте... ик! ха-ха!
- В чем дело?! - заорал полковник. - Заткнись или я...
- Ха-ха-ха!
Полковник подошел к столу с инструментами, взял клещи поудобнее, примерился к Перетрусову и одним точным движением откусил полмизинца на правой руке. Бандит взвыл, издевательский смех оборвался сам собой. Рукав гимнастерки тотчас намок от крови.
- Ох, ваше превосходительство, спасибо, что не указательный, - прокряхтел Богдан. - Как же я тебя потом пристрелю...
- Оптимист? Это хорошо. С оптимистами проще работать, - похвалил Бородин. - Ну-с, товарищ Ночков, чем вы меня порадуете?
- Я... Я знаю, зачем вы идете. Я сам это видел.
- Что вы видели?
- Я видел льва. На самом деле он мой, Чепаев его ошибочно получил. Если бы лев оказался у меня, мы бы выиграли войну. Мы бы всю Европу завоевали...
- Он бредит? - спросил Бородин у Перетрусо- ва. - Его пугает вид твоей крови?
- Нет, он вчера красного командира забил жерновом, даже не всплакнул, - заступился за Ночкова Перетрусов.
- Забил жерновом? Это у вас вместо расстрела?
- Нет, краском Чепаеву какой-то пакет привез, а Ночков осерчал - и убил.
- Постойте, господа, я совсем запутался. Зачем начальнику штаба убивать красного командира за доставленный пакет?