"Интересное кино! Это по какому такому поводу чухна так далеко на юг забралась?" – жители Скандинаво-Балтийской конфедерации, в разговоре называющие себя "гражданами Великой Балтии" и наследниками викингов, действительно были в наших краях гостями редкими. И, положа руку на сердце, не сильно желанными. Во время БП Швеция и Финляндия практически не пострадали, как и прибалты. И две первые страны, поводив жалом и прикинув расклады, резонно рассудили, что на выжженных атомным огнём полях Центральной Европы делать нечего, начали нешуточную экспансию на юго-восток. Где и с немалому удивлению столкнулись с упорным сопротивлением "эттих тикких русских". Новгородцы с псковичами жестко воспротивились "интеграции в европейское сообщество", использовав при этом все доступные средства, включая запасы бывшего ЛенВо. Костяком армии Новгородской республики стали ребята из Псковской десантной дивизии. А уж они-то с какого конца за автомат браться знали неплохо. Благо, как рассказывал один из офицеров, все годы до БП дивизия с Кавказа не вылезала, и даже с грузинами повоевать успела. Про них даже кино сняли, "Грозовые ворота" называется. (Хотя вы можете и не знать, не все ведь такие киноманы, как мой названый брат.) И пришлось "кордым и несависиммым" убраться восвояси, да ещё и территорию свою потеряли. Граница, она же линия фронта, теперь проходит через Кунду – Тарту – Валгу. Знаю я эти подробности потому, что сам с караванами туда хаживал, и с местной "контрой" отношения устанавливал, а там дядьки матерые, что ещё в Особом отделе при старом мире служить начали. Министр Общественного контроля до БП уже майором был. Помню, он всё от нашего социального устройства сильно обалдевал, но после встречи на высшем уровне в Боровичах, новгородцы успокоились, посчитав, что "в каждой избушке свои погремушки", а союзники мы вполне вменяемые.
А скандобалты, или по нашему "шкандыбалы", перенацелились на север. Даже идею пропагандистскую попробовали пихнуть: "Братство финно-угров". Но коми, пермяки и мордва на эти приколы не повелись, предпочтя образовать свое государство, очень плотно сотрудничающее и с новгородцами и с вологодцами.
Вспоминая все эти расклады, я не забыл и о делах текущих – вставил разъём местной антенны в гнездо своей рации и запустил сканирование. Я не такой уж и спец в радиоделе, но тут задача банальна, техника почти всё делает за тебя.
"Так, вот переговоры двух наших патрулей, что отреагировали на моё сообщение…" – я немедленно нажал тангенту:
– Заноза, Бурому и Трансильванцу! Как слышите? Приём!
– Бурый тут, – немедленно откликнулся командир одного.
– Трансильванец приветствует тебя, – вторил ему другой.
– Ребята, без подмоги не суйтесь, у пришлых "крупняки", ПТУРС и народу до хрена! Если сможете, возьмите "языка". Или шумните, я сам попробую взять. Как поняли?
– Поняли тебя хорошо, Заноза, но нам ещё полчаса до твоего района, – ответил Витя по прозвищу Трансильванец.
– А мне не меньше часа, я в болоте сейчас
– Ну, я вас предупредил… Как в район выйдите – маякните. Отбой.
– Понял тебя. Отбой.
– Инфо принял. Отбой.
Не то, чтобы от сердца отлегло, но предупредив сразу две группы, можно быть уверенным, что информация о странных пришельцах самое позднее через час будет в совете Следопытов. Знаю, что некоторые неразумные соседи его иначе чем "ЭсЭс" и не называют.
"Ой, а что это наш "кортый воин" задёргался?" – я обратил внимание, что наёмник, сидевший до этого момента спокойно, и где-то даже расслаблено, снова склонил голову набок и начал вертеться из стороны в сторону. Вертеться, это, правда, громко сказано. Он начал просто медленно поворачиваться из стороны в сторону, "сканируя" окрестные кусты и остовы машин, довольно густо разбросанные в лесу.
"Похоже, что у "Дуба" тоже сканер имеется. Хотя, что в этом удивительного? Скандинавия от бомбардировок практически не пострадала, а "Эрикссон" и "Нокия" далеко не все свои заводы в Китай перевели. Так что если он на шкандыбал работает, те с лёгкостью могли подкинуть "вкусненького"."
"Язык" теперь был мне нужен позарез, одно дело, когда у меня мелкие разборки с черезмерно ретивым или жадным нанимателем, и совершенно другое – когда появляется иноземный след. Тут уж вывернись, и не смотря на высокое к тебе доверие, предоставь факты, а не домыслы. Собственно для этого меня "Дубу" и "посватали". И теперь неподалёку от меня сидит человек, который может внести некоторую ясность. Конечно, самого "Дуба" распросить было бы приятнее, но он вне досягаемости. А тут так удачно складывается. Похоже, основная цепь "загонщиков" ушла вперёд, а отдельные "радиофицированные" бойцы используются в качестве мобильного резерва. Скорее всего, мои противники взяли пеленг, когда я первый раз вышел на связь, и надо сказать – довольно точно.
"Эстонец" встал, и, согнувшись, двинулся через подлесок по направлению к видневшемуся неподалёку остову грузовика. Теперь надо определиться, рискнуть мне и выбраться наружу с целью захвата, или плюнув на всё спуститься в коллектор и двинуть на соединение со своими. Самое сложное сейчас – незамеченным и, главное, неуслышанным выбраться из "тахи".
Помучавшись сомнениями секунд десять, я принял решение, осторожно поднял люк и вылез в машину. Так, теперь втянуть за собой автомат. Рацию я заранее, отключил от антенны. Рюкзак же пусть пока полежит в тайнике – целее будет.
Осторожно выглядываю в оконный проём. Вон он, родимый. Притаился у большого куста бузины, напряжённо вглядываясь в ржавый "камаз". Автомат в сторону – не пригодится он мне в ближайшие пару минут, а вот "стечкин", да с глушителем – вполне. Засунув пистолет за один из ремней разгрузки я осторожно переместился в "голову" просторного салона. От меня до будущего, как я надеялся, "языка" метров двадцать, от него до "камаза" – примерно столько же. "Интересно, он авантюрист?" – я вытащил из одного из подсумков гранату. Больше ничего достаточно удобного и приспособленного для метания под рукой не было. Не пистолет же, в конце концов, метать?
"Ну, поехали!" – путь отступления у меня был, и я особо ничем не рискую. Граната вылетела из окна и с глухим стуком ударилась о ствол толстого дерева, росшего метрах в пяти от джипа. Естественно со стороны, противоположной той, где затаился "эстонец". Шуршание. "Хм, похвальная реакция! Первым делом откатился в сторону, не дурак, значит. – Теперь я напряжённо вслушивался. – Так, хруст ветки… шорох прошлогодних листьев… а это он железяку какую-то задел. Я всё правильно рассчитал!"
Услышав подозрительный шум "эстонец" решил использовать "Тахо" как укрытие, и сам подошёл ко мне. Да так близко, что мне показалось, что я слышу, как он от волнения облизывает обветренные губы.
Вот над краем оконного проёма показался пламегаситель "галила", затем ствол… цевьё… рука в перчатке… Пора!
Хватаюсь рукой за ствол и резко дергаю винтовку вниз и на себя, одновременно используя её как точку опоры. Словно чёртик из табакерки я появился перед изумлённым оппонентом и тут же ударил его прямым в нос. "Ой, как больно-то!" – из глаз "эстонца" брызнули слёзы, а вскрик погас, так и не родившись. Ещё одним рывком за винтовку подтягиваю его ближе, одновременно прижимая его к двери внедорожника. Ещё удар – вот она, победа! Вы спросите, а почему он не стрелял? Так пальцы у него, скорее всего на правой руке вывихнуты. Рычаг – великая вещь! Когда я дернул ствол его автомата вниз, задняя часть ствольной коробки и приклад пошли вверх, выворачивая ему кисть и пальцы "стреляющей" руки. А тактический ремень не позволил ему отскочить назад, когда я подтянул его поближе. А дальше ему уже не до того было…
Вот так вот: "Бам! Бам! Бам!" – и он мой. Придерживая тушку, повисшую на ружейном ремне, аккуратно открываю дверь машины и, выскочив наружу, в темпе избавляю "клиента" от всяких неприятных для меня предметов. "Семнадцатый" "Глок" (приятный, однако, подарок!) из кобуры, большой и красивый армейский нож от "Кей Джей Эрикссона", складной мультитул с немаленьким лезвием из небольшого подсумка на груди… Да, серьёзный и небедный "язык" мне попался. Затем я вытащил из подсумка рацию незнакомца и, сунув её в свой нагрудный карман, надел его гарнитуру – вдруг что полезное услышу. Повозившись немного, я опустил оглушённого пленника в тёмный зев люка и разжал руки. Падать там невысоко, а излишне миндальничать я с ним не собирался. Ликвидировав беспорядок на местности и прикрыв дверь джипа, я взял оба автомата и, включив трофейный фонарь, последовал за своим "языком".
Нельзя сказать, что в коллекторе было уютно, но видывал я места и похуже. Фонарь я пристроил на какую-то загогулину на лестнице и принялся вдумчиво пеленать добычу.
В кармане у меня всегда лежал тридцатиметровый моток "струны" – тонкого шнура из конского волоса, сердцевиной которого была проволока. Товар недешёвый в изготовлении и в мирной жизни не сильно нужный, но в деревне Пятниха под Лихославлем наладили массовое производство для нужд Следопытов и прочего бродячего люда, и "пятнихинская струна" стала известна в радиусе пары тысяч километров. На сердцевину тамошние мастера пускали жилки из телефонного кабеля, пара вагонов с которым была ими "приватизирована" на железнодорожной станции Лихославля, а конский волос товар расхожий, тем более, что мастера не жмотничали и давали за него местным хорошую цену.
Вставив между руками и спиной пациента его же собственный "Галил" (без патронов, естественно!) я привычно обвязал его шнуром так, чтобы кисти рук были у него перед грудью. В рот ему вставил кляп из его же кепи. Теперь можно и подождать…
Глава 4.
Я почувствовал, как "струна", намотанная на мой палец натянулась, и включил фонарь.
"А, несладко тебе, милый! – шнур натянулся ещё сильнее, как будто я вываживал крупную рыбу. – Вот теперь можно и глаза открыть".
Мой пленник скорчился, пытаясь проморгаться после того, как луч фонаря резанул его по глазам. Открыть глаза после пары часов темноты и комфортного беспамятства и получить такое – неприятно, что и говорить. Постепенно зрение вернулось к нему, и он исподлобья попытался осмотреться.
– Спокойнее, Томас, спокойнее! – при звуках моего голоса он замер.
Вы можете спросить, откуда я знаю его имя? Элементарно, Ватсон! (именно через "В", а не зарубежное "Уо", так у нас говорят!) Начальники своего подопечного вызывали по радио? Вызывали. А рация-то у меня! Причём если первые пять раз они звали его по позывному, "Поорис", что по эстонски значит "Вихрь", то потом плюнули на конспирацию и стали звать по имени. Добавляя, впрочем, и весьма нелестные эпитеты вроде "ленивый пёс" и "тупоумный засранец". Я в эстонском не особо силён, но ругаться умею и объясниться в корчме – тоже. Потом, осознав, что их "вихрь" куда-то унесло, терзать радиоэфир прекратили и даже с волны ушли. А минут через пять, покумекав, неожиданно вызвали меня на том канале, по которому я с Гедеваном трещал.
– Заноза, это Михаил Владимирович. Поддубный. Ответь.
"Ха, нашли карапуза. – мне даже стало смешно от наивности оппонентов. – Я отвечу, вы пеленг возьмёте и через десять минут вокруг лёжки будут топтаться человек двадцать… Держи карман шире, Владимирович!"
Погундев в рацию минуты три, "Дуб" перешёл от увещеваний к угрозам. Довольно банальным, надо признать. Обстоятельно, но не изобретательно, он рассказывал, что со мною сделают, когда поймают. Потом перешёл на семью. Потом опять вернулся к увещеваниям… Надеюсь, наши ребята, что за эфиром следят, всё тщательно записали. Жаль сейчас не старое время и нельзя привлечь к ответственности, за "угрозы сотруднику при исполнении". Наконец радиоспектакль без заявок слушателей закончился, и я остался в тишине и темноте. И даже смог вздремнуть минут сорок в "полглаза".
***
К моему удивлению, беседа с Томасом-"Вихрем" прошла, как говориться, "в тёплой и дружеской атмосфере". Тертый наёмник и "человек войны" кочевряжится не стал, и довольно откровенно рассказал мне, что знал.
Первое время он привыкал к своему новому положению, украдкой пробуя путы на разрыв, но, оценив качество моей работы, сник. На принятие решения ему потребовалось секунд десять, не больше. Коротко промычав что-то неразборчивое, он аккуратно, мешала удавка на шее, мотнул головой, приглашая меня к диалогу.
– Ну, Вихрь, что мне хорошего, доброго и умного скажешь? – спросил я, вытащив кляп из его рта.
– А ты хороший боец… – попытался подлизаться ко мне пленный. – Как легко меня взял!
– Знаю… – жеманничать, как и вестись на лесть я не стал. – Что же вас не предупредили, на кого охотитесь?
– Мы вообще не должны были тебя ловить, это эти… идиоты, что с Бергом всё испортили.
– С каким таким Бергом? – поинтересовался я новым действующим лицом.
– Вы его "Тупом" называете…
Я попытался вспомнить кто такой этот "тупой", но быстро сообразил, что это "Дуб" с эстонским акцентом. Причём акцент был не нарочитый, просто Томас несколько нервничал вот и произнёс ключевое слово неправильно.
– Они заверили, что возьмут тебя легко. Кто же знал, что ты такой ловкий? Ну, а потом Берг нам снова не сказал, что главного… Как это по-русски? Объект, вот! Упустил. Сказал, пёс, что местный проводник убежал, который к Занозе привести нас должен.
– Так, понятно… А ты сам кто? Кайтселит или армия?
– Ни то и ни другое. "Вольный стрелок".
– Какая команда? – крупные объединения наёмников я знал все от Таллина и Вильнюса до Киева и Воронежа.
– "Белые дрозды". Значок в кармане, – и он покосился на свой нагрудный карман.
Покопавшись там, я действительно нашёл какую-то металлическую бляшку.
"Ага, Вуди Вудпеккер ошкуренный", – смешно, но данная группировка в качестве опознавательных знаков использовала силуэт заокеанского мультяшного дятла! От большого ума, видать. Или чувство юмора у основателей клана такое было, а под рукой пара ящиков значков детских оказалась. Кто сейчас знает?
– А не заливаешь ли ты мне, Томас, по прозванию "Вихрь"? Когда контракт подписал?
– Семнадцатого мая.
– А ехали как?
– Даугавпилс, потом Великие Луки, ну а сюда уже через Ржев выбрались.
"Сегодня у нас двадцать второе число… Это что же, они караваном тысячу с лишком километров за пять дней проехали? И ещё успели тут пообжиться? Сказки и ненаучная фантастика!"
– Вот я и говорю, врёшь ты всё… – лениво проговорил я и вытащил из кармана трофейный мультитул. – И, чтоб тебе легче было, я представлюсь… Занозой меня зовут.
Парень дёрнулся, что в его положении не очень получилось:
– Ты сын Беса! – приятно, когда так далеко о тебе и твоей семье знают столько подробностей, чёрт возьми!
– Верно, знаешь. И понимать должен, что в радиусе полутысячи километров никто тебе не поможет, а мне претензии предъявлять не будет, верно? – где-то в глубине души я даже сочувствовал этому парню, но жизнь у нас такая. Дикая и к чужакам немилостивая. Мы тут все не ангелы, но, по крайней мере, в беженцев никто из гаубиц не палил и огнесмесью их не поливал, как некоторые. Может именно поэтому наши вожди с югороссами и не задружились ещё. И новгородцы тоже. Простить не могут, невзирая на экономические выгоды. Целесообразность целесообразностью, но и звереть не дело совсем. Нам в этом плане полегче пришлось, не спорю, поток беженцев меньше был, но ведь и по Твери жахнули, химкомбинат разнеся, да и из Москвы с Питером отдельным горемыкам выбраться удалось. "Отдельным" – это я немного преуменьшил. Тысячи их были. Тысячи. А первые две зимы пережили сотни. Так что миндальничать не время и не место. И не я на полях Эстонии резвиться пришёл, а парень этот в наши болота залез.
Видно, Томас в ситуацию въехал, и, торопливо сглотнув, заговорил быстро-быстро:
– Э, слетопыт, извини! Я не прав, извини!