Попытка, не увенчавшаяся даже и подобием успеха. Выпущенный в количестве около четырёхсот единиц он, конечно же, не мог быть достойным ответом тяжелым модификациям Т-42 - сорокадвухтонному Т-42-107МТ и пятидесятитонному Т-42-122Т, выпущенным в количестве, превышающем три тысячи пятьсот и две тысячи триста штук соответственно.
Что же сделало Т-42 тем, чем он стал?
Безусловно, стоит отметить напряженную работу коллектива конструкторов и рабочих харьковского завода N183 под руководством таких заслуженных мастеров, как Михаил Ильич Кошкин и Александр Александрович Морозов.
Именно последний и является фактически "отцом" новейшего на тот момент танка, став идейным вдохновителем всей этой на тот момент достаточно авантюрной затеи.
Следует отметить, что разработке новой машины Иосиф Виссарионович Сталин уделял особое внимание, нередко интересуясь ходом работ и лично звоня конструкторскому коллективу. Неудача с А-32 - проектом среднего танка с противоснарядным бронированием - и понимание ответственности стоящей перед ними задачи заставило конструкторов искать новые решения.
Одним из таких стала кардинально новая компоновка, предложенная в феврале 1939-го года Александром Морозовым на совещании с представителями ГАБТУ и Наркомата обороны.
И тех, и других очень заинтересовали расчетные характеристики предлагаемого конструктором проекта. Более того, фактически он предлагал не просто отдельный танк - но даже целую, если хотите, идеологию танковой промышленности вообще.
По сути своей, Александр Александрович предлагал создание трех танков - среднего, среднетяжелого и тяжелого - на единой, максимально унифицированной платформе. Кроме того, эта же платформа прекрасно подходила под создание самых разных самоходных артиллерийских установок - что, опять же, позволяло промышленности производить для РККА столь необходимые вооружения в гораздо более значительных объемах, сохраняя гибкость всей системы в целом.
И хотя присутствовал скептицизм отдельных представителей как ГАБТУ, так и Наркомата обороны (а также, согласно воспоминаниям А. А. Морозова, и некоторых членов коллектива самого КБ), идея очень понравилась И. В. Сталину и получила ход.
Несмотря на то, что проект был кардинально новым, развивался он очень быстро. Уже в июне 1939-го года 183-й завод изготовил два опытных образца танка А-44, а к первому сентября - два комплекта бронедеталей.
В ноябре, менее года спустя после появления самой его идеи на свет, А-44 вышел на испытания, где показал себя с самой лучшей стороны. И пусть не обошлось без замечаний (в частности, было отмечено явно избыточное число пулеметов, на прототипе наличествовавших в количестве семи единиц, и некоторые недостатки трансмиссии) - танк (а именно его средняя модификация) был на вооружение принят под тем самым, ставшим нарицательным, индексом Т-42, на тот момент еще не имевшим приставки "-76С". Его утяжеленный вариант (Т-42-85СТ), с усиленной броней и более мощной пушкой, был принят на вооружение гораздо позднее - только лишь в августе 1940-го года…
…Промышленность "сорок второй" принимала тяжело. Множество новых решений, примененных конструкторами, на первых порах создавали значительные проблемы в серийном производстве. В итоге, первая партия поступила в войска только в самом конце декабря 1940-го года.
Должный стать основным танк готовился к производству сразу на нескольких заводах Советского Союза. Помимо Харькова, производство разворачивалось в Сталинграде, Ленинграде, Свердловске и других городах, поэтому Михаил Ильич Кошкин, как глава ответственного за создание танка конструкторского бюро, постоянно перемещался с завода на завод, помогая инженерам и рабочим с наладкой производства. Именно в одной из таких поездок товарищ Кошкин серьезно простудился и заболел пневмонией, в конце концов его убившей.
Но, несмотря на смерть одного из создателей танка, работа по наладке производства не останавливалась ни на минуту.
…В итоге, на 22 июня 1941-го года в войсках имелось около семи сотен "сорок вторых" - пятьсот двадцать семь "средних" Т-42 с семидесятишестимиллиметровой пушкой и двести одиннадцать "среднетяжелых" - с восьмидесятипятимиллиметровой…
С первых же дней войны Т-42 приняли самое активное участие в боевых действиях. В ряде случаев они добивались успеха, но в целом использование "сорок вторых", как и танков других типов, в ходе приграничного сражения оказалось малоудачным - большинство танков было быстро потеряно, при этом наступление немецких войск остановить не удалось.
Достаточно характерна судьба машин седьмого механизированного корпуса, имевшего на 22 июня 1941 года 72 Т-42-76С и 64 Т-42-85СТ. За месяц боёв почти все эти танки были потеряны. Основными причинами малой эффективности и высоких потерь Т-42 в этот период можно назвать слабую освоенность новых машин личным составом, дефицит бронебойных снарядов, недостаток ремонтно-эвакуационных средств и топливозаправщиков, недостаток радиопередатчиков, а также быстрое перемещение линии фронта, что заставляло бросать вышедшие из строя, но ремонтопригодные машины.
Но самой главной причиной, пожалуй, стоит назвать превосходство в воздухе, в первые месяцы войны принадлежавшее Люфтваффе. Более трети потерянных с июля по октябрь танков было уничтожено немецкими самолетами, что, безусловно, не может служить отрицательной характеристикой конструкции…
На 22 июня 1941-го года большая часть "сорок вторых" была сосредоточена на Украине - на тот момент считалось, что основной удар Гитлеровские войска нанесут именно там. И в ряде случаев умелое тактическое применение новейшей машины ставило крест на планах военного руководства фашистской Германии…
До осени 1941 года отправляемые на фронт с заводов Т-42 составляли относительно небольшой процент среди советских танков (на тот момент основным являлся легкий танк Т-50), а потому не доставляли немцам особенно серьёзных проблем. Однако, поскольку количество танков старых типов быстро сокращалось, доля "сорок второго" в составе советских танковых сил постепенно росла - так, к 22 октября 1941 года на Московском направлении из имевшихся 752 танков около 28% (214 единиц) составляли Т-42. Внезапное появление на фронте новых машин в значительных количествах произвело большой эффект на немецких танкистов, ослабленных серьезнейшими потерями боев лета-начала осени, ведь Панцерваффе были фактически безоружны против "сорок второго" обеих модификаций.
Более того, учитывая, что хоть сколько-то эффективное противотанковое оружие, способное справляться с Т-42 - 75-миллиметровое орудие "KwK 40" с длиной ствола в 48 калибров - появилось в Вермахте в более-менее заметных количествах только лишь к весне сорок второго года, провал немецкого наступления на Москву и успехи контрнаступления РККА становятся легко объяснимыми. По-другому говоря, против обученных советских танкистов на Т-42 потерявшие численное превосходство немецкие войска оказались попросту бессильны…"
Глава 5
- Ты это видел? - на знакомой уже читателю даче встречались все те же личности. Хозяин, с кривой усмешкой нарезающий для дорогого гостя свежеиспеченный хлеб, явно нервничал.
- А поконкретнее?
- Как он на митинге врезал. И как народ реагировал. Разве что в рот ему не смотрели! Тьфу, слов нет, - Никита Сергеевич раздраженно махнул рукой.
- Это видел. Сложно было не заметить, - гость пожал плечами и с наслаждением вдохнул чистейший воздух подмосковного леса, сейчас пропитанный аппетитными запахами свежего хлеба и готовящегося в отдалении шашлыка.
- По-моему, даже Берия струхнул, когда понял, что мальчик из штанишек-то уже вырос. И не просто вырос, но и новые сшил. И надел. Без разрешения.
- Оставь, Никита. Не поминай дьявола к ночи.
- Не волнуйся ты так, Анастас. Берия труп.
Микоян, в этот момент опрокидывавший в себя стакан с соком, поперхнулся и закашлялся.
Хрущев улыбнулся, видя такую реакцию. Постучал по спине гостю, налил тому вина. И пояснил:
- У меня среди врачей есть парочка-другая верных людей… Так вот, если им верить, жить нашему большому другу осталось от силы полтора года. Зная его сволочизм, можно накинуть еще полгода. То бишь максимум два. На этом он и кончится. Благополучно. И у нас развяжутся руки.
- Уверен? Я вот сижу и думаю, как нам с Самим поступать, - гость не договорил, будучи перебит Хрущевым, вновь растянувшим губы в усмешке:
- Тьфу, да какой из этой выскочки "Сам"?! Вот тот…
- Никита, - Микоян поднял руку, - этого выскочку Иосиф выбрал. Лично. "Этот выскочка" завалил команду Вознесенского. И Булганина. И до нас едва не добрался. "Этот выскочка" Гитлера кокнул. Вот скажи, ты как народу будешь объяснять войну с ним, а? Ну вот сам набросай какие-нибудь идеи? Я, например, вот о чем в первую очередь думаю, - старый партиец начал загибать пальцы: - Раз: он Герой. Без скидок. У него четыре Звезды висит, и каждая - за дело. И все это знают. Я не говорю про "Лениных" и прочие награды, коими он просто увешан. Он в глазах простых людей - один из символов Победы, Никита.
Два: помимо простого народа, за него армия. Вояки за него кого хочешь порвут. Напомнить, кто Московским округом командует?
- Черняховский, - заметно помрачневший Хрущев поморщился, словно откусил здоровенный кусок лимона. Очень кислого лимона.
- Именно. Тот самый Черняховский, который во время операции в Восточной Пруссии у Ставки попросил из всего резерва только Драгомирова и его полк. Думаешь, он "выскочке" не поможет, если решим действовать грязно? Или наоборот, если "выскочка" решит не мелочиться? Я уже не говорю про Генштаб с Триандафилловым и про Рокоссовского в Наркомате обороны.
- Малиновский не самый большой поклонник парня, - Хрущев с задумчивым видом освежил вино в бокале и принялся рассматривать его на просвет.
- Именно поэтому там замом сидит Рокоссовский.
- Что, вообще никого нет?
- Ну, Жуков со своими войсками в Германии вроде как нейтрал. Драгомирова уважает, но зато Берию терпеть не может, если не ненавидит. Тут сложно. Но попробовать можно. Аккуратно, но все же. Остальные - не вариант. Вообще.
- Ладно, армию в сторону. Потом продолжим, - Никита Сергеевич согласно кивнул и примолк, наблюдая за приближающимся охранником. Тот держал многочисленные шампуры свежеприготовленного, только-только снятого с мангала шашлыка.
- Пора, наверное, жен звать, - коротко хохотнул хозяин дачи и отправился в дом. Разговор был отложен. Но не отменен.
* * *
- Богдан Сергеевич, здравствуй, - зашедший в кабинет к генсеку маршал пожал протянутую руку и сел в загодя отодвинутое кресло.
- И тебе не болеть, Иван Данилович, - улыбнулся Драгомиров.
Среди немногих своих друзей Черняховского Богдан ценил особенно высоко. С Иваном Даниловичем - одним из самых, пожалуй, выдающихся военачальников Великой Отечественной войны - он познакомился еще в тридцать шестом году, будучи подростком, когда молодой лейтенант ехал с семьей будущего генсека в одном купе.
Потом, уже много лет спустя, свиделись на передовой, когда только-только ставший полковником пилот прибыл со своим полком из резерва РВГК на Украинский фронт, "обеспечивать качественное усиление".
Подобных встреч было еще много - и в сорок третьем, и в сорок четвертом, когда Драгомиров и его полк асов мотались по фронтам, как пожарная команда, то затыкая дыры, то обеспечивая превосходство в воздухе на направлениях главных ударов, то заставляя немцев думать, что прибытие "Косы и компании" означает место главного удара, оказывающегося на поверку второстепенным…
Так или иначе, дружба двух выдающихся во многих смыслах людей завязалась и окрепла именно тогда, в тяжелые фронтовые годы, и после, спаянная боевым братством, становилась только лишь сильнее.
В пятьдесят третьем Черняховский был назначен командующим Московским военным округом, в коей должности и оставался по сей день.
- Ну, как дела на политическом фронте? - не растерявший боевого задора маршал наклонил голову, хитро улыбаясь.
- Иван Данилович, не спрашивай, ладно? Голова уже болит от этих фальшивых улыбок. Вчера только делегацию англичан выпроваживал. "Вэликобритн-ния так рады успьехам Совьетского Союза в деле освоенья космьического простр'ранства", - весьма удачно имитируя акцент, процитировал Драгомиров главу британской делегации. - Представляешь? Рады они. А у самих в глазах ненависть так и плещет. Как же, "злобные коммунисты не могут быть впереди просвещенной англо-саксонской цивилизации".
- Ну, мои соболезнования, - Черняховский коротко хохотнул.
- Ага. Эх, на фронте все проще было. Поднялся в воздух, увидел сволочь - сбил. И не надо расшаркиванием заниматься… Ладно, черт с ними, с англичанами.
- Итак, что за дело у нас тут такое?
- В пятницу совещание большое будет. По поводу военной реформы.
- Да?
Маршал выглядел удивленным. Он был не в курсе готовящихся преобразований.
Вместо ответа Драгомиров кивнул на лежащую чуть в стороне папку без каких-либо надписей. Черняховский углубился в чтение. И по мере того, как переворачивались страницы доклада, его лицо все больше мрачнело.
- Насколько это точная информация?
- Меркулов утверждает, что источник очень надежный. Более чем. Так что считай, что точная.
- Твою дивизию! - выругался Черняховский и раздраженно мотнул головой. - Это же все меняет! Кто еще в курсе?
- Триандафиллов, Малиновский, Рокоссовский, Берия, Абакумов. Почему и совещание. Надо менять доктрину. Боже, да тут все надо менять! - Драгомиров хлопнул раскрытой ладонью по столу и, встав, начал мерить шагами кабинет, невольно подражая своему предшественнику.
Настроение обоих было понятным. В папке лежал доклад о намерениях американцев в плане тактического ядерного оружия. Довольно скоро расположенные в Европе американские дивизии должны были получить на вооружение большой подарок. Ядерную артиллерию.
После окончания Второй Мировой войны, когда в июне сорок пятого Советы неожиданным ударом за две недели поставили Квантунскую армию японцев на колени, США вдруг осознали, что их планы более никуда не годятся. Не годятся потому, что Советская Армия способна размазать любого противника. Если Сталин решится на продолжение войны - он вышвырнет из Европы кого угодно, включая англо-американские войска. Проигрыш в качестве танковых и механизированных войск, наглядно видный по результатам европейской войны, надо было чем-то компенсировать.
Публичная демонстрация возможностей атомного боеприпаса, лишь чуть-чуть не успевшего на войну, давала СССР понять, что продолжать не следует (пусть Сталин на подобное идти и не собирался). Но этого было недостаточно.
Тактическое ядерное оружие, гораздо более приспособленное для действий на передовой, чем тяжелые стратегические боеприпасы, стало вполне себе логичным результатом измышлений пентагоновских экспертов. И начало стремительно развиваться. Придя, наконец, к виду, позволяющему насытить им войска в приличных количествах. А даже одна артиллерийская батарея на корпус, способная вести огонь одно-двухкилотонными боеприпасами, может очень - ОЧЕНЬ - многое.
Американцы планировали запихнуть такие батареи в каждую дивизию.
Это меняло все. Если ранее основным принципом боевых действий являлось массирование сил на небольшом участке фронта, то теперь сконцентрированные войска становились отличной мишенью для становящихся массовыми (относительно массовыми, конечно, но все же) "ядерных" пушек.
На это следовало реагировать - и пусть в возможность большой войны Драгомиров не верил, считая американцев вполне вменяемыми противниками, оставлять за ними подобное преимущество он не мог. Не имел права.
- Предложения какие-то уже есть? - Черняховский мрачно наблюдал за шагающим по кабинету генсеком.
- Есть, как не быть. Навскидку, Триандафиллов прикинул, что надо усиливать дивизии и бригады первого эшелона. Нужна мобильность и огневая мощь - а значит, каждая должна получать средства усиления в бОльших количествах. Увеличивать автономность. Вплоть до батальона.
Опять же, нужно увеличивать количество диверсионных подразделений, чьей задачей будет охота на эти самые установки.
- М-да.
- Ага. Плюс, американцы выделяют огромные деньги на ракетные исследования. Боятся, что уйдем в отрыв. Значит, рано или поздно получат на вооружение межконтинентальную ракету. На это тоже надо реагировать. Потому как под прицелом оказывается вся наша территория. Даже глубокие тылы. Вводить децентрализацию в экономике, распределенные системы и все такое прочее. У меня, вон, целый институт этими вопросами занимается, - генсек махнул рукой на сваленные на столике в углу кабинета многочисленные папки. - В общем, сплошная головная боль.
- Ничего, прорвемся. Не страшнее Гитлера, - оптимистично заметил маршал. - Сам же говоришь, что не рискнут.
- Надеюсь, Иван Данилович. Ой, надеюсь! Да вот только проблема - по всем прикидкам, Гитлер тоже на нас нападать должен не был - ну самоубийство же, ведь в сорок первом СССР оставался сильнее Рейха, несмотря на все завоевания последнего. И по людям, и по технике, и по ресурсам. Ан нет, напал однако.
В любом случае, пораскинь мозгами. Может, к пятнице еще по поводу этих долбаных пушек какие-нибудь идеи возникнут.
- Сделаем, Богдан Сергеевич, - кивнул головой маршал, поднимаясь и протягивая генсеку руку.
Едва Черняховский скрылся за дверью, как затренькал телефон на столе.
- Товарищ Драгомиров, конструктора, по поводу самолетов.
- Пусть входят.
Вопросы с военной авиацией тоже требовали пристального внимания советского лидера - так же, как и тысячи других вопросов. Но конкретно эта задача вызывала у вчерашнего пилота неподдельный интерес. Все же, лишившись неба, он старался не выпускать из рук дела, происходящие в царстве ВВС и соответствующих КБ. Ну, хоть какая-то радость человеку, чья жизнь была расписана по минутам на много лет вперед.