- Заходи, Богдан, садись. Не ты первый. Вон уже, сколько вас тут без спросу зашло. Мы никого не гоним. Только припозднился ты, уже пряжа кончается, скоро все домой пойдут. - Оля, на правах хозяйки приглашала в дом, приветливо улыбаясь мне. Хорошая девчонка и Богдана не обижала никогда, вон, как ребенок радуется, когда ее видит.
- Так я не надолго, подарки только раздам. - Помня, что Мария всегда с подружками ходит, предусмотрительно купил еще пяток гребней для волос, не дорогих, но и не дешевых. - Раздав гребни довольным подружкам, протянул Марии сережки.
- А это тебе подарок, звездочка наша ясная, примерь, сделай милость. - Подружки, недолго думая, вытащили у нее из ушей старые серебряные сережки, нацепили Марии, новые, золотые с синими камнями, под цвет ее глаз, и начали вертеть ее во все стороны. Уловил момент, протянул ей серебряное зеркальце,
- А это тебе еще один подарок, чтоб не только мы твоей красотой любовались, а чтоб и ты на себя посмотреть могла.
- Дорогие подарки даришь, казак, а не боишься, что кто-то другой свататься будет, пропадут твои подарки. - Решил вставить свои пять копеек расфуфыренный гость.
- Невеста не жена, раз, два и нема.
- Неужто умыкнешь Марию, не побоишься? - Не унимался, казак.
- Зачем умыкать? Если нелюб ей жених будет, сама убежит, ну а если люб, то значит не судьба мне.
- Вот ведь незадача, приехал с невестой своей толковать, когда свадьбу гулять, а у нее ухажер имеется, и подарки такие дарит, что не каждый жених сподобится, что нам с тобой теперь делать, Богдан? Как невесту делить будем?
Волна злости и неприязни начала затапливать сознание, и ответ который не оставлял шансов на мирный исход этого вечера, уже крутился на языке, но выработанная привычка анализировать каждую мысль, и проверять ее на соответствие с реальностью, заметило одну странность в происходящем. Девки совершенно не нервничали, чего в принципе, при возникающем конфликте, быть не могло. Подавив зарождающуюся агрессию, быстро сообразил, что и тетка Тамара, так просто бы меня не отправила в конфликтную область, а не знать, что к Марии ухажер приехал, она не могла.
Отсюда следовал вывод, что никаких видов на Марию, гость нашего села иметь не мог. Это могло быть только в одном случае. Этот петух, ее близкий родственник, скорее всего двоюродный брат. Вон как Давид на мою покрасневшую рожу уставился, еле смех сдерживает. Он, скорее всего, это и подстроил, еще в походе увидел у меня зеркальце, и начал приставать, для кого купил. Юморист, мля. Интересно что бы он делал, если бы я его братцу наговорил того, что на языке крутилось. Представив, как я выгляжу, с красной от злости рожей и глазами навыкате, рассмеялся от этой картины, и все вокруг радостно заржали.
- Ну, погоди, Давид, долг платежом красен. Пошуткую и я, когда-то, над тобой. И над братом твоим двоюродным тоже пошуткую. Так что веселитесь пока. А вам девки стыдно должно быть, надо мной потешаться, и так всего трусит, когда с вами балакаешь.
- А ты бы почаще с нами балакав, так может меньше бы трусило, а то ходит, задравши нос, ни на кого не смотрит. - Сразу высказали мне свои претензии представители лучшей половины нашего села.
- Неправда, в землю смотрю, чтоб красоты вашей не видеть, говорю, трусить меня начинает.
- Брешешь ты все, вон Давид рассказывал, ты девку нашел тетке Мотре в ученицы, так всю ночь ее проверял, небось не трусило.
- Еще как его трусило, еле назад пришел. - Давид не пропустил возможность вставить пять копеек.
- Нашли кого слушать, он вам, небось, про ступу рассказывал, как мы с ней по небу летали? Брешет он все, самого всю ночь в комнате не было, как он может знать, где я спал. - Давид заерзал на лавке, бросая на меня обеспокоенные взгляды.
- А где Давид ночевал? - Возмущенно спросила Оля, пронизывая меня своим взглядом. Зря я про ее глаза такое говорил, как уставится, так кроме глаз и не видно ничего.
- Как где? - чем больше артист, тем больше у него пауза. Все уставились на меня. Поскольку в своих артистических талантах у меня уверенности не было, не стал затягивать паузу, опасное дело, тут как с гранатой, затянешь паузу, костей не соберешь. - Его ж Иван в дозор поставил в нижнем зале. Как нас в Чернигове лихие люди чуть живота не лишили, так мы опасаться стали, нас мало, серебра много. В нижнем зале он с купцами был, глядел, чтоб ватажка на наше серебро не собралась, и нас ночью не порешила. Вернулся я, после того как ведьме той, объяснил дорогу до нас, а все спят уже, вот и подумали, что меня ночью не было. А я на своей кровати спал. - Давид облегченно перевел дух, артист из него похуже моего будет.
- А что ж Давид тебя не видел, как ты вернулся? - Не унималась подозрительная Оля.
- Я через кухню шел. Нам на следующий день в дорогу выступать, Иван сказал припасу немного с собой взять, так я зашел сказать, чтоб на утро сготовили. Так незамеченным наверх и пришел.
- А кто на вас в Чернигове напал?
- То вам Давид лучше расскажет, я по базару ходил, он все видал.
Переведя стрелки на Давида, с тоской ждал, когда закончится бесконечная пряжа, и все пойдут по домам, а пока отбивался от очередных расспросов, выдумывая всевозможные причины, почему это должен рассказывать Давид, а не я. Закончилась и пряжа, не нарушая фундаментальных истин этого мира, и все, наконец-то высыпали на улицу. Провести Марию до дому, без сопровождающих, мне никто не дал, но потом все побежали дальше, оставив нас в классическом положении, девушка уже за изгородью, парень на улице.
Как говорится, плотный контакт невозможен, но пообщаться никто не мешает. Но с общением тоже, все не слава Богу. Дашь волю Богдану, он стоит, пялится на нее, как теленок, слова вымолвить не может, и меня своими эмоциями накрывает как девятым валом, утихомирить не могу.
Когда на Богдана фыркнул, мол, спрячься, дай слово сказать, еще хуже. Стоит девчонка, чуть старше моей внучки, а мне нужно ей что-то говорить, рассказывать, что я без нее жить не могу. И чувствую, девка умная, в батю пошла, про звездочку, и красу свою неописуемую ей уже слушать надоело, чего-то другого ждет, больно серьезно в глаза глядит. Такая тоска взяла, слов нет, единственное, что мне в голову пришло, это спросить,
- Мария, ты замуж за меня выйдешь?
Лучше бы что-то другое спросил. Тут в мою дурную голову, сразу за этой фразой, залетает старый, глупый анекдот про комсомольское собрание в колхозе. До крови закусываю губу, чтоб не заржать, ибо, если засмеюсь, ответ на заданный вопрос станет очевидным. А анекдот такой, получает девушка на собрании записку. "Мария, приходи вечером на сеновал, будем зажиматься. Петро". Мария пишет в ответ, "Намек поняла, приду".
Анекдот, конечно, пошлый, многие его считают не смешным. Но в этой ситуации он меня чуть не угробил, из прокушенной губы кровь течет, а меня конвульсии хватают, которые сдерживаю изо всех сил. Чувствую, нервы сдают, сейчас засмеюсь, но мастерство не пропьешь, шарахнул лбом о столб заборный, так что искры из глаз, сразу нервы поправил. Дело не шуточное, о женитьбе девушку спрашиваю.
Она ответила серьезно, глядя мне прямо в глаза, как будто не видела, что меня всего корежит, а может, не в голове ей это было.
- Выйду, если отец позволит.
Мне вдруг стало стыдно, какая я старая сволочь, ведь это бывает раз в жизни и помнится до последнего дня. Эта девочка не виновата в том, что попала в расклад моих великих целей и желаний. И мне вдруг захотелось верить в то, что произносили мои губы.
- Выходи, даже если не позволит. Я знаю, в нашей жизни будут дни, когда ты будешь жалеть, что согласилась. Но если мы не поженимся с тобой, не будет нам счастья, ибо в сердце своем, и я знаю, и ты знаешь, это судьба, другой дивчины для меня нет в этом мире.
Что-то напоминали мне эти слова, по-моему, я их стащил из какой-то мыльной оперы, но они прозвучали неожиданно искренне, даже смеяться не хотелось, и анекдоты похабные в голову не лезли.
- Я знаю, я это всегда знала. Еще когда мы малыми стадо пасли, ты смотрел на меня на пастбище, а я знала и Богу молилась, что придет день, ты станешь казаком и возьмешь меня в жены.
Она обвила руками мою шею, поцеловала в губы и убежала в дом. Земля поплыла под ногами, и волна радости захлестнула с головой, останавливая сердце и дыхание. Богдан радовался, я безуспешно пытался вдохнуть, пока мы оба не потеряли сознание.
Когда мы пришли в себя, лежа на снегу под забором, Богдан продолжал радоваться, но не так бурно, уже давая возможность контролировать мысли и чувства, барьеры между нашими сознаниями были частично восстановлены, и пока малыш витал в облаках, переживая снова и снова свой первый поцелуй, я пошел искать болиголов, может удастся добыть из под снега пару листков, сегодня точно не помешает.
Шел домой, стараясь забыть это непередаваемое словами ощущение, когда кажется, что нектар всех весенних цветов коснулся твоих губ и много мыслей крутилось в моей голове. Вопрос подлец ли я, или совсем даже наоборот, отложил в сторону как не решаемый. С одной стороны, все счастливы, Мария, Богдан и мне перепал кусочек украденного счастья. Или подаренного? А может просчитанного? Для меня это был брак по расчету. Бывает ли счастье по расчету? Но, с другой стороны, все, что было сказано это не мое, ничего я к ней не чувствовал. Зато Богдан ее любит, просто сказать не может, может, все что сказано, это озвученные мной его чувства, волны его эмоций, переведенные в понятные человеческому слуху слова. Так что оценить себя, в этом эпизоде, не получалось. Фактов, чтоб дать однозначный ответ, было мало. Вот когда жизнь добавит, тогда вернемся к этому непростому, но бесполезному вопросу.
Вопрос как жить дальше, тоже не стоял. Предо мной стояла цель, цель почти не выполнимая, требующая полного самопожертвования, и всей жизни, жизни которую мне дали взаймы. Поэтому ней так легко было жертвовать. Чужое, не свое…
И жизнями тех, кто пойдет за мной, я тоже пожертвую не задумываясь, вернее, они сами это сделают. Известному индусскому поэту и мыслителю приписывают слова "Самая великая идея, не стоит пролитой слезы ребенка", помню в молодости, мне эта фраза очень нравилась. А когда стал старше, мне в голову пришел простой вопрос. А чего она тогда стоит? Назови цену, дружок. А если идея, в твоем понимании, ни хрена не стоит, так это касается и твоей идеи.
Так всегда с красивыми словами. Присмотришься незамыленым оком, одна туфта. А жизнь, она другая, она часто пахнет и потом, и кровью, и дерьмом. Да, этим тоже пахнет, несмотря на освежители воздуха. И ответ на вопрос, оправдывает ли цель средства, дан давно. И возникает этот вопрос только тогда, когда цель не достигнута, а значит, средства ее достижения были выбраны неправильно.
Все эти мысли, промелькнули и ушли. Но был еще один, самый дурацкий вопрос, который не давал мне покоя. Он возникал снова и снова, заставляя вспоминать нюансы и детали.
Может быть, этим вечером я увидел причину всему, что со мной происходит? Может быть, любовь этой девочки притащила мою душу в его тело, а ее детская мечта так завертела потоки причин и следствий, что после всей кутерьмы и крови, этим вечером, Богдан пришел к ее калитке и спросил, "Мария, ты замуж за меня выйдешь?"
Тогда получается, все мои великие идеи и планы, они тут просто в нагрузку. Побочное явление, в исполнении этой детской девичьей мечты о царевиче лягушонке, за которую судьбе заплачено самой дорогой ценой - слезой ребенка.
***
Утром собрал первую бригаду лесорубов, еще когда договаривался за бражку, у всех гречкосеев спрашивал, кто пару монет заработать хочет. Собрал две бригады по четыре человека и сейчас, по льду замерзшей реки, первая четверка ехала одним возом, на котором лежали необходимые инструменты и шатер, а я показывал им дорогу на своей кобыле. Езды было не больше чем на час, единственное, это боялся пропустить нужную излучину, больно много ручьев впадало в нашу речку. Но, Бог миловал, попали с первого раза. Привел я их на то место, где летом планировал соорудить первое водяное колесо и поставить лесопилку. Определив места, где складировать бревна, а где ветки и сухостой для дальнейшего отжига в уголь, разбили шатер и принялись осматривать лес. Еще вчера вечером, думая о сегодняшней работе, понял, что пора заняться метрологией. Поэтому с утра, выбрав пару палок, начал осуществлять революцию в измерительном деле.
Зная, что от кончиков пальцев вытянутой в сторону руки, до противоположного плеча, приблизительно метр, сделал первый в своей жизни эталон, отрезав нужный кусок из ровного куска орешника. Тонкую бечевку такой же длины сложил вдесятеро, и нанес на эталон девять отметок. Оставив дальнейшую работу с эталоном на потом, сделал несколько копий. Прикинув полную длину привезенных лучковых пил для будущей пилорамы с помощью нового измерительного инструмента, получилось около метра сорок. Собственно рабочая часть была около метра длиной, и по двадцать сантиметров полотно без зубьев с обеих сторон.
Остро стал вопрос с названиями новых величин. Не мудрствуя лукаво, назвал полученный эталон плечом. Мелкое деление назвал ладонью, которую в будущем поделю на пальцы.
- Смотрите мужики. Валите только деревья толщиной не больше чем семь ладоней вместе с корой. Если толщина меньше четырех ладоней, оставляйте пусть дальше растет. Если видите, что дерево тонкое и кривое, валите, к веткам складывайте, на уголь пойдет. Бревна режьте на куски, по шесть плеч длиной, если короче выходит, значит по пять, четыре или три. Куски, меньше трех плеч, на уголь пойдут. Все поняли?
- Так, а если дерево толще, чем семь ладоней, с ним что делать?
- Оставляй, пусть растет.
- Так оно уже тоньше не станет, чего его оставлять.
- От него ростки взойдут, такие же крепкие как родитель, новый лес вырастет.
- Пока он вырастет, мы помрем давно.
- Иван, я тебе монеты плачу, чтоб ты языком вертел или деревья пилил? Мы помрем, детям останется. Все мужики, с Богом, начинайте помалу. Буду к вам заезжать. Сразу говорю. Увижу, что вместо работы лежите брюхом к верху, монет не дам и атаману скажу, еще нагаек получите, что слово свое ломаете.
- О том даже не думай, Богдан, все по совести работать будут, как сговаривались.
- Еще раз говорю мужики. Всяко может случиться, пойдет дерево не туда куда думали, бросай пилу, сам спасайся и товарища выручай. Пилу новую скуем, человека не скуешь. Бражку, пиво, вино увижу, сразу всех нагайкой домой выгоню, даже не просите.
- Да что ты заладил одно и то же, Богдан, чай не дети, сказали тебе уже раз, не будет тут хмелю, мне что, тебе на кресте клясться?
- Ты, Петро не горячись, эта работа горячих не жалует, схлынь чуток. Я может и молодой еще, но уже наслушался в достатке от таких, как ты. Кабы не знал, что у тебя пятеро на шее, мал, мала меньше, сидел бы ты дальше в селе и бражку пил. Поэтому намотайте себе все на ус, кто слово свое сломает, пожалеет, что со мной связался. Мерку мою пусть каждый с орешника себе вырежет, и каждое дерево меряет. Если все ясно, начинайте с Богом, день короткий, как начнет смеркаться, бросайте работу сразу. В темноте такую работу не ведут.
- Да езжай уже, Богдан, Христа ради, не кудахкай над нами, как квочка над цыплятами. Все будет добре, ты монеты на субботу готовь.
- Меня не будет, к матери зайдете, она вам монеты отсыплет. Пусть хранит вас Господь и святые заступники.
На лесоповал решил ответственным поставить Андрея. Пусть после тренировок с личным составом, каждый день, или раз в два дня, как обстановка диктует, садится на коня и скачет на лесоповал контролировать процесс. Дело не хитрое, но глаз нужен. Стоит бросить любой участок на самотек, как дело развалится. Как только наши люди чувствуют, что за ними не наблюдают, так сразу начинаются чудеса.
Как в анекдоте, закрыли в пустой комнате на ночь нашего человека и дали два металлических шарика. На другой день приходят, а у него в руках две половинки. Что случилось, спрашивают, а он отвечает - поломался. А второй где? Не знаю, говорит, потерялся.
Так и здесь. В среду, после тренировок поскакали мы к лесорубам. Не поленившись взять в руки мерку и перемерить бревна, я нашел одно, на несколько сантиметров толще.
- Мужики, вы мне вчера божились, что тут порядок будет. Я сколько раз повторял, бревна больше чем семь ладоней не пилить. От одного такого бревна все сломается, вся работа, что мы половину зимы и половину лета делать будем, прахом пойдет. Значит так. За прошлый день, монет не получите. Еще раз такое бревно найду, собираете свою рухлядь, и на хер отсюда, чтоб я вас и не видел. Андрей, ты понял? Все толстые бревна лично перемеряешь.
- Это бревно забрать отсюда, и на дрова. Почему столько веток не пиленых кругом валяется? Бросайте бревна, до конца дня ветки пилим, и на кучу складываем, чтоб пройти везде можно было, а то, как после бурелома кругом вас.
Только с четверга мне удалось приступить к самому сложному проекту, изготовлению в натуральный размер всех механических частей, из которых будет состоять пилорама. То есть, фактически, я собирался построить действующую пилораму, только без водяного колеса, на любом другом приводе. Испытать все, а после того, как перекроем ручей дамбой и поставим верхнебойное водяное колесо, просто перенесем все элементы и соберем на новом месте.
Первым делом дал дядьке Опанасу свой эталон на доработку, и попросил разбить деление ладони, на пять частей, которые назовем пальцы, и поделить их пополам на полупальцы. Таким образом плечо состояло их десяти ладоней, ладонь из пяти пальцев, или десяти полупальцев. Пока такой метрологии хватало. Поручив изготовить ему десяток измерительных инструментов с делениями, нанесенными черной краской и полакировать сверху, чтоб не смывалась, можно было приступать к общению и постановке технического задания.
Основное водяное колесо планировалось три плеча (три метра) в диаметре, а усилие от него будет передавать деревянный брусок квадратного сечения в ладонь и три пальца (шестнадцать сантиметров) шириной. Все это будет изготовлено летом, но то, что мы делаем сейчас, должно соотноситься с будущей силовой установкой.
Первым изделием была задумана основная шестеренка, два плеча (два метра) в диаметре. Поскольку городить такое сплошное, деревянное, неподъемное чудо, толщиной минимум в четыре пальца (восемь см), было бы неразумно, запроектировал ее, как два параллельных колеса на спицах, между ободами которых будут врезаны зубья шестеренки. Шестеренка получалась, как бы, впрессована между деревянными ободами двух колес, спицы которых параллельны друг другу, и соединены как шестеренкой, так и дополнительными ребрами жесткости. Все это двойное сооружение должно садиться на вышеописанный деревянный брусок.
Нарисовал, объяснил, все, все поняли. Но в ходе работы возникали сотни мелких проблем, в результате, за четверг и пятницу я охрип. Кажется, что за эти два дня мне пришлось говорить, рисовать, и показывать, больше, чем за все время проведенное здесь.