- Долго ещё? – не выдержала первой Фантеска.
Ведьма, конечно, старалась не показать виду, но уже едва держалась на ногах, опираясь на моё плечо. А ведь и мне каждый шаг давался с трудом – ноги тяжелели, как будто в каждый башмак подкидывали по свинцовой чушке, икры наливались болью, а плечо, на котором повисла Фантеска, я почти не чувствовал.
- Расклеился ты, Рейнар, - бросил через плечо Абеле. – В Милане сколько скакать приходилось, и ни слова жалобы от тебя не было. Да и прежде, в той же Пьяченце, как мы с тевтоном и скандинавом по подземельям бегали.
- Я не жалуюсь, - сквозь зубы процедил я, хотя отлично понимал, что нуждаюсь в передышке.
- Придётся ещё подниматься, - добавил Абеле, - так что поберегите силы, не тратьте их на жалобы.
Оказалось, он привёл нас едва ли не в центр города, хотя понял я это лишь когда мы вывернули из очередного проулка прямо на Пьяцца дель Дуомо. Прямо перед нами возвышались величественные и слегка жутковатые в ночной темноте здания – собор Санта-Мария-дель-Фьоре, баптистерий Сан-Джованни и высоченная колокольня Джотто. Именно к ней и направился через опустевшую по ночному времени площадь Абеле.
- Там же ступеней без счёта, - взмолилась Фантеска. – Давайте спрячемся в каком-нибудь другом месте.
- Не ной, - осадил её вор. – Надёжней кампанилы укрытия не найти. Там нас точно никто искать не станет.
- Но подниматься же… - попыталась снова ведьма. – Там же столько ступенек, будь они неладны.
- Всего четыреста четырнадцать, - отрезал вор. – Я их все давно пересчитал.
Фантеска глянула на меня, ища поддержки, но я лишь покачал головой, признавая правоту вора. Уж в чём в чём, а в искусстве прятаться ему равных не было.
Одолеть четыреста четырнадцать ступеней оказалось очень непросто. Уже к середине пути нам пришлось вместе тащить на себе обессилевшую Фантеску. Да и я держался на одной только силе воли – не мог же я ударить лицом в грязь перед Абеле. Даже не знаю, отчего взялись такие мысли, но именно они помогли мне продержаться до конца пути.
Наградой нам стала просторная мансарда на одном из верхних ярусов колокольни. Наверное, прежде тут обитал звонарь, а теперь устроил себе логово Абеле.
- Я договорился со звонарём, что он на время позабудет об этой мансарде, - сообщил мне вор, когда мы устроили Фантеску на единственном лежаке. – Он теперь каждый вечер пьёт за моё здоровье – пары флоринов ему хватит ещё надолго. Самое большое неудобство – это звон на первую службу. В каком бы состоянии не поднялся звонарь сюда, он всегда начинает бить ровно в половине девятого утра, выспаться не удаётся.
- И что же, за это время он ни разу к тебе не заглянул? – не поверил я вору.
- Совал нос, конечно, - отмахнулся тот, - но я здесь ничего не храню, только отсыпаюсь иногда. Да и то, как уже сказал, не очень-то тут поспишь. Зато вид на весь город по утрам просто изумительный.
- Не знал, что ты такой тонкий ценитель прекрасного, - заметил я.
- Я всегда любил поглядеть на мир свысока, - ответил он в том же тоне. – Чувствуешь себя почти Господом Богом.
- Замашки у тебя, - покачал головой я.
Глянув на Фантеску, я увидел, что ведьма завернулась в одеяло и теперь спокойно спала, будто ребёнок или человек с кристально чистой совестью.
- Рассказывай, - велел я Абеле, присаживаясь не без опаски на единственный стул.
Тот заскрипел под моим весом, но выдержал. Вор же уселся прямо на лишённое рамы и стекла окно, спиной к городу, на который глядел только что.
- Да нечего особо рассказывать, - сказал он. – Взяли нас быстро и прямо даже как-то красиво. Очень слаженно работали – я едва через окно удрать успел, а Скрипача с Гизбертом повязали. Они и пальцем пошевелить не успели.
- И кто это был, как думаешь?
- А что тут долго думать, - пожал плечами вор, которому его шаткое положение вовсе не доставляло неудобств, - крепкие усачи в кафтанах – те же, кто Гитану вязал, а с ними наёмники какие-то, скорее всего, из местных.
Как я и предполагал, князь Корвино теперь хотел держать ситуацию под контролем, а это значит, что его люди всё время будут работать вместе с наёмниками инквизитора.
- А что Гизберт? – спросил я. – Много ли на его совести смертей?
- Он свой меч схватить не успел даже, как на него сразу три сети накинули, а после уже спеленали, что твоего младенца.
Скверно, конечно, но с другой стороны – возьмись Гизберт за оружие, я даже боюсь представить, свидетелем какого кровавого побоища стал бы Абеле. А уж о последствиях его лучше и вовсе не задумываться лишний раз.
Я быстро пересказал вору в общих чертах наши с Фантеской приключения на вилле, снимаемой князем Корвино. Абеле лишь кивнул, когда я сообщил, что Гитана умерла. Он, похоже, никаких чувств по этому поводу не испытывал.
- Господин рассвирепеет, когда узнает о её смерти, - сказал он. – Гитану он считал практически произведением искусства.
- Это какого же? – удивился я.
- Своего, конечно, - ответил вор. – Он ведь считал себя мастером под стать Микеланджело или Рафаэлю – или ещё кто там есть знаменитый из художников. Только он работал, по его словам, с телами живых людей – ему так интересней было. Он удержал на этом свете Баума, сделав его послушным и почти безмозглым орудием своей воли. Гитану же обратил в стрыгу, да к тому же ещё и при жизни. Ну, ты сам с ней дело имел, что я тебе рассказываю.
- Только мы с тобой из команды остались, - неожиданно даже для самого себя произнёс я.
- Да что думать об этом, - отмахнулся Абеле. – Пустое. Лучше скажи мне, Рейнар, что будем дальше делать? Разбежимся в разные стороны?
- Хочешь – уходи, - кивнул ему я, - но я должен завершить начатое. Дракулести должен умереть.
- Громко сказано, - покачал головой вор.
Он сменил позу, сев на окно так, что левая нога свешивалась в пустоту. И снова его это ничуть не смущало.
- Вот только как это сделать, когда на хвосте теперь повисла инквизиция да ещё с венгерским князем в придачу?
- В Шварцвальде хуже было, - отмахнулся я. – К тому же, я успел забрать все деньги, выделенные мне на операцию Лафрамбуазом, из банка ещё перед покушением на Дракулести. Так что хотя бы с наличностью проблем не будет.
- Это пока она есть, - резонно возразил вор. – А когда выйдет вся?
Я не был уверен, что доживу до этого дня – вовсе не потому, что денег было так уж много.
- Тогда и буду думать, - ответил я. – Так что, выделить тебе долю – и ты канешь во тьму?
- Это по части Гитаны было, - сказал Абеле. – А мне покоя не будет, пока Господин жив. Вдруг если он тебя прикончит, то снова меня в рабство возьмёт. Твоя-то сила пропадёт. Не хочу я так рисковать.
- Тогда давай спать, - заявил я. – Я устал, как каторжник, мысли в голове путаются.
- Но план-то у тебя есть? – решил настоять Абеле.
- В общих чертах, - зевнул я, не в силах уже бороться с одолевающей сонливостью.
Сегодняшний день выдался чертовски длинным и очень тяжёлым.
- Для начала надо найти капитана, который довезёт нас до Кандии, а там видно будет.
- А какую роль ты отвёл в своём плане для неё? – кивнул на спящую Фантеску вор.
- Боюсь, она ей совсем не понравится, - ответил я, но пояснять не стал.
С помощью вора я расстелил прямо на полу ещё один лежак. Абеле кинул мне пыльное, но в общем довольно чистое одеяло, даже плесенью от него не пахло. Где улёгся вор, не знаю, может так и просидел на окне до утра.
Мне же завтра предстоит весьма серьёзный и неприятный разговор с Фантеской.
Капитан Рамирес был вовсе не рад видеть нас с Абеле. Наверное, он совсем не ожидал встретить нас в порту вольного города Пизы. Марина-ди-Пиза был, можно сказать, небольшим городком, хотя вроде бы формально входил в Пизу. Но от стен её его отделяло около восьми миль, кроме того здесь даже был свой подеста, хотя и подчиняющийся градоначальнику Пизы.
Пиза была образчиком разгула и контролируемой семьёй де ла Герардеска анархии – её частенько звали городом жуликов и воров. Хотя бы из-за скверной репутации правителей города – членов той же семьи. В недавнем прошлом – удачливых наёмников, захвативших мёртвый город, который не стал городом скорби в ту кошмарную ночь, перевернувшую весь мир с ног на голову. Они правили в Пизе, железной рукой наводя закон, вот только закон этот очень отличался от принятых в остальном мире. Он более всего напоминал право сильного – на чьей стороне больше золота или стали, тот и прав.
Марина-ди-Пиза же был хорошо укреплённой гаванью, откуда и началось в своё время освобождение города от населявших его чумных отродий. Порядки здесь были построже, чем в Пизе, и кабаков с тавернами было намного меньше. Для состоятельных господ, вроде капитанов кораблей или даже командиров удачливых пиратских флотилий, вверх по Арно ходили речные дилижансы, возившие пассажиров со всеми удобствами, недоступными сухопутным. Простые же матросы и капитаны победнее удовлетворялись дешёвыми кабаками – последних было не так уж много в небольшом городке, не выходящем за пределы крепких стен и укреплений, а потому набивались люди внутрь прямо как селёдки в бочку. И это было не такое уж преувеличение.
Рамиреса мы нашли в одном из таких кабачков. Достаточно приличном по меркам Марина-ди-Пизы, но в общем-то грязном и заплёванном, как и все здесь. Даже удивительно было наткнуться на него именно здесь. Рамирес явно переживал не лучшие времена. Роскошный красный наряд был покрыт пятнами от вина и жира, а большая часть пуговиц-жемчужин пропала. Когда мы сели за его стол, он как раз срезал парочку, чтобы заплатить за ещё одну порцию дешёвого креплёного вина.
- Не лучшие времена, как я погляжу, - сказал я, садясь прямо напротив капитана. – Прежде вы выглядели более пристойно.
- Явились мои чёрные вороны, - пробурчал нетрезвым голосом Рамирес, поднимая на нас мутные от вина глаза. – На своих крыльях вы мне неудачу принесли, а теперь решили поглумиться над старым глупцом. А третий где? Тот, который в демона обращается?
- Это сейчас не важно, - ответил я. – И всё же, что ж так потрепало вас?
- Неудачно схлестнулся с берберским купцом, - равнодушно произнёс капитан, убирая упавшие на лицо седые пряди. – К нему на помощь очень не вовремя пришли два белых фрегата египтян. Взяли меня в клещи, так еле ушли от них. Почти весь порох и ядра расстреляли по ним, пока удирали, поджав хвост. Команда моя разбежалась – те, кто жив остался. Денег нет ни на что. Осталось только напиться до такой степени, чтобы набраться храбрости и продать мой "Espirito Santo" ко всем чертям.
Он взял со стола принесённый подавальщицей новый кувшин вина и швырнул ей обе отрезанные жемчужные пуговицы. Девица ловко спрятала их и поспешила за добавкой.
Как только она отошла подальше, я вынул из пояса увесистый кошелёк, полный золотых флоринов.
- Мне нужна будет ваша помощь, капитан, - сказал я.
- Иначе бы не припёрлись ко мне, - кивнул тот. – Да только можете оба убираться к дьяволу. Я к вам не наймусь ни за какие деньги.
- А вы мне и не нужны, - отмахнулся я, прикрывая широким жестом другой, которым положил прямо под нос Рамиресу кошелёк. – Мне нужен самый ненадёжный капитан в Марина-ди-Пиза, обязательно имеющий дело с Колодой.
Рамирес глядел на меня пару секунд, а после расхохотался во весь голос. Пьяным смехом, в котором было очень много сардонического. Правда, это не помешало ему стремительным движением спрятать мой кошелёк.
- Да ты ещё безумней главаря Колоды, приятель, - заявил он. – Я даже знать не хочу, что тебе от него понадобилось. Но тебе крупно повезло – есть тут один человек, который связан с Колодой. Он вроде как на Кандию даже путь держит. Что же я должен сделать за те деньги, которые ты дал мне?
- Рекомендовать нас ему, - начал загибать пальцы я. - Обмолвиться, что знаешь нас, что люди при деньгах, но с большими проблемами, потому и уносим ноги как можно скорее. Показать кошелёк и сообщить, что фрахт мы дадим намного больше. А самое главное, - я проникновенно заглянул в глаза Рамиресу, - скажи ему – только так, будто случайно узнал, – с нами едет Королева мечей.
- Да ты ещё больший безумец, чем я думал, - сказал Рамирес, принимая у подавальщицы новый кувшин с вином, хотя прошлый он даже не распечатал. – Закажу по тебе панихиду на всякий случай, приятель. А то не отпетым нехорошо на тот свет отправляться.
- Очень обяжете, капитан, - ответил я.
Глава 18.
Разговоры в синем море.
Нужным нам капитаном оказался мрачный альбионец со светлыми волосами, выбивающимися из-под шляпы. Он носил её странным образом, притянув поля к тулье, так что образовались три неровных угла. Выглядело непривычно и довольно уродливо, на мой взгляд. Но, наверное, это было хотя бы практично.
Он поднял на нас мутноватый от выпивки взгляд, когда мы подошли вместе с капитаном Рамиресом. Кастильца уже изрядно штормило – он успел выпить не только оба кувшина, что принесли ему, когда он сидел с нами, но и ещё как минимум парочку уже вместе с альбионцем.
- Друг мой, - произнёс громким пьяным голосом Рамирес, - это те самые синьоры, что желают иметь с тобой некое дело.
Он отвесил удивительно изящный для его состояния поклон, и плюхнулся на свободный стул. Мы же с Абеле заняли короткую лавку, стоявшую с другой стороны.
- Ну? – процедил сквозь зубы альбионец.
Я подождал продолжения почти минуту, наверное, а когда понял, что его не будет, сказал:
- Кастилец сказал, ты отходишь сегодня же и курс держишь на Кандию. Он же не обманул нас?
Я выразительно глянул на Рамиреса. Сейчас мне важно было показаться случайным человеком, который вовсе не знает его, а потому имени капитана "Espirito Santo" намеренно называть не стал. С какой стати нам знакомиться, если у нас дело на пять минут, а то и меньше?
- Ну, - кивнул альбионец, но на сей раз добавил. – Отчаливаю с вечерним приливом.
- Тогда нам по пути, - сказал я. – Сколько будет стоить отдельная каюта на трёх человек?
- А третий кто? – вместо ответа поинтересовался альбионец.
- В порту нас встретит, - ответил я тоном, не подразумевающим дальнейших расспросов.
Очень надеюсь, этими словами и холодом в голосе я убедил его в подозрениях, которые заронил Рамирес. В кастильце я отчего-то совсем не сомневался.
- Давай так, - пожал плечами альбионец. – Но золото за троих сейчас.
- Легко, - бросил я, и кивнул Абеле.
Вор быстрым движением вынул кошель, наверное, вдвое больший того, что я кинул Рамиресу. Кастилец проводил его недовольным взглядом, а вот альбионец, напротив, казался полностью удовлетворённым. Он взвесил кошель в руке, помял его пальцами и сунул за пазуху.
- Каюта и три места уже у вас, - сказал он. – Не опаздывайте – ждать не стану.
Уж в этом-то я ничуть не сомневался.
И тут за нами пришли. Дверь таверны распахнулась – на пороге стоял представительный господин в длинном жёлтом дублете. Бледноватое лицо его украшали тонкие усы, делающие его похожим на таракана. Я отлично запомнил и этот приметный дублет, и бледное лицо с тараканьими усами. Точно видел его в речном дилижансе. Он сидел в самом конце длинного салона, старательно притворяясь спящим. Однако даже меня обмануть не смог, слишком уж ярко блестели любопытством его глаза из-под низко надвинутых широких полей шляпы.
За спиной его маячили несколько крепких фигур вроде даже в одинаковых колетах и кожаной броне поверх них. Оружия никто из них не доставал, однако у всех ладони лежали на эфесах коротких сабель, очень удобных как в абордажной свалке, так и драке, например, в таверне. Лишь усач был вооружён длинной рапирой. Интересно, он и в самом деле думает, что сможет нормально фехтовать ею здесь. Собственно, по этой причине я надёжно закрепил ножны с кампеадорским мечом за спиной, вооружившись купленным в Пизе гросмессером.
- За вами? – глянул равнодушно альбионец.
- Именем инквизиции! – выпалил усач, важно подбоченясь и оглядев заплёванную общую залу таверны.
Альбионец перемигнулся с кем-то, наверное, из своих офицеров или просто знакомцев, и взял со стола пустой кувшин из-под вина.
- Вы не должны чинить препон… - в том же тоне продолжил усач, однако фразу не закончил.
Альбионец швырнул в него пустым кувшином – усач закрылся локтем, но не слишком удачно. Глиняный сосуд, верно, крепко приложил его – он зашипел, будто разъярённый кот, и затряс ушибленной рукой, как будто это могло помочь унять боль.
- Взять их! – крикнул усач, и не ясно было, кого именно брать собрались.
Солдаты, вошедшие вслед за ним в таверну, конечно, знали по чью душу пришли, а вот многочисленный люд, обретавшийся тут, этого как раз знать точно не мог. Однако слова "инквизиция" хватило всем. Ни в Пизе, ни в её морской гавани инквизиторов не любили, а уж когда они лезли, куда не просят, так и подавно.
Моряки повскакали со своих мест, выхватив длинные ножи, абордажные сабли или иное, более экзотическое оружие, и ринулись прямо на солдат. Те же, у кого под рукой не оказалось ничего подходящего, пустили в ход стулья, лавки, а кто и просто кулаки.
Завязалась жестокая кабацкая драка, в которой не щадили ни своих, ни чужих. Многие начинали сводить какие-то старые счёты, катались по грязному полу, осыпая друг друга ударами и оскорблениями, вонзали ножи в спину тем, кто подставил её на свою беду, лупили по голове зазевавшихся кувшинами, даже не задумываясь, есть в них вино или нет.
Игравший прежде нечто протяжно-унылое скрипач, которого я даже не заметил, вдруг раздухарился, и вжарил плясовую. Прямо как на деревенской свадьбе, когда народ уже упился до такого состояния, что припоминает все былые обиды – реальные или мнимые – и пускает в ход кулаки. Примерно так же всё обстояло и сейчас. В таверне воцарился настоящий хаос – не разобраться, кто свой, кто – нет. Однако альбионец как будто оказался в пространстве абсолютного спокойствия – со всех сторон его прикрывали крепкие ребята. Заводилой среди них был чернокожий здоровяк в красном платке на голове. Несмотря на внушительный кривой тесак, закреплённый на поясе сзади, он предпочитал орудовать пудовыми кулаками. Ловкими ударами эфиоп – или кем там был этот чернокожий – раскидывал противников, отправляя на пол, откуда уже мало кто поднимался. Многих так и вовсе затаптывали другие дерущиеся. Здоровяк даже выкрикивал вызов новым противникам, когда никого не оказывалось на его пути. Он хлопал себя по груди и кричал что-то, наверное, оскорбительное на своём родном языке. Конечно, мало кто понимал хоть слово из сказанного, но тон его говорил обо всём.