- Ваше Императорское Величество, существует указ о сохранении титулов, имевшихся до присоединения земель к Российской империи. Почему бы не объявить господина Белякова…
- Царем? - я довольно невежливо перебил военного министра. - Или вообще "потрясателем вселенной"?
Сам Александр Федорович, пока решалась его судьба, скромно старался стать как можно незаметнее. Сразу было видно, что грядущее возвышение купца нисколько не радует. Напротив, по выступившим на бледном лице бисеринкам пота можно судить о внутренней борьбе между ужасом и паникой. Первый побеждал с большим преимуществом.
- Ну зачем сразу царем? - возразил Аракчеев. - Монголия, как известно, пока не входит в число российских губерний, поэтому можно записать с понижением в чине. Простите, в титуле. До княжеского, например.
А что, неплохо придумано. Причем на фоне прошлых моих указов новый явится образцом благоразумия и продуманности. Объявим Белякова наследником Темучина, завещавшего прямому потомку золотые месторождения Южного Урала и Сибири, без разделения оных на Западную и Восточную. А завещание… а завещание пусть Ростопчин придумывает, у него голова большая.
- Федорыч!
- Да, Ваше Императорское Величество?
- Поздравляю князем! Цимлянского сюда!
Купец не успел ничего сказать в ответ - только встал с лавки, как оконное стекло осыпалось со звоном и влетевшая с улицы пуля ударила его в грудь. Грохот выстрела, почти полностью заглушенный визгом испуганной императрицы, не сразу воспринялся мозгом. Второй подарок сбил с подоконника цветочный горшок, разбросав по комнате землю и ошметки безвинно загубленного помидорного куста. И с опозданием до меня дошла суть происходящего - нас убивают. Не конкретно императора Павла Петровича Романова, а вообще всех, потому что сквозь мутноватое стекло вряд ли разглядишь, кто попался на мушку.
- Слезай! - Я безуспешно пытаюсь спихнуть Аракчеева, прикрывшего мою августейшую особу собственным телом. Похвально, но граф чуть не вдвое выше ростом и значительно тяжелее… так что попытки выбраться тщетны, а он еще и сопротивляется.
- Сейчас помогу, государь! - послышался странно знакомый голос, который уже не надеялся более услышать, и военного министра потащило в сторону. - Алексей Андреевич, отпусти Его Величество!
- Федорыч? Живой?
- Божьей милостью, государь. - Беляков одной рукой тянул за ногу Аракчеева, а другой, болезненно морщась, потирал грудь. - Не попустила Пресвятая Богородица.
Рванул ворот испорченной рубахи и показал литой медный крест - тяжелый, толщиной в палец и величиной чуть не в ладонь, вмятый точно посредине сильным ударом. Громко стукнув, упала на пол сплющенная пуля.
Пуля? Бля-а-а… она же из кулибинской винтовки!
На улице началась заполошная стрельба, перемежаемая криками егерей. Их пятеро осталось, остальные отправились на Керженец под командованием капитана Ермолова. Пятеро, а шуму, как от целого полка. Осторожно приподнимаюсь и заглядываю поверх подоконника - моя охрана лупит куда-то в сторону Волги не хуже пулеметов, выдавая из штуцеров рекордные четыре выстрела в минуту.
- Уходят, суки! Лови!
Не поймали. Злоумышленники сидели в соседском огороде, расположенном напротив дома Белякова, и после покушения сразу же отступили к реке, где ждала лодка. Небольшой заминки егерей оказалось достаточно, чтобы отойти на безопасное расстояние, а в лесах на другом берегу можно не бояться преследования, там тумены Батыя во времена оны бесследно исчезали. Ушли, сволочи.
Императрица успокоилась (или сделала вид) и теперь скрывалась в комнате, занимаемой Николаем. Стесняется проявленной трусости? Напрасно! Пуля, она ведь не мышь и не лягушка, ее бояться не зазорно. В разумных пределах, конечно. Белякова унесли на руках - крест хоть и сохранил жизнь, но не смог сберечь здоровье. В запарке и азарте Александр Федорович чувствовал себя нормально, но едва миновала угроза, как силы оставили купца. И кровью начал харкать. Плохо, но будем надеяться на лучшее.
Я все подбрасывал в руке сплющенный свинцовый комок, ломая голову в попытке разрешить загадку - откуда? Как у злоумышленников могла оказаться кулибинская винтовка, если их делают столь малыми количествами, что уйти на сторону просто не могут? Подозревать в предательстве самого Ивана Петровича глупо - мало того, что не склонен к оному, так и сам прибьет любого предложившего. Слишком увлечен работой и изобретениями, а я единственный, кто может помочь претворить химерические прожекты в жизнь. Нет, Кулибин отпадает. Тогда кто?
Новое оружие есть у Красной гвардии, не так давно образованной из остатков первого штрафного батальона. Они? Бред, в живых там остались самые молодые из бывших заговорщиков, не обремененные деньгами и поместьями, и нынешнее изменение положения пошло им только на пользу. Вместо непостоянных, зависящих от урожая поступлений от деревенек с тремя десятками душ получать стабильное жалованье… И семьи, вдруг ставшие из захудалых дворян с сомнительным будущим - семьями прославленных героев. Дорогого стоит. Но даже если и остались среди красногвардейцев недовольные, то недреманное око отца Николая никуда не делось. И Тучков не даст времени на обзаведение дурными мыслями.
Бенкендорф с его дивизией? Еще смешнее. Уж кто-кто, но не Александр Христофорович, рассчитывающий к тридцати годам стать генерал-лейтенантом. Буду жив - станет. И он сие прекрасно понимает.
Аракчеев молчит. Лишь звенит графин о край стакана - военный министр не может сдержать легкую дрожь в руках, разливая коньяк. Это не трусость его, это уходит напряжение, тут же заменяемое еще большим. Алексей Андреевич осознает, что в случае моей смерти ему не простят ничего. Ни арестов, ни резкого карьерного возвышения, ни близости к императорской особе и поддержки всех начинаний.
Черт побери, неужели все держится на тонкой ниточке, оборви которую, и… Или не будет этого самого "и"? Что успел сделать хорошего за прошедшие со времени неудачного покушения месяцы? Ни-хре-на! Нечему пока рушиться. Бесформенная масса зависла на краю пропасти, и вроде далеко, и вроде и не край вовсе… я лишь уперся плечом, не давая катиться. Хотят помешать сделать шаг вперед, отодвигая страну от зияющей бездны? Хрен! Всем! Назло, наперекор… жилы порву, а выдержу! Дурак? Пусть так, зато упрямый дурак, и упрямства занимать не буду, своего выше головы.
- Пиши указ, граф!
Бум-с! Направившегося за пером и чернильницей Аракчеева сбило с ног распахнувшейся дверью. Возникший в проеме гвардеец стянул похожую на богатырский шлем шапку и судорожным движением размазал по лицу смешанную с потом серую пыль:
- Беда, государь! Англичане со шведами в Петербурге!
Документ 15
Докладной регистр Курмышскаго городническия правления на июнь 1801 г. о слушании дела "Курмышскаго чорта"
Материя бумаги: № 71. Маия. 20. Запрос дворовой девке, Настасьи Сергеевой, коим показала, что в доме вдовы Прасковьи Федоровой Раздьяконовой, в течении сего месяца дней с шесть со двора в стену и в самой избе неизвестно от кого стук и бросание камнями происходило, и 14-го числа маия вечером, во время бытности в доме Раздьяконовой, каким образом упал с потолка кирпич - не видала, но от стука онаго, лежавши на полатях, проснулась и видала харю с пятаком да рогами.
Резолюция: Как из онаго допроса видно, что дворовая девка Сергеева учинила в кинутии с полатей кирпичом, а также и в разном стуке, запирательство и сообщников в намерении причинить зло вдове Раздьяконовой никого не открывает, то к уличению отобранных от показаний посланных от меня полицейских служителей для раскрытия, каким образом происходил стук на дворе и от находящихся когда брошен был с полатей кирпич во время бытности моей для развеевания, а также и от понятых сторонних людей, которые при мне и уездном стряпчем находились в избе, отобрать показание.
Материя: № 72. Маия. 20. Показание полицейских служителей Свешникова, Лукьянова и Чамалина, коим удостоверяют, что сего месяца 11, 12 и 13-го чисел для присмотру около дому вдовы Раздьяконовой в секретных местах с 8-го до 1-го часу ночи находились и точно стук и бросание камнями слышали, а тако же видели след раздвоенного копыта на крыльце.
Резолюция: Означенное показание полицейских служителей приобщить к делу.
- № 73. Маия. 21. Показание города Курмыша жителей Михаила Полякова с товарищами, всего 12 человек, коим удостоверяют, что по бытности их в доме Прасковьи Раздьяконовой 15-го числа сего месяца с г. городничим и стряпчим, с 8-го до 1-го часу ночи никакого стука и бросания камнями не происходило.
Резол.: Оныя показания приобщить к делу.
- № 74. Маия. 22. Показание мещанина Максима Малюгина, коим показал, что в доме вдовы Прасковьи Раздьяконовой 12, 13 и 14-го чисел бросание камней происходило.
Резол.: Учинить тоже.
- № 75. Маия. 22. Показание вдовы Прасковьи Раздьяконовой, коим удостоверяет, что г. городничему о происходящем в доме ея неизвестно от чего стук, бросание камней, чулок и лаптей, а также и о девке Настасьи Сергеевой, что находится в болезни, сказывала.
Резол.: Оное показание приобщить к делу и, сделав особое постановление, сообразя все дело по порядку, отослать в разсмотрение и с подозревающейся девкой в уездный суд, приполнив, буде нужно, от священника Троицкой церкви показание, то бы уездный суд чрез кого следует у чорта истребовал. Самое дело отметить решенным.
ГЛАВА 15
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
19 августа 1801 г.
Михаил Илларионович пил чай. Замечательно вот так в полдень выпить чаю - крепкого, горячего, с липовым или гречишным медом. И махонький походный, на два стакана всего, самовар на столе, принесенный заботливым денщиком. Хорошо! Блюдечко на растопыренных пальцах, кружит влетевшая в раскрытое окошко пчела… Лепота! Так бы сидел и сидел, не обращая внимания на близкую ружейную пальбу, битое стекло под ногами, прикорнувшего на диванчике адъютанта с перевязанной головой, свой собственный, простреленный в нескольких местах мундир. Чаепитие - это святое.
И отдохнуть хочется. Чай, не мальчик, по улицам-то бегать, подбадривая солдат, раздавая зуботычины оробевшим ополченцам, расстреливая двух английских офицеров, ошибочно полагавших себя попавшими в плен. Не мальчик, да… годы прожитые тяжким грузом на плечах повисли. Хотя, надо сказать, с некоторых пор будто сил прибавилось - одышка проклятая исчезла, мигрени пропали, и прочие, довольно многочисленные болячки то ли затаились, то ли вообще трусливо отступили. Жить стало лучше, жить стало веселей.
Только не торопился генерал от инфантерии Кутузов радоваться внезапно появившемуся здоровью, слишком подозрительны оказались его причины. Да какие, в песью задницу, подозрения?! Причина проста и двусмысленностей при толковании не подразумевает - в Михаила Илларионовича вселился бес. Своеобразный, надобно сказать. Пренебрегая прямыми обязанностями по погублению христианской души, враг рода человеческого не предлагал подписать договор кровью, не обещал исполнения любых желаний. Даже златых гор, и тех не сулил. Но измывался нечистый так, будто подготавливал заранее к адским мучениям: поднимал каждое утро ни свет ни заря, заставлял обливаться холодной водой по суворовской методе, проводил странные экзерциции, называемые "физической зарядкой". И так уже почти половину года.
Пришлось привыкать к постороннему голосу в голове, от которого не спасали ни молитва с постом, ни святая вода с причастием. Упорный бес попался, ничем не пробиваемый. Советы, правда, давал весьма дельные, пусть даже на взгляд современной военной науки кажущиеся безумными. Что только стоило предложение тренировать войска в рытье окопов! Это же нелепо и совершенно противоречит здравому смыслу! Ну зачем траншеи в чистом поле, это же не осада крепости?
Спорили долго, причем вселившийся бес грозил Соловками и неведомым особым совещанием, и неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но поступившие из Петербурга циркуляры подтвердили правоту злого духа. На радостях нечистый потребовал цимлянского, после чего притих на три дня. Ровно до того момента, как пришла новость о нападении английской эскадры на Ревель.
Последующий месяц в воспоминаниях Михаила Илларионовича отсутствовал - он снова осознал себя только в Кенигсберге, куда, оказывается, пришел с требованиями к прусскому королю немедленно выполнить союзнические обязательства и отправить флот на поимку фашистского прихвостня адмирала Горацио Нельсона. Образовавшийся скандал удалось замять. По слухам, пруссаки до сих пор нервно вздрагивают при упоминании письма с принесенными извинениями, написанного лично императором Павлом Петровичем.
Тяжелее всего пришлось Кутузову чуть позднее, когда бес услышал о проведенном в столице параде и зажигательной речи государя. Это генерал пережил с трудом и совсем было собрался подать в отставку по причине помрачения ума - нечистый не позволил. И Михаил Илларионович смирился, даже поддался на уговоры, отправившись в столицу испрашивать высочайшую аудиенцию. Царя не застал. Но скучать не пришлось - в далеко не самое прекрасное утро загрохотали форты Кронштадта, возвещая о визите незваных гостей.
Объединенные морские силы шведов и англичан связали боем Балтийский флот, а по городу ударил высадившийся вне досягаемости русских пушек десант. Неприятельские корабли раз за разом предпринимали бомбардировки, по странному стечению обстоятельств совпадавшие с попытками кронштадтцев отправить помощь гарнизону столицы. Но Петербург держался, несмотря на то, что наступавшие шведские полки, слегка разбавленные шотландцами, превосходили защитников численностью более чем в два раза.
Так получилось - пришлось самовольно принять командование и возглавить оборону. Вселившийся бес ликовал и с буквально нечеловеческой энергией выдавал все новые и новые прожекты. Одним из таких предложений было вооружение добровольцев из статского населения и формирование из них ополчения. Оно умирало сейчас где-то на улицах, а генерал с повязкой на глазу пил чай. С трудом сдерживал злые слезы, пил чай и разговаривал сам с собой.
- Знаешь, Миша… - По молчаливому соглашению Михаил Илларионович не стал изобретать собеседнику новое имя, обойдясь собственным. Тот не возражал. - Мне кажется, Миша, что император отправит меня на плаху…
- За что, товарищ Кутузов?
- Да за все.
- Ты не прав! По совокупности четвертная железно очистится, но уж никак не вышка! - Слова беса по отдельности казались понятными, но все вместе вкладываться во внятные фразы не желали. - Да шучу я, шучу… Газету с речью императора читал?
- И что же?
- Ну как сказать… Если это тот Павел Петрович, на кого думаю, то не только претензий не предъявит, но даже медаль даст. Две медали.
Кутузов в раздражении отставил в сторону стакан с чаем. Шутник, видите ли, нашелся.
- Миша, Христом Богом прошу…
- Бога нет! - торжественно заявил голос в голове. - И я как коммунист и красноармеец…
- Армеец? - удивленно переспросил Михаил Илларионович. - Военный?
- Бери выше - гвардия!
- Тогда смирна! - От генеральского рыка проснулся и подпрыгнул с дивана ничего не понимающий адъютант, а в ушах отозвался неслышимый щелчок невидимых каблуков. - Вот так-то оно получше. И попробуй у меня слово поперек сказать!
Прапорщик Акимов, временно прикомандированный к командующему, вытянулся во фрунт:
- Я молчу, ваше высокопревосходительство.
- Кхе… - смущенно кашлянул генерал. - Это не тебе, это принятие капитуляции от Нельсона репетирую.
Где-то между Петербургом и Копорской губой
- Идут, господин полковник, идут! - Спрыгнувший с дерева гвардеец возбужденно показывал зрительной трубой в сторону заклубившейся вдалеке пыли. - Все как гонец и обсказывал, только вот…
- Что?
- Там почти одни бабы в колонне. Мужиков мало, зато все на конях.
- Шотландцы, наверное, - хмыкнул Бенкендорф. - Никогда их не видел?
- Дикари какие, что ли?
- Вроде того. - Полковник достал из кармана массивную золотую луковицу - скверную британскую подделку под Жака Дро и открыл крышку. - Десятиминутная готовность!
- Есть десять минут! - донеслось из отрытых почти у самой дороги окопов.
- Готовы! - стрелки, засевшие на краю поросшего густым камышом болотца, откликнулись вторыми.
- Денисов, начинаете без команды! Всем остальным ждать сигнала!
Александр Христофорович убрал часы и вытащил маленькое зеркальце, не далее как на прошлой неделе с боем выпрошенное у сестрицы Дарьи Христофоровны. Когда-то эта вещица принадлежала матушке Петра Великого царице Наталье Кирилловне, и расставаться с памятным предметом юная графиня Ливен не желала. Ничего, послужило оно царской красе, теперь послужит защите государства.
Еще полгода назад прапорщик Семеновского полка, флигель-адъютант Его Императорского Величества упал бы в обморок, увидев подобное отражение. Но сегодня командир гвардейской дивизии полковник Бенкендорф вполне удовлетворен внешним видом. Разве что чуть-чуть поправить на правой щеке разводы перемешанной с салом сажи? Нет, вроде нормально все. Накидка, правда, смешно выглядит - блекло-зеленый плащ с капюшоном испещрен бесформенными заплатками из коричневой, желтой и черной ткани. Михаил Илларионович называет такие балахоны "осназовскими" и все сожалеет об оставленном в какой-то землянке трофейном "шмайсере". Впрочем, генерал Кутузов известен своей эксцентричностью и употребляет много непонятных слов.
А сейчас - прятаться самому. В задачу гвардейцев входило не допустить подхода к штурмующему Петербург противнику, и полковник выбил разрешение возглавить лично одну из засад. Карьера карьерой, но делать ее исключительно на скользком паркете Александру Христофоровичу не хотелось. Стыдно носить ленту через плечо и не сойтись с врагом грудь в грудь, штыки в штыки. Бестолковые стычки на улицах не в счет, там все решалось случаем, силой и удалью, теперь же выпал шанс проверить способности к командованию. Момент истины, как любит говорить государь император.
И вот он настал. Красные мундиры и меховые высокие шапки видны невооруженным глазом, а в зрительную трубу можно разглядеть унылые солдатские рожи. Недовольны? Ну извините, не на воды приехали…
- Быстрее, быстрее… - шептал Бенкендорф, подгоняя неприятельскую колонну. - Что же вы как неживые?
Англичане (шотландцы, точнее сказать, но все равно англичане) не торопились, осторожничали. Сопровождающий пехоту эскадрон кирасир проверял подозрительные места, и только после этого командир полка отдавал приказ ускорить шаг. Чтобы вновь остановиться, отсылая вперед разведку. Идиоты, они же провалятся в замаскированные окопы! Или остановятся в виду небольшой рощицы, что открылась сразу за небольшим пригорком?
Хлесткие пистолетные выстрелы снесли с седел двоих направившихся к деревьям кирасир. И следом…
- Руби их, братцы!
Гусары, любимцы дам, поэтов и придворных сплетен… Ну что бы вам не звенеть шпорами на балах, не сочинять пылкие романсы, не стреляться на дуэлях… и не соваться сломя голову под палаши тяжелой кавалерии.