Броненосец стремительно терял остойчивость, и командир крейсера "Аргонавт", вовремя сориентировавшись, ловко подвел свой корабль к борту английского флагмана, чтобы снять команду. Однако главным было даже не это. Гибель корабля – это повод дипломатам написать еще несколько гневных бумаг, и не более. В конце-концов, никто не заставлял англичан маневрировать у входа в блокированный порт, находясь в зоне военных действий. Да, русские не дали японцам предупредить английского командующего о минах, забив эфир искрой с собственных радиостанций, но это уж, извините, к делу не пришьешь. Глушили-то они станции японцев, с которыми находились в состоянии войны, а англичан, опять же, здесь болтаться никто не заставлял. Да и кто сказал, что мина русская? Она ведь могла быть и японской… Словом, много ругани, но серьезных последствий от нее ожидать не приходилось. А вот то, что сделали сами англичане, к ним привело, и незамедлительно.
Английские моряки были, что называется, на взводе. Оно и неудивительно – в том, чтобы не торопясь тащиться под прицелом вражеских крупнокалиберных орудий приятного мало. Естественно, нервы у всех разные, и у кого-то из артиллеристов они не выдержали. В том, чтобы открыть огонь из шестидюймовых орудий, времени много не надо, а дистанция до противника была к тому времени совсем невелика. Одна из шестидюймовок, неизвестно даже, на каком из английских броненосцев, дала выстрел по русским. Остальные артиллеристы, сочтя это, очевидно, сигналом к началу боя, тут же присоединились, и на русских кораблях вспухли огненные фонтаны – стреляли британцы неплохо, особенно в упор. Но и ответ русских не заставил себя долго ждать. Макаров, видя, что его корабли атакованы, медлить не стал. К тому же, грешно было не воспользоваться ситуацией – первый выстрел сделал не он, и с юридической точки зрения получалось, что русская эскадра всего лишь защищается. При этом у него было больше кораблей, а его орудия были уже развернуты в сторону англичан, в то время как у них башни были развернуты по-походному, и так же по-походному были раскрыты переходы между отсеками. В общем, идеальные расклады для атаки, тем более что противник уютно расположился посреди минного поля. Результатом был шквал снарядов всех калибров, которые понеслись в сторону врага, а так как русских комендоров учили стрелять именно с малой дистанции, то сейчас они оказались в своей стихии.
Первым угодил под удар замыкающий британскую колонну "Центурион". Этот корабль, броненосец второго класса и, в некотором роде, прототип русских броненосцев-рейдеров типа "Пересвет", был изначально построен не слишком удачно. Если конкретно, то броневой пояс "Центуриона", принесенный в жертву скорости, оказался слишком слабым, чтобы выдерживать огонь крупнокалиберной артиллерии. К тому же, так как бой шел на малой дистанции, то два фактора, которые в иной реальности были бичом русского флота, на сей раз сыграли на его стороне. Это были откровенно неудачные решения, воплощенные в русских снарядах – их легкость и их же бронебойность, точнее, взрыватели, избыточно тугие и часто попросту не дающие снарядам взрываться. Однако здесь и сейчас эти недостатки превратились в достоинства, что не замедлило сказаться на ходе боя.
Малый вес снаряда – это огромный минус. На больших дистанциях энергии такого снаряда вполне может не хватить для того, чтобы пробить броню вражеского корабля. Однако когда дистанция сокращается, выясняется, что более легкий снаряд имеет бОльшую скорость, чем тяжелый, а значит, способен идти в цель по относительно пологой траектории, что повышает точность и, за счет все той же скорости, теперь уже он может с легкостью проткнуть броню, которая не по зубам его более тяжелым собратьям. Сейчас был редчайший случай – бой на малых дистанциях, и такие снаряды показали себя во всей красе.
Кроме того, русские снаряды имели тугие, подчас, избыточно тугие взрыватели. Такой снаряд мог отперфорировать вражеский корабль насквозь и взорваться над морем, а то и вообще не взорваться, подобное случалось часто, особенно в крейсерских баталиях. Но сейчас перед русскими были броненосцы, и взрыватели повели себя именно так, как надо, срабатывая после того, как проникали внутрь чужого корабля. К сожалению, взрывались далеко не все, но те из них, что все же срабатывали, крушили английские корабли исправно, намного превосходя при этом начиненные шимозой японские фугасы. "Центурион" испытал все это на собственной шкуре.
Прежде, чем англичане успели развернуть башни и начали отвечать всерьез, "Центурион" получил не меньше десятка попаданий из тяжелых орудий. Это совсем неудивительно – по нему отработали шестнадцать двенадцати- и восемь десятидюймовых стволов, и дистанция была такой, что точность даже этих относительно примитивных орудий была велика. В принципе, попаданий должно было быть намного больше, но русских подвело то, что в реальном линейном бою они участвовали фактически впервые. Как следствие, вместо того, чтобы распределить цели, они начали все работать по ближайшему кораблю, благо их позиция после поворота, сделанного Макаровым еще до начала боя, оказалась классическим кроссингом Т относительно "хвоста" английской колонны. В результате многочисленные всплески от падения своих и чужих снарядов мешали артиллеристам вычленить свои результаты и, определив точную дистанцию, пристреляться, тем более что всплески от двенадцатидюймовок и десятидюймовых орудий на таком расстоянии были фактически неразличимы. Шестидюймовки, которыми, как елка игрушками, был увешан каждый броненосец, тоже внесли свою лепту в это безобразие. Как следствие, "Центурион" оказался буквально скрыт за фонтанами воды, но попаданий при этом было совсем немного. Впрочем, ему хватило и этого.
Корабль получил четыре пробоины ниже ватерлинии, причем одна из них (снаряд там все же разорвался) была из разряда незаделываемых. Впрочем, остальные, хотя и были невелики, тоже внесли свою лепту – бронебойные снаряды проткнули не только борт корабля, но и прошили водонепроницаемые переборки. Теперь команда отчаянно пыталась заделать если не внешние пробоины, то хотя бы повреждения переборок с тем, чтобы не дать воде распространяться дальше.
Было выведено из строя сразу четыре котла, и корабль начал терять ход, извергая из своих недр клубы белого пара и обожженных кочегаров. Улетела за борт вторая труба, и густой, жирный дым начал растекаться по палубе, мешая дышать и целиться. Первая труба, согнутая близким взрывом, не справлялась, тяги не хватало, и скорости кораблю это тоже не добавляло. Теоретически "Центурион" мог давать восемнадцать узлов, снаряды в него стали попадать, когда он шел на девяти, а сейчас она и вовсе упала до несерьезных семи. В общем, для эскадренного боя корабль был уже малопригоден.
Однако это были еще цветочки. Очередной снаряд попал в кормовую башню, пробил девятидюймовую броню, после чего исполнил свое предназначение, сработав именно так, как надо. Непонятно почему, но после его взрыва не сдетонировал боезапас и даже не загорелись картузы с порохом, иначе корабль, вероятнее всего, просто развалился бы на куски, однако и того, что сотворила штатно взорвавшаяся дура, весящая почти полтонны, башне хватило за глаза. Проще говоря, в ней не осталось ничего живого, все механизмы получили повреждения, и теперь привести башню в порядок можно было только в условиях нормального судоремонтного завода.
Еще несколько снарядов угодили в надводную часть борта и надстройки, разнеся их в клочья. Хотя это было и не слишком опасно, но корабль, разом лишившись мачт и дальномеров, окончательно лишился вместе с ними и остатков боевой ценности. Вся кормовая часть его представляла собой один большой пожар, артиллерия замолчала, частично выбитая, а частично просто лишенная возможности даже видеть противника.
Потом кораблю оторвало левый винт, от чего он начал заваливаться, и попытки исправить положение с помощью руля оказались малоэффективны. Скорость после этого составляла уж вовсе неприличные два узла, и теперь попадания снарядов всех калибров последовали одно за другим. Точку в столь беспрецедентном издевательстве поставил еще один снаряд, пробивший броню на уровне ватерлинии и взорвавшийся сразу за ней. Борт корабля вспучило, несколько стальных листов попросту вырвало, и теперь в обшивке зияла огромная дыра, стремительно заливаемая водой. Несколько секунд корабль еще боролся, а потом начал стремительно оседать на корму, одновременно заваливаясь на левый борт. С его палубы в воду сыпались оставшиеся пока в живых в аду из огня и стали моряки. Это зрелище было встречено громовым "Ура!" на русских кораблях и зловещим молчанием на кораблях английских.
Однако гибель "Центуриона" была отнюдь не концом сражения. Скорее, это было его начало, потому что, как ни парадоксально, гибелью он выполнил свой долг. В то время, как русские всей эскадрой обрушились на слабейший из броненосцев противника, остальные английские корабли использовали подаренное им время максимально эффективно. Все они оказались в позиции необстреливаемых и, хотя и сами не могли вести эффективный огонь из-за мешающего дыма и неудобной позиции, зато их командиры успели разобраться в ситуации и восстановить порядок. Кильватерная колонна из трех броненосцев резко повернула влево, расходясь с русскими на контркурсах, и одновременно набирая ход. Теперь это были не откровенно слабые корабли, а вполне прилично защищенные броненосцы типа "Канопус", вооруженные двенадцатидюймовыми орудиями. Конечно, эти облегченные "Маджестики" уступали своему прототипу, но все же "Центуриона" превосходили на целую голову. Головным сейчас шел "Венженс", за ним "Альбион", и замыкал строй "Глори". Шансы у этих кораблей, надо сказать, были. Развернуть эскадру броненосцев не так-то просто, к тому же у трех кораблей эскадры Макарова поднять ход выше четырнадцати узлов было чем-то сродни эпическому подвигу. Конечно, и англичане вряд ли могли выдать заявленные по паспорту восемнадцать, но все равно запас в пару узлов у них наверняка имелся. К тому же теперь они могли отвечать на огонь русских всем бортом, и это тоже несколько увеличивало их шансы.
Подготовка английских артиллеристов не была блестящей, но хорошей ее можно было назвать, ничуть не приукрашивая. Однако, как и у русских, имелась у них огромная проблема – они тоже давно всерьез не воевали. В последние десятилетия англичане умело интриговали, мастерски используя свои корабли в качестве инструмента давления, но стараясь при этом не доводить дело до открытых стычек. В результате их боялись, и потому не рисковали связываться. Однако русские рискнули – и тут же выяснилось, что стрелять-то англичане умеют, а вот с распределением целей у них как-то не очень. Тем более в горячке боя. Тем более когда командование эскадрой фактически утрачено. В общем, блестящей их стрельбу было тоже не назвать.
Главной ошибкой англичан было то, что они, как и русские, выбрали в качестве мишеней замыкающие русскую колонну броненосцы типа "Полтава". Отчасти это было оправданным выбором – "Полтава, "Петропавловск" и "Севастополь" были в наиболее удобной позиции для их обстрела, да и сами могли вести огонь максимально эффективно. Однако в перспективе такое решение было абсолютно ошибочным. Дело в том, что эти старые, но притом неплохо забронированные корабли имели сейчас самый малый ход во всей эскадре и потому лишь тормозили ее. Открой англичане огонь по головным кораблям – и у них был бы шанс сбить им ход, после чего, используя свои первоклассные машины, можно было попытаться уйти. Сейчас же они перестреливались с кораблями, которые и без того не догнали бы их, зато могли довольно долго терпеть даже весьма плотный огонь.
Впрочем, на самом деле это ничего не решало. Буквально через пять минут "Венженс" нашел свою мину, еще раз доказав, что ходить по минному полю – не самое разумное занятие. Правда, взрыв был, скорее, эффектен, чем эффективен – "Венженсу" повезло намного больше, чем однотипному "Оушну", который, кстати, осев в воду по самые клюзы, тем не менее упорно держался на плаву. Несмотря на высокий фонтан воды, взлетевший в буквальном смысле слова выше мачт, пробоина была средненькая и большой опасности для корабля не представлявшая. Очевидно, вся ярость взрыва и ушла на то, чтобы организовать незапланированный душ находящимся на палубе матросам. Тем не менее, свое дело мина все же сделала, затормозив идущие на прорыв броненосцы. С пробитым бортом не побегаешь, скорость броненосца резко упала, а между тем русские корабли, не прекращая интенсивно обстреливать противника, неторопливо начали разворачиваться. Разумеется, они потеряли время, но сейчас это уже ничего не решало, и вскоре русская эскадра вновь настигла англичан, парадный ход которых сейчас не превышал десяти узлов. Правда, во время разворота "Севастополь", замыкающий колонну, нахватался снарядов и, получив многочисленные пробоины в трубах, заметно снизившие тягу, начал отставать, но все равно вел интенсивный огонь, да и остальные пять кораблей не отставали.
Англичанам невероятно повезло – они проскочили-таки минное поле, не получив больше повреждений. Вернее, повезло броненосцам, потому что крейсера изначально на это поле не попали, пройдя между ним и берегом. Как только начался бой, их командиры, сообразив, что дела броненосцев плохи и, разобравшись с ними, русские постараются разделаться и с крейсерами, повернули прочь, опасаясь, как бы русские крейсера уже сейчас не пошли на перехват. Снимавший же команду с поврежденного флагмана "Аргонавт" на мины не попал, но это его не спасло – отставший от остальной эскадры "Севастополь", оказавшись на относительно небольшой дистанции от крейсера, обрушил на него всю свою немалую мощь. Позже, когда командира "Севастополя" попытались обвинить в том, что он атаковал корабль, занимавшийся спасательной операцией, тот ответил, что вел огонь по крейсеру, стоящему борт к борту с не собирающимся пока тонуть броненосцем и не мог знать, спасает он кого-то или берет на буксир поврежденный боевой корабль. В конце концов, русские корабли, бывало, тоже получали повреждения, опасные с точки зрения остойчивости, но при этом продолжали бой, а не эвакуировали команду, и он не мог ожидать, что моряки самого прославленного флота мира окажутся столь малодушны. Возможно, он при этом даже и не врал…
Как бы то ни было, и "Аргонавт", и "Оушн" попали под убийственно точный и плотный огонь русского броненосца. В первые несколько минут корпус "Оушна" защищал прячущийся за ним крейсер, который, приняв народу сколько успел, попытался бежать. Увы, ему это не удалось – после очередного попадания искалеченный броненосец начал быстро садиться носом, после чего затонул так, будто скользнул под воду. Гибель корабля была столь быстрой, что он утащил за собой не менее ста человек команды, включая своего капитана.
"Аргонавт" не успел даже набрать ход – двенадцатидюймовые снаряды настигли его почти сразу же после гибели флагмана. Правда, вреда от них оказалось меньше, чем могло бы быть – взорвались всего два, остальные прошивали крейсер навылет. Но и этих двух (а также многочисленных шестидюймовых подарков) оказалось достаточно, чтобы неудачно построенный крейсер потерял ход и начал быстро крениться на левый борт. Он еще боролся, команда отчаянно пыталась остановить поступление воды, а орудия часто и, порой, небезрезультатно вели огонь по русскому броненосцу. Только вот все это было уже зря, потому что крейсер с шестидюймовыми орудиями и броненосец – это все-таки совершенно разные корабли.
Минут через десять "Аргонавт" со сбитыми трубами, рухнувшими мачтами и изувеченными надстройками начал ложиться на борт. Десяток подводных пробоин – это уже слишком, такого не выдержит и корабль классом выше. Некоторое время он лежал на борту, но потом вдруг резко перевернулся кверху килем, продемонстрировав всем днище, которое тут же облепили спасающиеся матросы. Это, разумеется, было с их стороны огромной ошибкой, потому что водоворот, который всегда образуется при затоплении корабля, может затянуть в себя человека с той же легкостью, с какой водопад перемалывает случайно попавшие в него мелкие щепки. Однако на сей раз инстинкт, гнавший людей к твердой поверхности, сработал в нужном направлении. Крейсер продержался на плаву почти час, и высланные японцами спасательные лодки и несколько миноносцев смогли снять с него немало народу. Некоторые и сами добрались до берега, воспользовавшись спасательными поясами, кругами или просто держась за обломки. Тем не менее, потери все равно были впечатляющими – на крейсере погибло около восьмисот человек его собственного экипажа и тех, кого спасли с броненосца. Вице-адмирал Ноэл выжил чудом – его, дважды раненого, контуженного и не утонувшего только потому, что кто-то из матросов натянул на него спасательный пояс, подобрал миноносец. Однако все это были уже мелочи, судьба сражения решалась не здесь.
Пока "Севастополь" бодро топил тех, кто не успел сбежать, остальные русские корабли решительно атаковали британцев. Превосходство в два броненосца – это серьезно. Пожалуй, лучшим выходом для англичан было бы оставить тормозящего эскадру поврежденного собрата и спасаться по возможности, однако не из того теста слеплены британские моряки. Не зря столетия именно Британия правила на всех океанах, титул "владычицы морей" был ею обретен вполне заслуженно. Англичан можно назвать кем угодно, очень многие сказанные в их адрес уничижительные слова будут правдивы, однако называть британских моряков трусами язык не повернется, наверное, ни у кого.
Вот и сейчас два оставшихся практически неповрежденными корабля (за время боя с русскими они получили два десятка попаданий из орудий разных калибров на троих, столько же и примерно в той же пропорции получили и русские) отчаянно пытались прикрыть поврежденного товарища. От русских кораблей к английским и, соответственно, от английских к русским полетели снаряды. И сразу же начали выявляться недостатки и тех, и других.
Английские корабли были забронированы лучше, чем "Центурион", только что упокоившийся в этих водах. Но их брони все равно было недостаточно для того, чтобы выдерживать попадания двенадцатидюймовых снарядов. Другое дело, что на той дистанции, с которой сейчас эти снаряды летели, их ударов не выдержал бы и их прототип. Вот только, как тут же выяснилось, не держат они и русские десять дюймов, а у эскадры Макарова из двадцати работающих сейчас по противнику крупнокалиберных стволов таких была сейчас практически половина – восемь штук.