– Не думаю, что полки из солдат от пятидесяти пяти и старше смогут исправить положение.
– Но они пережили не одну химическую атаку.
– Газы прошлой войны хорошо изучены. Беда в том, что никто не знает современных отравляющих веществ Рейха.
– Где-то слышал о "Циклоне", – задумчиво сказал Олег.
– И что? Твой "Циклон" может быть нервно-паралитического действия или удушающего. Химикам нужна формула и боевые свойства!
– Понял, что я должен сделать?
– Для начала научиться мимикрировать. Полиция вылавливает всех инвалидов и вывозит в особые лагеря.
– С чего это вдруг?
– Совсем безнадёжных отправляют на эвтаназию, трудоспособные идут на принудительные работы.
– Мне теперь бабкой одеваться? – сварливо спросил Олег.
– Не поможет! В Третьем рейхе работать должны все! Для нетрудоспособных прямая дорога на кладбище.
– Совсем нацики охренели, у нас миллионы расстреляли, теперь взялись за собственных граждан.
– Кстати, совсем забыл, держи похвальное письмо от Special Operations Executive .
– Снова зовут? – тревожно спросил Олег.
– Хвалят за безупречно проведенную операцию, – усмехнулся Василий Васильевич. – В Эрфурте у них свой агент.
– В ГРУ отказались от секретности?
– Ты у нас единственный "засвеченный", поэтому под все "шумные" операции подставляется имя "Студент".
– Зачем?
– Ну ты даёшь! Кто у нас идет учиться в Академию Наркомата иностранных дел? Тебе в Лондоне цены не будет!
– Из меня посол как из зайца волкодав! – возмутился Олег.
– Не шуми, послом тебе никогда не стать, это политическая должность. Зато военный атташе получится всем на зависть.
– Я баран в военных делах!
– Ты станешь не просто ветераном войны с британским орденом на груди, а соратником многих заслуженных офицеров Империи!
– Мир, дружба?
– Правильно понял, именно дружба, а не ползание на животе вокруг военных баз! Мы навоевались и новых миллионов похоронок не хотим!
Тут не поспоришь, Европа в руинах, и ни один здравомыслящий человек не подаст голос во славу нового кровопролития. Но идея мирового господства существовала до Александра Македонского и не умрёт вместе с Гитлером.
Подготовку к химической атаке скрыть невозможно. Необходимо оборудовать особые склады, разослать артиллеристам специальные таблицы, бомбардировщики должны получить поправки к своим прицелам. Все три разведки практически одновременно доложили руководству о надвигающейся угрозе, и три лидера единодушно решили дать суровый ответ.
Ни Сталин, ни Рузвельт, ни Черчилль даже не думали о превентивной атаке, они озаботились отражением вражеской. Для этого надо узнать формулу и боевые свойства отравляющих веществ Рейха. Поэтому желанию немецкого генерала перебраться в СССР никто не собирался препятствовать. Более того, союзники взяли на себя обязательства сделать всё возможное для оказания помощи ГРУ СССР в подготовке к заданию и возвращению обратно.
Олег много слышал о "Летающей крепости", а сейчас, оказавшись на месте второго пилота, понял принципиальную разницу с Пе-8. "Крепость" можно сравнить с летающим сараем, по которому легко пройти от кабины пилота до кормового стрелка. На Пе-8 подобное невозможно, надо согнуться, а после бомболюка ползти на четвереньках, и ширина фюзеляжа несравнима. Он пришёл к выводу, что крепость тащит по небу самое себя, а наш самолёт несёт бомбы.
– Ну как, понравилось? – после взлёта спросил командир корабля.
– Шикарно, здесь можно танцевать!
– Ещё бы! – воскликнул капитан и похвастался: – Всё самое большое и лучшее изготавливается в Америке!
Олег вспомнил анекдот о ковбое в Австралии и расхохотался. Увы, смех смехом, а после полёта пассажиром в Италию ему предстоит освоить высотный истребитель "Junkers 88", который перелетел к союзникам. Будь он один, отправился бы на пятачок в Словакии, контролируемый войсками НКВД. Но возрастной генерал не выдержит длительных физических нагрузок, а тащить его на себе равносильно провалу.
Разгром с последующей ликвидацией Южной группы войск аукнулся немцам чредой суровых постановлений. Населению Третьего рейха запретили покидать места постоянного проживания. Дороги и вокзалы перекрыты патрулями СД с правом расстрела самовольных беженцев.
– Почему не "Шторьх"? Прошлый раз мы спокойненько перелетели линию фронта? – недовольно спросил Олег.
– Всё, отлетался, – с тем же недовольством ответил шеф. – Всякие курьеры с посыльными в сторону Восточного фронта и обратно запрещены.
– Это как?
– Операции разрабатываются в ставке, затем фюрер лично вручает своим фельдмаршалам.
– С чего это вдруг? – удивился Олег.
– Сам не догадываешься? Коллеги перехватывают более половины секретных пакетов.
От аэродрома под Полтавой до точки сброса "крепость" летела на автопилоте. Командир перешёл на ручное управление лишь на подходе к цели, причём бомбы бросали по команде ведущего без индивидуального прицеливания. Затем самолёты разошлись веером, чтобы случайно не столкнуться в кромешной мгле, и капитан снова похвастался:
– Каждую ночь дарим румынам по тысяче тонн бомб.
– Я не заметил разрывов зенитных снарядов и света прожекторов, – заметил Олег.
– Разбежались мамалыжники, – засмеялся командир корабля, – через пару недель подпишут капитуляцию и объявят войну бошам.
– Конец войне или налёты на Третий рейх? – поинтересовался Олег.
– Как прикажут, – уклончиво ответил капитан. – Хотелось бы улететь на Тихий океан.
Налёты на Германию дорого обходились союзникам. Мощная лобовая броня позволяла "фоккерам" подходить почти вплотную, а один залп пушек гарантированно отправлял "крепость" к негостеприимной земле. Союзники додумались поставить в хвостовой части РЛС блок с сигнализацией о приближающемся сзади противнике. Немцы немедленно отреагировали и оборудовали двухмоторные истребители стреляющими вверх пушками.
Как бы то ни было, но в войне за небо Третьего рейха союзники побеждали за счёт численности. Если в начале сороковых в налётах принимали участие до сотни бомбардировщиков, то сейчас по вечерам с аэродромов взлетали уже тысячи. Но потери оставались большими, и основные удары наносились по авиационной промышленности. В результате ежемесячный выпуск самолётов упал с четырёх тысяч до пятисот. Досталось и бронетанковым заводам, производство штурмовых орудий и танков сократилось от тридцати тысяч единиц в год до тысячи в месяц.
На востоке обозначился горизонт, и вскоре самолёт окутался солнечными лучами. Кабина заполнилась ароматом кофе, а через несколько минут борттехник поставил между креслами пилотов маленький поднос с кофейником, двумя чашками, тарелочкой намазанных маслом галет и маленькими плиточками шоколада. Капитан сонно потянулся и посмотрел на часы:
– Хватит спать, секонд , выключай автопилот и потихоньку спускайся до трёх тысяч.
– Я? – удивился Олег, – Не смогу, сегодня впервые увидел "летающую крепость".
– Мне сказали, что ты лётчик со стажем, управлял истребителями и пассажирским "Юнкерсом".
– Кроме того, умею ездить на мотоцикле и автомобиле, – последовало язвительное дополнение.
– Не дрейфь, меня на Б-17 пересадили из кабины "Piper J-3" , и ты справишься.
Олег демонстративно перекрестился и выключил автопилот, самолёт даже не качнулся, продолжив прямолинейный полёт.
– Здесь бустерное управление.
Для пологого снижения хватило незначительного отклонения штурвала, но капитан поторопил:
– Больше, больше. Италия рядом, улетим, придётся разворачиваться обратно.
– Кофе разольётся, – заметил Олег.
– Отлично! Чашку в правую руку, а левой управляй! Видишь Мессинский пролив? Пикируй прямо в него.
Вообще-то это пикированием не назвать, изменение положения рулей высоты ненамного увеличило угол снижения. Освоившись с управлением, Олег пристроился в хвост впереди идущей машины и занялся завтраком. Через час командир взял управление самолётом на себя, и после посадки указал на стоящий у КП "Додж":
– Это твой, садись и гони на аэродром Форли.
– Вот так сел и поехал? – не поверил Олег.
– Ну да, итальяшек нечего бояться, бензина тебе хватит, а гостиницы и рестораны для освободителей бесплатны.
Самодовольное заявление заставило усмехнуться. Дело в том, что после оккупации Италии генерал Эйзенхауэр, или проще Айк, установил обменный курс лиры к доллару собственным приказом. Как следствие, в магазинах или ресторанах попросту не хватало наличности для сдачи, а центы оккупационные кассы не принимали.
Деньги как раз не проблема, в кармане было предостаточно наличности всех воюющих держав, включая греческие драхмы. Проблема во времени, в Москве атташе союзников обещал доставить Олега на аэродром Форли, и никто не подумал, что это может быть автотранспорт. Соответственно никаких задержек в плане не предусмотрено, а путешествие с юга на север займёт не менее трёх дней.
Сокращать количество учебно-тренировочных вылетов Олег не собирался и решительно направился в штаб. Увидев советского офицера, полковник по-дружески поздоровался и предложил сесть:
– Рад встрече с пилотом союзников.
– Взаимно, – любезно ответил Олег. – У меня просьба, поездка в Форли на машине займёт пару дней, а времени в обрез.
– Никаких проблем! – воскликнул полковник. – Британцы оставили мне "де Хевилленд Москито", перегони его в Тревизо.
– Вы предлагаете сесть в незнакомый самолёт и улететь на север?
– Разумеется! Для вас, – он указал пальцем на орденские планки, – это пара пустяков, а мне польза.
Попытка выкроить больше времени для ознакомления с немецким истребителем обернулась самостоятельным полётом на неизвестном британском самолёте.
– Кто-нибудь объяснит мне особенности управления этим москитом?
– Сейчас вызову штатного штурмана-бомбардира, а пилот того, в госпитале, крепко подрался с моими парнями.
Рыжеволосый крепыш настолько обрадовался появившемуся шансу убраться от "гостеприимных" союзников, что пообещал:
– Господин лейтенант-полковник, вы только посидите в кабине, я сам самолёт поведу.
Подобный поворот Олега устроил, а реальный полёт порадовал помощью нелицензированного лётчика.
"Москито" оказался строгой машиной с кучей заморочек. Взлётный режим требовал предварительной установки триммеров, иначе самолёт вообще не оторвётся от земли. Затем следовала переустановка для набора высоты, а сам полёт напоминал детский аттракцион "кузнечик". В угоду скорости конструкторы пожертвовали площадью крыла, в результате "Москито" переваливался уткой и курицей клевал носом. Через двадцать минут Олег предложил:
– Перекури, лейтенант, иначе руки отвалятся.
К удивлению, штурман-бомбардир достал сигареты без фильтра и действительно закурил, сбрасывая пепел под ноги. Через двадцать минут они поменялись обратно и так летели до аэродрома. На подлёте лейтенант вызвал КП:
– Вышка, я сорок шестой, прошу разрешение на посадку.
– Привет, Пит, ты с кем?
– Со мной русский пилот, найди добровольца подбросить его до Форли.
– Извини, к янки никто не полетит.
– Пусть тормознёт на полосе, я выпрыгну, а доброволец уйдёт на взлёт, – вмешался Олег.
– Отличная шутка, парень! – засмеялся дежурный офицер. – На такой трюк многие согласятся.
У "Москито" выход из кабины через боковой люк, который находится под ногами штурмана-бомбардира. Так что трюк с выпрыгиванием сложности не представит, тем более что пилот обязательно остановится, иначе люк не закрыть. После выполнения предпосадочной коробочки штурман-бомбардир попросил:
– Бери управление, я никогда не сажал самолёт.
Олег вмиг вспотел, он управление толком не освоил, а тут сажай. Деваться некуда, вместе перевели "Москито" в посадочный режим и начали заходить на полосу. Машина сразу оправдала данное ей название непредсказуемого насекомого. Амплитуда раскачивания резко увеличилась, нырки стали глубже, плюс ко всему добавилось рысканье по курсу. На последних метрах Олег в отчаянии задрал нос и поставил лопасти винта на нулевой шаг. Если суждено грохнуться, то первый удар придётся на хвост, деревянная конструкция сработает буфером и смягчит удар тяжёлой кабины с двигателями.
– Браво русскому пилоту! Никто из нас ни разу не сажал этого кровососа на три точки!
Столь шумная и доброжелательная встреча заставила Олега смутиться и честно признаться:
– Не думаю, что смогу ещё раз повторить подобный фортель.
– Фортель, говоришь, – вышел вперёд полковник, – а орден "За выдающиеся заслуги" просто так дали?
Вопрос окончательно смутил, но ответить пришлось полуправдой:
– За Ближний Восток, воевал вместе с австралийцами и новозеландцами.
– Сколько сбил? – продолжал допытываться полковник.
– В воздухе "Юнкерс" и "Дорнье" с планерами, затем покрошили стоянку с казармами.
– Это ты разнёс аэродром Эль-Каим? В Каире было столько разговоров! Аэродром вдребезги, река заполнена трупами, а вокруг никого!
– Командир, парни просят принять русского в нашу стаю, – попросил майор.
– Я за! Кто против?
Таковых не оказалось, и Олега увели в офицерский бар, расположенный тут же на аэродроме. Далее последовала шутливая экзекуция. Пришлось забраться на стол и сделать ласточку, при этом ему вручили стакан виски, который он выпил под свист окружающих. Полковник забрался рядом с Олегом и торжественно провозгласил:
– Отныне этот русский пилот член нашей соколиной стаи непобедимых Королевских ВВС! – и вручил китель лейтенанта-полковника с лётными шевронами.
Затем все вместе вернулись на лётное поле и провели фотосессию на фоне "Москито". Причём Олега сфотографировали как в советской форме, так и в кителе Королевских военно-воздушных сил.
История с фотографией получила продолжение после войны, когда Олег переехал с женой и детьми в Лондон. В одной из газет появилась статья, в которой его назвали суперсекретным советским шпионом, способным выкрасть любые тайны Империи. Сразу поднялась шумиха с требованием объявить военного атташе персоной нон грата. Вакханалию погасила фотография Олега в окружении пилотов Королевских ВВС на фоне "Мустангов". Ветераны войны красочно описали спасение советским лётчиком утерянного самолёта с последующей вечеринкой и приёмом награждённого британским орденом героя в "соколиную стаю".
Как и предсказывал Василий Васильевич, должность военного атташе заключалась в раутах, приёмах и встречах. Валя восстановила знакомство с хозяйкой поместья Харвуд, и дело быстро наладилось. Через личные знакомства сотрудников посольство налаживало внешнюю торговлю, в Британию продавали всё, что они желали купить. Торговые суда везли на остров пилолес, электродвигатели, станки и прессы. В порту выгружали фанерные ящики с ёлочными игрушками, фаянсовыми чашками и диванными пружинами.
Кроме того, личные контакты позволяли проникнуть в принадлежащие Империи колонии. Товары сейчас могут вызвать улыбку, ибо это были кастрюли, эмалированные тазики, хозяйственное мыло и чугунные утюги. Но первые скромные шаги позволили начать полноценную экспансию товаров из СССР.
Всё это случится не скоро, а сейчас Олег сидел в кабине "Junkers-88" и отрабатывал до автоматизма управление самолётом. Рука сама должна найти нужный выключатель или тумблер, а мимолётный взгляд не перепутать альтиметр с тахометром. Ночной истребитель ничем не отличался от стандартного бомбардировщика, разве что кабиной да рулями увеличенной площади.
– Посмотри на карту, до твоего возвращения мы не будем бомбить вот этот район Зальцбурга. – Командир авиакрыла обвёл карандашом южный сектор у реки.
– Я управлюсь за неделю, – заметил Олег.
– Специалисты по дешифровке данных фоторазведки выбрали для тебя лощину и составили карту со всеми тропинками.
– Спасибо, с её помощью легко выбраться на дорогу.
– Зайди на склад и возьми два маячка, постарайся как можно быстрее расставить их вдоль лощины, вторым заходом самолёт сбросит багаж.
Маячки Олег уже видел, шикарная выдумка! Направленный строго вверх фонарь хорошо различим с самолёта и практически не даёт засветку по бокам. Кроме того, он заводится по принципу детской игрушки, раскручиваясь, пружина приводит в действие маленький электрогенератор.
– И последнее, – генерал разложил ещё одну карту, – это тоже работа дешифровщиков, здесь подходы к взлётной полосе авиазавода.
Американцы выполнили свою часть подготовки к заданию на отлично. Десантная экипировка предусматривала любую ситуацию, начиная от приземления на отвесной скале и заканчивая падением в воду. О работе фоторазведчиков и дешифровальщиков говорить нечего. За несколько дней сфотографирован огромный участок северного склона гор, выбрано самое безопасное место и составлена подробная карта местности.
– Спасибо! – искренне поблагодарил Олег и отправился собираться.
С первыми звёздами аэродром заполнился рёвом прогреваемых моторов, а экипажи устроились на снятых чехлах в ожидании команды "по самолётам". Но вот командиры получили инструктаж и начали выходить из штаба. Начальник контрразведки позвал одного из них:
– Садись в "Додж", Стив, здесь твой пассажир.
Лейтенант в бороде с проседью запрыгнул в машину и без стеснения заявил:
– Сегодня у меня удачная ночь! Ни тебе зениток, ни истребителей. Выброшу пассажира с багажом и спать.
– Тебя выбрали благодаря штурману, он лучший бомбардир авиакрыла, – заметил контрразведчик.
– Выбросим парня прямёхонько в ущелье и багаж положим точно на маячки, – пообещал Стив.
– Не забыл прогноз погоды с расчётом ветра?
– Здесь! – пилот похлопал по лётному планшету. – Штурману подготовлены выкладки направления и скорости по всем высотам.
Сообщение о том, что сегодня вместо бомб они сбросят в горах диверсанта, экипаж встретил восторженным "ура". Их можно понять, излишне большой для своих боевых характеристик и тихоходный "Митчелл" был лёгкой добычей для немецких истребителей. Даже новички за одну ночь порой сбивали до шести В-25, а союзники теряли за вылет до половины самолётов.
Прыжок в темноту начался с невообразимого кувыркания. Следуя полученной инструкции, Олег принял позу лягушки и оказался на спине. Он слегка прижал левый локоть и вместо переворота сделал кульбит через голову. Тем не менее первый опыт затяжного прыжка начался удачно, он устойчиво падает лицом вниз. Задуманный мысленный отсчёт секунд потерял смысл, но инстинкт самосохранения заставил его начать с двадцатой секунды.