Сказать по правде, и кобелиными никто не жаждал. Это развлечение Гундосый с Койоном, страдающие от скуки, придумали несколько дней назад. А что? Корабль зовется "Актеоном", а пираты по всей Эгеиде - Псами. Вот и придумали - всей команде дать клички актеоновых собак. Вот только тех, несмотря на их весьма значительное число, на всех пиратов никак не хватало, да к тому же никто больше игру не поддержал. Впрочем, это обстоятельство приятелей не смутило. Они азартно примеряли клички ко всем своим товарищам, и, пытаясь вспомнить их побольше, перебирали разные версии мифа о знаменитом охотнике Актеоне, который подсматривал за купающейся Артемидой, был за это превращен в оленя и загрызен собственными псами.
- Акабат еще.
- Как? Акабат?
- Да дет, я же говою - А-ка-бат.
- Не понимаю...
- Ну, ты... Дегево... Лана, хъен с тобой, Гилактог еще.
- Гилактор?
- Ага.
Койон поскреб затылок.
- А вот такое слышал?
Уставившись в потолок, он с выражением продекламировал:
- ...Дух затем испустил Актеон по желанию Зевса.
Первым крови царя своего напился досыта
Спартак, и Омарг, и Борес (он мгновенно мог зверя настигнуть).
Кровь Актеона отведав, вкусили они его мяса.
Вслед неотступно другие накинулись, жадно кусая...
- Ага, запишеб, Спагтак... - Гундосый сопя от усердия рисовал углем на свежеструганной доске жуткого вида каракули.
Скучно...
Каждый новый день еще более уныл, чем предыдущий. Ничего интересного не происходит. С последней поножовщины из-за иллирийских баб, прошел уже месяц. Как обычно, в ней отличился Аристид, причем сам же и заварил кашу. Поговорили без огонька, всего-то пара трупов с каждой стороны, если не считать сломанных ребер, свернутых челюстей и выбитого зуба у виновника потасовки. Самое интересное - зуб Аристиду выбил Эвдор, но Пьяница не обиделся. Хотя удивился, не понял, почему вожак так рассердился. Подумаешь, немного повздорили? Что тут такого. Она сама хотела...
Может и хотела, дура. Уж если кто и мог женщине Агрона в компании "киликийцев" приглянуться, так это красавчик Аристид. Интересно, что с ней сделал Агрон? Неужели зарезал? Что-то давно не видать девку.
Агрон Молосс на Черной Керкире - царь и бог. Сам он не местный, с юга, из земель, что давно под римлянами, но здесь, среди многочисленных островков Адриатики его каждая собака знает. И опасается. Молоссом его прозвали вовсе не по роду-племени. К Эпиру он отношение имел лишь в том смысле, что его там до икоты боялись. Он происходил из эордеев, живущих долиной Генуса, по соседству с тавлантиями. Молоссом его нарекли из страха и уважения, ибо обликом и повадками он походил на зовущихся тем же именем знаменитых эпирских волкодавов.
Уже одно только имя Агрона Молосса должно было крепко насторожить того, кто слышал о нем впервые, уж очень звучные у него слагаемые. До сих пор по всей Либурнии и Далматии в мазанках с островерхими соломенными крышами матери рассказывают детям сказки о могучем иллирийском царе Агроне, которого боялись римляне, македоняне и эллины. Когда таким именем теперь называют новорожденного мальчика, старики желают ему повторить великую судьбу царя, при котором границы Иллирии расширялись неудержимо, едва не поглотив Эпир.
Знамя царя Агрона было в прошлом достаточным основанием, чтобы какой-нибудь купец из Брундизия, заметив его, немедленно жидко нагадил под себя. В этом отношении Молосс древнему царю не уступал, хотя имел всего пять кораблей и семь сотен воинов, по большей части местных, иллирийцев.
На Черной Керкире не было другого населения, кроме пиратов, их женщин и детей, пиратов в будущем. Никто здесь не пахал и не сеял, разве что рыболовством промышляли. Либурния - вторая столица Морских Псов, после Киликии. Людей, живущих морским разбоем, здесь больше чем на Крите, третьей столице. А как иначе, ведь под боком такая жирная, прямо-таки текущая соками Италия.
С киликийскими пиратами римляне познакомились совсем недавно, а вот с их иллирийскими собратьями вели давнюю, непрекращающуюся войну, для чего держали на юге Адриатики немаленький флот. Им нравилось сравнивать его с колоссом, что стоит над узким морем, крепко опираясь на две ноги - порты Брундизий и Диррахий.
Последний располагался от Черной Керкиры всего в одном дне пути при благоприятном ветре или с хорошей командой гребцов. Это обстоятельство особенно возвышало Молосса над пиратами, облюбовавшими острова дальше к северу, ведь его сухопутная берлога ближе всех к врагу.
Агрон своим опасным положением чрезвычайно гордился и в общении с другими пиратскими вожаками нередко его поминал. Кого-то ему удавалось впечатлить, а те, кто поумнее, прятали улыбку, заслышав похвальбу. И верно, укрепления острова не чета тем, что не первый век служат надежной опорой киликийцам. Взять Черную Керкиру штурмом не представляло сложности для тех сил, какими располагали римские наместники в Диррахии. Так почему же они до сих пор не выжгли каленым железом комариный рой, сосущий кровь из мирных мореходов?
А зачем?
Македония - пропреторская провинция. Сложил бывший претор свои полномочия и получил ее в свое управление. Целый год он служил на благо Отечества, ночей, наверное, не спал, все думал, как бы больше пользы Сенату и народу Рима принести. Взяток, конечно, не брал, а для иных расходов даже раскрывал собственный кошель (о чем всем и каждому, естественно, известно). Устал невероятно. Поиздержался (как без этого). Исполнил свой гражданский долг. И вот он получает под свою руку страну, которую сам Юпитер предназначил для бесконечного доения.
В Городе преторы и консулы - честнейшие из граждан, образцы для подражания. В провинциях наместники преображались. И начиналось наполнение сундуков.
Ловить пиратов? Конечно, надо. Сенат требует отчетов, народ Рима недоволен бесчинством морских разбойников. Да, надо ловить. Ловили. Тех, кто сдуру попадется. А остальные? Умные, хитрые?
Как заведено у квиритов с их богом, Наилучшим, Величайшим? "Я даю, чтобы ты дал". Все просто и понятно. Так и они с другими поступали. "Я тебя ловить не стану, но ты в сундук немножко положи".
Вот и сидит себе, никем не тревожимый пират Агрон на острове, что всего в одном дне пути от стоянки флота наместника Македонии. И все об этом знают. И никто пирата Агрона не ловит. Более того, даже если поймают (случайно, вдруг пират настолько обнаглеет, что сам в гавань Диррахия придет), крест ему совсем не обязателен.
Пираты грабят и делятся. Всем хорошо. Идиллия. Плохо только купцам. Ну что тут сделаешь, мир не совершенен...
Так продолжалось многие годы, пока в срок наместничества пропретора Гая Сентия не случилась неприятность в виде тридцати понтийских триер, под командованием наварха Митрофана пожаловавших в воды Адриатики.
Царь Митридат Эвпатор решил немножко пощекотать врага ножичком в подбрюшье. Иллирийские пираты царем не были прикормлены, в отличие от киликийских, но Митрофан сей недостаток устранил звоном серебра. И начались для римлян черные дни.
Бруттий Сура, полководец наместника, сбился с ног, пытаясь отразить наступление понтийцев на суше и на море. В самом начале войны ему сопутствовала удача: у берегов Беотии он с небольшим отрядом, численно уступая понтийцам в несколько раз, атаковал караван транспортных судов, везущих подкрепления к Архелаю под конвоем легких триер-афрактов. Не ожидая такой дерзости, понтийцы опешили, а римляне быстро пустили на дно большой транспорт с тремя сотнями воинов и пытавшуюся защитить его триеру. Митрофан отступил. Римляне не смогли преследовать парусники, которые оторвались от них, пользуясь преимуществом в ходе с попутным ветром.
После этого сражения наварх получил царский приказ, переместиться в Адриатику. У Суры успехи кончились, дела шли все хуже и хуже, но от разгрома его спас Сулла. Митрофан должен был помешать переправе войск Луция Корнелия, но не сделал этого, помня, каких тумаков ему умудрился надавать полководец Гая Сентия практически голыми руками. Так из-за трусости своего наварха Митридат упустил шанс исключить из игры или хотя бы существенно ослабить Суллу. Боевых кораблей у того не было, лишь неповоротливые плоскодонные транспорты, перевозившие легионы. Если бы Митрофану сразу хватило ума подружиться с иллирийцами...
Впрочем, наварх оказался не совсем безнадежен. Союз с пиратами он, хоть и с опозданием, но заключил... чтобы опять упустить победу.
Вторая римская армия, ведомая консулом Валерием Флакком, переправлялась в Македонию, не дожидаясь благоприятной погоды. Нептун-Посейдон в последние дни зимы разгонял стада своих коней особенно свирепо, в равной степени мешая и римлянам и понтийцам. Митрофан, благодаря лазутчикам в Брундизии, знал о готовящейся переправе, но выходить в море не решался. Он знал, что если и Флакка упустит, то самое время беспокоиться о своей шее: Митридат скор на расправу и способен снять голову за меньшее. Может боги будут милостивы и римляне сами потонут, избавив его от забот? Кабы знать наверняка...
Все же пришлось ему немного повоевать. В штормовом море искать врага не просто, но тут понтийскому наварху помогли иллирийцы. Пираты здешних волн, подводных скал и мелей не слишком опасались, ибо знали их, как свои пять пальцев. Корабли Флакка разметало бурей, и часть из них Митрофан успешно отправил на дно возле устья Дрилона. Меньшую часть. Это, однако, не помешало ему послать голубиной почтой победное донесение царю.
К лету понтийский наварх, почуяв, что вал железа и крови откатился на восток и про него все позабыли, осмелел и показал римской эскадре в Диррахии, где зимуют раки.
В начале осени Лукулл на востоке с упоением в хвост и гриву драл Неоптолема, а на западе Митрофан чувствовал себя в полнейшей безопасности. Деятельность его ничем не отличалась от обычных занятий новообретенных союзников. Иллирийцы, усилившись тридцатью понтийскими триерами, вконец обнаглели и сходили до Италии, успешно грабанув Сипонт. Митрофан остался зимовать на острове Мелита, недалеко от Черной Керкиры.
К зиме силы наварха еще немножко увеличились. Кое-кто пришлепал сюда аж от самого Лекта Троадского.
От Тенедоса Эвдор и компания направились прямиком на запад, укрывшись в одной из небольших уютных бухточек, образованных потоками лавы на южном берегу Лемноса, обители бога-кузнеца Гефеста и прародины амазонок. Здесь, переведя дух после шестичасового перехода на веслах со встречным ветром и сильным боковым течением, пираты, сцепив корабли бортами, принялись совещаться, что делать дальше. Вожди и кормчие, а также кое-кто, пытавшийся всеми силами пробиться в их круг, становившийся все более закрытым, собрались на корме "Актеона".
- Куда теперь, Эвдор? Рвем когти в Киликию?
- Думаешь, там безопасно?
- А разве нет? - удивился Аристид, - неужели ты думаешь, что Лукулл в ближайшее время туда дотянется?
- Рано или поздно, дотянется.
Аристид фыркнул.
- Уж точно не этой зимой. Встанет где-нибудь поближе к Сулле.
- И все же я не хочу идти в Киликию, - покачал головой Эвдор.
- Почему?
- Через месяц там народу будет - не протолкнуться. А я люблю простор.
- Ты что, Мономаха испугался? - прищурился Аристид.
- Точно. Прямо зуб на зуб не попадает от страха, - усмехнулся Эвдор.
- Ты можешь сказать прямо, куда хочешь направиться? - мрачно поинтересовался доселе молчавший Идай.
- Не скажет он, - бросил Дракил, - он у нас любит котами в мешках торговать. Сколько его знаю - ни разу еще он не сказал, что у него на уме. Мутит все время.
- Ох и выдумщик ты, Дракил, - ответил вождь, - сколько нового я о себе узнал, тебя слушая.
- На вопрос ответь, - процедил Идай, сверля Эвдора взглядом.
Тот немедленно принял вызов. Аристид давно уже заметил, что в игре в гляделки вождю нет равных. Очень уж он ее любит. В этот раз ему крепкий орешек попался. В упрямстве совладельцы "Актеона", пожалуй, были равны.
Эвдор удержал свой азарт, не стал без нужды раскалять обстановку.
- Я предлагаю...
"Предлагаю!"
Аристид удивленно поднял бровь.
- ...идти к Либурнийскому берегу и зимовать там. Доберемся за полмесяца.
- За каким хером нам туда переться? - обнаружил внимание к разговору Менесфей.
- Да, - кивнул Идай, - чего мы там забыли?
Эвдор еще не успел рта раскрыть, как неожиданно воодушевился Аристид.
- Я - за!
- С чего бы это? - неприязненно покосился на Пьяницу Дракил, - только что в противоположную сторону рвался.
- Да ну эту Киликию. Там из баб только тощие сирийки. Надоели. Иллирийку хочу. У них есть за что подержаться.
Аристид изобразил в подробностях, чего и сколько он желает поиметь. Вышло нечто необъятное.
- Такая тебя грудями к ложу прижмет - раздавит, как клопа, - с серьезным выражением лица заявил Идай.
- Я тоже не люблю толстух, - добавил его брат.
- Какие толстухи? - возмутился Аристид, - они там все стройные, как на подбор!
- Стройнее сириек?
- Тощая корова - еще не лань.
Эвдор переводил взгляд с одного на другого.
- Я смотрю, больше вопросов ни у кого нет?
- У меня есть, - сказал Дракил.
- И верно, как это я про тебя-то забыл. Спрашивай.
- Тебе Митридат приказал идти в Иллирию?
- Нет, - не моргнув глазом ответил Эвдор.
- Тогда зачем ты нас туда тащишь?
- Я никого никуда не тащу. Я предлагаю.
- То есть, если мы не согласимся...
- Если не согласятся почтенные Идай и Менесфей, - уточнил Эвдор, - мы не пойдем в Иллирию.
- А наше мнение, тебя уже не интересует? - начал закипать критянин, - мнение тех, уже несколько месяцев следует за тобой, выполняя твои полубезумные прихоти?
- Почему, "полу", - наигранно удивился вожак, - и вообще, Дракил, я уже спрашивал тебя, с чего ты взял, что я сторонник демократии?
- Хорошо! - зарычал Дракил, - тебе насрать на мое мнение! Но Аристида, которого ты поставил кормчим "Меланиппы" ты ведь тоже не спросил! Для тебя теперь эти двое уродов важнее!
Критянин с ненавистью посмотрел на братьев. Идай мгновенно выхватил меч. Дракил последовал его примеру. Аристид сделал шаг назад и сложил руки на груди, всем своим видом показывая, как он наслаждается зрелищем.
- Ну-ка застыли! Убрать оружие! Обоих за борт выкину!
- Ты эта, Мышелов, того самого, короче... - процедил Менесфей, пробуя пальцем лезвие топора, с которым не расставался.
Эвдор так сверкнул на него глазами, что Златоуст подавился словами, которые и без того лезли из его глотки с превеликим трудом. Идай покосился на брата, посмотрел на безоружного вожака, оглянулся, скользнув глазами по лицам пиратов, кто толпились поодаль, ожидая решения вождей, и медленно опустил меч.
Эвдор повернулся к Дракилу.
- Слушай сюда, придурок, - вожак начал негромко, постепенно повышая голос, - слушайте все! Я объясню вам, почему не хочу оставаться в Эгеиде.
- Вот ведь счастье в кои-то веки, - буркнул критянин, - объяснит он...
Эвдор пропустил его слова мимо ушей.
- Зимовать в Элладе, Ионии, на островах - небезопасно. Приближается зима, но Сулла не из тех людей, кто станет сидеть, сложа руки, пока Борей гоняет холодные волны...
- И откуда это мы так хорошо Суллу знаем...
- Заткнись, критянин, не нуди, - посоветовал Аристид.
- ...Лукулл уже совершал зимний переход в Египет, думаю, римляне не станут ждать весны, займутся островами, чтобы окончательно загнать Митридата в его азиатскую берлогу. Я говорил с Драконтеем, он собирается зимовать на Эвбее. Многие Братья думают, что на островах им ничего не грозит. Я убежден - они совершают ошибку. Как бы не бесновался Посейдон, но для Лукулла сейчас - самое время, чтобы выбить Братьев из Эгеиды. Он победил Неоптолема, показал свою силу, а царский наварх - не сопливый подросток.
- Верно, - раздался голос из толпы, - надо валить.
- Те, кто поумнее, - продолжил Эвдор, - во главе с Эргином, уйдут в Киликию. Я думаю, сам Мономах уберется подальше и засядет в Коракесионе. Там теплее и безопаснее, многие последуют его примеру.
- Правильно! И нам надо. Чего тут ловить?
- А там чего ловить?
- Как чего? Сирия, Финикия под боком.
- Кусок жирный, - согласно кивнул Эвдор, - и лежит в миске прямо перед конурой. Вот только в эту конуру набьется несколько тысяч Псов. И что останется от того жирного куска? Большинство и запаха почуять не успеет, а кое-кому в драке глотку перегрызут.
Пираты задумались. Эвдор вздохнул. Коротка людская память. Как перестали гонять пиратов Антигониды и Селевкиды, побитые римлянами, измученные внутренними неурядицами, так Псы расслабились, расползлись, как тараканы, позабыв времена, когда им приходилось укрываться в своих неприступных крепостях от гнева сирийских царей.
В последние сто лет, единственными, кто худо-бедно пекся о безопасности мореходства, были родосцы, но их сил не хватало, чтобы хоть немного затруднить привольное житье разбойных. Да если уж совсем откровенно говорить - родосцы враждовали с пиратами, как левая рука враждует с правой. Почти любой купец при первой же возможности - пират.
А теперь под Псами вздрогнула палуба. Куда побегут? В Киликию, вестимо. Пауки в ларце.
- Что же в Иллирии-то? - спросил Идай, - чем лучше? Там римляне.
- Вот именно, - ответил Эвдор, - там римляне. Богатая Италия, все силы которой здесь, на востоке.
Пираты зачесали затылки.
- Сулла победил, - сказал Аристид, - теперь, пожалуй, вернется.
- Вы по кабакам в Питане заливались кислятиной, а я держал уши открытыми. Всегда полезно знать новости о происходящем в другом уголке мира. Глупец тот, кто этим знанием пренебрегает, думая, что оно не пригодится. Кто ведает свою судьбу? Сулла вернется в Италию, чтобы воевать против сторонников Мария. Слыхали о таком, надеюсь?
Большинство пиратов кивнули.
- Занят будет Сулла, - подытожил Эвдор, - на войне нашему брату делать нечего, но у войны под боком - самое место.
На том и порешили. Пираты разошлись, а Эвдор придержал за локоть Аристида.
- Что глядишь недоверчиво, Эномай, Дурное Вино? Опять думаешь, что тащу вас воевать за царя? Во многих ли битвах за Митридата ты поучаствовал?
Аристид медленно помотал головой и сказал:
- Добычи я тоже пока не видел. Долго же ты испытываешь наше доверие, Эвдор. Один тугой кошель от царского вельможи - не добыча. Зимой что делать будем? По-медвежьи лапу сосать?
- Не переживай, - спокойно ответил вождь, - это дело поправимое.
- Времени мало. До Иллирии еще дойти надо. Не с пустыми руками. А ждут ли тебя там с распростертыми объятьями?