Тяжёлая пуля пробила грудь второму с края, снося его и бросая в пыль.
Пистолеты друзей ударили залпом. Своего Акимов убил наповал, а вот Шурка лишь ранил "следующего в очереди".
Быков и вовсе промазал, но нисколько не смутился промахом - ухмыльнулся, подмигнул бледнеющему супротивнику и выхватил палаш.
Сухов наблюдал за происходящим краем глаза, уделывая второго из парочки. Тот сражался нехило, так и кроил воздух чем-то вроде здоровенного фальшиона, весившего не меньше мясницкого топора.
Олег, отбивая его наскоки, смещался влево, чтобы не подставить спину напавшим с тыла. Один из них, видимо самый азартный, скакнул к Сухову, и тот совершил молниеносный выпад, накалывая торопыгу, как на вертел.
Пинком отбросив умиравшего, Олег уделил всё внимание умельцу с тесаком. Тот, надо полагать, умаялся махать тяжёлой железякой, что и следовало доказать.
Мах - и острая сталь палаша рассекла умельцу брюшко.
Мигом уронив фальшион, пострадавший ухватил обеими руками валившиеся кишки, тараща глаза и от боли, и от ужаса.
- Не-ет! - прохрипел он умоляюще.
- Да, милый, да! - ласково пропел Олег, обрывая его мучения.
К этой секунде Яр уже добил своего "визави" и развернулся кругом, уделывая ещё одного любителя накидываться всей толпой.
Ну с этим у Быкова не будет проблем…
Зато двое "тыловиков" здорово теснили Акимова с Пончем. Сухов бросился на выручку.
Не заморачиваясь расшаркиваниями, он всадил клинок в спину, просаживая печень тому из напавших, у кого шея почти отсутствовала, а обвисшие поля шляпы ложились на плечи.
В живых остался один голомозый - без шляпы, сверкавший обширной плешью.
Запаниковав, он легко дался Виктору с Шуркой.
- Готов! - выдохнул Пончик.
Олег внимательно огляделся.
- Где-то тут был твой раненый…
Обнаружив искомого, уползавшего с дороги, Сухов поставил ему ногу на грудь и прижал к земле.
- Не торопись, выползень, - сказал он. - Лучше поболтаем немного. Кто вас послал?
- Я… Я… - залепетал раненый. - Мне нельзя…
- А мне - можно, - холодно улыбнулся командор. - Скажешь - и ползи дальше. Промолчишь - останешься здесь. - Он приставил кончик окровавленного лезвия к шее "выползня". - Ну? Будешь остывать вместе со всеми?
- Нет! - выдохнул тот. - Не… надо! Я… Я скажу. Это… Это фон Горн нас… послал!
- Ах, фон Горн… Он же ван Хоорн. Мм?
- Да-да! У него… много обличий. Он… не святой, он оборотень! Господи, помилуй мя, грешного!
- Не скули, - брезгливо сказал Олег, убирая ботфорт и аккуратно обтирая палаш о куртку "выползня". - Последний вопрос. Ты сказал: "Он нас послал". Кто слал, мы выяснили. А нас - это кого?
- "Чернецов"…
- Ага… А я уж было подумал, что это вы меня пародируете. Ладно… - Сухов разогнулся и бросил: - Живи.
Тут послышался шум и топот. Олег сперва напрягся, кладя руку на рукоять палаша, но тут же расслабился - по Хеерестраат неслись его верные корсары, готовые порвать на ветошь всех обитателей Новой Голландии.
- Капитан! - воскликнул Кэриб Уорнер (куда ж без него?) и замолк, тараща глаза на мертвецов.
- Мы тут немножко повздорили, - с лёгкой улыбкой сказал Олег.
Оглядев "поле боя", он перевёл взгляд на своих людей и проговорил, добавляя металлу в голос:
- Эту падаль науськал местный святоша, который то ли фон Горн, то ли ван Хоорн. Найдите мне его!
Корсары шумною толпою бросились в порт, передали приказ капитана, и вот уже сотня народу - решительных, отчаянных и хорошо вооружённых головорезов - отправилась на поиски Албертуса ван Хоорна.
Они врывались в дома, молча осматривались, не замечая цепенеющих хозяев, даже мимо церкви не прошли, заявились и в форт - тамошний командир решил уже было сдаваться, однако пронесло.
Часа через два Мулат Диего докладывал с запинкой Сухову:
- Всё осмотрели, капитан! Нигде его нету! Мы и за городом искали, наткнулись на старого индейца, а он и говорит: ушёл, дескать, Человек-с-тысячью-имён! Собрал десяток своих чёрных и ушёл…
- Человек-с-тысячью-имён? - поднял бровь Олег. - Хм… Похоже. Ладно, даст Бог, встретимся.
Оглядев свою команду, он скомандовал:
- Все на борт!
Глава 3, в которой Олег встречает старого знакомого
Новый Свет, Виргиния
Будущие американцы станут утверждать, что первую высадку на территории их Штатов осуществили переселенцы из Англии.
Весною 1607 года те высадились в устье Чесапикского залива, у реки, названной ими в честь короля - Джеймс.
На этой же реке возвели и Форт-Джеймс, положивший начало городишке Джеймстауну.
Но не им принадлежит первенство в освоении Новой Англии. А кому?
Слышны уверения, будто колония Виргиния ведёт свою летопись с рыцаря и пирата Уолтера Рэйли, фаворита Елизаветы I, "королевы-девственницы".
На балах королева пускалась в первый танец с Рэйли, на охоте позволяла сэру Уолтеру скакать по правую руку от себя.
Он стал капитаном личной гвардии королевы, адмиралом Дэвона и Корнуолла.
Заметим в скобках, что, стоило царственной особе дознаться, будто бы её фрейлина забеременела от Рэйли (коему платонической любви стало не хватать), как её благоволение мигом обернулось яростью.
Нет, "изменник" не лишился ни чинов, ни богатств своих.
Хуже - его отлучили от двора. Стареющая королева отказала Рэйли от дома…
Оба сильно переживали разрыв, и Уолтер решил забыться в море - он отправился к берегам Нового Света и основал там колонию, названную Виргинией - в честь Елизаветы.
Правда, у первых переселенцев руки росли из… одного места.
На землях, обильных дичью, они едва не перемерли с голоду, иные даже до людоедства докатывались.
Надо ли говорить, что, когда мимо проплывали галеоны Фрэнсиса Дрейка, колонисты бегом устремились на их палубы, спеша вернуться домой, в Англию.
Следующая страница виргинской летописи и вовсе мрачна - больше сотни колонистов "второго призыва" отстроили селение Роанок - и пропали. Исчезли все до единого. Куда? Тайна…
Но всё же не англичане первыми из европейцев "наследили" на берегах Чесапика - лет за двадцать до них сюда вышли конкистадоры неугомонного де Сото.
Попытались было устроить в этих местах миссию иезуитов, туземцы тех попов перебили, вот испанцы и покинули пределы будущей Виргинии.
Чесапик (по-индейски это значит "Могучая река, богатая моллюсками") является обширным заливом, напоминающем фьорд, только без высоких гор.
По сути это устье реки Саскауэханны, раздавшейся за счёт океанских вод.
От самого берега и дальше на запад, до Голубых гор, землю Виргинии покрывали дремучие леса, давным-давно исхоженные индейцами - пекотами, шауни, мохеганами, Сенеками, чероки.
Первым белым человеком, посетившим виргинские дебри, стал англичанин с простоватым именем Джон Смит, но вот судьба этого капитана далеко не заурядна.
Двадцати лет от роду, он сражался с турками, был ранен в полудикой Валахии и продан в рабство крымским татарам.
Знатный осман Богал-паша купил его в услужение - для своей невесты-гречанки, и зря.
"Томившаяся нежно" девица влюбилась в капитана Смита.
Потом, правда, натешившись вволю, отправила невольника брату в Азов. Убив своего нового хозяина, Джон бежал к донским казакам и долгим кружным путём воротился в Англию.
Это Смит позаимствовал казацкие частоколы-палисады, оградившие посёлки колонистов от индейцев, он же "внедрил" тёплую русскую избу, названную поселенцами "лонг кэбин".
Впрочем, самую широкую известность капитану принесло знакомство с Матоакой, дочерью вождя Вахунсунакока.
Эту резвую скво европейцы знают под именем Покахонтас.
Джон Смит - тот ещё враль! - вдохновенно рассказал, как он попал в плен к индейцам, где его едва не пристукнули дубинкой, но отрочица Покахонтас прикрыла-де голову бледнолицего своей.
Ну так или иначе, а капитан спасся, краснокожие из селения Веравокомоно стали приторговывать с бледнолицыми, спасая тех от голода, и Джеймстаун малость окреп.
Сама Покахонтас сначала вышла замуж за соплеменника Косаума, а потом, когда её похитили белые и обратили в свою веру, окрестив Ребеккой, обвенчалась с Джоном Ролфом, чуть ли не первым плантатором, возделывавшим в Виргинии табак.
Восемь лет белые "джентльмены-неудачники" прожили в мире с индейцами.
Построили селение Хенрико на той же реке, что и Джеймстаун, только выше по течению. Основали Норфолк, Портсмут, Хэмптон и Ньюпорт-Ньюс.
Но тут Вахунсунакок, больше известный как Поухатан, помер. Новый вождь Опеканканох, дядя Покахонтас, повёл индейцев воевать белых, сгонявших краснокожих с их земель, и перебил больше трёх сотен народу и без того немногочисленного.
Потом случилось поветрие, многие жители Джеймстауна скончались от неведомой хвори, а зимой начался голод.
Ко времени описываемых событий Виргинию заселяло около тысячи ирландцев и англичан - фрименов, более-менее состоятельных, у которых были деньги на дорогу к берегам Нового Света, да сервентов - босяков, доставленных на берега Чесапика в долг и обязанных лет семь отрабатывать "плату за проезд".
Фримены заводили табачные плантации, а сервенты жили в "общих домах", работали где скажут, вкалывали по-чёрному за харчи.
Кое-кто из них осмеливался-таки охотиться в лесах, хоть они и считались королевскими владениями.
Самые отважные уходили дальше - на Дикий Запад, до Голубых гор, переваливали их, добираясь до полноводной реки, ирокезами зовомой Огайо.
Граница освоенных земель - знаменитый фронтир - медленно сдвигалась от Большой Солёной воды к Великим Равнинам…
"Феникс" плавно вошёл в Чесапикский залив, склоняясь к устью реки Джеймс.
Ветерок натягивал запахи прели и хвои, порою - дровяного дыма. То ли костры жгли, то ли печь растапливали.
Частенько вонь перебивал аромат цветов - шёл месяц май.
Сразу было видно, что основатели Джеймстауна происходили из обедневших или разорившихся джентльменов, наивно полагавших, что в Америке легко поправить дела - тут же золото под ногами валяется, а бобры сами сдают свои шкурки.
Каким же надо было быть безруким и безголовым, чтобы заложить город среди болот, плодивших лихорадку и прочие прелести! Сырые, топкие низменности по обоим берегам реки заросли густым лесом из чёрных камедных деревьев, кипарисов, лавра-сассафраса и можжевельника, отпустивших "бороды" испанского мха и оплетённых лозами дикого винограда, вперемешку с подлеском - миртом, жимолостью и тростником.
Лишь кое-где попадались клочки твёрдой земли, прочая суша не заслуживала подобного названия, поскольку сочилась влагой и вся была изрезана протоками, покрыта лужами, издававшими гнилостный запашок.
- Представляю, - пробурчал Пончик, - сколько здесь комарья летом… Угу.
- Малярийного, конечно же, - поддакнул Акимов.
- Не могли уже места найти, что ли? На тысячи миль сплошная терра инкогнита, а они к болоту пристроились! Ни ума, ни фантазии… Угу.
Нолан Чантри хмыкнул.
- А люди не думают, что им тут жить и жить, - проговорил он с усмешкой. - Вон, пока Плимут основали, сколько лагерей перепробовали!
Высадились на мысу, пожили-пожили, поняли, что не лучшее место, давай переселяться. А что, разве нельзя было сначала всё разведать толком, выбрать, где удобнее всего и людям, и кораблям?
- Да и наши тоже, в Новом Амстердаме, - осмелился Янс вставить словечко, - сперва на Нотен-Эйлант строиться начали - это островок мелкий, чуток к востоку от Манхэттена. Всё как-то впопыхах, а куда спешить-то было? Мы тогда с Клаасом совсем мальчишки были, и то знали места получше. Да только кто ж детей слушать будет?
- Любят люди дурную работу, - сказал Быков.
Олег не принял участия в дискуссии, он любовался
Гли-Гли, прогуливавшейся по палубе.
Индианка была не просто хорошенькой девушкой, ей было дано великолепное изящество - каждый её шаг, наклон, изгиб сильного тела отличались грациозностью, а походка, в особенности когда Гли-Гли замечала, что на неё смотрят, принимала подчас характер эротического танца.
- Любуешься? - шепнул Ярослав.
Сухов кивнул:
- Есть на что посмотреть со вкусом.
- А ты смотри на местные достопримечательности, охальник!
- Молчал бы уж, отшельник выискался… Брал бы пример с Пончика. Образчик верности! Не то что мы…
Быков хихикнул, и Олег посмотрел на него с подозрением.
- Два дня мы стояли на Гудзоне, - негромко проговорил Яр, - но Шурка нашёл-таки молоденькую вдовушку!
- Вот оно что… И не сказал же ничего, стервец!
- Ты что! Спроси его - молчать будет как партизан. Лицемер ещё тот. Ко всему прочему, Понч опасается, что про его амуры Гелла дознается… Да нет, я его понимаю прекрасно - куда здоровому мужику без женщины? Целый год сексом не заниматься - это, знаешь… Да где год - два почти! Тут у всякого крыша поедет…
- Всё равно, тихушник наш Понч.
- Что есть, то есть! А ты в курсе, что за живность в тихом омуте. О, кажется, прибываем!
Показался Джеймстаун. Городишко располагался на небольшой возвышенности и представлял собой не слишком впечатлявший форт, обнесённый частоколом, да ряд домишек вдоль единственной улочки, выходившей к пристани.
- Да он даже меньше Нового Амстердама! - разочарованно сказал Быков.
- Надо полагать, они расселились, - проговорил Акимов. - Плантаторы, конечно же, прописались поближе к посадкам табака.
- Наверное, - согласился Сухов.
Оглянувшись за корму, он посмотрел на красный
галеон, медленно подтягивавшийся следом за чёрным.
Корабли подходили к причалу со скоростью ползущего человека - река тут отличалась глубиной. Вот они прижались бортом к позеленевшим брёвнам, сминая кранцы, и матросы ловко перебросили швартовые концы местным, ожидавшим на пристани. Те мигом намотали лохматые канаты на деревянные столбы, врытые в землю, такие толстые, что напоминали пни вековых деревьев.
Да и дома в посёлке тоже впечатляли - срубленные из стволов дерева в обхват, они выглядели непоколебимо, мощно.
А скольких трудов стоило повалить эти деревья, приволочь, возвести стены, венец за венцом! Зато тепло и пуля не возьмёт.
Да и не всякое ядро пробьёт. Такому дому только огонь и страшен.
Обитатели сих могучих жилищ уже спешили к пристани, самые робкие держались в отдалении, хотя и их разбирало любопытство - гости всегда приносили с собою новости.
- Диего! - позвал Олег. - Это самое… Будь другом, договорись насчёт груза. Ладно? Надоела мне уже эта купля-продажа.
- Сделаем, капитан! - бодро ответил Мулат. - Табачники местные с деньгой, а тратить негде. Поможем!
Сухов сошёл на пристань, и собравшаяся толпа почтительно расступилась, пропуская командора.
Учтиво раскланиваясь с дамами, Олег прошествовал по улице, оглядывая довольно-таки унылые виды.
В колонии всего не хватало, и даже поставить приличный забор было просто не из чего, приходилось обходиться изгородями, а двери сколачивать из грубых досок-лесин и вешать их на кожаные петли - кованых навесов ещё "не завезли".
Остановившись напротив очередного "общего дома" - обычного приземистого барака, Сухов понаблюдал за работой местного плотника: любопытным инструментом фроу, похожим на гнутое долото, и киянкой тот разделывал ствол дерева - колол дранку для кровель.
Олег оторвался от созерцания производственного процесса и перевёл взгляд на лес за рекой.
Ближе к берегу заметны были порубки, а дальше деревья стеною вставали, уходя к западу, поднимаясь на холмы и спускаясь в сырые низины, до самых Голубых гор.
Командор вздохнул. Его тянул этот нехоженый простор, влекла огромная страна, не тронутая тлетворным дыханием цивилизации. Там, за далёкими горами, текли чистые реки, кои, ежели и были перегорожены, то лишь бобровыми плотинами.
А воздух тамошний был прозрачен и свеж, не испоганенный ничем, кроме дыма походного костра.
Правда, в любой момент могла просвистеть индейская стрела, обрывая жизнь романтику, не приспособленному к первобытному строю, и всё ради того, чтобы его скальп украсил вигвам молодого ирокеза или гурона, желающего стать великим воином.
Сухов усмехнулся. Каждый понимает "великую американскую мечту" по-своему…
Он уже повернулся, чтобы идти обратно, как вдруг расслышал топот, а в следующую секунду из-за "общего дома" выбежал Акимов.
Углядел Олега и выдохнул:
- Галя пропала!
Бесцеремонно растолкав зевак, столпившихся на пристани, Сухов поднялся на палубу.
- Диего! - рявкнул он. - Живо десять человек на ту сторону этого хренового городишки, десять на ту! Надо опросить местных, не видел ли кто молодой девушки-индианки в европейском платье. Найдут кого, пусть волокут на корабль и всё вызнают. Живо!
- Слушаю!
- Моллар! Сбегай к здешнему руководству, кто тут у них - губернатор? Пусть тоже ищут! Это самое… Намекни, что станется с Джеймстауном, если меня из себя вывести!
- Понял! - ухмыльнулся капитан "Симурга". - Бегу!
- Командор!
Олег обернулся на зов. К нему подскочил Хиали и указал на берег:
- Мы находить молодой моряк, звать Гвилим. Его пытать и душить.
Сухов опять вернулся с корабля на сушу.
Пара индейцев-карибов расступилась. На расстеленном плаще лежал Гвилим Чэнси. Тело Гвилима Чэнси.
Олег покачал головой - он и видел-то этого Гвилима мельком, хотя каждого из команды знал в лицо, положение обязывало.
Рядом присел на корточки Нолан Чантри, коснулся мёртвого.
- Убили совсем недавно, - сделал он вывод. - И пытали не слишком старательно. Наверное, он быстро всё выложил.
- Насчёт Гли-Гли?
- Думаю, да. Уж больно два происшествия по времени совпадают. Хотя, конечно, всё это так - думки вслух.
- Ла-адно… Диего, если что, я на той окраине, что выше по течению.
- Понял, капитан!
- Понч! Витька! Пошли со мной…
- Идём!
- Яр где?
- Вооружается!
- Янс и ты, Клаас, вы тоже со мной. Шанго, Хиали, Жак, ты, барон, и ты, граф. Пойдёмте!
Принц-ассанте, индеец и три мушкетёра дружно отправились за своим командором.
Встречные жители старались не попадаться им на пути - как увидят, так и спешат шмыгнуть в переулки.
- Не волнуйся, Витёк, - ворчал Сухов, энергично шагая, - найдём мы твою Галю.
- Я верю, конечно же, - вздохнул Акимов. - Как-то нелогично всё! С чего вдруг её надо было похищать?
Кому? Зачем? Нет, я понимаю, конечно же, что здесь с женщинами напряжёнка, но уж очень всё быстро! И часа ещё не прошло! Вы как хотите, а тут всё подстроено. Не верю я в случайности, не бывает их!
Олег увидал, что к ним несётся, ног не жалея, их юнга, Кэриб Уорнер.
- Капитан! - завопил он. - Нашёл!
- Нашёл?! - подскочил Виктор. - Где она? Где?! Галя жива?
- Я не… девушку нашёл, - еле выговорил юнга, отпыхиваясь и поглядывая виновато, - а тех, кто её похитил!
- Показывай! - велел Сухов.
Кэриб взял с места, все понеслись следом.