На этом спор о Польше прекращается, это неопределенное решение устраивает всех, поэтому переключаемся на Контрольные Комиссии. Вопрос соотношения голосов обсуждаем долго, но, в конце концов, мне удается пробить мое предложение. Число голосов и председательство в комиссии будет зависеть от вклада в освобождение территории.
****
8 августа 1944 г. Монголия. Тамцак-Булак. Маньчжоу-Го. Мукден.
Машина подъехала к землянке штаба фронта и из нее вышел заместитель командующего фронтом Александр Притула. У расстеленной карты его уже ждали Р. Я. Малиновский, командующий Забайкальским фронтом, начальник штаба генерал Захаров, командующие воздушной и танковой армиями. Едва Притула подошел к карте, генерал армии перешел к делу:
– Верховный Главнокомандующий требует от фронта решительных действий. Политическую и стратегическую обстановку как заместитель начальника штаба фронта вы знаете. Через час вы должны принять командование авиадесантом и лететь на Мукден. По нашим данным, там находится штаб Третьего японского фронта, там же сейчас император Маньчжоу-Го Пу-и. Ваша задача – захватить важнейшие объекты Мукдена, вынудить японское командование издать войскам приказ о полной и безоговорочной капитуляции, найти императора. Подробные инструкции позже. Ясно?
– Так точно. Ясно.
– Операция серьезная, Дорофеич, теперь ты особоуполномоченный фронта и Советского правительства в Мукдене, там стотысячная группировка противника, но там и мирное население, которое ждет нашего прихода, там лагеря военнопленных, там посольские миссии. Словом, ты отвечаешь за каждый свой шаг. Действуй!
Начинало светать, когда на аэродроме собрался десантный отряд – батальон десантников во главе с майором Макаровым, опытным, прошедшим всю войну командиром, ждал только команды для погрузки на самолеты. Полковник Притула, сопровождаемый комбатом Макаровым, вместе с командующим 12-й воздушной армией Худяковым, чьи летные подразделения должны были сыграть важнейшую роль во всей операции, обошли строй десантников. Внимательно проверили оружие, боекомплект, обмундирование каждого, с особой скрупулезностью осмотрев парашюты. По замыслу, десант должен был сесть на северный аэродром Мукдена, но обстоятельства могли сложиться и так, что пришлось бы спускаться на парашютах. Через некоторое время армада из нескольких десятков самолетов поднялась в воздух и пошла к Мукдену. Транспортные машины со всех сторон прикрывали истребители, штурмовики, бомбардировщики.
Это было не просто сопровождение, обстановка могла потребовать самых решительных мер, поэтому на бомбардировщики подвешивали максимальную бомбовую нагрузку, истребители вели опытные, испытанные на фронте летчики. Они должны вступить в дело – нанести сокрушительный удар по важнейшим военно-промышленным центрам Мукдена в случае, если японцы откажутся подписать приказ о капитуляции или пойдут на военную провокацию.
До Мукдена летели без происшествий, если не считать встречи с несколькими японскими истребителями, которые, впрочем, тут же убрались с пути, стоило советским истребителям пойти к ним на сближение. Не снижая скорости, краснозвездная армада пролетела над затянутым голубой дымкой Мукденом и, развернувшись, пошла на посадку. С воздуха было отлично видно, как засуетились возле зениток японские артиллеристы, как поползли дымовые завесы над позициями, занимаемыми войсками. В голове десантников бился один-единственный вопрос: откроют стрельбу или нет? Если откроют, то придется брать город с боем. Но то ли появление советского десанта было слишком внезапным, то ли батареи, взяв самолеты в прицел, испугались ответного удара. Первыми коснулись посадочных полос два истребителя и прокатились по ним до самого конца, проверяя, не заминирован ли аэродром. Следом сел флагманский самолет, а за ним – остальные машины с десантниками.
Дальнейшие события развивались с такой быстротой, что рассказ о них займет больше времени, чем они сами. Высадившиеся десантники оцепили аэродром и, сломив слабое сопротивление не ожидавшей нападения охраны, обезоружили ее и загнали в ангары. Несколько выстрелов, которые успели сделать офицеры аэродромного обслуживания и японские летчики, не повлияли на ход операции. Десантники, вооруженные автоматами и ручными пулеметами, действовали потрясающе быстро и бесстрашно. Через несколько минут у ворот, дверей, шлагбаумов уже стояли советские охранники. Вырваться удалось лишь четверым летчикам, находившимся вблизи от своих самолетов. Когда десантники окружали аэродром, они успели вскочить в кабины и, разогнав машины, поднялись в воздух. Потом, словно сговорившись, их истребители упали в пике и пошли вниз. Четыре взрыва раздались почти одновременно.
Не теряя ни секунды времени, группы десантников во главе с офицерами, выгрузив тяжелое оружие, устремились к зданиям радиостанции, телеграфа, городского управления, военного арсенала, железнодорожные станции. Взяв с собой несколько бойцов и переводчика, Притула бросился к зданию аэропорта. Им навстречу вышел дородный, седой человек в форме японского военнослужащего. Увидев бегущих солдат с оружием, он поднял руки и заговорил на чистом русском языке:
– Господин генерал, я русский эмигрант, ныне начальник охраны аэродрома. Имею вам сообщить, что в правительственном павильоне находится император Пу-И со своей свитой.
Александр приказал ему опустить руки и вести туда, где скрывался Пу-И. По дороге русский 'патриот' рассказал:
– Японское правительство потребовало от императора вылететь в Токио из Чанчуня, где он находился. Но в Чанчуне не оказалось нужного самолета, император перебрался в Мукден и ждал, пока его хозяева подготовят специальную машину для эвакуации. – Группа десантников поднялась по лестнице в правительственный салон. Внезапно оттуда вышел невысокий худощавый генерал. Как ни в чем не бывало он торопливо шел мимо, сделав вид, что не видит русских десантников. Притула остановил его:
– Генерал, аэродром занят советскими войсками, выход отсюда только с моего разрешения.
Японец остановился и представился:
– Командующий 3-м фронтом, генерал армии Усироку Дзюн. С кем имею честь?
Полковник Притула назвал себя и попросил следовать за бойцами. Генерал сделал вид, будто плохо понимает по-русски. Русский эмигрант шепнул, что командующий притворяется, русским он владеет свободно.
– Разрешите мне связаться со штабом? – сказал японец по-русски, поняв, что игра не удалась.
– Через несколько минут и в моем присутствии, – ответил Притула.
– Хорошо.
Десантники распахнули двери правительственного салона и вошли в светлый, просторный зал, уставленный мягкими креслами, диванами, столиками. На стойке вдоль стены – стаканы с соком, виски, пивом. Человек двадцать встали со своих мест и испуганно разглядывали вошедших. Пу-И, которого десантники опознали по фотографии, продолжал сидеть. Наконец, поставив недопитый стакан на столик, поднялся и он. Автоматчики тем временем заблокировали окна и двери. Александр вышел на середину зала.
– От имени Советского правительства предлагаю вам капитулировать – Пу-И, услышав, отвернулся к стене, – прошу сдать оружие.
Министры Маньчжоу-Го по очереди подходили к столу и складывали пистолеты. Пу-И, немного подумав, подошел к дивану, откинул подушку, достал небольшой с инкрустированной рукояткой пистолет и, подержав на ладони, бросил его в кучу остального оружия.
Задерживаться долго в аэропорту не имело смысла, предстояло главное – заставить командующего японским фронтом подписать приказ о капитуляции. Генерал Усироку позвонил в штаб и предупредил о том, что сейчас приедет с представителем русского командования. Оставив охрану у дверей правительственного салона, Притула с группой десантников собрался ехать в штаб фронта. Перед этим Александр поднялся на диспетчерскую вышку, где развернул командный пункт майор Макаров и связался по рации с командующим. Малиновский дал 'добро' и еще раз напомнил о возможных провокациях. Закончил он переговоры словами:
– На всякий случай держите в воздухе авиацию. Наши танки идут на Мукден.
12 августа 1944 г. г. Порт-Артур.
т. Сталин.
Самолет разворачивается над морем и заходит на посадочный курс. Стюард предупреждает о необходимости пристегнуть ремни. Хочется посмотреть в иллюминатор, но я пересиливаю себя. Сейчас сядем, и я все увижу. Самолет садится мягко, практически незаметно. Еще бы, у моего шеф-пилота налет такой, что и Голованов завидует.
Наконец выруливаем на отведенную стоянку, стюард открывает дверь. Спускаемся по трапу. Первым я, за мной Василевский, потом Малиновский и, после него, Власик. Нас встречают Горбатов и комендант гарнизона Ляодунского полуострова, генерал Людников, командовавший до этого тридцать девятой армией.
Садимся в автомобили и едем мимо Дальнего, на окраине которого расположен аэродром, прямо в Порт-Артур. Вдоль дороги привычно замечаю посты охраны, а сопровождают нас мотоциклисты из кремлевского полка. Власик, при всей его вороватости, молодец, идею подхватил на лету, и теперь моторизованный почетный эскорт – непременный атрибут моих поездок.
Наконец впереди он, город русской славы и русского позора. Что же, как недавно написал мне совершенно обалдевший от всего происходящего. Черчилль: 'Коммунистическая партия – лучшая замена морской мощи'. Еще бы, нам все же удалось не только разбить Квантунскую армию, вернуть Южный Сахалин и Курилы, но и высадить десант на Хоккайдо и теперь во многих городах Японии стоят смешанные, советско-американо-английские комендатуры. Нет, с Рузвельтом все же можно иметь дело, только надо внимательно следить за всеми его действиями и не давать себя провести показным дружелюбием. Все же у него свои интересы, а у нас свои.
Подъехали к вокзалу. Делаю знак остановиться, выхожу из машины, оглядываюсь. Перед нами в синеватой дымке открывается панорама Порт-Артура, и я, да все со мной прибывшие, взволнованно всматриваемся в ее контуры. Рядом стоящий Малиновский тихо, но отчетливо произносит:
– Здравствуй, Порт-Артур.
Я, оглянувшись, спрашиваю, кто возьмет на себя смелость дать пояснения к панораме местности. Самым смелым оказывается полковник Иванов. Сразу видно, 'Припять'. Начинает он бойко, показывает, где гора Золотая, но отыскать Электрический утес не смог, сбился и смущенно замолчал. Улыбаясь в усы, прошу разъяснить, что именно мы видим, Василевского иЛюдникова.
Указав на гору слева с маяком на вершине, Василевский уверенно называет ее Перепелиной. Возражений не последовало, а генерал Людников подсказывает, что внизу около этой горы стоит дворец Алексеева. – Дальше за Перепелиной, – продолжает Людников, – старый Порт-Артур. А перед нами гора Золотая, мы ее уже отыскали…
Малиновский вспоминает, что где-то неподалеку от нее должен быть и Электрический утес. Людников подтверждает его догадку, уточнив, что Электрический утес много ниже горы и с этой точки, где мы стоим, увидеть его нельзя. Потом он указал на гору Тигровую, западную бухту, часть Нового города. Постояв еще немного и полюбовавшись видами города, садимся в машину и едем дальше. Интересно, сравнивая с прочитанным у Степанова, все больше убеждаюсь, что город мало изменился. Даже беглого знакомства достаточно, чтобы оценить исключительно выгодное географическое расположение Порт-Артура. И отказываться от него я считаю полной глупостью.
– Горой Перепелиной Порт-Артур четко разделен на две части: Старый город и Новый город. Еще резче город делился по укладу жизни. В Старом городе ютилось только китайское население, тут были лишь три начальные школы. В Новом же городе промышленных предприятий не было, зато действовали два учительских института – мужской и женский, политехнический институт. Все это только для японцев, как и две средние школы и театр, размещавшийся в здании бывшего русского офицерского собрания. Была, правда, и смешанная средняя школа, куда допускали детей богатых китайцев. Словом, обычные колониальные порядки, которые при нашем участии должны будут навсегда исчезнуть, – рассказывает сидящий в моей машине Людников.
Долго едем по улицам, заполненным толпами местных жителей, стоявших по обеим сторонам с красными флажками. Много среди них исхудавших, в ветхой одежде китайцев. Кто-то поднял транспарант: 'Война войне!', еще я успел заметить много плакатов со словами благодарности советскому воину за освобождение от гнета японских поработителей. Часть плакатов написана китайскими иероглифами. Надеюсь, написано то же, что и по-русски. Даже в машине слышно, как китайцы кричат что-то вроде 'Шанго!'. Оказалось, так они выражают радость и признание за освобождение.
Приезжаем на кладбище. Иду впереди. За мной Василевский и Людников несут венок. Подходим к православному кресту, на котором выбиты слова: 'Вечная память доблестнымъ защитникамъ Порт-Артура, жизнь свою положившим за Веру, Царя и Отечество. 1904 год'. Снимаю фуражку, пока возлагают венок. Потом произношу небольшую речь:
– Сегодня, впервые после победоносного окончания Великой Отечественной войны, мы можем подвести ее итоги. Три месяца назад Красная Армия водрузила Знамя Победы над Берлином и завершила разгром нацистской Германии. Всего три месяца спустя после победоносного разгрома Германии сложила оружие империалистическая Япония. Вторая мировая война, подготовленная силами международной реакции и развязанная главными нацистскими и фашистскими государствами, была закончена полной победой свободолюбивых народов.
Капитуляцию империалистической Японии предопределил разгром ее ударной группировки – миллионной Квантунской армии. Советские войска, выполняя свой союзнический долг, нанесли последний и решающий удар по силам агрессии, развязавшим вторую мировую войну.
Что принесла победа на дальневосточном театре военных действий? Были ликвидированы все плацдармы и военные базы, созданные японскими империалистами для нападения на СССР, и обеспечена безопасность наших дальневосточных границ. Нашей стране был возвращен Южный Сахалин, Курильские острова. Мы получили свободный выход в Тихий океан. Мы вернули все, потерянное царским режимом.
Все это добыто ценой больших жертв.
Но эти жертвы были не напрасны. Как не напрасны были жертвы героев обороны Порт-Артура. Они, восполняя своим героизмом отсталость и реакционность царского режима, защищали Родину. Они пали, пытаясь остановить первые шаги японского империализма. И они пали не напрасно. Спустя сорок лет мы, их потомки отомстили за них. Мы вернулись…