Единственная вещь, которую не займешь, не купишь и не обменяешь – мозги, и вот именно с ними у меня как раз туго.
Так, пару пистолетов на пояс, в широкие петли, ещё один, работы Гобелли, что на крайний случай, за спину пристроим, и длинный нож за голенище сапога, не помешает. Теперь попрыгать немного, плечами поводить, и телом подвигать. Как будто бы ничего не мешает и всё под рукой.
Ещё перчатки с длинными, почти по локоть крагами из толстой кожи, с рядами металлических клёпок в виде несложного геометрического узора. Вот теперь точно всё, готов.
С мостика сошел Диамун, в сопровождении нескольких своих людей. Вероятно, его уговорили уйти в более безопасное место и это правильно. Не до него будет скоро, совсем не до него и не до его глупых приказов, домогательств и советов.
Перед тем как скрыться в дверях надстройки, он помахал всё ещё обнаженной шпагой в сторону противника. Тоже правильное действие, Диамун. Враги непременно увидят твой жест, что будет стоить им немалой доли мужества.
Вероятно, дир Героссо до последнего времени тянул с выбором решения, потому что от того момента, когда расчеты орудий начали тянуть вверх руки сигнализируя о готовности, и сближением до дистанции стрельбы, прошло не больше десятка минут. И их мне едва хватило на то, чтобы облачиться к бою.
С мостика прозвучали два двойных удара в судовой колокол, и корабль вздрогнул от залпа всеми орудиями правого борта.
Залп с "Морского Воителя" по парусам вражеского корабля пришелся почти в упор, но разглядеть, как ведут себя скардарские книппели в полете, не получилось, помешал дым, который заволок весь вид на врага.
Встречного залпа не последовало, хорош дир Героссо как капитан, верно рассчитав время подхода и возможность получить ответный огонь – кораблю Табриско попросту не хватило времени на перезарядку. В ответ мы получили лишь несколько выстрелов. И, хотя одно из ядер умудрилось попасть в борт "Воителя", погоды это событие не сделало. А вот врагу досталось неплохо, думал я, глядя на оставшегося по корме противника. Не критично, конечно, но впечатляюще. Паруса его за пестрели пробоинами.
Что особенно радовало, основное их количество расположилось на нижних, ходовых полотнищах парусов. Без хода он, конечно, не останется, но максимум того, что можно было сделать, мы сделали. Ну, почти максимум, потому что для этого нужно было лишить его одной из мачт, но такое книппелям не под силу.
А "Морской Воитель" под всеми парусами продолжал нестись дальше, выбрав своей целью одного из двух видневшихся по курсу кораблей, того, что выглядел немного крупнее в размерах.
– Артуа, – вновь окликнул меня дир Пьетроссо и вид у него был самый серьёзный, теперь уже без всякого веселья.
– Артуа, понимаешь, после того, как меня с моими парнями высадят на борт, корабль пойдет дальше. Так что никакой поддержки не будет и наша задача хотя бы на время связать ему руки. Экипаж там большой, и шансов захватить корабль не так уж и много. Так что это почти верная смерть, Артуа.
Я всё понимаю, Иджин, всё понимаю. Но свой выбор я уже сделал и теперь поздно что-то менять. Но всё равно, спасибо за откровенность.
И я лишь молча кивнул головой в ответ, потому что бравировать не хотелось и ещё меньше хотелось шутить.
Дир Героссо тоже очень рискует, отправляя часть своего и без того немногочисленного экипажа на абордаж. Ведь если что-то пойдет вразрез с его планами, ему только и останется, что уйти в открытое море, бросив всех и вся. Потому что основная его задача остаётся прежней – доставить наследника в Скардар.
"Морской Воитель" заходил к корме корабля Табриско под острым углом к его левому, наветренному борту.
Если немногим раньше, при атаке первого корабля, ветер дул нам прямо в корму, и получался чистый фордевинд, то теперь, после совершенной "Воителем" эволюции, наш левый борт тоже стал наветренным, и мы пошли почти в полветра.
Корабль противника поворачивал влево, желая произвести залп левым бортом. Правым не получится, не так давно, прямо у нас на глазах, он ударил им по едва успевшему поймать ветер кораблю Скардара.
Сейчас мне не совсем была понятна логика дир Героссо, ведь и орудия нашего правого борта ещё не успели перезарядить, и очень хотелось надеяться на то, Мелиню знает, что делает.
Словно услышав мои мысли, нос "Морского Воителя" пошел вправо.
Теперь нам нужно сделать две вещи: дать залп по палубе противника картечью, и затем подойти к нему на расстояния броска абордажных крючьев.
Мы все сгрудились на носу, потому что идти на абордаж бортом о борт не следует, такелаж кораблей может спутаться, и уйдет много времени на то, чтобы это устранить. Так что задача дир Героссо ткнуться во врага носом, рискую остаться всего лишь без бушприта.
Противник, видя, что не успевает подставить заряженный борт, огрызнулся выстрелами погонных орудий, практически сразу после чего последовал наш залп картечью. Затем тримура резко изменила курс в сторону корабля Табриско и вот он, борт вражеского корабля. Противник все ближе, уже на расстоянии броска абордажных крючьев, и с обоих бортов палят из ружей и пистолетов, дистанция позволяет. Так, теперь ухватиться за то, что попадется под руку, сейчас борта кораблей сойдутся с грохотом и скрежетом. Последует удар и можно упасть, а времени на это совсем нет.
С диким рёвом на вражескую палубу посыпались люди из абордажной команды Иджина, пытаясь отвоевать её часть для того, чтобы могли высадиться остальные. И им это удалось.
Вот теперь пора и мне. Прошка слева, справа Сотнис, человек такой же комплекции, Фред уже на борту с горящими золотом незнакомыми буквами названия на корме корабля.
Перехватившись руками за какую-то снасть, я оказался на палубе и сам, тут же выхватив оба пистолета. Клинок подождет, до него ещё дело не дошло.
Наша задача мостик. Там руль, там всё командование кораблем и именно оттуда приходят приказы. Это наша цель – захватить его и удерживать сколько получится. Потом, если очень повезёт, к нам придут на помощь.
Мы держались вдевятером: я, фер Груенуа, Проухв, Сотнис, Бронс, Оливер Гентье со своим братом Сигером, Мрост. Мрост успел получить ранение шальной пулей ещё при первом залпе книппелями, когда дистанция сократилась до того, что можно было стрелять из ружей.
Сейчас он был с наспех обмотанной какой-то тряпкой головой, из-под которой сочилась тоненькая струйка крови, но выглядел вполне бодро.
Ничего, скоро всё решится, ты уж потерпи, брат.
Мы напирали на спины находящихся перед нами парней Иджина, пытающихся
прорвать вражеский строй и спереди доносились яростные крики, проклятия и звуки металла о металл. В такой суматохе мало места для стрельбы, слишком уж тесно сомкнулись ряды нападающих и защитников корабля, и дело только за клинками.
Нам нельзя надолго задерживаться на месте, их много, они сомнут нас, заставляя пятиться шаг за шагом, пока мы не упремся в фальшборт, вопрос только во времени. И повезло нам только в том, что среди экипажа корабля не оказалось штатной абордажной партии. Так бывает, когда для нужд берут отряд солдат, иногда специально обученных боя на палубе корабля, а иногда и вовсе нет.
Время тает, и пробиться так, как было запланировано, у нас всё меньше шансов. С самого начала пошло не так. И залп картечью получился не самый удачный, и высадились не туда, куда рассчитывали.
Решение нужно принимать немедленно, и нужен какой-нибудь неожиданный ход, такой, что сможет разом повлиять на ситуацию. Причем нужен он срочно.
Вот только где его взять?
Глава 23
Четвёртый сын
Мысли лихорадочно крутились в голове, решение должно быть, по-другому не бывает. Возможно когда-нибудь потом, если это потом наступит, я буду думать о чем-нибудь совсем стороннем, мне внезапно вспомнится ситуация и решение возникнет в моей голове, возникнет ясно и отчётливо.
"Морской воитель" отваливал в сторону, и между бортами становилось все больше расстояния, отрезая нам путь к отступлению. И вот тут с его борта грянуло близкими выстрелами несколько орудий. Времени, чтобы их перезарядить, попросту не было, и это значило одно: из них не стреляли, в надежде на то, что представится именно такой случай, что представился сейчас.
Корпус "Воителя" возвышался над водой выше корпуса табриского корабля, орудия, что хлестнули картечью, располагались на верхней палубе, расстояние до врага не превышало десятка метров и произошло это для всех неожиданно. И для нас, и для наседающего экипажа табрисцев.
На "Воителе" опасались попасть по своим, и потому только часть картечи попала в табриский экипаж, остальная ушла дальше, к баку, но от неожиданности на несколько мгновений застыли все, и мы, и матросы вражеского корабля.
Не может здесь быть хитроумных решений, ослепительных идей и ярких озарений. Только наше мужество против мужества экипажей, защищавших свою жизнь.
Когда корабль воюет с кораблем, война несколько абстрактна, несмотря на потери с обеих сторон. Сейчас, когда мы лицом к лицу, когда эти люди воюют не с кораблем противника, а с нами, стоящими с оружием в руках в нескольких шагах, пришедшим к ним, на борт их корабля, чтобы убить. И пусть мы тоже правы, ведь мы полезли сюда не за золотом, не за тем грузом, что лежит в трюмах их корабля, а для того, чтобы спасти людей, тех, что были на кораблях Скардара, название которых я всё ещё не умудрился узнать.
Сейчас наши жизни были против жизней застывших на миг табрисцев, и ничто другое не имело никакого значения.
Через несколько мгновений с них схлынет замешательство, они поймут, что подкрепления с борта "Морского Воителя" уже не будет, и вот тогда нам действительно придется туго. Если и есть шанс, то вот он, именно сейчас. Пройдет пару мгновений и всё, он растает, растает как снежинка на языке. Та самая снежинка, которую никто из этих людей вероятно никогда не видел, и даже не догадывался о её существовании.
Никогда в жизни я не орал так громко, расталкивая сгрудившихся передо мной воинов Скарадара, чтобы добраться до врага, пока он еще в секундном замешательстве. И молил только об одном, чтобы мои люди бросились за мной, бросились не раздумывая, потому что промедление есть наша смерть.
Выстрел с одной руки, с другой, теперь просто разжать руки, освобождая их от ставших уже бесполезными пистолетов. Теперь рвануть из ножен тесак, сходу сбивая устремленный в лицо выпад абордажной сабли табрисца. Рядом со мной возник Проухв, и мой собственный крик по сравнению с рыком Прошки показался мне тявканьем щенка.
Прошка, вооруженный двухлезвийным, больше похожим на секиру топором с короткой ручкой, ревел так, что передний ряд защитников отшатнулся. Ему вторил Сотнис, присоединившийся к нам, державший в каждой руке по тяжёлому палашу.
Вперед, и не оглядываться, чтобы узнать, поддержал ли кто-нибудь ещё нашу атаку, потому что для этого нет ни времени, ни смысла.
Ещё несколько шагов, ещё один табрисец отброшенный в сторону ударом клинка, и вот он трап, ведущий на кормовую надстройку, где расположен капитанский мостик. Трапов здесь два, это не катлас, но другой находится у противоположного борта, нам хватит и этого, туда не пробиться.
Понимая, что не успеваю уклониться от направленного в меня ствола пистолета, я рухнул на колени. Близким выстрелом опалило лицо, срывая шляпу, а сзади раздался чей-то вскрик. Теперь ткнуть снизу клинком тесака стрелку в колено, прикрытое длинным голенищем сапога, дальше не достану, и подниматься, подниматься на ноги, иначе затопчут свои же, бросившиеся за мной.
Меня обогнал Бронс, воющий на высокой ноте, в спину поддержал Оливер, помогая подняться на ноги, а впереди уже маячили широкие спины Прошки и Сотниса.
Вот и мостик, встретивший меня пистолетным выстрелом. Обожгло ногу, и я снова упал на колени. Затем вскочил, с ужасом ожидая, что сейчас подвернется нога из-за перебитой пулей кости, ведь боль в горячке боя приходит не сразу. Нет, этого не случилось, а рука уже рвала из-за спины двуствольный пистолет, мою надежду на крайний случай.
Грохнул близкий выстрел фальконета, но заряд ушел в небо, а успевший отклонить его ствол Гриттер, получил удар саблей в живот. Клинок сабли скользнул по кирасе, вонзаясь в бедро, и Гриттер рухнул на колени. Прямо через его голову я выстрелил в табрисца, целясь в лицо. И попал, черт побери, хотя в последний момент кто-то толкнул меня в лечо. Уже в падении я развернулся, ища стволом цель, и только в самый последний миг сумел удержать палец на спусковом крючке. Это Фред толкнул меня, он единственный из нас имел шлем с острым навершием, и для того чтобы толкнуть меня, у него имелась веская причина, выстрел другого табрисца прошел мимо. Фер Груенуа с ходу упал на колено, сжимая в каждой руке по пистолету. Два выстрела слились в один, затем Фред прыгнул прямо с этого положения, держа в вытянутой руке клинок, который до этого держал в зубах, целя им во врага.
Вот и капитан табриского корабля, в горящей золотом кирасе, со шпагой и пистолетом в руках, и с искажённым лицом, а у меня остался ещё один заряд. Вот только выстрелил я не в него, правее и за его спиной Сотнис бился сразу с двумя офицерами. И снова я не промахнулся, хотя и выстрел на этот раз оказался не слишком удачным: пуля попала в плечо. Но Сотнису хватило и такой помощи. Быстрым выпадом он атаковал раненого мною, целясь в горло поверх кирасы, и тут ударил по предплечью второго своего оппонента, оставив того с обрубком руки.
А это уже Иджин со своими парнями, красиво работают, черт бы их побрал, сразу видно выучку вместе прошедших не один абордаж людей.
Иджин и занялся капитаном, убив его, на что ему понадобилось всего пару финтов и единственный удар, пришедшийся на узкую полоску шеи между кирасой и шлемом.
Всё, мостик наш, только надолго ли он нам достался? Табрисцев по-прежнему в несколько раз больше, и им не понадобится много времени, чтобы собраться с мужеством, и атаковать.
Но большая часть дела сделана, и, даже если мы все погибнем, смерть наша уже не будет напрасной, корабль остался без старших офицеров.
Среди оставшихся табрисцев офицеров ещё немало, они где-то там, на палубе, но былой боеспособности корабль иметь уже не сможет.
Что там у меня с ногой? Пуля прошла по касательной, и, пробив одежду, обожгла кожу. Ничего страшного, кровотечения почти нет, как нет причин беспокоиться на этот счет. Тем более, сейчас.
Ко мне подошел Иджин, без шлёма, с залитой кровью левой половиной лица. Кровь сочилась, заливая глаз, и он тер его ладонью. Второй глаз блестел всё ещё не остывшим возбуждением, оставшимся после ненадолго прерванного боя.
Вот ему точно нужна перевязка. Вряд ли мы продержимся долго, но шансов с одним глазом продлить свою жизнь на несколько минут, у него значительно меньше. А жизнь – она такая замечательная штука, и сейчас это понимаешь как никогда хорошо.
– Мы сделали это, Артуа – Иджин провел вокруг себя рукой, указывая на валявшиеся на палубе мостика трупы офицеров, ещё недавно командовавших кораблем. – Нам бы продержаться еще немного, и тогда мы точно погибнем не напрасно.
Да ни черта мы ещё не сделали, если разобраться, мы только дали отсрочку "Морскому Воителю". Он остается практически в одиночку против двух кораблей Табриско, потому что оставшийся без главной мачты корабль не помощник, а тримура, потерявшая ветер, все ещё не может справиться со своими проблемами.
Пройдет немного времени, нас сомнут, и к ним присоединится этот, на чьей палубе мы сейчас находились.
Я извлек из кармана рулон тонкого полотна и начал обматывать им лоб дир Пьетроссо. На лбу у него было глубокое рассечение и по-хорошему сначала её необходимо заштопать. Ещё и продезинфицировать рану не мешало бы, хотя бы тем же уксусом, коль скоро других антисептиков нет. А вот уксуса достаточно, и где его только не применяют, начиная от того, что им охлаждают пушки и заканчивая тем, что пьют, хорошенько разбавляя водой.
Но и так сойдет, это всего лишь для того, чтобы подарить ему при удаче несколько лишних минут такой сладкой жизни.
– Столько проблем, Артуа, столько проблем. И все они из-за одного человека, ты знаешь о ком я.
После этих слов Иджин ткнул через плечо большим пальцем, указывая на "Морской Воитель", что заходил в новую атаку на корабль, что уже успел пострадать от огня его пушек.
Какая разница, в ком причина, дир Пьетроссо. Ведь все мы, кто находится сейчас на мостике, ожидая атаку экипажа, добровольно сделали свою судьбу именно такой. И если мы полезли в эту заварушку, что может закончиться для всех одинаково, то должны держаться до конца.
После того, как я закончил бинтовать его голову, Иджин поблагодарил меня легким поклоном. Ну и к чему такие церемонии, дир Пьетроссо, достаточно сказать "спасибо".
Все, лицо от крови оттирай сам, мне ещё нужно успеть зарядить свой пистолет, и желательно оба ствола.
Очень давно, уже больше четырех лет назад, когда мне впервые в руки попал пистолет с кремневым замком, я смотрел на него весьма скептически, детская игрушка. Сейчас я уже так не думал. Сколько раз он спасал мне жизнь, этот вот пистолет, а сегодня он помог Сотнису. Спасибо тебе Аманда, спасибо тебе девочка, и как замечательно, что я смог тебя отблагодарить. Тогда...
Подошел Прошка, отвлекая от воспоминаний, протягивая уже заряженный пистолет.
Тебе тоже спасибо, Проухв, лишним не будет. По-моему этот пистолет я видел в руках у капитана корабля, слишком уж он выделяется своей отделкой. Калибр тоже подходящий, в такой ствол оба ствола моего пистолета можно вставить, и кому-нибудь из табрисцев теперь точно не повезет, куда бы не угодила в него пуля.
И ещё спасибо тебе, Господи, за те несколько минут передышки, что ты нам подарил. Какой он, вкусный воздух, свежий, так бы дышал им и дышал. Правильно говорят, что перед смертью не надышишься.
Ко мне снова подошел Иджин, успевший размазать кровь по лицу бледно-розовыми потёками и произнес:
– Они зашевелились, Артуа, сейчас начнется.
Ну что ж, начнется – так начнется, теперь уже можно.
Мы стояли втроем, фер Груенуа, дир Пьетроссо и я. Стояли посреди мостика, а за нами вытянулись от борта до борта все оставшиеся у нас люди. Примерно трети мы лишились при прорыве, да и многие оставшиеся на ногах успели получить ранения в бою.
Сейчас враги покажутся, шум и звяканье оружия всё ближе.
– Как вы думаете, господин Пьетроссо, есть у нас шансы дотянуть во-о-н до того корабля? – и я указал рукой на парусник Скардара. Тот, что остался сейчас в одиночестве, потому что третий корабль Табриско бросился в погоню за "Морским Воителем", справедливо посчитав его в создавшейся ситуации самым опасным. Спросил отстранённо, потому что это казалось таким нереальным.
Корабль, на палубе которого мы находились, лишь слегка изменил курс, управляемый стоявшим за штурвалом Мростом, и теперь шел на далекий берег, до которого вряд ли суждено нам было добраться, столько времени нам не выстоять. А как было бы славно посадить его на мель, после чего покинуть борт с чувством полностью выполненного долга.
– До "Четвертого Сына"? – задумчиво протянул Иджин. Затем взглянул на паруса, на корабль, что назывался так странно, снова на паруса...