- Представьте, Ваша милость, - рассказывала Катенька, выливая воду из кувшина на руки Балашовой, которая аккуратно мыла лицо, склонившись над тазиком, - вчера вечером Палаша Матвеева, уборщица, в Малахитовом зале нашла пуговицу, такую красивую, блестящую. Хотела себе сначала забрать, но потом показала Максиму Ивановичу. А тот посмотрел и говорит:"Это ж брильянт!" и пошел к Даниле Григорьевичу. А тот записал себе находку в камер-фурьерский журнал и доложил самому князю Николаю Васильевичу.
Девушка замолчала, явно ожидая, что её попросят о продолжении.
"Максим Иванович - это гоф-фурьер Михайлов, - всплывало в голове у Лены. - Данила Григорьевич - камер-фурьер Бабкин, князь Николай Васильевич - обер-гофмаршал Долгорукий". Она взяла тонкое льняное полотенце, промокнула лицо и вытерла руки.
- Постой, Катя, - сказала она вслух. - Это какая же Палаша? Не дочь ли Никодима, моего лакея?
- Да, конечно, она и есть, - обрадованно подтвердила Катенька.
- И что князь?
- Ах, сейчас я принесу платье из гардеробной, - Катенька скрылась за дверью в боковой стене и появилась снова, неся в руках ворох одежды, которую положила на верх ширмы. Не заходя за ширму, она подала Лене шелковые чулки и дневную сорочку. Согласно этикету смотреть на голое тело было неприлично даже для обладателя этого тела, не говоря уже о посторонних. Балашова привычным, отработанным движением начала натягивать чулки, закрепляя их на ноге подвязками. Затем сняла ночную сорочку и одела дневную.
- Его сиятельство князь Николай Васильевич, - продолжила камеристка, - пошел к его сиятельству графу Владимиру Фёдоровичу [Адлербергу, министру двора, - отметила для себя Лена], а тот уже доложил Его Императорскому Величеству.
Она подала Лене панталоны с кружевной отделкой. Одевая панталоны, та увидела, что штанины не сшиты между собой и оставляют промежность полностью открытой. Память Нелидовой быстро подсказала, что это нужно для того, чтобы справлять определённые потребности, не снимая корсета, а вовсе не для ...того, что пришло на ум ей, Балашовой.
- Его Императорское Величество Николай Павлович распорядился спросить тех, кто вчера был на Высочайшем выходе, - продолжала Катенька. Поскольку госпожа была уже прикрыта одеждой, она зашла за ширму и начала зашнуровывать корсет, прилагая немалые усилия. Грудь Нелидовой поднялась и приняла приятные округлые формы.
- И оказалось, что это пуговка - с платья самой Великой Княжны Екатерины Михайловны. Катенька подала нижнюю юбку.
- Екатерина Михайловна сейчас не Великая Княжна, а герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, - заметила Лена, натягивая на корсет льняную кофточку.
- Кому как, а раз она - дочь Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича, значит она - Великая княжна, - упрямо ответила Катенька.
На мгновение наступило молчание, обе дамы сосредоточились на непростом процессе одевания. Лена надела вторую нижнюю юбку, а камеристка через голову набросила на неё подъюбник с обручами из китового уса - кринолин, поверх которого, одна за другой, были надеты пять нижних юбок; они должны были скрывать обручи так, чтобы те не проступали сквозь платье. Затем наступила очередь корсажа.
- Катенька, будь добра, не так туго! - воскликнула Балашова, когда камеристка приступила к шнуровке
- Но как же, Ваша милость, нужно, чтоб и талия была красивая и юбки лучше прижались. Так вот, Его Императорское Величество был очень доволен Палашей и велел выплатить ей аж пятьдесят рублей!
"То есть где-то 60 000 по ценам 2013 года, - перевела для себя Балашова. - Не хило".
- А теперь верх, Ваша милость.
Катенька натянула Лене через голову верхнюю юбку белоснежного цвета с многочисленными кружевными оборками. Верхнюю часть тела закрыл отрезной лиф с глубоким декольте и короткими рукавами, которые оканчивались манжетами, отделанными оборками и кружевами.
Балашова чувствовала себя как черепаха Тортилла в панцире. Но телу Нелидовой было вполне комфортно. Она спокойно прошлась по комнате, придерживая юбку руками, чтобы та не колыхалась, и остановилась перед зеркалом. На неё смотрела интересная дама с живыми темными глазами, черными завитыми локонами, с которыми приятно контрастировали белоснежный лиф и пышная колоколообразной формы юбка. Лена надавила руками на перед платья, приподняв таким способом его заднюю часть, и присела на пуфик перед туалетным столиком. Она подкрасила кисточкой губы, слегка нарумянила щеки, одела жемчужные сережки и пришпилила к платью над левой грудью сверкающий бриллиантами шифр императрицы в виде её вензеля.
- Какая Вы красавица! - воскликнула Катенька. - Прямо сейчас можно на маскарад.
Да, фрейлинского дежурства у императрицы у Нелидовой сегодня не было, а вечером был маскарад.
3. Маскарад
"Вы не знаете, как они хитры.
Вы не знаете, как они злы.
Вы не знаете, как они поганят все, до чего дотронутся".
Премьер-министр Ирана
Мохаммед Мосаддык об англичанах (1953 г.).
Для того, чтобы поддержать инкогнито Балашова решила не идти в Концертный зал, где должен был состояться маскарад, а поехать во фрейлинской карете. На лицо она одела баутту - белую атласную маску с птичьим острым профилем. Снизу к маске была прикреплена лента из черного шелка, полностью закрывающая нижнюю часть лица. В случае необходимости ленту можно было приподнять и что-нибудь скушать или даже поцеловаться, оставаясь неузнанной. На плечи поверх платья она набросила широкий черный плащ с кружевной пелериной, а на голову надела черную треугольную шляпу, обшитую серебряным галуном. Руки до локтей скрыли белые перчатки.
Для фрейлины Нелидовой основной целью посещения маскарада был сбор сплетен, слухов, анекдотов, которыми потом можно было поделиться с императором и императрицей. Сам Николай любил посещать маскарады именно с той же целью. Гости вели себя без церемоний, титуловать и приветствовать императора и членов его семьи запрещалось. Любая дама в маске имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам, занимая разговором, из которого можно было узнать много интересного о жизни и настроениях светского общества.
Поднимаясь по белой мраморной лестнице, устланной красным ковром, украшенной сдвоенными колоннами, позолоченными вазами, статуями, Балашова заметила, что за ней с трудом идёт сухонький старичок в генеральском мундире. Войдя в зал, она замерла в изумлении. Свешивающиеся с потолка огромные хрустальные с позолотой люстры заливали все пространство ярким светом сотен и тысяч свечей. К каждой из сдвоенных коринфских колонн также были прикреплены светильники. Над колоннами располагался узкий карниз, на котором стояли статуи античных муз и богинь. Стены были задрапированы яркими цветными тканями; стоящие вдоль них кусты и цветы подсвечивались цветными лампами. Среди этого великолепия сновали фигуры в нарядных маскарадных костюмах.
- Beau masques, ты приехала одна? - перед ней стояли два офицера в белых кавалергардских мундирах и касках с пышными плюмажами. По недавнему распоряжению императора все офицеры должны были являться на маскарад в форме и касках, маскарадные костюмы и маски для них были запрещены.
- Как можно,- скромно ответила Балашова, покачав головой, и, оглянувшись, добавила:
- Старик мой тащиться за мной.
В эту минуту вошел старичок генерал. Молодые люди подошли к нему и со смехом рассказали, что произошло.
- И где же эта проказница? - с улыбкой спросил генерал.
- Я здесь, ваша светлость, - ответила Балашова, подходя и беря генерала под руку. - Прошу извинить меня за такой способ привлечь к себе внимание.
- Почитаю за честь, что на меня обратила внимание прекрасная маска. Так вы меня знаете?
- Кто же не знает светлейшего князя Воронцова!
- Вы говорите точно как государыня Екатерина Алексеевна. Когда ей представили генерала Шестакова, который, прослужив более 40 лет, приехал в Петербург по случаю отставки, императрица удивилась, так как полагала, что знает всех своих генералов, и, не сдержавшись, заметила: "Как же так, Федор Михайлович, что я до сих пор ни разу вас не видала?" "Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал", - простодушно ответил старик. "Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы, Федор Михайлович, все же генерал!"
Балашова вежливо рассмеялась и заметила:
- Но вы, ваша светлость, приехали в Петербург не по случаю отставки?
- Я, сударыня, уже три года как в отставке. А зачем я в Петербурге - то ведомо Господу Богу и Государю императору!
"Вот информация для размышления, - подумала Балашова. - Для чего известного англомана ('полу-милорд', как его назвал Пушкин в известной эпиграмме) Воронцова вызывают в Петербург? Используя его связи в Англии, прозондировать возможность заключения мира? Или наоборот, используя его военный опыт, посоветоваться, как лучше бить англичан в Крыму? Ведь Меншиков явно не справляется".
Проводив князя в соседний зал, где были установлены столы для карточной игры, она вернулась в Концертный зал. Государь с супругой уже вышли к гостям. Императрица, одетая в костюм индийского принца, с чалмой на голове, в широких шароварах, скрылась в толпе. Императора, одетого в генеральский мундир, с каской и султаном на голове тут же атаковали дамы в масках.
- Я тебя знаю, - изящно покачивая юбкой, заявила маска, одетая в голубое домино.
- И я тебя, - немедленно ответил император.
- Не может быть!
- Точно знаю.
- Кто же я такая? - дама протянула ладонь. По правилам маскарада в случае, если маску узнавали, на ладони нужно было пальцем начертать первую букву имени скрывающегося под маской человека. Николай медленно вывел на ладони букву "Д".
- Но это - не буква моего имени!
- Но зато это первая буква в слове "дура", - пояснил император.
Дама немедленно скрылась в толпе.
Другая дама в полумаске и розовом домино грациозно подошла к императору и громко сказала:
- Вы - самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела!
- Этого я не знаю, но ты, маска, должна знать, что это касается единственно моей жены, - искренно и веско ответил император.
И эта дама исчезла в толпе.
Третья дама, подошедшая к Николаю, была одета в баутту, также как и Балашова.
- Я знаю твоё прошлое и могу рассказать о будущем, - нежным голосом тихо сказала она.
- Моё прошлое и мне известно, - заметил император, - а будущее - в руках Господа Бога.
- Волшебство Белой Розы, - также тихо и вкрадчиво сказала в ответ маска. Как видно, ей удалось заинтриговать императора, который подал ей правую руку, и они удалились.
В памяти Балашовой всплыла сцена другого маскарада, на котором семнадцать лет назад Нелидова познакомилась с Николаем Павловичем. Ей удалось заинтриговать императора, рассказав, что в детстве он больше всего любил рисовать крепости, а рисунки подписывал инициалами РН III, что означало "Романов Николай, третий из братьев". А когда ему было четыре года, вместе с Михаилом, младшим братом, и сестрой Анной они играли в коронацию, для чего соорудили "карету" из стульев и кресел, облачились в "царские мантии" из лоскутов материи, украсив их "бриллиантами" - хрустальными подвесками, выдранными из люстр.
Император тогда так заинтересовался, что пригласил её на ужин с императрицей, где она честно призналась, что узнала об этих эпизодах от тётушки, которая была близка с императором Павлом, отцом Николая. Вскоре она было представлена ко двору и назначена фрейлиной императрицы.
- Маска, я тебя знаю, - прервал воспоминания Нелидовой мелодичный женский голос. Балашова вздрогнула и увидела перед собой даму в костюме летучей мыши.
Как полагалось при таком заявлении, она протянула ладонь, и дама мизинцем начертила сначала "В", а затем "Н".
- Но у тебя есть и другие имена, - она улыбнулась и начертила "Е" и "Б".
Балашова замерла. То, что Нелидову могли узнать, например, по фигуре или туфлям - возможно. Но кому здесь могло быть известно её настоящее имя, имя судмедэксперта и криминалиста из 2013 года?
- Что Вы хотите? - севшим голосом спросила Лена.
- Во-первых, не надо церемоний, - ответила летучая мышь. - По правилам маскарада все друг к другу обращаются на "ты". Во-вторых, следуй за мной.
Они вышли из зала на лестничную площадку, пересекли её и вошли в другой зал, где в нишах между сдвоенными ионическими колоннами висели большие во весь рост портреты военных. "Фельдмаршальский зал", - промелькнуло в голове у Балашовой. Незнакомка подвела её к портрету Кутузова, на котором полководец был изображён на фоне свинцово-серого неба и покосившихся елей. Она провела рукой вдоль боковой рамы, и портрет сдвинулся в сторону, открывая дверной проём. Дама взялась за ручку, толкнула дверь и вошла в проход; Балашова последовала за ней. Прежде чем закрыть дверь, летучая мышь щёлкнула массивным с виду серебристым браслетом, обтягивавшим перчатку на левой руке, который тут же засветился мягким желтым светом. Затем она закрыла дверь и направилась вдоль потайного коридора, освещая путь этим импровизированным фонариком. Судя по отсутствию пыли и паутины, коридором пользовались часто и содержали его в чистоте.
Они шли довольно долго, и Балашова все это время напряжённо размышляла о том, что же её ждёт в конце пути. Незнакомка, несомненно, имела непосредственное отношение к её переносу в тело Нелидовой. Объяснит ли она смысл её, Балашовской, миссии? А может вообще даст подробный план действий, инструкции? Однако, не случилось ни того ни другого. Минут через двадцать её спутница вновь открыла дверь, и они очутились в помещении, которое Лена распознала как Предцерковную комнату. Нелидова бывала в ней не раз во время торжественных богослужений. Не останавливаясь, они прошли дальше в сам собор, зашли за иконостас, миновали алтарь и оказались в молельной. Дама сняла с руки браслет и защелкнула его на левой руке Балашовой. Затем, не говоря ни слова, вышла в алтарную и взмахнула руками. Прикреплённая к запястьям накидка расправилась, и дама исчезла в темноте, словно обратившись в летучую мышь, которую символизировал маскарадный костюм.
Растерянная Балашова осталась одна. Нелидова здесь не никогда не была, так как в эту часть собора допускались только члены императорской фамилии. Браслет продолжал мерцать, освещая просторное помещение, на лицевой стене которого висела небольшая икона с Нерукотворным Образом Спасителя, украшенная золотой ризой с бриллиантами. Вдоль стен стояли скамейки, а на каменном полу лежали подушечки, чтобы можно было вставать на колени во время молитвы.
Неожиданно вдалеке послышался шум шагов. Балашова юркнула за выступ стены и, спустив перчатку, натянула её на браслет, чтобы заглушить свет. Затем закрыла его сверху второй рукой. Шаги приблизились, стал виден свет от колышущегося пламени свечей, в алтарную комнату вошли трое мужчин.
- У этих дикарей даже скамеек в церкви нет, чтобы сесть приходится идти в алтарь, - сказал один из них, ставя канделябр на престол, и садясь на находящуюся рядом банкетку. Двое других уселись на табуретки. Все трое были в мундирах и шляпах, которые даже не подумали снять. В первом Балашова по голосу сразу узнала графа Эстергази, австрийского посла. Разговор шёл на французском, который Нелидова знала не хуже русского.
- Не понимаю, граф, зачем было рисковать и тащиться в эту церковь через потайной ход, - с раздражением сказал второй.
Нелидовой его голос был не знаком. Она осторожно выглянула и увидела толстяка в русском генеральском мундире.
- А вы думаете, было бы лучше, - снисходительно-ироничным тоном ответил Эстергази, - встретится в нашем посольстве? Или у вас в крепости? Чтобы агенты господина Дубельта тут же доложили об этом царю? А здесь-то нас точно никто не увидит и не услышит.
- Граф прав, - сказал третий. Его глухой голос показался Балашовой знакомым, но кому он принадлежит, она не могла сразу вспомнить. - Однако перейдем к делу, - продолжил он. - Каковы известия из Севастополя, граф?
- Самые благоприятные, господин барон. Князь всецело на нашей стороне. Как вы помните, высадка союзников прошла беспрепятственно, русские не сделали ни единого выстрела за все четыре дня. Перед сражением под Инкерманом войска не получили карты местности, они были им присланы на следующий день после сражения. По прямому указанию князя резерв под командованием Жабокритского не принял участия в военных действиях. Севастополь скоро падёт!
- Это всё хорошо, но недостаточно, - возразил барон. У царя ещё достаточно сил, и он постоянно посылает подкрепления.
- Что же вы предлагаете?
- Нужно через Меншикова внушить царю мысль о решающем сражении в результате нападения на один из занимаемых нашими войсками пунктов, например на Евпаторию. Разумеется, предварительно скрытно как следует его укрепив. Пусть русские бросят туда лучшие части, после разгрома которых, защищать Севастополь будет уже некому.
- Что ж, придумано недурно. Я немедленно сообщу князю.
- Как у вас дела, генерал? - спросил барон. Он, судя по всему, был главным организатором заговора.
- Мой гарнизон готов выступить и арестовать всю царскую семью, как только будет покончено с самим царём. Дело Пестеля будет продолжено, с Россией будет покончено!
- Вы передали Мандту микстуру?
- Да, он уже приступил к "лечению". Если то, что вы обещали - правда, через месяц царя не будет в живых.
При этих словах Нелидова похолодела. Разве возможно такое злодейство? Кто мог такое замыслить? Она вновь выглянула из-за стены, в волнении сняв правую руку с браслета. В бароне с глухим голосом она узнала английского консула Ланлея, однако и он заметил её силуэт в неясном свете, пробивающемся сквозь перчатку.
- Там кто-то есть! - вскрикнул Ланлей. - Генерал!
Толстяк генерал вскочил и с неожиданной для его комплекции живостью бросился в молельню. Грубо схватив женщину за руку, он сорвал с маски нижнюю черную ленту и начал тащить Нелидову из молельной. Та сопротивлялась изо всех сил, стараясь вырваться; её перчатки затрещали и лопнули. Браслет засветился в полную силу, бросив луч на изображение Спасителя. Нимб вокруг его головы ярко вспыхнул, ослепив генерала и его сообщников. Генерал вскинул руки к голове, защищая глаза, и предоставив, таким образом, свободу своей пленнице. Та не замедлила ей воспользоваться, бросившись со всех ног из церкви. Она продолжала бежать, не разбирая дороги, и не остановилась, пока совсем не задохнулась.
Отдышавшись, Балашова оглянулась вокруг и поняла, что находится на третьем этаже дворца недалеко от большого кабинета императора. Мысль о том, что возле кабинета постоянно дежурит караул, её приободрила, и она стала успокаиваться. Не станут же заговорщики гоняться за ней по всему дворцу. Чтобы добраться до своих покоев Балашовой пришлось спуститься на первый этаж.