Не уверен, что я правильно оценил похвалу из уст этого юноши.
- Индийцы здесь ни при чем, - пожал я плечами. - Я ненавижу Эгана за то, что он покалечил нашего шкипера.
Демпси улыбнулся.
- Как вам угодно, мистер Бастейбл… В общем, для вас есть работа. Беретесь?
Я допил второй бокал и нахмурился.
- Даже не знаю…
- Не хочу принуждать, но позвольте заметить: вряд ли вам предложат нечто лучшее, чем временная работа палубного матроса.
- Это мне известно.
Демпси раскурил длинную "шерут".
- Может быть, у вас есть друзья, которые подыщут вам работу на земле?
- Друзья?.. Нет у меня друзей. - Это было правдой. Из всех знакомых только капитана Хардинга я мог считать своим другом.
- Вот видите. Кроме того, вы летали. Сумеете управиться с кораблем, если придется?
- Наверное… Я сдал экзамен на второго помощника… но в практике, боюсь, слабоват.
- Ерунда, научитесь.
- Откуда вы знаете этого капитана? - спросил я. - Разве вы не студент? Демпси потупил взор.
- Старшекурсник, вы хотите сказать? Был когда-то. Но это отдельная история. Видите ли, с тех пор, как вас нашли на вершине горы, я пристально слежу за вами. Можно сказать, вы пленили мое воображение.
Я рассмеялся - впрочем, без особого веселья.
- Что ж, очень великодушно с вашей стороны предложить мне помощь. Когда я увижусь с капитаном?
- Нынче же вечером, хорошо? - Демпси улыбнулся во весь рот. - Можно поехать в Кройдон на моей машине. Что скажете?
Я пожал плечами.
- Почему бы и нет?
Глава V
КАПИТАН КОРЖЕНЕВСКИЙ
Демпси вел паромобиль на огромной скорости, и я не мог не восхищаться мастерством, с которым он управлял своим старым "морганом". В Кройдон мы прибыли через полчаса.
Куда ни кинь взгляд, все говорило о том, что это не просто город, а огромный аэропарк: большинство гостиниц носило названия знаменитых воздушных кораблей, на улицах нам то и дело встречались аэронавты из разных стран. Кройдон был шумным, суетным - очень похожим на портовые города моей эпохи. (Наверное, я должен говорить обо всем этом в будущем времени - "Кройдон станет похож…" и так далее, но это нелегко, ведь грядущее осталось в моем прошлом).
Демпси въехал во двор небольшой гостиницы на одной из задних улочек. Гостиница называлась "Приют воздухоплавателей" и в давние времена была, очевидно, конюшней при постоялом дворе. Нет нужды говорить, что находилась она в старом районе города и резко контрастировала со сверкающими стеклом и сталью высотными зданиями, которыми в основном был застроен Кройдон.
Мой спутник провел меня через большую гостиную, где отдыхали пожилые аэронавты, предпочитающие атмосферу "Приюта воздухоплавателей" стерильному воздуху современных отелей. Мы поднялись по лестнице и прошли до конца коридора - к торцевой двери. Демпси постучал.
- Капитан!.. Сэр, можно к вам?
Я был удивлен почтительным тоном Демпси.
- Входите.
Мы оказались в уютном однокомнатном номере. Огонь, разожженный не столько для тепла, сколько для освещения, сверкал на каминной решетке. В глубоком кресле сидел пожилой - лет шестидесяти - человек с бородой, подстриженной в имперском стиле, и прической под стать бороде. Над резко очерченным ртом нависал огромный, похожий на клюв нос; водянисто-голубые глаза смотрели твердо и проницательно. Поднявшись на ноги, старик оказался сравнительно небольшого роста, но ладно скроенным.
- Капитан Корженевский, лейтенант Бастейбл, - представил нас Демпси.
Мы обменялись рукопожатиями. Ладонь капитана была сухой и крепкой.
- Здравствуйте, лейтенант. - Говорил он с сильным акцентом, но слова произносил четко. - Рад встрече.
- Здравствуйте, сэр. Лучше говорите мне просто "мистер". Сегодня я подал в отставку. Ушел из СВП. Теперь я обыкновенный штатский.
Улыбнувшись, Корженевский подошел к массивному дубовому бару.
- Итак… мистер Бастейбл, что вам налить?
- Виски, если не возражаете.
- Добро. А вам, юноша?
- Я вижу у вас там "шабли"… Стаканчик, с вашего разрешения.
- Добро.
Корженевский был одет в толстый белый свитер под горло и темно-синие брюки от формы офицера гражданского воздушного флота. Над письменным столом висел китель с капитанскими знаками различия и помятая фуражка.
- Сэр, я передал ваше предложение мистеру Бастейблу, - сообщил Демпси, беря бокал. - Вот почему мы здесь.
Корженевский задумчиво приложил палец к губам и посмотрел на меня.
- Несомненно… - пробормотал он. - Несомненно… - Передав мне бокал, он вернулся к бару и, налив себе совсем чуть-чуть виски, щедро разбавил его содовой. - Видите ли, мне позарез нужен второй помощник. Я мог бы взять человека, у которого хватит опыта, да вот беда - среди англичан такого не найти, а иностранца брать не хочу. А о вас я читал. Вы несколько вспыльчивы, да?
Я отрицательно покачал головой. Мне захотелось быть полезным Корженевскому, поскольку в первую же минуту я почувствовал симпатию к этому человеку.
- Не всегда, сэр. Это были… м-м… особые обстоятельства.
- Я так и думал. До недавнего времени у меня был второй помощник - парень по фамилии Марло. Он попал в переделку под Макао.
Нахмурившись, капитан взял со стола коробку "шерут", начиненных черным табаком, и предложил нам. Демпси, усмехнувшись, отказался - в отличие от меня. Корженевский пристально смотрел мне в глаза - казалось, взгляд его проникает в самую душу. Все движения капитана были неторопливы и рассчитаны, говорил он несколько тяжеловесно.
- Вас нашли в Гималаях. Полная потеря памяти. Потом вы служили в аэрополиции. Подрались с пассажиром на "Лох-Итайве", здорово его покалечили, потому что потеряли голову… Пассажир был несносен, а?
- Да, сэр. - На вкус сигара оказалась неожиданно мягкой и сладковатой.
- Насколько я знаю, он не желал сесть рядом с какими-то индийцами?
- Среди всего прочего, сэр.
- Понимаю. - Корженевский бросил на меня пронзительный взгляд.
- Сэр, Эган повинен и в том, что наш шкипер сломал ногу, - добавил я. - Иными словами, старик надолго прикован к постели. Он этого не вынесет.
Корженевский кивнул.
- Знаю, каково ему. Я давно с ним знаком. Отличный авиатор. Значит, ваш проступок состоит в излишней верности?.. Что ж, в некоторых обстоятельствах это очень серьезное преступление, не правда ли?
В его словах, казалось, был скрытый смысл.
- Полагаю, да, сэр.
- Добро.
- Мне кажется, сэр, - вставил Демпси, - это наш человек - по характеру, во всяком случае.
Корженевский поднял руку, призывая юношу к молчанию, потом отвернулся и некоторое время в глубокой задумчивости смотрел на огонь.
- Я - поляк, мистер Бастейбл, - наконец сказал он. - Живу в Брайтоне, но родился в Польше. Если б я вернулся на родину, меня бы тут же расстреляли. И знаете, почему?
- Почему, сэр?
Корженевский улыбнулся и развел руками.
- Потому что я поляк.
- Сэр, вы изгнанник? Русские?
- Именно. Русские. Польша - часть их империи. Я чувствовал, что это несправедливо, что народы должны сами решать свою судьбу. Я так и заявил… много лет назад. Меня услышали и изгнали. Вот почему я пошел служить на британский торговый флот. Потому что я - патриот Польши.
Недоумевая, зачем он все это рассказывает, я чувствовал, что тому есть веская причина, и слушал внимательно. Капитан повернулся ко мне.
- Как видите, мистер Бастейбл, оба мы - отверженные. Не по своей вине, а по воле рока
- Понимаю, сэр. - Я все еще пребывал в замешательстве, но не произнес больше ни слова.
- Я - хозяин своего судна, - сказал капитан. - Это небольшой, но хороший корабль. С виду он, правда, не ахти… Хотите стать членом его команды?
- Почту за честь, сэр. Я вам очень признателен…
- Пустое, мистер Бастейбл. Мне нужен второй помощник, вам нужна работа. Жалованье невелико - пять фунтов в месяц, зато полное довольствие.
- Благодарю, сэр.
- Добро.
Я никак не мог понять, что связывает молодого щеголя и старого шкипера. По всей видимости, они были хорошо знакомы друг с другом.
- Ночь можете провести в этой гостинице, если вас устроит, - продолжал капитан, - а завтра приходите в аэропарк. В восемь часов, идет?
- Да, сэр.
- Добро.
Я взял свою сумку и выжидательно посмотрел на Демпси. Тот бросил взгляд на капитана, улыбнулся и похлопал меня по плечу.
- Устраивайтесь, а я попозже к вам загляну. Надо обсудить с капитаном кое-какие вопросы.
По-прежнему недоумевая, я попрощался с моим новым начальником и вышел. Закрывая за собой дверь, услышал голос Демпси:
- Так вот, что касается пассажиров…
На следующее утро, сев в омнибус, я отправился в аэропарк. Жизнь там била ключом. Прибывали и отправлялись в рейс воздушные суда, похожие на исполинских пчел, вьющихся вокруг исполинского улья. Их корпуса в лучах осеннего солнца отсвечивали золотом, серебром и алебастром. Демпси, перед тем, как покинуть меня прошлым вечером, сообщил название корабля - "Скиталец" (весьма романтично, подумалось мне), а начальство парка уверило, что он пришвартован у мачты номер четырнадцать. Только теперь, в холодном свете дня, мне пришло в голову, что слишком уж поспешно согласился я на эту работу… Однако отступать было поздно. Впрочем, я всегда смогу уйти с корабля, если пойму, что там что-то неладно.
Дойдя до мачты номер четырнадцать, я обнаружил, что она занята громадным русским лайнером, на который поспешно поднимали какой-то огнеопасный груз. Никто вокруг не имел представления, где находится "Скиталец".
Спустя полчаса, проведенных мною в бесплодных поисках, меня направили на другой конец поля - к мачте номер тридцать восемь. Я устало пробирался под огромными корпусами грузовых и пассажирских судов, едва не путаясь в переплетении дрожащих швартовочных канатов, блуждал среди стальных ферм причальных мачт, пока не увидел наконец мачту номер тридцать восемь и мой новый корабль.
Его каркас был покрыт выцветшей матерчатой обшивкой, и все же судно сияло чистотой, точно лайнер первого класса. Ветер с трудом качал его - казалось, оно забито грузом до отказа. Четыре допотопных двигателя размещались снаружи гондол, к которым вели крытые местами переходы, а площадки для осмотра двигателей вообще представляли собой хлипкие, открытые всем ветрам фермы. У меня было чувство, какое, наверное, испытывает моряк, переведенный с океанского лайнера на старый, медлительный пароход. Хотя в мое время воздушный шар казался единственно возможным средством передвижения по воздуху, сейчас я разглядывал "Скитальца" как некий музейный экспонат. Бури сильно потрепали его. Серебряная краска на корпусе облупилась, цифры номера (806), буквы названия и пункта приписки (Лондон) кое-где стерлись. А поскольку иметь хотя бы частично стертые регистрационные данные запрещено, двое аэронавтов, сидя в подвешенной к переднему переходу люльке, черным креозотом подновляли надпись. Корабль казался еще более старым, чем "Лох-Несс", и более примитивным. Я сомневался, что "Скиталец" оснащен такими устройствами, как компьютер, кондиционер и тому подобное - разве что простейшим беспроволочным телефоном - и что из него можно выжать более восьмидесяти миль в час.
Стоя внизу и наблюдая, как корабль медленно поворачивается на канате, а затем, словно нехотя, возвращается в прежнее положение, я ощутил секундное замешательство. Длиной он был около шестисот футов, но каждый дюйм говорил о том, что этой рухляди давно пора на свалку.
Я забрался на мачту, надеясь, что мое опоздание не задерживает отлет, и вошел в "конус ожидания". Отсюда к кораблю вели сходни с канатными перилами, прогнувшиеся и заходившие ходуном, когда я поставил на них ногу. Ни пластиковых стенок, ни крытых переходов, чтобы пассажирам не приходилось смотреть вниз, на землю в сотне футов под ними…
Странное чувство охватило меня. Досада уступила место радости - мне вдруг стала приятна мысль о том, что я буду бороздить небеса на этом старом, потрепанном бродяге воздушных дорог. Была в нем некая изюминка, этакий дух воздушных кораблей-пионеров, о которых частенько вспоминал капитан Хардинг, хотя ничего особенного в конструкции "Скитальца" я не заметил.
На круглой грузовой площадке меня встретил авиатор в грязной фуфайке.
- Вы новенький, сэр? Второй помощник? Капитан ждет вас на мостике. - Он ткнул пальцем в сторону короткого алюминиевого трапа, ведущего к гондолам из центра площадки.
Я поблагодарил авиатора и поднялся. На мостике было пусто - если не считать коренастого человека в поношенном, но тщательно выглаженном мундире капитана торгового флота. Он обернулся. Взгляд его водянисто-голубых глаз был по-прежнему твердым и цепким. Во рту дымилась "шерут", седая имперская бородка воинственно торчала вперед. Он шагнул навстречу и протянул руку.
- Рад видеть вас на борту, мистер Бастейбл.
- Доброе утро, сэр, - ответил я, поставив сумку на палубу. - Прошу извинить за опоздание, но…
- Знаю, знаю. Наш причал отдали этому чертову русскому сухогрузу. Вы не задержали нас - мы все еще подновляем регистрационный номер, да и пассажиры пока не прибыли. - Он указал на ступеньки в задней части мостика. - Ваши "апартаменты" там. Пока вам придется делить каюту с мистером Барри, а в свою переселитесь, как только сойдут пассажиры. Обычно пассажиров с местами немного, хотя на палубе вы встретите людей, летящих аж до Сайгона. Ваша каюта - самая удобная, так что не обессудьте… Договорились?
- Да, сэр.
- Добро.
Я поднял сумку.
- Каюта Барри направо, - сказал Корженевский. - Моя прямо, на носу. Ваша - та, где пока живут пассажиры - налево. По-моему, Барри уже ждет вас. Увидимся через пятнадцать минут, надеюсь, к тому времени мы уже отчалим.
Поднявшись по трапу, я открыл дверь и оказался в небольшом коридоре, из которого вело еще три двери. Стены были исцарапаны, серая краска кое-где облупилась. Я постучал в правую дверь.
- Заходите!
На незаправленной нижней койке в одном белье сидел долговязый, худощавый человек с пышной рыжей шевелюрой и наливал себе щедрую порцию джина. Когда я вошел, он поднял на меня глаза и приветливо кивнул.
- Бастейбл? А я Барри. Хотите выпить? - Он протянул мне бутылку, а затем, словно вспомнив о приличиях, предложил и стакан.
Я улыбнулся.
- Спасибо, но я не пью в такую рань. Моя койка верхняя?
- Боюсь, что да. Конечно, это не совсем то, к чему вы привыкли на "Лох-Итайве", однако…
- Сойдет.
- Форму найдете вон в том шкафу. К счастью, у Марло была примерно ваша фигура Вещи кладите туда же… Я наслышан о вашей потасовке. Вы молодчина. А это проклятое корыто буквально набито недотепами… Порядки тут не очень строгие, но вкалываем до седьмого пота. Зато шкипер - один из лучших.
- Мне он понравился, - заметил я, складывая вещи в шкаф и доставая оттуда измятую форму.
- Один из лучших… - повторил Барри, натягивая брюки и свитер. Допив джин, он заботливо убрал бутылку и стакан. - Ну, кажется, это шаги пассажиров. Встретимся на мостике, когда взлетим.
Он открыл дверь, и я мельком увидел спину одного из пассажиров, входящих в каюту напротив. Женщина. В тяжелом дорожном плаще черного цвета. Вообще-то странно, что Корженевский взял пассажиров - он, как мне показалось, недолюбливает "сухопутных крыс". Но, очевидно, экипаж "Скитальца" не прочь зарабатывать сверх тарифа грузовых перевозок. Жить-то надо.
Через несколько минут я присоединился к капитану и Барри. Первый и второй рулевые уже стояли за штурвалами; в своей тесной клетушке, дожидаясь от диспетчера разрешения на взлет, скрючился связист. Я посмотрел в иллюминатор. Рядом со всеми этими прекрасными кораблями наш "Скиталец" выглядел таким маленьким и жалким, что мне захотелось скорее покинуть кройдонский аэропарк.
Корженевский взял трубку телефона.
- Капитан - мотористам. Полная готовность.
Секундой позже я услышал рокот разогревающихся дизелей. По беспроволочному телефону пришло разрешение с пункта наземного контроля - мы могли взлетать. Капитан перешел на нос, откуда были видны сходни и основной швартовочный канат. Барри занял его место возле телефона. Из люка, ведущего в трюм, показались голова и плечи боцмана.
- Поднять сходни, - скомандовал капитан.
Наклонившись, боцман передал его приказ кому-то внизу. Послышались стук, лязгание, крики.
Спустя несколько секунд боцман доложил:
- Сэр, корабль к отлету готов.
- Отчаливаем. - Капитан расправил плечи и, зажав сигарету в зубах, сунул руки в карманы.
- Внизу, отчаливаем, - сказал Барри в трубку.
Последовал толчок, и корабль отошел от мачты.
- Отдать швартовы.
- Внизу, отдать швартовы.
Упали канаты; мы повисли в воздухе.
- Полный назад.
- Дизели - полный назад, - щелкнув переключателем, приказал Барри мотористам во внешних гондолах. Корабль вздрогнул и закачался, удаляясь от мачты.
- Рулевой-два, двести пятьдесят футов, - сказал капитан, не отворачиваясь от огромного лобового окна.
- Двести пятьдесят, сэр. - Рулевой повернул большой металлический штурвал, управляющий хвостовыми рулями. Немного задрав нос, "Скиталец" поплыл в синеву.
В первый момент меня кольнуло чувство потери - ведь я покидал все то, к чему мало-мальски привык в этом мире семидесятых годов… Но впереди меня, вероятно, ждали еще более удивительные открытия. Я ощущал себя мореплавателем времен королевы Элизабет, отправляющимся на поиски новых земель.
Кройдонский аэропарк остался позади; мы плыли над полями Кента к побережью со скоростью почти пятьдесят миль в час, постепенно набирая высоту в тысячу футов. Корабль на удивление легко слушался рулей, и я понял, что не умею судить о воздушных кораблях с первого взгляда. Каким бы примитивным ни было управление "Скитальца", он ровно и невозмутимо, с некоторой, я бы даже сказал, величавостью вершил свой небесный путь. Барри, которого я поначалу принял за никчемного пропойцу, на деле оказался отличным офицером; впоследствии я узнал, что напивается он только на земле.
Весь первый день и всю ночь пассажиры не покидали каюты. Это было странно, но я не удивлялся. Может быть, они страдали от воздушной болезни или не желали слоняться по палубам. В конце концов, ни прогулочной палубы, ни кинематографа на "Скитальце" не было. Захоти пассажир поглазеть на что-нибудь, кроме ящиков в темном грузовом отделении, ему пришлось бы выйти на внешние переходы и крепко держаться за леера, ежесекундно рискуя сорваться под напором ветра.