Последний знак Фомину нравился больше всего, и он, в отличие от "Стаса", был честно им заслужен в чине генерала. Массивный серебряный венок из дубовых листьев накрывал наискосок золотой меч - награда была очень похожа на знаменитый добровольческий знак Ледяного похода на Кубань в январе-феврале 1918 года, когда маленький отряд белых повел от Ростова генерал Лавр Георгиевич Корнилов.
- Я весь путь проделал, от Омска до Красноярска и обратно. Тяжелый путь, страшный!
- Ужасный, - тихо промолвила девушка, и, словно ей стало зябко, накрыла ладошками плечи.
- Что с вами, Мария Александровна?! Вам плохо? - вскинулся Фомин с дивана.
- Ничего, Семен Андреевич. Просто вспомнила это… Действительно страшно, какой-то кошмар, что будет терзать меня всю жизнь…
Москва
Вечерний парк таил прохладу - легкий ветерок гулял по запущенным аллеям. Генерал Арчегов молча смолил папиросу, удобно устроившись на крепкой скамье со спинкой - большевики расстарались, обустраивали территорию Сибирского посольства со всей предупредительностью.
За деревьями можно было разглядеть застывшие человеческие фигурки - охрана бдительно стерегла жизнь высокопоставленных гостей, вынеся урок с кровавого майского утра.
- Я рад вас видеть, генерал, - за спиной раздался знакомый до боли скрипучий голос, которому Арчегов не удивился - давно поджидал.
- Ответно, товарищ Мойзес, - поприветствовал чекиста Константин, но руки не подал, благо они по вечернему времени в перчатках были. - Присаживайтесь, поговорим, былое вспомним.
- Благодарю, ваше высокопревосходительство. - Тот чиниться не стал, уселся почти рядышком, достал портсигар. - С днем рождения вас, Константин Иванович, хотя оно, кхе-кхе, в ином времени осталось.
- Спасибо, Лев Маркович, что помните о такой безделице. У вас очень хорошая память.
- Не жалуюсь, работа такая. Помнить все нужно. Так что о былом с вами лучше не говорить, а вот о будущем в самый раз.
- Вижу, зело торопитесь. Или Лев Давыдович из моих намеков иные выводы сделал? Или не так понял?
- Все так, особенно по поводу бессарабского вина. - Мойзес тяжело вздохнул и закурил папиросу. - Неужто все-таки плохо?
- Хуже, чем вы предполагаете, - усмехнулся Арчегов. - Румыны начнут войну через четыре недели, это решение Королевского совета. Им же французские денежки, хм, отрабатывать нужно. Как те транспорты, что прибыли в Констанцу, набитые вооружением и снаряжением под завязку. Парижу этого добра не жалко - с той войны все склады забиты.
- А вам не предлагают?
- В руки аж суют, но денежку просют. Румыны - те голодранцы известные, кроме кукурузы, у них ничего нет. Там любовь потому чистая, без займов. А у нас с расчетом хотят, и чтоб мы бесплатно заводы их владельцев на юге у вас силою отобрали и им вернули.
- А вы не хотите?!
- А на хрена нам это, Мойзес?! - генерал заговорил зло. - Денег вбухать массу, восстанавливая, и чужому дяде возвращать?! С Махно, от которого вам житья нет, сражения устраивать прикажете? Благодарю покорно! Одна головная боль - и от них, и от вас, и от повстанцев! Царицынские заводы нас устраивают намного больше, тем паче у нас есть Ростов и Луганск. Так что на этом и будем соблюдать статус кво. Вы согласны?
- Всецело, генерал. Тут наши воззрения сходятся. Но все же - вы можете предпринять меры, чтобы румыны не ударили нам в спину? Это, как вы понимаете, беспокоит нас больше всего. Тем более что наша разведка установила сосредоточение их дивизий на той стороне Днестра.
- У нас с ними нет общей границы, а потому проведем только демонстрацию флотом. Надеюсь, это на них подействует. Готовы передать вам и часть вооружения нашей Кавказской армии, но только взаимообразно и в самое короткое время.
- На каких условиях?
- Вы передадите нам все японские винтовки, что остались от поставок в годы мировой войны. У вас их тысяч семьдесят, еще столько же осело в Эстонии и Латвии. Патронов у прибалтов кот наплакал, так что обменяют стволы с удовольствием. Поартачатся, конечно, торговаться любят. Но если будет нужно, то разницу мы компенсируем, все упирается только во время.
- А вы всю армию, что на юге, что в Сибири, под единый патрон в 2,56 линии вооружите? То-то Луганский патронный завод под них полностью переводите. Хм. И что вы можете нам дать в обмен?
- Сто тысяч винтовок и две тысячи пулеметов вас устроят? Это для первого раза - до Нового года. Потом по сусекам поскребем и еще столько же передадим, с юга и севера. В Сибири уже почти ничего не осталось. Это и будет нашей дополнительной гарантией взаимного мира. И с вашей стороны, кстати. Вас такое устроит?
- Вполне, - буркнул в ответ Мойзес и, наморщив лоб, надолго задумался, потирая пальцами виски. Арчегов закурил очередную папиросу и сам нарушил молчание, говоря напористо и зло: - У вас только Тульский оружейный завод еще работает - "максимы", "мосинки", наганы дает. Но в малых количествах. Еще вы с новым Ковровским пулеметным заводом возитесь, на выпуск ружей-пулеметов и автоматов Федорова в следующем году перейти. На японский патрон 6,5 миллиметра. Понимаю ваши затруднения. Ну что ж - мы у вас всю продукцию Коврова покупать станем. Или на обмен все пулеметы нашей армии отдадим. Если нужно, на "хлысты" менять будем - на наганный патрон с зауженным горлышком переделать не трудно. Это будет еще одной гарантией, что мы в горло друг другу не вцепимся.
- Мы с вами обмен устроим, а французы с британцами транспорты с оружием отправят. Что тогда?
- Это легко проконтролировать. Но ради пары паршивых транспортов мы не собираемся начинать войну - намного дешевле заполучить у вас все миром. Но гарантии нужны, как вам, так и нам. Вот с этим нам и надо определиться с господином Троцким.
- Я передам Льву Давыдовичу ваши пожелания, Константин Иванович. И думаю, мы придем к взаимному соглашению…
- Тем более это нужно вам. Красная армия, как я знаю, уже вышла на берега Одера. Впереди Германия и мировая революция… Неплохой куш вы сорвете, Лев Маркович.
- Так и вы внакладе не останетесь. Но у меня есть одна просьба, личная. Вы уж песни свои не пойте больше, Константин Иванович. Нет, я не упрекаю вас в агитации, но в Ярославле нам сегодня пришлось разоружить целый батальон, что чуть мятеж не устроил, как в восемнадцатом году. Вас прямо заслушаться можно, нам бы такую пропаганду, давно бы в Берлине были…
- Или нас в Черное море с Байкалом скинули бы!
Ливадия
- Рад вас видеть, Александр Васильевич, - монарх крепко пожал руку и радушным жестом предложил адмиралу усаживаться в кресле. - Надеюсь, ваше общение с английским адмиралом было плодотворным?
- Более чем, ваше величество. - Колчак выглядел несколько не в себе. - Мне было сделано неофициальное предложение адмиралом де Роббеком от лица Адмиралтейства. И если мы его примем, то нас немедленно посетит с дружественным визитом министр иностранных дел лорд Керзон, что сейчас находится в Константинополе.
- Туманный Альбион жаждет начать войну с красными нашими руками, Александр Васильевич?
- Этого вопроса мы не касались, ваше величество, но, судя по всему, именно он более всего тревожит британцев.
- Называйте меня проще, адмирал, прошу вас. Мы не на приеме. И курите, если пожелаете. - Михаил широким жестом предложил душистые турецкие папиросы, раскрытая коробка которых стояла на столике со всеми другими необходимыми принадлежностями - трубками, небольшими коробками сортового табака для них, коробкой сигар в оберточных упаковках и прочим курительным довольствием.
- Благодарствую, Михаил Александрович, но вначале о деле. - Колчак действительно выглядел несколько озадаченным, хотя и пытался это скрыть. - А оно таково. Англия желает компенсировать понесенные нами потери в годы войны, как Великой, так и внутренней, а также передать нашему флоту пропорциональную долю, которую мы бы получили при разделе кайзермарине. Но последнее может быть только после согласования с другими союзниками - корабли ведь давно поделены. И признаюсь честно - предложение насколько щедрое, настолько и настораживающее.
- Вы имеете в виду "бесплатный сыр"?
- Да, ваше величество.
- И в чем суть их предложений?
- Все уведенные с Севера и Черного моря наши суда британцы не смогут вернуть, но ту долю, что пришлась на них, готовы немедленно компенсировать кораблями своего Гранд-Флита.
- Дать нам щедро парочку старых броненосцев и броненосных крейсеров, которым давно пора на слом? Вернуть этим глупым русским втридорога? Ведь так?
- Я тоже так подумал, Михаил Александрович, но они сделали нам крайне серьезное предложение. Британцы готовы немедленно передать от трех до пяти турбинных крейсеров довоенной постройки, причем как типа "Каунти", так и быстроходных скаутов типа "Аретуза". Кроме того, де Роббек предложил чуть ли не подарить броненосец береговой обороны, что строились в войну для Норвегии, зная о наших сложностях с этой страной на островах архипелага Шпицбергена и в морских рыбных угодьях. Как вы знаете, государь, норвежцы не дают вести лов нашим рыбакам, зачастую используя для угроз свои малые броненосцы. Иной раз даже к обстрелу наших траулеров прибегают.
- Знаю, - скрипнул зубами монарх. - Мы ослабели настолько, что теперь всякая чухна диктует нам свои условия. Это нестерпимое положение для нашей державы.
- Я полностью согласен с вами, государь, - горячо произнес Колчак, - нам требуется немедленное усиление флота на Севере. Потому столь важное предложение они сделали.
- Что же еще могут нам предложить здесь и на каких условиях? Я не верю в их благотворительность!
- Пару больших башенных мониторов и несколько малых, с небольшой осадкой, для действий на реках и мелководье. Речные канонерки, турбинные эсминцы, транспортные суда. Обещают вернуть ледоколы и траулеры, уведенные из Архангельска. И главное…
Адмирал сделал продолжительную паузу, потянулся за папиросами, неумело пряча растерянность.
- Нам предложили два линкора типа "Темеррер", на котором де Роббек прибыл сюда из Константинополя. Мы сможем купить их по цене 7–8 миллионов рублей, что втрое меньше затраченного при строительстве. Крейсера по три миллиона золотом, хотя свои обошлись бы нам втрое дороже. Это касается всех других кораблей. Компенсация будет сделана в виде продажи по чрезвычайно льготной цене. Причем доставку в наши порты они берут на себя, так же как и необходимый ремонт. Корабли будут поставлены до конца этого года, уже с сентября.
- Однако… - только и нашелся что сказать Михаил Александрович на столь шокирующее предложение, ввернув любимое словцо своего генерал-адъютанта. - И где же собака зарыта?!
- Содержать огромный Гранд-Флит они просто не могут, даже для богатой британской короны это убыточно. Продажа кораблей, пусть и по такой низкой цене, принесет выгоду, чем если мы просто пустим их на слом. Тем более…
Адмирал надолго задумался, Михаил Александрович не стал ему мешать, принявшись раскуривать папиросу. Наконец Колчак заговорил глухим голосом:
- Передаваемые нам корабли хоть и относятся к новым типам, но уже порядком устарели. Их "города" имеют только палубную броню, с малым ходом, и значительно уступают крейсерам типа "С" с бронированным бортом по скорости. Линкоры первых серий, двенадцатидюймовые, вооружены хуже, чем наш "адмирал" или "севастополи", что остались на Балтике. И намного слабее их же британских "орионов" с орудиями в тринадцать с половиной дюймов.
- И угрозы для английского флота, оказавшись под Андреевским флагом, они представлять не будут. Это вырванная страница прошлой войны, адмирал. Но их покупка и содержание обойдется нам в большую копеечку. - Михаил Александрович нахмурился, постучал пальцами по столу. И, потерев широкий, с залысинами, лоб платком, глухо продолжил: - Знаете, я сейчас вспомнил одну мысль генерала Арчегова. Который однажды сказал мне, что если хочешь разорить маленькую страну, то стоит подарить ей крейсер. Мы намного больше, а потому британцы пожелали одарить нас сразу парочкой своих линкоров. Благодарю покорно, но кушать такой "сыр" и тем паче принимать такой "данайский дар" я не желаю категорически. Чужого покупать не нужно, свое бы вернуть. Достаточно "Муравьева-Амурского" и трех наших эсминцев германской постройки. На Севере они будут в самый раз, - Михаил Александрович зло улыбнулся. - По сути, нам английские корабли здесь не нужны, на свои экипажей не хватает. Но с паршивой собаки хоть шерсти клок. Покупать линкоры и крейсера не станем, с остальными решать только вам, адмирал, вы намного более компетентны в деле. Вам и карты в руки…
ГЛАВА ПЯТАЯ
От судьбы приняв такой удел…
(29–30 августа 1920 года)
Горки
- Владимир Ильич вас давно ждет, Лев Давыдович, вы сейчас для него единственная отрада!
Полная женщина с крестьянским лицом и седоватыми волосами приветливо встретила Троцкого. Тот ответил Крупской не менее любезной улыбкой, подумав, что жена Ленина очень сильно постарела за это время, полностью потеряв остатки былой привлекательности.
- Я рад, Надежда Константиновна, - Председатель РВС победно задрал бородку и прыгающим шагом зашел в кабинет. Льву Давыдовичу хватило одного взгляда, чтобы с ходу оценить обстановку: болезнь в очередной раз скрутила "Старика" приступом - он сидел в кресле с накинутым на колени пледом. И это пусть в августе, но погода стоит еще теплая.
- Чем обрадуете, Лев Давыдович?
Тихий голос вождя сразу вернул Троцкого в деловое русло, заставив оторваться от ласкающего душу зрелища. Еще бы - сейчас он ощущал себя преемником великого дела пролетарской революции, ибо никто из членов Политбюро не имел в партии такого веса, как он - создатель непобедимой Рабоче-крестьянской Красной армии.
- Командзап Тухачевский докладывает, что панская Польша полностью разгромлена. Наши части выходят к Одеру…
- Так это просто замечательно, батенька. Теперь на очереди Германия, нужно всемерно раздувать пожар мировой революции!
Ленин оживился, отбросил лежащие на коленях бумаги, которые просматривал, и даже не поправил сползший с них плед. На бледных щеках проступили пятнышки румянца.
- У нас нет резервов, Владимир Ильич. Не хватает патронов и снарядов, мало пулеметов…
- Все это ерунда, Лев Давыдович! Пустые отговорки, батенька! Да-да, полная архичепуха! Германия очень сильна промышленностью, немецкий пролетариат пополнит нашу Красную армию, а также вооружит ее! Вот что архиважно!
- Но время, время, Владимир Ильич! На это нужно время! Германия разоружилась по условиям Версальского мира, уничтожила или передала Антанте все свои запасы. Нам придется вооружать германский пролетариат первое время, пока их заводы не заработают на мировую революцию.
- Наступать, только наступать, батенька! Один хороший натиск сломит озверелое сопротивление буржуазии! Нужно поставить всех под ружье, еще раз мобилизовать пролетариев и партийцев! Бросить на запад резервы! Собрать, где только возможно!
- Да нет их у нас, Владимир Ильич, - раздраженно бросил Троцкий, не поддавшись горячечным словам вождя. Но разве докажешь, что иной раз важнее не политические заклинания, а десяток свежих дивизий. - Окончились резервы, все брошено в бой. Наоборот, на юг нужно войска перебрасывать, и срочно, без промедления.
- Белые недобитки зашевелились?! - моментально ощерился вождь мировой революции. - Не думаю, что они сейчас…
- Если бы! - в сердцах бросил Троцкий. - Румыны свои дивизии к Днестру стягивают, транспорты с оружием один за другим из Франции идут! Нападение через три-четыре недели произойдет, как раз когда Юго-Западный фронт чешскую оборону в Карпатах прорывать будет. И тогда произойдет катастрофа, Владимир Ильич. А я не знаю, как ее предотвратить!
- Империалисты поняли, что обречены, вот и стараются втянуть против нас в войну кого только можно!
Ленина буквально затрясло от дикого бешенства. Троцкий его хорошо понимал - сам два дня тому назад пережил подобный шок. Ему казалось, и сейчас он испытывал ту же надежду, что победа рядом, Германия и Венгрия близки, один рывок - и победа!
А тут такой коварный удар по несбывшимся надеждам…
- Нужно что-то делать, Лев Давыдович! - Ленин, позабыв про болезнь, вскочил с кресла и подбежал к председателю РВС, крепко схватив его за локоть - тот незаметно поморщился от неприятного ощущения.
- Сколько у нас дивизий на юге?! Перебрось их все на румынских бояр! Белые вряд ли будут воевать с нами, им сейчас мир намного важнее, брюхо свое набить!
- В Полевом штабе уже рассматривали все возможности. У нас в Одессе одна дивизия, другая в Тирасполе. Можем перебросить из Киева и Николаева еще две дивизии, но они нужны до крайности - в Херсонщине рыскают недобитые банды "григорьевцев". На Екатеринославщине выступил Махно, борьбой с ним заняты две стрелковые и кавалерийская дивизии. Еще три дивизии и бригады ВОХР заняты на Тамбовщине - "антоновщина" там набирает силу, Владимир Ильич. Если мы отведем оттуда части, то весь юг полыхнет кулацкими мятежами.
Троцкий знал, что говорил - почти весь юг, бывшая Новороссия, пылал в жарком огне многочисленных крестьянских восстаний. В прошлом году изменивший атаман Григорьев сорвал наступление на помощь советской Венгрии. А сейчас там десятки "Григорьевых", самый опасный из которых Нестор Махно, что в прошлом году своими подлыми действиями позволил белым прорваться к Харькову. Правда, этот анархист уже осенью ударил в спину Деникина, чем косвенно повлиял на победу над ним, хотя тот уже дошел до Тулы. И тут же откатился обратно…
- У нас нет на юге войск, Владимир Ильич. Нужно снять с венгерского и германского направлений не менее десяти дивизий и перебросить их на Днестр. Это единственный выход…
- Нет!!! Это предательство мировой революции!!!
Отчаянный, дикий визг Ильича оглушил и ошарашил Троцкого, и он отшатнулся. А вождь подбежал к нему с горящими глазами и скрюченными пальцами крепко ухватился за френч, с недюжинной силой встряхнув председателя РВС и наркома по военным делам.
- Я тебе не позволю погубить мировую революцию, иудушка! Выход есть, есть!
Москва
На душе Константина Ивановича царило паскудство, как никогда еще не было. Сплошное амбре стояло, если быть честным перед самим собой. И ничто не помогало, хотя сегодня он отстоял заутреню и сходил на исповедь.
Батюшка в посольской церкви служил тот же - а потому о грехах, связанных с делами государственными, и речи быть не могло. Зато семейные давили душу пудовым камнем. С приездом тещи налаженная жизнь пошла кувырком.
Константина так и подмывало достать плеть и отходить "маменьку" по филейным частям, ибо она за эти два месяца, фигурально выражаясь, выела ему всю печенку. Нет, свет-теща блюла определенную дистанцию, все же молодой зять был военным министром и генерал-адъютантом, а это и грело бабью гордыню. Но определяющим для себя значением здесь женщина считала "молодого", потому действовала исподволь через беременную жену, считая, что любящий ее Арчегов отказать никак не сможет.