– Честно говоря, у меня и подруг-то никогда особо не было. Скорее так, знакомые по университету. Карэна на два года старше… гимнастка… и вообще – красавица. За ней увивалось полфакультета. Боже, как давно это было… в какой-то другой жизни… Жюли – голубоглазая блондинка, толстушка. Хохочет… хохотала по любому поводу… Так вот. Взяли номер на троих в отеле на самом берегу океана. Днем – солнце, море, пляж, ну а вечером – дискотеки, вино и случайные кавалеры. Все было как-то легко, шутя, несерьезно.
Тем вечером Карэна осталась в номере с симпатичным кудрявым инструктором по серфингу. В дискоклуб я пошла с Жюли. По пути заглянули в бар, опрокинули по коктейлю. Миновали мраморный холл, где я, подскользнувшись, чуть не упала, подошли к двери, за которой звучала музыка.
В зале царила атмосфера праздника: все сверкало, переливалось, искрилось от световых синтезаторов. Гремела модная тем летом композиция "Синий кракен". Танцующих немного и видны они лишь до пояса. Ниже – облако синеватого дыма, в котором то там, то тут вспыхивали разноцветные искры и проплывали неясные тени. Иногда голубовато-дымчатые волны накрывали танцоров с головой, в этот момент они словно погружались под воду.
Жюли, радостно взвизгнув, смело "нырнула в набежавшую волну", оставив меня у входа. Появилась она оттуда уже с худощавым длинноволосым парнем, своим вчерашним пляжным знакомым.
Мерли нахмурила носик, словно не хотела продолжать рассказ. Какое-то время сидела молча, плотно сжав губы. Глаза ее вдруг стали грустными и трезвыми.
– Умник, налей-ка еще водки.
Выпила залпом, не закусывая. Потом, словно переступив через какой-то барьер, продолжила рассказ.
– Он неслышно подошел сзади, положил руку на плечо. Шепнул на ухо: "Меня зовут Стас, пошли танцевать". Да если бы я только знала, чем все закончится! Бежала б, как от прокаженного. Но тогда… тогда… ощутив головокружительный запах одеколона, обернулась. Высокий, стройный, в глазах лукавые искорки. У меня и раньше были парни, но такой… На зависть всем и, прежде всего, зазнайке Карэне. Я подумала: "Какого черта! Почему бы и мне не отвязаться по полной".
– Я – Мерли, пошли.
На меня словно наваждение какое-то нашло – тело у Стаса сильное, руки смелые. По телу разливается огонь, сердце колотится, голова кругом… Рядом с ним я впервые почувствовала желание.
После дискотеки зашли в бар… потом, гуляли по берегу океана… любовались звездами, Луной… Стас дал понюхать порошок… купались голышом… ну а потом…потом проснулась в его каюте на яхте.
Университет, родители, учеба – все пошло прахом.
Мерли опять замолчала. Словно сомневалась, стоит ли продолжать исповедь. В глазах блеснула слезинка, засопела носом. Вот-вот разревется… Сдержалась.
– Отец обратился в полицию и суд, мать плакала, умоляла… Но ведь я была уже совершеннолетней… дурой! Да и Стас, мой Стас, находился всегда рядом. Потом, когда сказка завершилась, открылись глаза и пришло похмелье. Хорошо, хоть не подсела на порошок по полной. Хотела не раз сбежать, но Стас не пускал, обещал убить. Когда напивался до полусмерти – избивал. А раз… раз рассчитался моим телом за карточный долг. Пятеро… представляешь, Умник, пятеро! Заставляли нюхать порошок и, как последнюю б…дь, трахали во все дыры! Ночью началось кровотечение, и меня отвезли в больницу. Стас, протрезвев, божился, что такого больше не повторится, что любит и женится. Оплатил лечение, каждый день таскал цветы… Но пахло от него женскими духами… Слово свое он сдержал, больше пальцем не прикоснулся. Да толку! При выписке доктор сказал, что теперь я бесплодна. Слышишь, Умник! У меня никогда не будет детей! Никогда! Да что ты можешь понять! А для меня это все…
Мерли сама налила себе полную рюмку и выпила, явно лишнюю. Ее окончательно развезло. Дальше слушать бессмысленно. Теперь начнется рвота, глубокий, но краткий сон, а утром тяжелое похмелье.
Попытаемся разобраться с бесплодием. Заглянул "внутрь" – лишь несколько небольших спаек давят на маточные трубы. Под "наркозом", что вылакала за последний час, моего телепатического вмешательства даже не заметит.
Но нет! Девушка побледнела, стала икать, дрожащей рукой зажала рот.
– Все, Мерли, хватит пить! Вставай, пора на "боковую".
– Я с-сама… ой!
У "с-самой" получалось весьма плохо. Пришлось нести на руках сначала в туалет, где рыжую стошнило, а после в кровать. Бледная и совершенно разбитая она облизывала пересохшие губы, тихонечко стонала.
– Умник, мне так плохо… Что со мной?
– Все в порядке, спи.
Дождавшись, когда она задремлет, поднялся на палубу.
Меня приветствовал теплый ночной ветерок, лишенный привычной морской свежести. Тишину нарушают редкие тихие всплески рыбы. Над головой разверзлось бархатно-черное усыпанное звездами небо, а за бортом – те же звезды но отраженные в водной глади. В унисон им мерцают габаритные огни яхты: звездный мир! Огромный, бескрайний. Непостижимый в своей первозданной наготе: без вуалей дымки, без кружев облаков. Чарующий и пугающий в одночасье. Небольшая передышка в безумном калейдоскопе событий. "Улететь бы сейчас в неимоверную даль, промчаться по Млечному Пути, подружиться со звездами…"
Очарованный, я стоял и смотрел, совершенно утратив чувство времени…
"Эх мечты, мечты! Сладкие фантазии… – Тяжело вздохнул и, безнадежно махнув рукой, мысленно вернулся в "грешный мир". – Денек завтра предстоит хлопотный, и поспать лишний часок совсем не помешает".
Спускаясь в каюту, вспомнил рассказ Мерли, – правды в нем от силы на треть. Так, вольное сочинение на заданную тему. Но преподнесла, конечно, красиво – неудержимая пьяная исповедь несчастной девчонки. Многое, очень многое в нем не вязалось: ведь я сам был свидетелем ее жестокости, презрения к человеческой жизни, жадности и авантюризма. Мерли, не колеблясь, изменит и продаст. "Не такое уж ты невинно по-страдавшее дитя", – подумал я, поудобнее устраиваясь в постели, сладко зевнул и блаженно смежил веки.
Разбудила меня чуть скрипнувшая дверь.
"Похоже, к нам пожаловали гости? Конечно, "безвинно пострадавшее дитя". Сейчас последует обязательное приложение к душещипательному рассказу".
– Умник, ты спишь?
Голос слегка дрожит, но звучит на удивление трезво.
– Сплю! Разве не видишь?
– Мне страшно! Никогда… такого раньше не было. Жутко! Стены давят… темнота… словно душат… не хватает воздуха… Можно к тебе… ну пожалуйста… Умничек.
На этот раз Мерли не лгала. Страх, поселившийся глубоко в душе, породил клаустрофобию.
– Давай…
Скинув коротенький атласный халатик с играющими в голубых волнах дельфинами, Мерли с головой нырнула под простыню, прижалась дрожащим холодным телом.
Я ощутил ее твердые соски, мягкие прохладные губы на плече, груди, животе… Она избрала древний, как мир, способ борьбы со страхом и холодом – секс. Видимо, в данной ситуации единственно верный и действующий действительно безотказно.
Простыня за ненадобностью смята и сброшена на пол. Магически рожденный жар выплеснулся наружу. В единый миг сгорело все: ложь, сомнения, страхи… Осталась лишь истина нагих, сплетенных в сиюминутном любовном танце тел. Горячее дыхание, крепкие объятия, неудержимые стоны. Гибко, словно кошка, вы-гнув спину и впившись ногтями в мою грудь, Мерли кричала, но уже не от страха и боли… Она не отпустила, страстно прижалась ко мне, требовала продолжения танца. Еще и еще, ненасытно, неукротимо. Вновь ее крик… не в силах больше сдерживаться и я…
Обессиленные и потные мы лежали в скомканной постели. Ни мыслей, ни желаний – лишь ощущение покоя, блажен-ства, неги.
Вскоре Мерли тихонько посапывала на моем плече. "Неужели эта девчонка так бездушно убивала в приморском баре и мечтала продать "дури" на миллион? Чудеса да и только!"
Незаметно задремал и я.
Проснулся от крика. Рыжая, глядя на меня округлившимися от страха глазами, вжалась спиной в стену.
"Неужели во сне я выкинул какой-то фортель?"
Посмотрел на свои руки, ноги, потрогал лицо, даже пощупал пальцами зубы. Слава Богу – все человеческое и на своих местах.
– Что, Мерли? Опять кошмары? Успокойся. Прекрати, говорю! – разозлившись, уже собирался немного "подлечить" пощечиной, но, увидев, что девушка приходит в себя, опустил руку.
– Прости, Умник. Не знаю, что на меня нашло.
За окном уже светло, но солнца еще не видать.
– Хватит страдать. Пора в путь, заводи мотор.
Подал руку. Поколебавшись, все же оперлась, а вот в глаза не смотрит.
"Тоже мне цаца! Память девичья. Уже забыла, как ночью ко мне прижималась да пугала своими воплями морских обитателей. Ах, женщины, женщины!…"
– До конца топливо не выжигай. Скажешь, когда останется на полчаса.
– Сразу видно, Умник, что ты в этом деле ни черта не смыслишь. Разве тут угадаешь?
– А ты постарайся… Давай, давай… топай.
– А ты не подгоняй! Ишь, командир нашелся… Умыться нужно, воды попить…
Накинув "дельфиновый" халатик, Мерли с показной неторопливостью исчезла за дверью.
* * *
Топлива хватило бы до самого Халкиса, но мы остановились миль за десять. Наскоро перекусили бутербродами.
– Тряпья берем минимум, – сказал я рыжей. – Остальное докупим.
А мои сборы и того короче: конфисковал удостоверение и водительские права Бешенного, переложил в небольшой кожаный кейс содержимое сейфа, а три сотни евразов – в карман, – так, на мелкие расходы.
Прежде чем выбросить ключи и брелок за борт еще раз полюбовался изделием. Красотища! Мне даже показалось, что заключенный в звездный круг кентавр хитровато подмигнул.
"Ну нет! Все равно в дар Нептуну! Ты уж не обессудь! Прямая улика!" – подошел к приоткрытому иллюминатору… Тихий всплеск.
Поднялся на палубу. Пока Мерли собиралась, спустил на воду резиновую лодку. Проверил бак с горючим, – почти полон.
Над головой кружат пронзительно крича, белоснежные чайки. Припекает солнышко, на небе ни тучки. День обещает быть жарким. Лазурные воды манят прохладой и свежестью. Вдали резвятся дельфины.
А вот и рыжая. В облегающих голубых джинсах, тонком бежевом свитере и кроссовках. В руке – спортивная сумка. Ну, чем не студентка на каникулах?
Яхту на малом ходу отправили в открытое море. Пусть нашедшие поломают голову. Сами же на резиновой лодке пошли к берегу. Двигались в сторону Халкиса, пока не увидели деревянный причал, возле которого покачивались несколько металлических лодок. У одной возился хозяин. Я решительно повернул к нему.
– Ты хорошенько подумал? – спросила Мерлин, просчитав ход моих мыслей. – Как бы не сдал.
– Гектос не сдаст! – возразил я, прощупав "аборигена" телепатически. – У него свои счеты с полицией. Да и какой ему смысл. Наоборот – отвезет в Халкис.
– Откуда ты знаешь? – рыжая, испытующе глянула в глаза.
Стойко выдержал ее взгляд, пожал плечами.
– Знаю, и все!
Мысли Гектоса "лежали" совсем не глубоко. По случаю в соседнем селе он весьма удачно купил три мешка зерна, благополучно довез на лодке. Но когда перекладывал в тачку, одна из бечевок порвалась, и почти полмешка высыпалось на мелкую прибрежную гальку. Это не осталось незамеченным шустрыми серыми воробьями, которые, собравшись в стайки, весело чирикали, терпеливо дожидаясь в сторонке, когда ругающийся Гектос уберется восвояси. Похоже, примкнуть к их компании собирались и небольшие чайки.
На берег вышли возле причала. Скинув легкие спортивные туфли, носки и закатив штанины, я подтянул лодку. С наслаждением ощущая под ногами твердые камешки, направился к Гектосу.
Вначале хитрец меня не замечал. Потом, недовольно зыркнул из-под мохнатых, почти седых бровей: "Тебе-то чего надо?"
Понятно, без специальной обработки каши с ним не сваришь. Пришлось немного покопаться в упрямом мозгу.
– Бог в помощь, отец! Утро сегодня славное. – Сказал я на приличном греческом и добродушно улыбнулся.
– Это – кому как! Глядишь, другой раз и мать родная – хуже мачехи.
В моих словах он почуял скрытую издевку.
– Да Христос с ним, зерном, отец. Будет корм птицам небесным.
– Тут бы как-то самим…
– Да воздастся,… воздастся… Дельце у меня к тебе,… – подсластил слова, положив на край лодки сотню евразов.
Магия денег неотразима. Взгляд Гектоса сразу потеплел, хотя подозрительности не убавилось – скорее наоборот.
– Чего хочешь, а? – буркнул он, глядя на деньги.
– Довези до Халкиды, и получишь в придачу вон ту лодку с мотором.
Теперь сделка приняла и вовсе сказочные перспективы, что весьма настораживало.
– А документы на лодку есть? – Гектос хитро прищурил глаз.
Я равнодушно пожал плечами.
– Как хочешь. Собирай зерно – дома просеешь.
Сделал вид, что собираюсь уйти.
– Погоди! Стой, говорю! Ишь, какой шустрый, довезу. Вон там, на обочине дороги моя колымага, идите туда… я догоню… Мотор-то снимать можно?
– Да снимай, снимай! Только побыстрее. Мы торопимся.
– Ты только посмотри! Недавно двух слов связать не мог, а теперь соловьем щебечешь, – подозрительно взглянув на меня, шепнула рыжая.
В одной руке она несла кроссовки, в другой – спортивную сумку, вместившую небогатое "приданное".
Забрав сумку и опустив скромно глаза, ответил:
– На то я и умник, чтобы быстро учиться.
Гектос шел следом. Ему самому хотелось скорее покончить с сомнительной сделкой. Зерно он оставил в лодке, а новый мотор взял с собой. Кряхтя и пыхтя, уложил его в багажник. Бережно укутал пустыми мешками, подложил тряпки.
– Повезу окольной, минуя село, – прохрипел, тяжело дыша.
– Делай, как знаешь.
– В том-то и дело, что знаю! – недовольно фыркнул крестьянин. – Слишком уж приметная вы парочка…
Через полчаса прибыли в Халкис. Высадив нас на окраине, Гектос, даже не простившись, торопливо нажал на газ.
– А знаешь ли, Умник, что в Халкисе утопился Аристотель? – неожиданно и не без намека, спросила Мерли.
– Купался пьяный, что ли? – Попытался отшутиться.
– А вот и нет. Здесь узкий пролив, шириной метров сорок и течение меняет направление десять раз на день. Хотел разгадать загадку природы, да не смог… Ученые до сих пор не знают почему. А легенда осталась…
– Ты в Халкисе уже бывала?
– Один разок в роли туристки. Мало что помню.
"Похоже, снова врет, но мне сейчас это "по-барабану".
– Я бы перекусил…
– Тогда лучше – на набережную, там масса ресторанчиков. Гляди – такси…
Махнула рукой.
Пока мы ехали на стареньком "Форде", я украдкой на нее поглядывал. Девушка, привычно наморщив носик, смотрела в окно. Похоже, вчерашнего страха ко мне уже не испытывала. Но я-то знал, его корни упрятаны слишком глубоко, и он может проявиться в самый неподходящий момент.
Окраины Халкиса приветствовали старыми серыми одно- и двухэтажными домами, высокими заборами, каменной мостовой. Но по мере приближения к центру картина заметно менялась. Город приобретал европейские черты: асфальт, освещение, реклама, "подросли" и дома.
– Вот здесь! – тыкая розовеньким пальчиком в стекло, воскликнула Мерли, – кажется, здесь венецианский квартал Кастро Турецко и мечеть Айия Параскеви.
До того молчавший водитель, не оборачиваясь, сказал:
– Извините, мадмуазель, но вы ошиблись. – Здесь недалеко мечеть пятнадцатого века, а церковь Айия Параскеви в другом месте. Вас где высадить?
– У хорошего ресторанчика с видом на море.
– Сейчас в моде "Арго". Кухня хорошая,… хотя дорогой. Везти?
Рыжая вопросительно посмотрела на меня.
– Вези,… вези, – утвердительно кивнул.
За такси расплачивалась Мерлин – у водителя не было сдачи со ста евразов.
Пройдя через благоухающий ароматами субтропических цветов и деревьев небольшой ухоженный парк, мы вышли к "Арго". Откуда такое название, догадаться несложно. Крыша в виде древнегреческого корабля и сделана так здорово, что я невольно остановился.
– Ух ты, какой галион!
– Тоже мне умник! Не галион, а диера.
– Ну, диера, так диера. Лишь бы кормили вкусно.
Вошли в просторный чистый зал. Посетителей немного. Деревянная резная мебель. На стенах картины из античной жизни: воины в шлемах со щитами и мечами, юные гречанки с амфорами в руках. В углах отгороженные от остального зала плетеным заборчиком глиняные амфоры, от которых веет сединой тысячелетий. У эстрады и вовсе чудо – Посейдон на троне с трезубцем в руке и склонившиеся к нему с обнаженными бюстами русалки.
Официантки, как на подбор – молодые красивые в легких коротких туниках.
Пока Мерли делала заказ, одна из таких нимф, "случайно" коснувшись меня нежным бедром, дала вдоволь насладиться красотой глубокого декольте, помогая, так сказать, разобраться в меню.
– Умник, ты, кажется, хотел есть! Смотри, как бы не захлебнулся слюной, – отпустила шпильку Мерли, переключая мысли в гастрономическое русло.
Теперь пришла моя очередь удивить окружающих: заказал свиную отбивную, жареный картофель, маслины, салат из нарезанных кольцами помидор и красного сладкого перца, бутылку "Метаксы".
Когда нимфы улетели на кухню, Мерли процедила сквозь зубы:
– Вот дрянь! Албанские потаскухи! С тех пор как их король открыл границы, лезут во все дыры. Моя б воля…
Я удивленно посмотрел на рыжую. "Ревнует что ли? Ведь девушки не от хорошей жизни оставили родину, семьи, родителей. По сравнению с ее промыслом – они просто ангелы. В жизни устраиваются, кто как может. Кому-то из них повезет, а кому-то нет. И тут ничего не изменить. У каждого своя судьба". Вот и у этих двух, что нас обслуживают – разные дороги. Красивую игривую брюнетку, так разозлившую Мерли, ждет удачное замужество и счастливая семейная жизнь. Ну а маленькой крашеной блондиночке не повезет: заразится сифилисом, сопьется и помрет от туберкулеза в трущобах.
"Сбудется ли мое предвидение? Не знаю. Но думаю, что да".
Взглянул на хмурящую брови Мерли. Что ждет ее? Нет, не буду! Пусть все идет как идет.
Тем временем девушки сервировали стол. Приборы мельхиоровые, рюмки сверкают хрустальными гранями, тарелки с изображением сцен античной жизни. Подали салат из мяса кальмара для Мерлин, оливки, ломтики помидоров и красного перца. Следом принесли яркий расписной глиняный кувшин с фирменным напитком – ароматизированной подкисленной соком лимона водой из источников на горе Дифрис, бутылку "Метаксы".
Наполнив рюмки коньяком и бокалы напитком, пожелав нам приятного аппетита, нимфы отошли в сторонку. Мерли, капризно надув губки, от коньяка категорически отказалась.
– Нет! После вчерашнего еще дурно. Видеть не могу.
– А вот я могу, и даже с удовольствием.