- Не думаю, Петр Васильевич! Заговорщики орудуют в армии, а потому ими заниматься должна контрразведка. Жандармы занимаются всем другим подпольем, раз мы приняли такое решение. Но если вы мне приказываете, я немедленно распоряжусь, чтобы капитан Черепанов передал дело в ГПУ.
- Нет, нет, - Вологодский притворно замахал руками. - Раз мы распределили для наших спецслужб разные направления, так пусть они занимаются своими делами. Тем более аппарат ГПУ только создается фактически на голом месте и к тому же особым департаментом в МВД. Хотя я его лично курирую, но и Яковлев имеет определенные возможности. Лучше пусть занимается военная контрразведка, тем более это дело напрямую касается армии.
- Хорошо, Петр Васильевич, - покладисто согласился Арчегов, внутренне улыбаясь - именно этого он и добивался. Тем более контрразведчики подчинялись только ему, а не военному министру Сычеву, а это давало самые широкие возможности для претворения в жизнь задуманного.
- Я только хочу спросить - когда эсеры планируют провести теракт? И кто, кроме Яковлева, является их целью?
- На днях. Группа боевиков небольшая, а потому акт будет единичный. Но, возможно, следующими их жертвами можем стать мы с вами…
- Даже так?! Все не уймутся! Надо их немедленно арестовать!
- Зачем? Пусть нарыв вызреет, и мы его разом вскроем и вычистим все подполье. За теракт против главы МВД можно запретить партию эсеров - тут общество встанет на нашу сторону.
- Это было бы кстати, - Вологодский бросил быстрый взгляд, и Арчегов его правильно понял.
- Мы возьмем их на месте, и постараемся не допустить вреда министру. Да и сам Яковлев, надеюсь, сделает нужные выводы из неудачного покушения на его особу.
- Вряд ли, Константин Иванович. Он как тот горбатый. Ну да ладно…
Вологодский устало смежил веки, а Арчегов мысленно ухмыльнулся - раз горбатого только могила исправит, так и будет сделано, ведь негласное разрешение премьер-министра получено. А такого, признаться, он не ожидал от мягкого и нерешительного Петра Васильевича - видно, и его уже допек хитрый каторжник и иуда…
Канск
- Не стоит благодарностей! Я только выполнял приказ генерала Сыровы о немедленной помощи вашим казакам, если городу будет грозить опасность захвата красными партизанами.
Начальник 3-й дивизии чехословацкого легиона полковник Прхала небрежно взмахнул рукой, останавливая Бычкова. Казачий полковник был рад - удержались чудом и выиграли пару дней, а то и больше. Сейчас партизаны оставят Канск в полном покое, и штурмов можно не опасаться. Теперь, когда чехи вышли из состояния безучастной апатии, лезть на пушки бронепоезда и пулеметы ни одна отпетая лесная головушка не будет.
Тасеевцам нужно время, чтобы "зализывать кровь на ранах" да горестно посокрушаться над понесенными потерями. Весьма значительными, если взять по местным меркам. Почти сотня трупов и вдвое больше раненых осталось лежать на окровавленном, изрытом снарядами, снегу.
- Мы оставляем в Канске десять своих эшелонов с имуществом корпуса. Это согласовано нашим командованием с вашим правительством. Поверьте мне на слово, расшифровку сообщения я покажу вам в вагоне. Вы, господин полковник, должны все принять, составить надлежащую опись, определить с нашими интендантами ценность золотом, опечатать вагоны и выставить свою охрану. Первый путь мы освободили далеко за Тайшет, до Нижнеудинска нам совсем немного осталось. Еще пять дней, и ваши войска подойдут сюда и возьмут оставленные нами грузы.
Бычков на минуту задумался - так вот оно что происходит. Чехи просто и вульгарно продают нам захваченное у нас же добро. Понимают, что им все не вывезти, вагоны отберут с паровозами. Потому набиваются в теплушки, как селедки в банки, и один путь на железной дороге освобождают, чтоб сибирские части на Красноярск пропустить.
- По соглашению мы обязаны безвозмездно передать вашему командованию все вооружение, снаряжение, боеприпасы. А также излишки обмундирования, провианта и фуража. Это мы делаем в Иркутске, но я могу передать вам сейчас четыре орудия, два полевых и два горных, к ним тысяча шестьсот снарядов, полмиллиона патронов, два десятка пулеметов. Еще три сотни комплектов обмундирования и медикаменты. А также один вполне пригодный бронеавтомобиль, два почти новых автомобиля, аэроплан "Сопвич". Все с запчастями, инструментом и десяток бочек бензина.
- Я думаю, так будет лучше. - У Михаила Федоровича от радости сперло дыхание, и он еле вытолкал слова из горла. Душе захотелось воспарить от счастья в голубое прозрачное небо.
Теперь красным не видать Канска, как своих собственных ушей - "патронного голода" в его гарнизоне больше не будет, а для переданных орудий и пулеметов, дай бог, если хватит подготовленных людей для укомплектования хотя бы четверти расчетов.
- Надеюсь, что ваши офицеры произведут справедливую оценку грузов, ведь многие вещи новые, почти не бывшие в употреблении. А ведь это, согласитесь, несколько большая цена.
- Не беспокойтесь, господин полковник, наши и ваши офицеры произведут должную оценку, - согласился с чехом казак, прекрасно понимая, что иначе он оружия просто не получит. А без него оборону не удержать.
- Через два дня я выведу свои войска, а сюда прибудут сербы из первого югославянского полка. Одну свою роту для лучшей охраны грузов и интендантских офицеров я оставлю. Если с вагонами что-то произойдет, корпус не получит платы за переданное имущество.
Бычков напрягся сразу после сказанных слов - теперь за вагонами и он не спустит глаз, мало ли что - а спрос с кого будет? За сохранность грузов с него могут взыскать крепко. У командующего Сибирской армией полковника Арчегова не забалуешься, враз к стенке поставят или погоны сорвут. Недаром чехи его побаиваются и всякие ужасы рассказывают…
Глава четвертая
На белом, белом покрывале января…
(5 января 1920 года)
Краснореченская
- Вот и все, Викторин Михайлович. - Фомин вытряхнул из коробки папиросу, чиркнул спичкой и закурил, глубоко затянувшись. Выдохнул клубок дыма, и, прикрыв глаза, медленно заговорил своим скрипучим голосом:
- Мы отступали от заведомо слабейшего противника. А потому драпали, что волю потеряли. Вы сейчас наглядно доказали - 30-я дивизия красных полностью уничтожена за эти дни. Целиком!
- Не совсем так, Семен Федотович, - спокойным голосом отозвался Молчанов, но Фомин уловил нотки тщательно скрываемого торжества.
- Их 265-й полк еще отбивается…
- Оставьте, генерал. Далеко они не уйдут, и к полудню вы его окончательно уничтожите. Идти-то им некуда. В колечко попались.
- Расход патронов большой, ваше высокопревосходительство. - Голос Молчанова чуть дрогнул. Генералу было очень нелегко так именовать своего давнего начштаба, волею императора ставшего за последние дни его правой рукой, фактическим главнокомандующим белыми войсками.
- Викторин Михайлович, я же просил вас, - Фомин поморщился. - Давайте без этого титулования, все и так понятно. Поверьте, ноша и так велика, чтобы на нее вы еще так надавливали.
- Простите великодушно, Семен Федотович. Я не хотел вас обидеть, но патронов действительно мало.
- У меня нет патронов, я отдал вам последний десяток ящиков. Вся надежда теперь на Войцеховского - его части начнут завтра с утра штурмовать Красноярск. Там патронами и разживемся. Потерпите немного, генерал.
- Я понимаю, - глухо отозвался Молчанов. - Мы сейчас как тот конь, что и кусается, и лягается. Просто потери могут быть большими…
- Вы думаете, что дивизии Путна и Неймана имеют больше патронов? - язвительно осведомился Фомин. - Как бы не так! Они настолько зарвались, что тылы теперь не скоро подведут. Да и не успеют, если мы энергично надавим. А потому наступайте, Викторин Михайлович, наступайте немедленно. У вас достаточно сил, чтобы и отбросить Путну, и зайти в тыл Нейману. А со своей стороны на последнего надавит и Каппель. Неужто не справитесь?
- Я все понимаю, Семен Федотович. Пойду, распоряжусь…
- Подождите, Викторин Михайлович. Я обещаю вам одно - как только Войцеховский возьмет Красноярск, мы качнем маятник в вашу сторону, перебросив его корпус вторым эшелоном для наращивания наступления. А там и Арчегов со своими бригадами подойдет.
- Потому вы называете эту операцию "Маятником"? Все понятно. Используя отрезок железной дороги до Ачинска, мы можем перебрасывать войска на любое направление по необходимости. Как Германия в ту войну…
- Только масштабы у нас в тысячу раз меньше, и ветка одна, и рокадных дорог не имеется, - в тон отозвался Фомин. - Вот только угля почти не осталось. Потому, генерал, ваш корпус должен обязательно взять Мариинск, уничтожить 27-ю дивизию, и двигаться дальше. На Анджеру и Сундженск. Без этих копей мы обречены, с Черемхово угля не навозишься.
- А пупок у моих солдат не развяжется?! - Молчанов потерял хладнокровие. - Это же три сотни верст обратно идти! Без патронов, продовольствия и снарядов. Дорога забита брошенными составами, ее не используешь.
- У нас нет другого выхода, если мы хотим не только удержаться, но и освободить от большевиков хотя эту часть Сибири. Ключ к этому - Щегловская тайга. Вернее, проходы через нее. Мы шли там, вы все видели собственными глазами. Если занять тракты и железную дорогу, хорошо укрепиться, то позицию можно держать бесконечно долго. На это у нас сил хватит. Обойти красным невозможно - дремучая тайга является надежной преградой.
- А для чего это нужно?
- За весну мы сможем, я искренне надеюсь на это, привести армию в порядок. Да и Сибирское правительство, судя по всему, делает все, чтобы умиротворить население. Сейчас для нас главное - выиграть время, прийти в себя от поражений. И собираться с силами.
- А большевики не смогут перебросить значительные силы от Урала, - лицо Молчанова прояснилось, - железная дорога выведена из действия, ее нужно восстанавливать. Пешим порядком переброска войск крайне затруднительна при местном бездорожье. Три тысячи верст слишком большая дистанция. Хорошо, Семен Федотович. После полудня я выступаю на Мариинск. Но и вы окажите поддержку - я имею в виду части второго корпуса.
- Будьте уверены, Викторин Михайлович! - Фомин ободряюще улыбнулся. - Казаки Волкова и уральские стрелки в вашем распоряжении. Наступайте смело - нужно запереть щегловские проходы. И тогда у нас появится неплохая перспектива на будущее.
Молчанов тяжело поднялся с лавки - за прошедшие дни он вымотался полностью. Смотревший на него из-под ресниц Фомин мысленно улыбнулся, припомнив поговорку, что победа окрыляет. Может быть, и так, но усталость-то куда денешь. Однако стоило генералу закрыть за собой дверь, как она тут же раскрылась снова, и в станционную комнатенку, еле освещенную керосиновой лампой, вихрем ворвался Шмайсер.
- Ушел, песий сын! Сеня! Ну что за невезуха. Ферфлюхте!
Фомин тут же открыл глаза, дремота мгновенно покинула его тело. Исчезла и свинцовая усталость. От нахлынувшей ярости стало сводить зубы, и он вскочил с лавки.
- Ты упустил Мойзеса?!
- В тайгу убег, гнида. Чекистов его почти всех положили, двое-трое ушли. И он с ними. Вот гад!
- Погоню организовал?! - Фомин не смог удержаться от вопроса, хотя понимал, что ляпнул глупость. Шмайсер возмущенно пожал плечами.
- Обижаешь?!
- Спрашиваю!
- Взвод Ермолаева идет по следу. Худо, что поземка пошла, да тайга большая. А эти стервецы хладнокровные, спокойно собрались и лыжи прихватили. С Мойзесом и проводник из местных.
- Худо, - печально произнес Фомин. Надежда на поимку заклятого врага рухнула - он отчетливо осознал, что торжества не будет. Шмайсер в сердцах пнул по стенке, как бы молчаливо разделяя сделанный другом вывод.
- Да не бесись ты! - Фомин закурил, предложив сделать то же самое и Шмайсеру. Тот чиниться не стал и целую минуту друзья молча курили, переживая оплошку. Вроде все продумали, а чекист их перехитрил.
- Ладно. Хрен с ним, все равно изловлю. Не сейчас, так позже. - Немец успокоился. - Никуда он не денется, я ему ту шахту вовек не забуду.
- Шут с ним, - согласился Фомин, но добавил таким шипящим тоном, что Шмайсеру сразу стало ясно, что тот так просто дело не оставит. - Тысячу рублей золотом Мики выделит в качестве награды. Оповести всех местных, может, и помогут.
- За такие деньги охотники найдутся, да и мои парни землю носом рыть будут. Вернее, снег…
- Ладно, - подытожил Фомин. - Мойзес ушел, зато Лапина завалили, и всю его дивизию. Теперь шансы стали намного больше…
- Фифти-фифти, так, по-моему, говорят англичане.
- Половина на половину. Но если разгромим Неймана, то будет еще лучше. Но не будем хвалиться, на рать идучи. Я о другом хочу с тобой поговорить. Как заноза в голове уже несколько дней сидит.
- Это о ком же?
- Будто не понимаешь? Дурака мне не строй, я тебя как облупленного знаю, - Фомин глянул на хитрое лицо Шмайсера.
- О полковнике Арчегове?!
- О нем, родном. Видишь ли, в тридцатом я на КВЖД был и там с одним командиром познакомился, что в гражданскую у семеновцев служил. На бронепоездах, под началом некоего ротмистра Арчегова. Короче говоря, образ трезвой жизни сей офицер не разделял, храбр до безрассудства, вот только дарованиями полководца не отмечен. Потому и отступил тогда от Иркутска. Сейчас я наскоро поискал сослуживцев сего ротмистра…
- И что? - Голос Шмайсера задрожал от еле сдерживаемого интереса. Немец даже наклонился вперед, сцепив пальцы.
- Нашел, к моему удивлению. Генерал Каппель служил с ним в 14-й кавалерийской. Ротмистр эскадронным командиром, сам Владимир Оскарович при штабе. Телеграмма Арчегова была направлена именно Каппелю, а свой дом в Иркутске он семье генерала отдал для проживания, да золотом обеспечил. К чему бы это?
- Да дружили они…
- Ага, щас-с! Они и говорили пару раз только, едва знакомы. Каппель сам в растерянности пребывает от такого поступка сослуживца. И еще больше от того, что Арчегов распластал чехов, как лягушек ланцетом препарировал. Не может быть такого! Владимир Оскарович сказал, как отрезал - эскадрон для Арчегова потолком был, не Суворов он, звезд с небес не хватает. Вот тут я крепко задумался…
- Странно все это, - тихо произнес Шмайсер и вопросительно посмотрел на Фомина, как бы прося продолжить.
- Страннее некуда, - Фомин закурил папиросу, - и более того. План этот, что я "Маятником" окрестил, именно Арчегов предложил. Действуя по внутренним коммуникациям, постоянно обеспечивать превосходство в силах на любом из направлений…
- Это его текст ты цитируешь?
- Его. А потому что-то не складывается в образе ротмистра, чей потолок эскадрон. Не может этого быть. Не вытанцовывается.
- Может, кто-то из генштабистов телеграмму составлял?
- Не исключаю. Но тут другое. Чем больше я размышляю, тем крепнет уверенность в том, что именно Арчегов привел к власти новое Сибирское правительство. Иного просто быть не может. Недаром они его командующим назначили, да и другие факты на это указывают.
- Тогда надо крепко потрясти этого полковника за волосатую грудь, да поспрошать, за большевиков он али за коммунистов, - съерничал Шмайсер, но глаза немца не смеялись, а стали колючими.
- Боюсь, что не потрясти тебе его. А вот наоборот может быть…
- Ты уверен?
- Я тут с Румшой пообщался - полякам стали известны подробности боя, в котором чехи потерпели поражение и пошли на мировую. Ночная атака по железной дороге бронедивизионом, захват двух чешских бронепоездов диверсионными группами, высадка десанта, четкое взаимодействие кораблей, броневиков, артиллерии и пехоты. При поддержке аэропланов…
- Ни хрена себе. - Лицо Шмайсера вытянулось от изумления. - Я своих егерей хорошо натаскал, но чтобы вот так просто бронепоезда захватывать?! Я за эти полтора года войны ни разу не видел, чтобы кто-то из колчаковских генералов такую операцию предпринял, да еще взаимодействие обеспечил! И это при численном перевесе противника, ведь чехов было вдвое больше…
- Втрое, ты еще восставших в расчет возьми. Тех вообще раскатали, как Бог черепаху. Весь Политцентр прихлопнули как муху.
- Это очень серьезно, Сеня. Я тебе сразу скажу - подготовка диверсантов, тем более такая, сейчас невозможна. Нет пока здесь таких знаний и умений, быть просто не может. Я думаю, что этот Арчегов…
- Не торопись, Шмайсер. Только держись на лавке крепче, я тебе сейчас телеграмму Арчегова дам почитать. Видишь, где красным карандашом я все обвел, там и читай, - Фомин протянул немцу листок бумаги. Тот схватил его, как хорь курицу, придвинулся к лампе и стал негромко читать. По мере прочтения его лицо стало снова вытягиваться от удивления.
- В течение месяца ижевские мастера в обозных мастерских Иркутска начнут мелкосерийное производство, до 10 штук в день, автоматов Шмайсера (ППС-43), под патрон "Намбу".
- Ради этого я и приехал, хотя мне надо там быть, - Фомин с усмешкой посмотрел на побледневшего Шмайсера, что в растерянности продолжал шевелить губами.
- Это он мне вечером прислал, и я сразу сюда рванул из Ачинска. А теперь обратно поеду, ночь длинная, к утру успею. В поезде часок посплю, пока к Кемчугу доползем.
- ППС-43. Зачем он это дал нам знать? Что нас расшифровал?!
- Потому за грудь ты его не подержишь. Понятно?
- Еще бы. Если он такое дело провернул, то это птица высокого полета.
- Такой же "попаданец", как и мы…
- Потому и дает знать!
- Не только. Он нас поддерживает, как бы просит прислушаться к его советам, ибо много знает и умеет. Наши генералы его всерьез не воспримут, для них он вчерашний ротмистр, пусть и вознесенный на должность командующего. А мы другое дело. Вот потому-то он себя и раскрыл.
- А до того нас "расколол". Одно слово, умелец. А потому, Сеня, с ним нужно крепко пообщаться. Думаю, его появление здесь неспроста…