Вдоль улицы наступление самоубийственно. Только от здания к зданию, взрывая стены и вламываясь в выбитые окна. Сплошная зачистка, когда в комнату сначала кидают гранату и только потом проверяют, нет ли там гражданских. Сунуться в дверной проем без этого, наверняка нарвешься на очередь. Тут сходятся грудь в грудь. Не только ножами, зубами друг друга грызут. Они еще иногда сдавались, если не в горячке боя, то могли и сдать полякам. Нам пощады бы не было. Вот так и шли. Один опорный пункт уничтожим, к другому переходим.
Между Волей и Старым городом на территории бывшего гетто находился концлагерь и тюрьма Павяк. В концлагере освободили евреев привезенных с запада уже после уничтожения гетто. Больше 300 человек вступили в батальон. Следователь мысленно улыбнулся. Отряд и без того называли жидовской армией. Две трети в нем были вовсе не белорусы.
- Сотню из тех, что покрепче разбросали по ротам. Остальные были на подхвате. Убьют кого, возьмут оружие. А так использовали в строительстве оборонительных баррикад и рытье траншей.
- И что там с тюрьмой произошло? - небрежно спросил следователь.
- А ничего особенно, - тяжело посмотрел на него Воронович. - Они суки пожелали сдаться регулярной польской армии, когда поняли, что конец пришел. Сначала энергично отстреливались. Вот я и послал им Душанского на переговоры. Он подпоручик Войска Польского, призванный в 1939 году. Все было честно. Вот только нельзя сначала убивать заключенных, а потом рассчитывать на гуманное отношение. В камерах после штурма нашли множество убитых. Прямо сквозь эти… окна для кормежки стреляли. Там уголовников не было. Арестованные во время облав, заложники и подпольщики. Почти тысяча заключенных. Очень немногие остались в живых. Просто не успели или не проверили раненых. Торопились.
Вот и вывели всех оставшихся в живых тюремщиков, в количестве 112 нацистских недочеловеков не обращая внимания на состояние их здоровья, и к стене прислонили. Там такая длинная была. Вокруг всех корпусов. Очень поляки произошедшим остались недовольны. Они ж цивилизованные, желают соблюдать конвенции и договора о военнопленных. А я зверь, исповедующий "Око за око" и совершил преступление. Возмездие это было. Как они, так и с ними. Можете себе записать - приказ о расстреле отдал лично и нисколько не жалею.
Вот уж и не осуждаю, мысленно согласился следователь. Да приди приказ сверху не тот, а немного другой и получил бы ты голубь на полную катушку. Расстрел, да еще и массовый военнопленных преступление по любым законам. Счастье твое, что закон как дышло. Политика важнее справедливости. Хотя, если честно, она как раз и состоялась. Нет, не осуждаю.
- Ну, тут как раз началось первое наступление фашистов вдоль магистралей, ведущих по городу в направлении моста Кербебедзя через Вислу.
Кербебедзя, ухмыльнулся следователь. И язык не ломает. Выучил.
- Нас туда перебросили. Проблема что, даже пройдя по дороге, нельзя иметь гарантию, что из окружающих домов не обстреляют. Вот и пригнали кучу разного народа. Бригаду Дердевангера из уголовников, РОНА Каминского, полк охраной полиции Шмидта. Танк проходит до перекрестка, солдаты заходят в дома и выгонят людей, а потом взрывают и все сжигают. И людей много при этом гибнет ни за что ни про что, и мародерствуют знатно. Особенно те герои, что из РОНА. Как подстрелим кого, обязательно в карманах часы, да колечки золотые.
Вот золота у него точно не имелось. А у остальных партизан? Надо проверить. Чтоб выбросили, ага. Так и поверил. Партизаны и не затрофеили чужое добро.
- Взрывали дома и разравнивали руины. На пересечении улиц Вольской и Млынарской мы фаустпатронами подбили два танка. Потом еще один, а два захватили парни из Армии Крайовой. Гусеницы сбили, немцы и полезли наружу. На этом собственно наши успехи и кончились. Фашисты просто методично уничтожали окружающие дома, подтягивали артиллерию и разбивали очередную баррикаду. Фаустпатрон хорош метров на сто. А тут они нас могли обстреливать совершенно безнаказанно издалека. Каратели просто уничтожали весь район Воли вдоль магистрали и через сутки вышли к мосту. Его все равно обстреливали из Старого города, даже застрелили губернатора города Фишера и ранили его заместителя Гюммеля, но это был поражение восстания.
10 июля отступили в Струвку. Ну, Старый город, - пояснил Воронович. - Района Воли уже не было. Сплошные развалины, но зато дали остальным время на подготовку к обороне. Над созданием укреплений работала саперная рота Бекетта, повстанцы и население. Струвку окружили поясом подготовленных больших зданий (редутов), противотанковых рвов и баррикад. А вообще, - он усмехнулся, - идем мы грязные, тащим раненых, помогаем гражданским беженцам. За спиной три дня непрерывных боев в городе. А среди камней воевать не то что в лесу, да и отступать некуда, а тут сплошная благодать. Как будто ни войны, ни восстания. Пешеходы по улицам снуют, радио работает, целые стекла и никаких следов боев. Водопровод и канализация нормально функционируют, лампы на улицах и в домах светят. Работали продовольственные магазины, аптеки, рестораны и бары. С продуктами было хорошо. В самом начале захватили продовольственные склады и очень прилично питались почти до самого конца.
И настолько все замечательно, что даже жандармские роты организовали. Следить за порядком и документы проверять. 500 здоровых жлобов вместо того чтобы воевать, проверяли наличие повязки у каждого пришедшего с переднего края. Формы-то у всех не было, так это вместо опознавательных знаков было. Потом им еще поручили собирать сброшенное с самолетов оружие, и лучше жандармов никто экипирован не был. Даже машинистки в штабах автоматы имели. А нам почти ничего не давали. Мало того, что чужаки, так еще и советские. Мои парни иногда на охоту ходили под самый конец. Забирали у этих козлов. Но очень честно. Автомат отобрали, пистолет выдали. И трофеи мы отдавали разным придуркам в конфедератках, только если деваться некуда или на обмен. Вот в Павяке взяли больше двух сотен винтовок и полтора десятка пулеметов, так я их что съел? Выдал безоружным добровольцам, желающим воевать с нами в одном строю.
Закончив на Воле, немцы приступили к уничтожению Старого города. Сначала попробовали нахрапом и быстро умылись кровью. Улицы узкие, артиллерии неудобно, зато наши позиции соединялись через подвалы. Стены проломили, и можно было перебрасывать людей незаметно в нужное место, в том числе и вроде бы уже в захваченные фашистами дома. Поэтому на переднем крае мы их довольно успешно сдерживали, но немецкая артиллерия постоянно стреляла по внутренним кварталам. От Гданьского вокзала регулярно било тяжелое орудие на железнодорожной платформе. Как прилетит такая дура, весь дом рушится. Пятиэтажные дома как карточные домики складывались. А еще добавляли с восточного берега Вислы немецкие батареи. Даже 6-ствольные минометы притащили по наши души. К концу июля не только целых стекол, но и домов не осталось. Авиация тоже нас не забывала. Все что могло гореть - спалили зажигательными бомбами. Половина домов на Струвке превратилась в кучу мусора. Только скелет с дырами вместо окон стоит, готовый в любую минуту рухнуть от взрывной волны, а вместо улиц с трудом расчищенная дорожка на одного и по бокам курганы из щебня и мусора. Ну, водопровод не работает - это уже мелочи жизни, если под обстрелом не надо с ведром за водой бежать.
Моральный дух повстанцев упал страшно. Добровольцев почти не было. Появились дезертиры и пьянство. Не знаю, на что они рассчитывали, но это было изрядно хуже Сталинграда. Там хоть армия со всей страной за спиной стояла и подкрепления шли. Подземные коммуникации от взрывов местами обрушились. Население перестало вообще вылезать из подвалов и на разбор зданий или другую помощь приходилось заставлять идти ударами прикладов. Уже в лицо проклинали и кричали, что мы во всем виноваты. Повстанцы в первую очередь, но мой отряд тоже жить мешал.
Воронович страшно устал. Все тело ломило, и нещадно болела голова. Попытка уснуть не удалась. Он лежал в углу подвала укрывшись драным одеялом и мучительно пытался разобраться правильно ли сделал, что привел всех сюда. Не надо было быть пророком, чтобы осознать, что попытка одновременного прорыва из Старого города и Центра с целью пробить коридор и по нему эвакуировать население и бойцов, обречена на провал. Даже в случае удачи коридор был бы так узок, что простреливался бы с флангов насквозь. Будут тысячи жертв.
Проще уже было уходить через канализацию, тем более что часть командиров, легко раненных и населения, это уже проделало. Там тоже было не сладко. Немцы ставили мины, заваливали проходы и, перекрыв часть труб мешками с цементом, пустили воду внутрь подземелий. Но это все-таки какой-то шанс. В руках повстанцев
В Старом городе оставался небольшой район вокруг площади Красиньских. Потеряв два десятка человек в ночной атаке, удалось вновь отбить Ратушу. Точнее ее развалины. С рассветом опять начнется. Остатки батальона деловито готовились к привычным будням. Устанавливали пулеметы, осторожно вынимали кирпичи, подготавливая бойницы. Снайперы обычно стреляли из глубины комнат, чтобы не было вспышек при выстреле, и засечь таких опытных бойцов было крайне сложно. Патронов было мало и нередко главную роль в уничтожении атакующих фашистов играли именно такие стрелки, уничтожающие офицеров и любых командиров.
Он сел, и взгляд сразу уткнулся в пятерых связанных пленных. На гордую нордическую расу они меньше всего походили. Грязные, жалкие и уже далеко не молодые. Попались бы во время штурма власовцы, их бы сразу перестреляли, но этих не трогали. Не из особого человеколюбия. Было несколько случаев, когда нацисты гнали на позиции гражданское население впереди себя. Он тогда вывел перед зданием пленных и пообещал через громкоговоритель перестрелять их всех. Больше в зоне ответственности батальона такое не повторялось, но чем черт не шутит, глядишь, и пригодятся еще. При прорыве все равно придется избавляться. Не отпускать же их…
- Командир где? - заорали от входа. Почти бегом, расталкивая людей, попадающихся на дороге, в его сторону двигалась небольшая группа. Впереди хорошо знакомый поляк, выполняющий роль связного с пассажем Симонса, где сидели люди из Армии Крайовой. Он подошел и сходу начал страшной скороговоркой, мешая украинские и польские слова что-то возбужденно говорить.
- Ничего не понял, - поморщился Воронович. - Еще раз и спокойнее.
Поляка отпихнул в сторону Душанский и громко, так что слышно было всем, перевел:
- Не будет прорыва. Ждем. У них там радио слушали. Союзники не стали брать Берлин штурмом. Вчера, 6 августа американцы сбросили на него какую-то мощную бомбу.
- АтОмную, - возбужденно воскликнул связной.
- Пол города как корова языком слизала, - не обращая на него внимания, продолжил Душанский. - Сотни тысяч погибли. Гитлера, Геббельса, кого-то из генералов найти не могут. Руководство потеряно.
Чем дальше он говорил, тем больше вокруг собиралось народу.
- Все передают одно и то же. БиБиСи, русские, американцы. Даже немцы говорят открытым текстом. Предъявлен ультиматум. Если вермахт не капитулирует, будут уничтожать всю Германию! Хана им всем!
Подвал взорвался радостными криками. Люди обнимались, хлопали по плечу связного, потом начали качать, как будто он самолично застрелил Гитлера. Некоторые плакали. Пулеметчик на идиш объяснял пленным немцам, что произошло. Они испуганно моргали и блеяли что-то про нелюбовь воевать и обманщика фюрера.
Из особо темного угла, где начальство бывает редко, притащили бидон с подозрительным самогоном и начали разливать всем подряд. Воронович шел через толпу, пожимая руки и выслушивая поздравления счастливых людей. Время о времени он выдергивал из общей кучи командиров и своих старых знакомых на кого мог положиться, отводил в сторону и негромко объяснял, что Берлин Берлином, а они пока еще в Варшаве. Выпил? Теперь давай на пост. Еще не хватает, чтобы нас застали врасплох. Капитуляция еще не подписана. Вполне можно ожидать новой крови и обстрелов. Вот эти еще покричат, порадуются, потом тоже займутся делом. Будем смотреть, что дальше и действовать по обстановке.
- Ну, дальше всем известно, - протянул Воронович. - Немцы тянули, сколько могли подписание капитуляции. Искали, кто на это право имеет в отсутствии начальства, потом выясняли процедурные вопросы и прочую ерунду. Наши союзнички делали вид, что не понимают, зачем это надо, а сами быстро продвигались вперед, уже не встречая сопротивления. На Западном фронте части массово складывали оружие и не оказывали никакого сопротивления американцам с англичанами. Они ехали как на курортном отдыхе через всю Германию. Только 11 августа состоялась церемония в Гамбурге. Назначили командующего ВМФ крайним и вручили ему власть. Вроде как меньше других замазанный в крови.
Он дернулся, будто собрался плюнуть, но удержался. Все-таки не бесчувственный, отметил следователь. Крепко ему фашисты насолили. Подходящий кадр.
- Пока это все происходило, на нашем фронте немцы всей массой рванули на прорыв. С польским командованием подписали соглашение, что оно не будет препятствовать отходу и колонны шли с утра до вечера на запад, стараясь удрать от советских войск. Оставляли заслоны и основной массой драпали, бросая все лишнее.
У поляков это называлось "разоружить" отступающие подразделения. Они даже не пытались связываться, только подбирали упавшее и ловили одиночек. Разные РОНА и РОА сдернули первыми, они прекрасно знали, что будет, как только мы узнаем кто они такие. Предателя прощать нельзя, до Сибири не доедут. Мы утром проснулись, а никакого противника нет. Все очень резво сбежали, и даже попрощаться забыли.
Если честно, то и ничего сделать, чтобы эту лавину остановить поляки не смогли бы. Немцы неслись в свой Фатерлянд как бешеные и не нашими силами их было останавливать. Да поляки и не пытались. Основной расчет был на то, что пока Красная Армия подойдет к Висле будет время развернуть части Армии Крайовой в регулярные подразделения и поставить свою администрацию на всей территории.
В Вильно это не прошло, там их просто Красная Армия выгнала к чертовой матери, а Западная Украина с Белоруссией уже и раньше заняты были. Вот на левом берегу Вислы они успели. Тут уже начинается большая политика и не мне обсуждать, почему не дали им крепко по шее. Наверное, сменяли на Пруссию. Тоже дело. Будет нормальный выход к морю и постоянная угроза для тех же ляхов, чтобы не возникали и сидели тихо.
А нас практически сразу вывели на окраину Варшавы. И провоцировать не хотели, и опасались, что мы не пожелаем с немцами нейтралитет соблюдать. Кормили, поили, лечили и никуда не выпускали. Вот и сидели наподобие интернированных, только с оружием и ждали, что дальше будет.
Первым делом поляки кинулись на аэродром, который немчура предупредительно оставила в совершенно целом состоянии и даже имущество по описи передала, и быстро подготовили его к посадке самолетов из Италии. Удлиняли взлетные дорожки и все такое. Им надо было прикрытие в виде союзников. Так что миссия прибыла… ага! Уже 10 августа. Миколайчика с его правительством из Лондона привезли в багаже. Большой праздник был. Капитуляции еще нет, а немцы с американцами и поляками так мило раскланиваются. Едут, правда, по разным дорогам, чтобы случайно не пересечься. Какой-то танковый полк попыталась сдаться американскому полковнику, но он послал их ехать своим ходом дальше на запад. Надеюсь не доехали. Уже появились советские самолеты и бомбили всерьез все эти колонны. Только налетом с воздуха всеобщий драп не остановить.
- Ну, все не удрали, - глубокомысленно заявил следователь.
- А это мне не видно было. Вы про Варшаву спросили, я подробно рассказываю. А кого успели поймать, и как это произошло, мне с той стороны не видно было. Вот 12 августа 1945 года первые подразделения РККА вышли на Вислу, в районе Праги, окружая остатки не успевшей удрать группировки. На следующий день я официально потребовал разрешения на переход моста в расположение наших войск. Они там посовещались пару дней неизвестно о чем, потом выдали продукты на дорогу и дали коридор к мосту. 16 августа 1945 г. все оставшиеся в живых, 152 человека с ранеными и оружием встретились с советскими частями. После чего военнослужащих призывного возраста отправили в действующую армию, а 11 командиров от комвзвода и выше сюда. На проверку. Для нас, видимо, война пока не кончилась.
- Не договариваешь, - погрозил пальцем следователь.
- Какое я имел право удерживать после капитуляции граждан Польши? - пожав плечами, удивился Воронович. - Присяги они не давали, воевали добровольцами. Душанский из Кракова родом, Валфер из Люблина, Бланштейн вообще из Бельгии. Полный список имеется и сдан в Особый отдел. Дезертирством это назвать нельзя. Нескольким воевать не надоело, хотели еще. Никто ж не знал, что там дальше будет, а их потянуло порядок в Германии наводить. Специально ко мне приходил английский лейтенант и просил разрешить, намеки строил, что иначе не выпустят на соединение с Красной Армией остальных. Ну, я и поступил в меру разумения. Они им там, в Германии непременно красного петуха в дома подпустят. Те еще кадры. У всех семьи погибли и очень длинный счет к фрицам.
- Вот так легко брали?
- Запросто. Чем свои британцы от случайной пули погибнут, пусть лучше туземцы… Они такие…. Белые сагибы. Сквозь губу цедит и очень себя уважает. Самое удовольствие на себе вошь найти, а после месяца боев по подвалам совсем не сложно, и на него скинуть. Лучше конечно к американцам идти, у них полный бардак. Сержант лейтенанту говорит: "Вот этот будет ездить со мной!" Даже разрешения не спрашивает, ставит в известность. Оружие дали, на довольствие поставили, и поехал Ваня из Рязани служить в американской армии. Я таких несколько человек из военнопленных уже в лагере видел. До нас, жаль доехать не успели, непременно бы раскулачил на пару машин. Я только англичан видел, ну летчики американские не в счет. Если виновен, - выпрямляясь на стуле, отчеканил он, - готов нести полную ответственность.
- Не волнуйся, - брюзгливо поставил его в известность следователь. - Если решат, что виновен, понесешь полный груз. Дурака из себя строить не надо. Но были еще и, - следователь вынул очередную бумагу из папки и зачитал, - Борис Бакальчук, Эфраим Базыкин, Дора Зильберт, Хаим Гильдерман, Моше Вотчин, Яков Глузин и Иосиф Линдер.
- Расстреляны за мародерство, - заявил Воронович. - Такое спускать нельзя. Одного простишь, другой сразу полезет по квартирам шарить. Еще не хватало уже после войны сцепиться с поляками из-за грабителей. Они знали, на что шли. Попался - ответишь. А приговор за преступление всем известен…
- Вставай, Ваня, - потребовал громкий противный голос.
- Пошел ты, - не открывая глаз, сказал Воронович. - Нашел тоже время, мне снилась баня.
- Вставай, - повторил Бутман, - разговор есть серьезный.
- Война уже четвертый день как кончилась, дать поспать несчастному человеку!
- Потом выспишься. Подъем! А то принесу воды и вылью на голову!