- Тебе правительство особняк выделило, но ты его отдал семье Каппеля и старому генералу Катанаеву с чадами и домочадцами. Благородство твое все оценили. Ты прости, но я говорю, что думаю. Да и в отцы тебе гожусь по возрасту. Невместно командующему армией в городе своего угла не иметь. Ты землею владеешь, полным казачьим паем?
- Откуда?! Я по армейской кавалерии пошел, потому надел мне не полагается. Служу за жалованье и пенсию.
- Вот то-то и оно. У тебя семья, казак растет. Жена красавица - а угла своего нет. Я про казенный особняк не говорю - он правительством снят на время, пока ты в должности командующего пребывать будешь. Вот война закончится, победим мы, сейчас в это верую! В тебя верю, ты один воз вытянешь. Но вопросы житейские есть. Ты где медовый месяц проводить будешь, как женке обещался? Ты ж из Сибири ни ногой, должность твоя надолго будет и не откажешься от нее, иначе делу ущерб придется терпеть.
Арчегов хмыкнул, вот тебе и таинство. Они с Ниной обвенчались в последний день декабря - правительство перешло на принятый в Европе григорианский стиль, но оставило в неизменности православные праздники и второй календарь, с ними связанный. Посаженным отцом был сам Вологодский, а дружками или свидетелями контр-адмирал Смирнов и Алевтина Михалева, ставшая за эти дни подружкой жены. Тайна тайной, но казачки тоже любят языком почесать, как все женщины, а в Михалево такой секрет не удержать, легче воду решетом таскать.
- Иркутских казаков мало, все про всех знают и ведают, - улыбнулся Оглоблин, правильно уловив суть размышлений Арчегова. - Потому станичники тебя уже своим считают и просят угол свой у них определить, отказом обиду казакам Спасским не чиня!
- То есть какую обиду я чиню? - искренне удивился Арчегов.
- Михалевцы, и казаки, и крестьяне из казаков, что с этого часа тоже казаками снова стали, тебя за своего уже считают. А раз ты на Тереке пая не имеешь, то здесь получить можешь - участки для офицеров у нас выделены еще два года назад. А сейчас стало намного проще - теперь вся землица войсковая в округе.
- Но я же на жалованье?!
- Так все мы на жалованье, но на обычный казачий пай в тридцать десятин имеем полное право. Ты казак, с тобою по закону все ясно. Ты тоже имеешь право на пай, если переведешься в наше войско. Согласие твое прошу, ведь до Терека далеко, и ты там не скоро появишься. Так ведь?
- Не скоро, - согласился Арчегов. Уезжать с родной земли на Кавказ он не желал категорически. И ведь прав атаман, надо ему определяться, якорь надежно бросать да закрепляться здесь на веки вечные.
- Согласие твое на перевод нужно. Я тут же приказ отдам по войску - прошения для родовых казаков здесь не требуется. И о том, что ты в распоряжении Сибирского правительства. Ты согласен, Константин Иванович?
- Хорошо, - произнес Арчегов, - атаман прав, надо поселяться, тем более законом это не воспрещено, ведь казаку из одного войска разрешено переходить в другое. А казачий офицер может служить и в не казачьих частях.
- Ну и славненько, - облегченно выдохнул Оглоблин. - В Михалево тебе надел нынче же отведут, а Осип Терентьевич его обрабатывать будет. И дом тебе там поставят - Нине Юрьевне и Ванятке в своем углу жить надобно. Да и приглядят за ними крепко, люди там все свои, казаки. И еще - поселок в Спасскую станицу входит, что в Иркутске. Казаки там все решили уже и с прошением вышли. Тебе на берегу Ушаковки полдесятины под усадьбу отведут - она сверх нормы по закону положена. Дом войско поможет поставить - у нас и срубы готовые есть, просушенные. Усадьба добрая выйдет - командующий армией ведь в ней проживать будет.
Арчегов немного растерялся - ну и станичники, все за спиной решили. Его обустроят, тем благодарность свою проявляя, и войску со станицей слава совсем не лишняя. Еще бы "спаситель Сибирской государственности от кровавых лап большевистских вандалов" - так выразились в одной из читинских газет, родом из иркутских казаков.
- А пока я тебе свой флигель отдам, он у меня пустует. Да и Нине Юрьевне будет, где остановиться, - она сейчас на виду, у всех во внимании, приглашения посылать будут, да и Петр Васильевич ее полного затворничества в Михалево не поддержит. Так ведь?
- Так, - вынужден был согласиться Константин. Вологодский принял отказ от особняка, но сделал настоятельные намеки, что невместно жене командующего от общественной жизни устраняться.
- Она у тебя о медовом месяце в горах мечтает, вроде как в Швейцарии. В Тунку съездите, недаром ее "нашей Швейцарией" именуют. Горы высокие, долина привольная, минеральные источники бьют. Курорт райский…
И тут Арчегов напрягся, но не от слов атамана. Из штабного вагона выскочил офицер связи, держа в руках белый листок. Однако депеша ни ему, ни Сычеву не полагалась. Пробежав мимо них, шифровальщик, с радостным до безумия лицом, юркнул в салон Вологодского. И через минуту из вагона выскочил сам премьер-министр, в сюртуке, с обнаженной головой, потрясая этим листком бумаги в руке.
- Господа! - громко закричал обычно сдержанный Вологодский. - Это телеграмма от его величества Михаила Александровича. Он принимает титул царя Сибирского со всеми правами и обязанностями. И выражает надежду на скорый подход частей Сибирской армии к Красноярску и разгрома большевиков объединенными усилиями. С последующим процветанием Сибири на благо Великой Российской державы! Ура, господа!
- Ура! Ура!! Ура!!! - Звенящий и грозный русский клич раскатился в морозном воздухе. Солдатский строй дрогнул, и через секунду все на перроне смешались в одну ликующую от счастья толпу. Радовались все - солдаты стали подбрасывать в воздух Вологодского, железнодорожники обнимались с генералами и адмиралами - все напоминали расшалившихся от нахлынувших эмоций детей. И было от чего - надежда на возрождение России еще ярче разгорелась в каждом честном сердце…
Чита
- Тебе, Григорий Михайлович, следует сделать соответствующие выводы. - Атаман Семенов вслух дочитал последнюю строчку послания полковника Арчегова и отложил листок бумаги.
Последние дни атаман долго размышлял - события неслись галопом и менялись с калейдоскопической быстротой. Нет, он искренне приветствовал создание нового Сибирского государства - и рад был хоть что-то уберечь от наступающей волны красного нашествия. Но в то же время из властного хозяина Даурии он понемногу превращался в полностью подчиненное лицо с весьма ограниченными полномочиями. Да и на те уже покушались из Иркутска, урезая их все более, откусывая кусок за куском от его былой власти.
Григорий Михайлович встал и прошелся по жарко натопленной комнате. Мысли ворочались тяжелыми кирпичами, комок раздражения подкатывал к горлу. Его стали предавать даже близкие соратники, вначале тихо, а теперь и открыто встававшие на сторону Сибирского правительства. И ничего нельзя сделать - японцы уже четко обозначили свою позицию и отказали атаману в поддержке.
Три дня назад в Мысовую через Байкал пришла "Ангара", высадив десант. К вечеру подошли и все три его бывших "шпальных" бронепоезда, которые он сам когда-то передал под командование Арчегову. Вот только названия у них стали другими и без триколора российского.
Ситуация сразу прояснилась - Сибирская армия под бело-зеленым знаменем шла на восток целеустремленно, всерьез и надолго. Начали закреплять за собой территорию Забайкалья, его Забайкалья.
Отбросив от Мысовой партизан, сибирские бронепоезда пошли вслед уходящим американским частям, второго дня заняв Верхнеудинск. Сегодня днем атаман получил сообщение, что начальник гарнизона города подполковник Левицкий, бывший его "генерал", уже полностью на стороне правительства. Конная туземная бригада из монголов и бурят перешла вместе с ним, так же, как и казачий генерала Крымова дивизион, дислоцированный в Троицкосавске. И весьма симптоматично, что из них уже начали формирование двух новых Забайкальских конных полков по две казачьих сотни и по два уланских эскадрона из инородцев - монголов и бурят.
Воззвания Вологодского с призывами Арчегова нашли в западном Забайкалье живейший отклик. К этому был добавлен звенящий презренный металл и щедро раздаваемое добро из чешских эшелонов, что привлекло на их сторону не только казаков и бурят, но и значительную часть местных крестьян, особенно семейских.
Вроде как благое дело - унять партизанщину, отвлечь из ее рядов благожелательно настроенные элементы, обеспечить спокойствие и порядок. В Мысовой и самом Верхнеудинске начато формирование трех батальонов государственной стражи для охраны железной дороги. И стал совсем недалек тот час, атаман прекрасно понял всю подоплеку, когда эти батальоны будут двинуты уже на Читу, с двумя новыми казачьими полками.
- Ты мне не подкрепления высылаешь, лишних стрелковых рот у тебя просто нет! Ты меня таким образом за глотку берешь!
Григорий Михайлович бросил взгляд на арчеговское послание. Помощи от японцев не будет, даже барон Унгерн, и тот притих - жалобы на своенравного и жестокого немца в эти дни практически не приходили. Роман Федорович явно выжидает развития событий, а потому и молчит, не выказывая правительству как согласия, так и своего неодобрения. Хуже того - барон начал переговариваться по телеграфу с Арчеговым, а это о многом говорило.
- Если я начну сопротивляться, - Семенов прошелся по комнате, размышляя вслух, - то сыграю на руку красным! И меня раздавят с трех сторон! И казаки вряд ли поддержат… Если не буду, то рано или поздно меня уберут из Забайкалья. Значит, надо принимать его условия полностью, другого выхода просто не существует!
Атаман взял со стола колокольчик и позвенел в него. Дверь тут же открылась, и на пороге комнаты появился адъютант, молча замерший в ожидании приказа.
- Отправьте телеграмму командующему Сибирской императорской армии полковнику Арчегову: "Ваше превосходительство, с предложенным полностью согласен. Немедленно приму все меры к вербовке китайцев. Золото из Читинского казначейства будет завтра отправлено. Точка. Подпись - походный атаман Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск и командующий войсками Забайкальской области войсковой старшина Семенов". Зашифруйте и немедленно отправляйте в Черемхово!
Глава третья
Чтобы пан или пропал…
(4 января 1920 года)
Канск
- Не угомонятся никак, ваш бродь. Палят, как оглашенные! На первую сотню насели…
Бородатый казак не договорил, екнул и упал на снег. Полковник Бычков сразу не понял, что случилось, но, наклонившись, увидел, как дымящаяся алая кровь вылетает тонкой струйкой из пробитого пулей виска. Глаза станичника уже остекленели - он был мертв…
Вот уже неделю Иркутский казачий полк отчаянно отбивался в Канске от наседавших с трех сторон тасеевских партизан. И был бы ему давно конец, если бы со спины не прикрывали стоящие на станции чехословацкие эшелоны с бронепоездом.
Первый раз чехи выручили тридцатого, когда в казармах забузили солдаты 55-го и 56-го полков сибирских стрелков. Соединись они с подступавшими к городу партизанами, был бы конец. Но "братушки", до того несколько дней смотревшие на русских солдат и казаков с плохо скрываемой ненавистью, неожиданно пришли на помощь. Чехи высыпались из вагонов и под прикрытием пулеметов оцепили мятежные казармы. Восставшие были разоружены и разогнаны, большинство сбежали к партизанам.
Следующим утром чехи передали полковнику телеграмму от атамана Оглоблина из Иркутска. Новости были шокирующие - оказывается, связи не было потому, что в городе восстали эсеры, а чехи поддержали их. Но части полковника Арчегова, прибывшие из Забайкалья, подавили восстание, и нанесли поражение второй чешской дивизии. Вся власть перешла в руки нового Сибирского правительства, а к Красноярску продвигаются надежные войска.
Телеграмма вызывала больше вопросов, чем давала ответов, но одно из нее Бычков понял твердо - Канск нужно удержать любой ценой, иначе дорога на Енисей будет закрыта.
Новости изрядно приободрили как казаков, так и защищавших город отряды дружинников Желякевича и Чунавина. Сдаваться на милость победителей гарнизон наотрез отказался - партизанам соврать не дорого взять, тем более по опыту они прекрасно знали, что повстанцы их в плен брать не будут. Стоит только сложить оружие, и все прекрасные обещания, данные красными, будут забыты в тот же миг, и начнется безжалостная расправа.
Неимоверными усилиями полковнику удалось удержать в повиновении Канский стрелковый полк. Смутьянов вовремя изъяли и расстреляли, ненадежных взяли под арест в казармах, а три сотни солдат из полка добровольно присоединились к гарнизону.
Штурмовать город партизаны попробовали только раз, но были отбиты с большим уроном. Но беспокоили без перерыва на обед и сон - днем и ночью гремела стрельба, наводя ужас на обывателей. И только потому части Бычкова отбивались - перепуганные горожане, боясь резни и повальных грабежей, вступи красные в город, всячески старались поддержать гарнизон. Но сегодня партизаны решились на новый штурм - пошли большими силами в атаку, беспрерывно паля в воздух для вящего устрашения…
- Ваш бродь! Патроны кончаются! Сотник Скуратов просит помощи!
Бородатый казак с вытаращенными глазами, как у рака, прислонился к стене дома, спасаясь от пуль, что роились кругом разъяренными пчелами.
- Нет у меня патронов! Закончились! - отмахнулся полковник. - Скажи сотнику - держать оборону, иначе всех вырежут.
- Господин полковник! Они по льду реки повалили, а к пулеметам ленты закончились! Надо отходить к станции, иначе погибнем!
Бычков похолодел - если опытный и хладнокровный сотник Немчинов так говорит, то действительно хана. И в рукопашной не выстоять - на одного казака по пять партизан приходится.
Полковник открыл рот, чтобы скомандовать отход, как тут над головой раздался до боли знакомый гул, и тут же на реке вздыбились султаны взрывов. Человеческие фигурки суматошно заметались, стремясь найти укрытие, но где там. Снаряды все летели и летели, причем уже правее, где длинными серыми полосами на белом снегу вытягивались для наступления густые от множества партизан стрелковые цепи.
Чешские бронепоезда снарядов не жалели, и красные не выдержали обстрела - ровные пунктиры смешались, превратились в точки, которые тут же бросились врассыпную к зеленеющей каемке тайги.
Обстрел внезапно прекратился, стала слышна частая пулеметная трескотня. А далеко левее фронта показалась серая от шинелей цепь. И партизаны тут же бросились наутек - фланговый удар чехов был страшен…
Красновское
- Почитай вот это, Семен Федотович. Очень интересная штука получается. - С лукавой улыбкой Шмайсер протянул Фомину листок бумаги.
И, скосив глазом в сторону генерала Молчанова, добавил с усмешкой:
- В сумке у убитого нашли. Четыре кубаря на рукаве - командир полка. Но как в его сумке такое оказалось, ума не приложу. Видно, копия. Или сам начдив Лапин забыл сию бумажонку, уж больно резво он от нас ушел. Да мало ли что, гадать без толку - главное тут в содержимом.
- "Разбитые части 1, 2 и 3-й армий противника в беспорядке отступают вдоль Сибирской железнодорожной магистрали в направлении на Ачинск. Нашей армией 28 декабря занят Мариинск. Частям армии приказываю уничтожить отступающего противника и овладеть районом Ачинска".
Семен Федотович читал вслух ровным и спокойным голосом, но от сдерживаемого волнения немного задрожали руки. Великое счастье для любого военного знать планы врага - это многого стоит. И сейчас в его руках была директива командующего красной 5-й армией латыша Эйхе, что неутомимо преследовала деморализованные поражениями колчаковские войска.
- "Во исполнение сего:
1. Комгруппы Семипалатинской и 26-й дивизии задача прежняя.
2. 35-й дивизии, оставив один полк в Кузнецке, с рассветом главными силами перейти в наступление и к 4 января занять завод Боготольский, перехватив авангардом железнодорожную линию Ачинск - Минусинск в районе Усть-Усульская.
3. 30-й дивизии с рассветом продолжать стремительное наступление на противника вдоль железнодорожной магистрали и 3-го января овладеть районом Ачинска, имея авангард в районе Покровское.
4. 27-й дивизии, оставаясь в армейском резерве, сосредоточится в районе Мариинска и привести в порядок дивизию.
5. Разграничительная линия между 35-й и 30-й дивизиями: Макарово - Боготольское - Краснореченское - для 35-й дивизии включительно.
6. О получении директивы и отданных распоряжениях донести.
Командарм 5 Эйхе. Член Реввоенсовета Смирнов. Врид. Наштарма Кутырев".
- Вы были правы, Семен Федотович, а я заблуждался, - глухо произнес генерал Молчанов.
- Красные действительно разбросали свои дивизии.
Фомин только кивнул на эти слова. Затем отложил в сторону директиву, взял в руки карандаш и склонился над картой, делая на ней характерные пометки. И вскоре его лицо озарилось счастливой улыбкой.
- Никак надумал что-то, Семен Федотович? - Шмайсер воспользовался правами старого приятеля, тем более они давно уже решили никогда и ни перед кем не скрывать свои дружеские отношения.
- Ага! Вот смотрите, что у нас сейчас получается. - Карандаш заскользил по карте, останавливаясь то перед одним, то перед другим кружком.
- Армия Каппеля идет мимо Краснореченской, но на саму железную дорогу ей не выйти - с севера нависает 90-я бригада. Вот так красные и победили бы - вторая армия ушла, за ней следом 30-я дивизия красных. Опережая в параллельном марше авангард отходящей третьей армии. Из-за этого маневра она на магистраль не может выйти и вынуждена все более и более отставать. Уже на два перехода.
- И неизбежно попала бы в окружение в самые ближайшие часы, - спокойно констатировал обстановку Молчанов.
- Не разгроми мы 30-ю дивизию по частям, - добавил Шмайсер.
- Это так! Но теперь мы должны воспользоваться ситуацией и принять решение. Как вы считаете, Викторин Михайлович?
Фомин "бросил горячую картофелину" генералу - теперь тот младше по должности, а потому должен первым высказывать свое мнение. Молчанов усмехнулся в усы, ведь за прошедший год именно он так и поступал.
- Атаковать 90-ю бригаду немедленно всеми нашими силами, и дать возможность выйти на магистраль частям третьего корпуса. Зависая над флангом 35-й дивизией, мы остановим ее наступление. Выигрыш времени надо использовать для приведения в порядок войск генерала Каппеля.
- Абсолютно правильное решение, - Фомин скривил свои тонкие губы в змеиной улыбке. - Но вся штука в том и состоит, что правильные решения не дадут нам победы. На смену 30-й дивизии подойдет из Мариинска 27-я дивизия Путна, и для нас все начнется сначала. А ведь у красных в Новониколаевске еще одна дивизия в резерве, 51-я, самого Блюхера.
- Вы хотите предложить иной вариант, Семен Федотович?
- Да, Викторин Михайлович. Спасать войска Каппеля не нужно, именно этого от нас и ждут. Я думаю, арьергард третьего корпуса начнет огрызаться, не только драпать. Так что от авангарда красных они как-нибудь отобьются. А мы пойдем другим путем - так вроде бы их Ленин любит приговаривать от случая к случаю.
- И что вы намерены предпринять?