- Нет! Вернее, да. Но только про вас одного. Вы Семен Федотович Фомин, он говорил, что вы являетесь начальником штаба Ижевско-Воткинской дивизии. Правда, по описанию я считал вас более старым, что ли. Лет сорока, а то и больше. Полковником по чину. Вас приказано взять живым, и только живым. Это распоряжение самого товарища Троцкого недавно объявлено по всей армии. Любого, кто захватит вас в плен, немедленно наградят орденом боевого Красного Знамени.
- Ого, а ведь ты у них в большущей цене, Сеня. - Шмайсер уважительно покосился на генерала. - Может, и мне орденком разжиться?! А что?! Красиво будет - "Ленин", "Знамя" и "Звездочка". Нацеплю на грудь их вместе, вот будет удивление для всех.
- Да ну тебя, - фыркнул генерал. - И так понятно, почему он меня хочет заполучить.
- Ты же для него "ключ"…
Шмайсер осекся от брошенного на него свирепого взгляда и притворно закашлялся от смущения. А генерал закурил папиросу и задумчиво уставился на краскома. Но в его затуманенных глазах Рокоссовский видел, что тот думает сейчас не о нем, а о чем-то другом.
- Вот что, Константин Константинович. Я назначаю вас командиром сводного батальона из пленных красноармейцев.
- Я не предатель…
- Извольте слушать! - В голосе генерала прорезалась сталь. - Ваш батальон соберет и похоронит тела умерших и убитых вдоль магистрали, а потом я вас распущу. Можете валять на четыре стороны света. Но всех, кто по вашей милости умер, похороните по-человечьи, и наших, и своих, и беженцев, и обывателей. Посмотрите на дело рук собственных. Понятно?!
- Так точно! - машинально ответил краском, мигом вспомнив службу в царской армии. Пререкаться тогда даже с фельдфебелем было опасно, не то что с генералом. А этот Фомин тот еще, да и у немца глаза матерого убийцы.
- Тогда идите!
Рокоссовский четко повернулся через левое плечо и пошел к открытой двери. Но напряжение еще не покинуло его, и потому обострившимся слухом он расслышал тихое бормотание генерала:
- Эх, Мойзес, Мойзес, то-то чувствую последнее время, что витает вокруг нехорошее, будто за нить постоянно дергают…
Черемхово
- Константин Иванович, что вы скажете по поводу этой записки? - Вологодский смотрел прямо, выражение глаз нельзя было рассмотреть за блестящими стеклышками очков.
- Вам честно, Петр Васильевич, или дипломатично? - Арчегов сохранил полное хладнокровие, чтение пасквиля, а другого слова он просто не мог подобрать к этой бумажонке, вызвало не только гнев, но и презрение, да еще вперемешку с брезгливостью. "Коллективки" во все времена были в армии не в почете. Почему? Да потому что за ними пряталось страстное желание не нести напрямую ответственность, а "раскидать" ее между подписантами. И тем более не ожидал он увидеть подобное здесь. Хотя, что ж греха таить, к такой ситуации он руку крепко приложил, потому, что его планы и решения военный министр Сычев слишком круто претворил в жизнь.
Всего за неделю три десятка генералов были уволены со службы или заменили золотые галунные погоны с зигзагами на более скромные, с двумя штаб-офицерскими просветами. Армейские офицеры отнеслись к чистке генералитета с одобрением. Не без основания считая, что именно командование было повинно в сложившейся ситуации, которая чуть не привела белое движение к катастрофе. Сразу появилось новое и ехидное словцо - "сычи"…
- Лучше честно, Константин Иванович, ибо словесные кружева мне по должности самому плести приходится.
- Хорошо. Тогда скажу прямо - это письмо еще больше утвердило меня во мнении, что, приняв решение уволить этих генералов со службы - Ханжина, Артемьева и других - мы поступили правильно. Здесь они сами написали, вернее расписались в собственном бессилии. И потому армию им доверять нельзя. Все наши скудные ресурсы и немногочисленные части они угробят так же легко, как погубили массу своих солдат в боях с германцами, так и в этой войне с большевиками.
- Это даже я понимать начал, хотя в военном деле плохо разбираюсь. - Вологодский усмехнулся. - А что вы скажете по изложенным пунктам?
- Чушь собачья! Смотрите - нас упрекают в закупках японских винтовок, аргументируя тем, что патроны к "арисакам" слабее наших, а потому дальность стрельбы меньше.
- А выход видят в продолжении закупок в Северной Америке. Так?
- Так. Только это не выход, а тупик, так как штатовский патрон сильнее не то что японского, но и нашего. Единственным "достоинством" такого, если можно сказать, "перевооружения" будет схожий трехлинейный калибр. А вот недостатков намного больше. Я могу объяснить свое мнение, но на это потребуется время.
- Я внимательно вас слушаю, Константин Иванович. Время терпит.
- Переход на японские патроны даст нам целый ряд преимуществ в экономической и военно-технической областях. Коснемся первого - при максимальной нагрузке наш солдат берет 120 патронов, или 24 обоймы. При том же весе к "арисакам" будет уже 160 патронов, или 32 обоймы. Это касается и производства - или мы делаем три миллиона патронов, или при тех же затратах материалов на миллион больше. Разница есть?
- Существенная экономия, тут я возразить вам не могу. Михайлов будет только "за", но не скажется ли это на боевых действиях? Ведь дальность стрельбы будет меньше.
- Петр Васильевич, обе винтовки стреляют на две версты, и несколько сотен шагов преимущества "мосинки" не играют никакой роли. Потому что попасть в солдата с такой дистанции невозможно. Или с чудовищным расходом патронов. Ведь эффективная дальность стрельбы из винтовки, даже для хорошо подготовленного стрелка, всего до пятисот шагов. Без оптического прицела на большей дистанции огонь не результативен, только расход патронов напрасный. И для пулемета две версты не нужны - если стрелять прицельно на одну версту только можно. Так зачем нужен патрон, который намного сильнее требуемого?
Арчегов раздраженно пожал плечами и взял из пачки папиросу. Закурил, пыхнул дымком в сторону, стараясь не задеть Вологодского.
- Скажу откровенно - винтовочные патроны, и наш, и японский, и всех других стран имеют избыточную мощь. А это и напрасный расход металла на гильзы, пороха и, главное, создает изрядные технологические трудности для создания автоматического оружия. Оно получается тяжелым - ведь отдача сильная, и все детали нужно делать с дополнительным запасом прочности. А это увеличивает вес оружия, уменьшает носимый запас патронов, физически выматывает солдата. А такое легкое оружие - ручные пулеметы, штурмовые винтовки и автоматы - нам крайне необходимо.
- Вы говорили мне об этом, и я не возражаю против перевооружения, хотя расходы на него уже сейчас весьма затратные. Может, мы как-нибудь обойдемся без этого, я имею в виду новое автоматическое оружие. А просто закупим пулеметы, чем самим маяться с их производством. Тем более у нас нет оружейных заводов.
- Ни в коем случае, Петр Васильевич. Дело в том, что у нас мало населения и, следовательно, ограничены мобилизационные возможности. Проще говоря, на одного нашего солдата красные легко выставят десяток своих. А при таком перевесе, победить мы сможем только при преимуществе в двух критериях - лучшей подготовке солдат и офицеров, и насыщении частей автоматическим оружием. Война сейчас маневренная, требует от солдата подвижности, действий малыми группами. Станковые пулеметы тяжелые, их же таскать приходится по полю боя. Представьте, что каждый наш солдат вооружен легким, по весу с винтовку, пулеметом. Плотность огня будет такова, что противник головы не поднимет.
- Но это потребует значительного расхода патронов! Хотя… Японский патрон легче, и их можно взять больше про запас.
- А говорите, что не понимаете в военном деле, Петр Васильевич?!
- Не льстите! Здесь вывод сам напрашивался. Вот только сможем ли мы освоить такое производство? Нужны заводские мастерские, оружейники, наконец. И есть ли у нас наработанные конструкции такого оружия? Ведь у вас явно что-то есть, Константин Иванович?!
- Есть! Четыре года назад генерал Федоров сконструировал под японский патрон автомат, их даже изготовили несколько десятков. Очень эффективное оружие, ведь один хороший автоматчик стоит пяти посредственных солдат с обычными магазинными винтовками. Я улучшил конструкцию, сейчас несколько мастеров ижевцев начали мастерить прототип новой штурмовой винтовки под патрон "арисаки".
Петр Васильевич! У нас есть добрая сотня оружейников, это мастера своего дела. В обозных мастерских, вы знаете об этом, ижевцы сейчас спешно разворачивают производство автомата под пистолетный патрон, который они делали на заводе год назад. Дело для них знакомое, думаю, через пару недель десяток штук в день изготавливать будут. Японцы дали предварительное согласие как на поставки пистолетных патронов, так и стволов. Дело крайне важное - если мы применим автоматы в достаточном количестве, то красным придется туго. Подкреплений сейчас они не перебросят - коммуникации растянуты до Урала. Весна принесет распутицу, и до лета боевые действия остановятся.
- И вы хотите к этому времени изготовить свои новые штурмовые винтовки в достаточном количестве?
- Вряд ли, только опытную партию осилить можем. Автоматов Шмайсера к лету выпустим до тысячи штук, я искренне надеюсь на это. И будет время подготовить солдат и офицеров к новой войне, с новым оружием и новыми тактическими приемами.
- Я рад, что не ошибся в вас, - Вологодский облегченно вздохнул и взял в руки листки "сычей".
- Вы знаете свое дело! А потому расспрашивать вас по всем пунктам данной… бумажонки я не намерен. И я, и министры - мы все полностью доверяем вам. А это… Собака лает, ветер носит!
Пухлыми пальцами премьер-министр крепко ухватил бумаги и с видимым усилием разорвал их. Затем скомкал и отправил в стоящую у массивного дубового стола корзинку.
- Спасибо за доверие, Петр Васильевич, - искренне произнес Арчегов и посмотрел на настенные часы - время поджимало.
- Я сейчас отпущу вас, Константин Иванович, знаю, что такое неотложные дела. Но у меня есть маленькая просьба к вам. Она вас не затруднит.
- К вашим услугам! Сделаю все, что смогу!
- Делать ничего не надо. Вы только должны сказать мне всю правду! Это очень важно!
Слова были произнесены многозначительно, и Арчегов напрягся. Глаза премьера сверкнули, и он весомым голосом, медленно разделяя слова, произнес требовательным тоном:
- Кто вы такой, Константин Иванович?! Теперь я полностью уверен в том, что вы не имеете к Арчегову никакого отношения. Вернее, к его душе, а отнюдь не к телу. А потому прошу честно ответить мне - кто вы такой?
Краснореченская
- Тофарищ Мойзес, я не понимаю, потшему фы притаете такое значение этому пелому офицеру?! - Лапиньш недоуменно пожал плечами и посмотрел на сидящего перед ним чекиста.
И тут же отвел глаза в сторону - вид того был тягостен даже для него, уже немало повидавшего смерть в разных ее обличьях. Но латыш себя одернул - нужно ожесточить сердце и не предаваться ненужным сантиментам. Этот чекист побывал в лапах белогвардейцев, перенес тяжкие муки. Уродство такая же награда революции, как и орден на красной розетке, что был прикреплен у него на левой стороне гимнастерки. И тут же непроизвольно скосил глаза на свою грудь, где красовался в красной розетке точно такой же орден боевого Красного Знамени.
- Это категорический приказ реввоенсовета республики. И лично товарища наркомвоенмора Троцкого! - внушительно проскрипел Мойзес, сверкнув одиноким глазом.
И внутренне злобно ощерился - погоня за Фоминым вымотала его изрядно, но постоянно подогревала надеждой скорой поимки "ключа" к "вратам". Потому он и торопил Лапиньша преследовать белых энергично, заходя с "головы" и отсекая их целыми дивизиями.
Все шло успешно, чекист уже начал предвкушать успех - ведь рано или поздно ижевцы попадутся в окружение. Он согласен был отпустить всех рабочих скопом, даже их императора, но только после выдачи Фомина, живым и здоровым. Пусть без ног или рук, но живым - ибо от него были нужны только две вещи: кровь и не менее важное - знание.
- Они отсекли пригату Грязнофа! Я позавтшера потерял пригату Захарофа. Я не могу их преслетовать. Нужно потожтать потхота тивизии Путна из Мариинска. Тогда и протолжить преслетование…
- Грязнов выберется, не в такие ситуации попадал! С Захаровым разбиты только два полка, а третий, 265-й, уже на подходе, через час будет здесь. У нас под рукой четыре полка пехоты и артиллерия - этого достаточно. Ижевцев нужно окружить в Ачинске, а то они отступят дальше! И мы опять будем гоняться за ними следом!
- Хорошо, - Лапин наклонил голову, набычился. - Я путу их атаковать, но зафтра с утра. Ночь нужна тля оттыха!
- Нужно так нужно. Я понимаю - бойцы устали, - Мойзес покладисто согласился, ибо по опыту знал, что его красноречие не переубедит Лапиньша. Ох уж эти латыши - упрямы, но упорны. И в преследовании потому неутомимы, а это важно. Все три начдива, что гнали сейчас белых, были латышами - Лапиньш, Нейман и Путна - молодыми, горячими, злобными. А их национальное упрямство было сейчас как нельзя кстати. Они напоминали Мойзесу цепных псов, из пасти которых просто так не отнимешь мясную кость, в которую они вцепились крепкими зубами.
- Хорошо. Мне нато итти, - Лапиньш приподнялся с лавки, и тут за окном вразнобой загремели выстрелы. Где-то далеко рванул снаряд, за ним последовали еще два взрыва. Через окна стала отчетливо слышна поднявшаяся на станции суматоха.
- Товарищ начдив! Белые атакуют крупными силами. Их несколько тысяч. С синими погонами ижевцев и воткинцев! 265-й полк отсекли на подходе, недалеко, за лесом, бьют из пушек!
Дверь в комнату открыли сильным рывком, и на пороге возник адъютант Лапина, в расстегнутом полушубке, с непокрытой головой.
- Цука! - выругался латыш, побелел лицом и, схватив со стола папаху, выскочил за дверь. Внезапное наступление белогвардейцев ошарашило латыша, и его хваленое хладнокровие растаяло прямо на глазах.
Мойзес медленно, будто с трехпудовым мешком на плечах, поднялся с лавки. Усмехнулся щербатым ртом и принялся, не особенно торопясь, надевать полушубок, пробормотав сквозь зубы:
- Таки я и думал! Ну что ж, Семен Федотович… Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе…
Черемхово
- Ошарашили вы меня, Константин Иванович, крепко ошарашили…
Вологодский промокнул платком вспотевший лоб и застучал пальцами по столу, напряженно размышляя.
Арчегов-Ермаков чувствовал себя не лучше - угораздило же премьера присяжным поверенным побывать, научился концы с концами увязывать. По тому же пути пошел, что и Яковлев, наткнувшись на непонятности. И стал клубочек аккуратно и терпеливо распутывать. И вниманием не обделен председатель - даже в церкви на венчании подловил его, Константина, любопытные взоры. В том мире Ермаков не знал таинств, а потому и взирал на все с интересом, а ведь настоящему Арчегову такое было не в диковинку, с детства в церковь ходил. Не ту работу избрал Вологодский - ему в контрразведке цены бы не было.
Куда там Яковлеву - премьер даже раздобыл такой факт, что пять лет назад Арчегов служил вместе с Каппелем в 14-й кавалерийской дивизии. Когда Константин отдал свой казенный особняк семье генерала, то сделал обоснованный вывод о неких узах, что связали рядового драгунского офицера и капитана генштабиста, помощника начальника штаба дивизии.
И в других направлениях Петр Васильевич глубоко "покопал", вернее не он, а офицеры ГПУ, так сейчас называли спешно восстановленную политическую полицию. А легализованные жандармы умели работать, такое досье за неделю собрали на командующего армией, пальчики оближешь. И в Михалево кого-то завербовали - откуда же взялась пометка о недоумении его жены Нины на новые непонятные привычки мужа и совершенно иной стиль разговора и общения. Любят бабы языком почесать…
- Я бы не поверил, если бы не странные намеки наших адмиралов. Они вас чуть ли не на божницу ставят, настолько уже почитают. - Вологодский отхлебнул из стакана остывшего чая и поморщился. Еще бы - он разговаривал с полковником больше часа, забыв про дела, про принесенный адъютантом чай. Только пепельница с несколькими папиросными окурками молчаливо свидетельствовала о чрезвычайной важности беседы. Петр Васильевич был некурящим, и никто не осмеливался дымить в его присутствии. Но сегодня он сам предложил Арчегову курить, настолько был завлечен беседой…
Доволен был и Константин - он рассказал премьеру правду и только правду. Только не всю, дозированно, придерживаясь ранее изложенного адмиралу Смирнову - да, было во сне откровение, он видел будущее и потому переродился и предпринял в конце декабря все возможные действия. Но одно он знал четко - ни в коем случае нельзя говорить кто он такой на самом деле, ни о чудесном спасении императора Михаила, неизвестно откуда появившимися пришельцами во времени, то ли тевтонами, то ли русскими. И он жалел только об одном…
- Константин Иванович, в последние два дня я все больше стал задумываться о некоторых "деятелях" моего правительства, - Вологодский говорил еле слышно, но Арчегову тихая речь премьера показалась сигналом трубы. Именно о двух министрах он сейчас и думал, причем присутствие одного начало сильно тяготить - этот прирожденный мошенник, политический прохвост, бывший каторжник и откровенный иуда, нес собой определенную угрозу, и, хуже того, он ведал настоящую сторону его появления здесь.
- Сегодня жандармы предоставили мне доклад о деятельности Яковлева. Она весьма характерна для него - министр тайно саботирует некоторые мероприятия нашего правительства. Я опасаюсь, что он не порвал своих связей с эсеровской партией и тайным большевистским подпольем, и, пользуясь своим положением, причастностью к государственной политике, может принести огромный вред. Но в то же время его присутствие в кабинете политически важно, не буду скрывать, и свидетельствует об определенном демократизме Сибирской власти.
- Мне тоже докладывали контрразведчики о двурушничестве министра внутренних дел, - резким движением Арчегов затушил окурок. Ну что ж - раз время подошло, то решать проблему нужно со всей беспощадностью, благо не он этот разговор начал.
- Кроме того, уважаемый Петр Васильевич, наблюдение за Яковлевым показало, что этот господин действительно ищет контакты с большевиками. Тут ваши предположения верны. Но…
- Вы что-то хотели еще сказать?
- Тут дело такое. Контрразведка вскрыла эсеровскую группу в бывшем отряде осназа, который, как вы знаете, находился под особой опекой Яковлева. "Почистили" хорошо, но, к сожалению, министр снова взял его под свое крылышко. Это меня сильно беспокоит…
- Вы думаете, там возможен мятеж? Создан заговор? Жандармы мне не докладывали. Но я не удивлюсь, если такое произойдет. - Вологодский сжал губы в ниточку, глаза гневно блеснули.
- Там совсем другое, Петр Васильевич, - Арчегов наклонился над столом. - Против Яковлева замышляется теракт, за измену делу партии эсеров и революции. Нити ведут к бывшим членам Политцентра!
- И что вы намерены делать, Константин Иванович? Может, нам лучше передать все это в ГПУ? - Вологодский спросил несколько напряженным голосом, и Арчегов понял, что этот старый политик уже сообразил, куда клонит командующий армией.