- Идите и уничтожьте врага. Растопчите воинство этого нечестивца, засыпьте их стрелами - шептали царские губы приказ своим любимцам.
Казалось, что нет на земле силы, способной противостоять этому могучему валу двинутого по воле властителя Магадхи, но и здесь его ждал неприятный сюрприз. Пока лучники и пращники вступили в бой с сидевшими в башнях на слоне стрелками, метатели дротиков начали обстрел животных, стараясь попасть в хобот или хвост, самые нежные места серых гигантов.
По мере их приближения к фаланге к борьбе со слонами подключились пельтеки метавшие свои копья по тем же местам на теле животных. Одновременно с этим, специальные люди стоявшие за спинами гоплитов громко били в литавры, и стучали в барабаны, создавая жуткий шум, который пугал животных. Кроме этого, в слонов летели факелы и обмотанные горящей паклей стрелы и дротики. Не выдержав столь яростного отпора со стороны македонцев, большая часть животных стали в испуге отступать. Погонщики яростно колотили их специальными баграми, требуя повернуть обратно, но обезумевшие от боли, грохота и огня животные отказывались повиноваться.
Многие из них приходили в ярость и начали топтать идущую следом за ними собственную пехоту. Увидев это, погонщики принялись вбивать стальные клинья в затылок животных, которые быстро проникали в мозг, и вскоре несчастные животные, превращались в большие серые холмы посреди поля битвы.
Но как не отважно и смело действовали воины Никандра, некоторые слоны продолжили атаку на ощетинившуюся копьями фалангу. Усиленно колотя животных баграми, погонщики направили бегущих слонов на сомкнутые ряды противника, однако коварные македонцы вновь не приняли бой. Как и при атаке колесниц, они быстро разомкнули свои ряды, давая дорогу бегущим животным и вновь, смыкали их перед лицом приближающегося врага.
Прорвавшихся в македонский тыл животных атаковали воины Никандра вооруженных широкими ножами. Они смело подбегали к слонам сзади и поражали своим оружием подколенные области задних ног животного. После удачного удара гигант заваливался на бок, и уничтожение его было лишь вопросом времени.
Новая неудача ещё больше разгневала властителя державы Нандов, и черный холодок страха легонько коснулся его души. Может быть, действительно боги помогают его противнику сохранить ряды своей пехоты в неприкосновенности. От этих мыслей Аграмес в ярости сжал своей рукой жезл власти, при помощи которого он отдавал приказы войнам и устремил пытливый взгляд на своих солдат, чьи нестройные ряды надвигались на неприятеля. И от вида их огромного числа потеплело на сердце у царя, и отошел страх. Нет, не сможет Александр уничтожить такое количество его воинов, ведь и его люди смертны.
Так думал Аграмес и, выполняя его волю, в бой вступила главная сила войска гангаридов призванная переломить битву в свою пользу. Осыпав густым роем стрел ряды македонских гоплитов, индийцы яростно атаковали сариссофоров, намериваясь прорвать его любой ценой. Огромная людская масса навались на стальную щетину македонской фаланги, но не было страха в сердцах воинов Александра. Слаженно и уверенно они принялись отбивать атаку противника, твердо веря воинский гений своего царя и его счастливую звезду.
Почти одновременно с началом атаки вражеских колесниц, Александр повел в бой свою тяжелую конницу. Подобно огромной хищной птицы устремился клин катафрактов на врага, ускоряя свой бег с каждой минутой. Гулко стучали копыта македонских коней по земле Ганга, в считанные минуты, домчав своих всадников до рядов неприятеля. Миг и катафракты на всем скаку столкнулись с кшатриями царя Аграмеса прикрывавшими левый фланг его войска.
Завязался яростный встречный бой, но сила была на стороне македонцев. Подобно огромному живому тарану, бронированный клин катафрактов легко смял передние ряды конных гангаридов и стал стремительно проникать вглубь вражеского войска, неотвратимо рассекая его на две неравные части.
Хитрое построение македонской кавалерии с самого начала ставило противника в неравное положение, так как вместо одного врага, каждому всаднику Аграмеса приходилось сражаться с несколькими кавалеристами Александра. И поэтому, ведомые своим царем катафракты неудержимо продвигались все дальше и дальше.
Страшный гул из треска щитов, лязга мечей, ржания лошадей и криков людей, сошедшихся в смертельном бою, стоял над местом схватки. Прикрываясь от ударов врагов небольшими железными щитами, македонцы уверено разили своими тяжелыми копьями противников, сражавшихся преимущественно мечами. Привыкшие сражаться исключительно в одиночку, благородные индусы были обречены на поражение в схватке с подвижным и ловким противником.
Узнав Александра по его богатым доспехам, кшатрии с яростью бросались на него, в надежде одним ударом решить исход битвы. Стрелы и дротики, копья и мечи были нацелены на македонского царя, стремясь принести ему гибель. Но сегодня был день живого воплощения бога Шивы. Выпив перед боем священный напиток хаому приготовленный Нефтехом по рецепту индийских жрецов, царь был неудержим.
Молниеносно работая божественным оружием, он буквально прорубал себе дорогу среди рядов вражеских воинов. Увеличив свои силы от эликсира браминов, Александр с легкостью отражал направленные против него удары, уклонялся от брошенных в него копий и безошибочно угадывал малейшую угрозу, откуда бы она для него не исходила.
Его рогатый шлем, щит, и богатые доспехи были словно заговорены от вражеских дротиков и стрел. Они дружно отскакивали от них, не причиняя Александру никакого вреда. Зато все удары его клинка были убийственно точны и губительны для его противников и от этого, его взор горел жаждой боя, а на лице пылал азарт сражения.
Наперерез Александру устремился всадник в богатых доспехах с красным плюмажем на голове. - Матхор! Благородный Матхор! - закричали со всех сторон кшатрии, приветствуя родственника царя Аграмеса. Могучий гангарид, словно на крыльях подлетел к Александру и замахнулся своим длинным тяжелым мечом, но живое воплощение бога Шивы оказалось проворнее его. Упреждая удар врага, Александр с непостижимой быстротой рубанул по шлему Матхора своим стальным клинком, и царский родственник рухнул навзничь с окровавленной головой.
- Матхор погиб! Горе, горе державе Нандов! - немедленно разнеслось среди благородных кшатриев, и многие всадники стали заворачивать коней с дороги несущего смерть Александра.
Не отставали от царя и его товарищи. Яростно тесня кшатриев, гетайры, катафракты, дилмахи, уверенно прорубали брешь в рядах врагов, вызывая страх, ужас и отчаяние в их душах.
Удар, удар, еще удар и вот левый фланг Аграмеса прорван под неудержимым натиском македонской кавалерии. Как только всадники царя Александра, оказались за спинами кшатриев, страх и паника охватили ряды представителей благородной касты, и они дружно обратились в бегство. Позабыв про всё на свете, кшатрии устремились в разные стороны от могучего клина катафрактов, неудержимо мчавшегося к своей главной цели.
Разбив кшатриев, Александр не стал преследовать бегущего врага, а устремился к слону под царским штандартом, хорошо видневшемуся в центре войска. Произведя перестройку на ходу, не останавливая коней ни на минуту, смертоносный клин катафрактов вновь двинулся в бой, теперь против пехоты гангаридов.
По началу, все шло хорошо. Не имевшие четкого ровного строя, индийские пехотинцы не могли оказывать серьезного сопротивления конным и потому, таран катафрактов без особых затруднений двигался к царю гангаридов. Многим всадникам уже казалось, что победа склоняется на их сторону, но все изменилось в один момент, когда под копыта царского коня бросился воин.
В одно мгновение он был смят и раздавлен, но царский жеребец спотыкнулся и на всем скаку рухнул, сбросив своего седока. Вылетев из седла, Александр ударился о землю, перевернулся и, завалившись на бок, неподвижно застыл. Множество взглядов с обеих сторон с тревогой и надеждой устремились к распростертому на земле телу, обвитое красным плащом.
Медленно и неторопливо летели секунды длиною в жизнь, а Александр всё так и не поднимался. И тогда радость, и ликование родились в душах гангаридов, ибо каждый воин знал слова царя Аграмеса о богатой награде за голову вражеского вождя. И в предвкушении царской награды устремились они к Александру, стремясь первыми получить для себя столь заманчивый трофей.
Скакавшие рядом с Александром всадники сбились в кучу вокруг царя, стремясь защитить его от рук неприятеля, однако это у них плохо получалось. Не считаясь с потерями, гангариды яростно наседали на гетайров, пытаясь отбить у них тело героя. Отчаянно отбиваясь от врагов, жидкий заслон катафрактов шаг за шагом отступал, прогибаясь под их натиском. Положение казалось безнадежным, и гетайры уже готовились с честью пасть рядом с телом Александра, когда за их спиной раздался громкий пронзительный крик.
Очнувшись от удара, македонский царь проворно вскочил на ноги и как ни в чем, ни бывало, вступил в бой с вражескими солдатами. В мгновение ока, мощным сабельным ударом он снес с плеч голову ближайшему из прорвавшихся к нему воинов гангаридов. Следующим взмахом он нанес страшной силы удар по шлему новому противнику и, не дождавшись, когда он рухнет, стремительным взмахом кисти разрубил прикрытую кольчугой грудь третьего воина.
После столь стремительной атаки, царь остановился на мгновение, вскинул высоко вверх свое смертоносное оружие и с победным кличем устремился вперед. С головы до ног забрызганный кровью убитых врагов, с окровавленным клинком в руках и жаждой боя в глазах Александр представлял собой столь ужасное зрелище, что индусы сначала замерли скованные страхом, а затем устремились прочь от него.
В этот момент, сквозь ряды вражеской пехоты к царю подскакали потерявшие своего предводителя катафракты. Увидев, что царь лишился своего скакуна, один из всадников проворно спешился и подвел своего коня к царю. Александр птицей взвился в седло и, не теряя ни минуты, вновь повел свою кавалерию в атаку на царя Аграмеса. Сбившиеся с наступательного темпа из-за падения царя македонцы вновь стали теснить врага, однако время было упущено. Воспользовавшись этой заминкой, на защиту владыки гангаридов подтянулись свежие силы, и бой разгорелась с новой силой.
В это время на левом фланге македонского войска, благородный Гефестион вел бой с атакующей кавалерией противника. Ему противостояли отборные силы кшатриев, возглавляемые сыном царя Аграмеса принцем Джанином. Стремясь добыть победу и быть отмеченным отцом среди остальных принцев, он упросил царя гангаридов доверить ему эту атаку.
Не имея той слаженности и той ударной силой, что обладал клин македонских катафрактов, кшатрии не смогли сходу прорвать строй конницы Гефестиона. Скифские кавалеристы, вооруженные тяжелыми плетеными щитами и копьями, под прикрытием конных лучников удачно сопротивлялись атакам врага. Могучие всадники, привыкшие сражаться один на один с врагом, сильно проигрывали строгому строю скифов.
Увязнув в сражении, словно пчела в сиропе, кшатрии только теснили врага, но прорвать ряды противника и отбросить его со своего пути они не смогли. Минута шла за минутой, но левый фланг македонцев держался, и это породило у Гефестиона надежду, что он сумеет сдержать противника.
Это прекрасно понимал и Джанин. Желая добить успеха, он бросил в сражение свою личную сотню кшатриев, появление которой и решило дело в пользу гангаридов. Используя численный перевес, принц буквально продавил строй македонской кавалерии и, прорвавшись через её ряды, устремился в македонский тыл.
Сейчас же вслед за ним в прорыв устремились и другие кшатрии, но воины Гефестиона не отступили. Мужественно сражаясь с наступающим противником, они отчаянно пытались остановить рвущегося противника, и это им удалось. Кшатрии вновь увязли в борьбе, а подоспевшие на помощь скифам агема дилмахов являющейся личной охраной Гефестиона, окончательно восстановили фронт. Вражеские всадники были отброшены назад, и прорвавшийся принц Джанин оказался отрезанным от главных своих сил.
Конечно, молодому воину следовало остановиться и ударом с тыла попытаться разбить конницу Гефестиона но, стремясь добыть победу разгромом македонской фаланги в центре, Джанин не сделал этого.
Охваченный радостным предвкушением скорой победы вел он своих кавалеристов в атаку, намериваясь обойти две линии гоплитов и ударить в спину фаланги сариссофоров мужественно отбивших атаку слонов и теперь сражающихся с пехотой гангаридов. Однако не все было так просто.
Прорвавшихся кшатриев встретил заслон греческих наемников Мемнона, стоявших в резерве. В отличие от индийских пехотинцев не знавших строя, греки встретили скачущих к ним всадников грозной стеной копий и щитов. Держа строй, гоплиты упорно отбивали натиск вражеской кавалерии, ставя жирный крест на планах царевича.
Охваченный злостью принц никак не мог решить, что ему делать, продолжить натиск или попытаться обойти врага. За него эту дилемму решил неприятель.
- Царевич, смотри, смотри! Враги обходят нас с тыла! - закричало несколько человек заметивших скачущих к ним всадников. Это были дилмахи посланные Гефестионом в погоню за Джанином. Ликвидировав угрозу прорыва, Гефестион рискнул отправить против врага свой скудный резерв и оказался прав. Скачущие широкой цепью, дилмахи подняли такое большое количества клубов пыли, что издали их можно было принять за большой отряд.
Поистине у страха глаза велики. Едва заметив у конного отряда царский стяг Аргидов, Джанин сразу решил, что это Гефестион преследует его со всеми своими силами, и поспешно отступил. Оказаться зажатым противником с двух сторон, принц хотел меньше всего.
Проклиная всех зловредных богов помогающих македонцев, Джанин отступил, однако он не собирался складывать оружие и отчаиваться. Потерпев неудачу с гоплитами Мемнона, принц решил ударить по македонскому лагерю, справедливо решив, что для защиты своего имущества Александр будет вынужден отправить подкрепление. А это как раз то, что и требовалось принцу.
Стоявшие возле лагерных ворот часовые вовремя заметили приближающуюся к ним вражескую конницу и подняли тревогу. Появление врага не застало врасплох Неарха и его помощников отвечавших за оборону лагеря. Исполняя приказ царя, наварх придвинул к лагерному частоколу все имевшиеся у македонцев баллисты, луки и катапульты. Все пространство перед лагерем по приказу критянина было заранее размечено и пристреляно. Теперь ориентируясь на вешки и разметки, Неарх готовился дать отпор наступающим врагам.
Дождавшись, когда противник достиг края зоны обстрела, наварх махнул рукой, и на вражескую кавалерию обрушились камни, стрелы и копья. Почти каждая из частиц этого смертоносный дождь нашла свою цель в плотном строе атакующих кшатриев. Пронзительно ржали раненые кони, с предсмертными криками падали на землю всадники Джанина, но потери не остановили принца. Приказав растянуть строй, он упрямо шел на штурм лагеря.
Началось жестокое противостояние между жаждущими крови людьми и изрыгающими смерть машинами. Подручные Неарха ещё дважды успели привести в действие свои метательные орудия, прежде чем кшатрии достигли лагерного палисада. Многие остались лежать на земле по ту сторону частокола, но еще больше прорвалось к лагерным воротам, желая обагрить свои мечи кровью македонцев.
Могучи и сильны были конники царя Аграмеса, но и им было не под силу сдвинуть с места повозки македонцев, закрывавшие проход в воротах. Скрепленные между собой цепями, они стали непреодолимым препятствием на пути кшатриев. Разгоряченные боем они, пытались перебраться через повозки, но стрелы, копья и мечи македонцев не позволили им сделать задуманное.
Видя, как один за другим падают его лучшие воины, принц Джанин отступил от ворот, решив поискать себе добычу в другом месте. И удача сопутствовала ему.
Огромный солдатский обоз вмещался на территорию лагеря и размещался рядом с ним, за частоколом. На него и налетели кавалеристы Джанина. Смяв жидкий заслон, индийцы принялся жестоко грабить и убивать обитателей обоза, вымещая на них все зло за свои неудачи. Поднялся истошный крик солдатских жен, детей и купцов, оказавшихся во власти кшатриев.
Среди этих несчастных людей была и Антигона, не успевшая вовремя укрыться в лагере. Услышав громкие крики, она выбежала из палатки, и увидала несколько всадников мчащихся на неё во весь опор. Охваченная страхом, девушка бросилась бежать к лагерю, надеясь найти там укрытие, но напрасно. Стук копыт становился все ближе и ближе, затем последовал толчок разгоряченной бегом лошадью сбивший Антигону с ног. Она стала падать, но сильная мужская рука удержала фиванку от падения, схватив её за ворот одежды.
Повинуясь грубой силе, Антигона покорно побежала вместе с лошадью, постоянно боясь споткнуться и угодить под копыта жеребца. Схвативший ее всадник гортанно смялся и тащил свою жертву вперед, намериваясь припечатать свою жертву об угол повозки стоявшей на дороге.
Увидев что её ждет, Антигона мгновенно среагировала на угрозу. Выхватив из ножен на поясе кинжал, она ловко черканула лезвием по державшей её руке. Получив болезненный укол, всадник вскрикнул от боли и, выпустив фиванку, проскакал мимо.
Мягко упав на землю, Антигона змейкой заползла под злополучную повозку, но ее мучитель не собирался расставаться со своей добычей. Спешившись с коня и потрясая мечом, он бросился к повозке с явным намерением ее танцовщицу. Это был коренастый бородатый мужчина в богатых доспехах выдававших его непростое происхождение. Он уже нагнулся и собирался нанести длинный выпад мечом по сжавшейся от страха девушке, как вдруг сильные судороги исказили его лицо. Прошло мгновение, и благородный кшатрий захрипел от нехватки воздуха. Лицо его побагровело, на губах появилась пена, и он упал как подкошенный. Проданный фиванке яд действовал безотказно. Однако Антигона не увидела этого. Воспользовавшись возникшим замешательством, она стремительно поползла прочь от повозки, стремясь найти для себя укромный уголок.
Смерть благородного кшатрия вызвала сильное смятение в рядах нападавших, потому что это был сам Джанин, сын Аграмеса. Лишившись командира, кшатрии растерялись и не знали, как поступить, продолжить грабеж обоза, вывезти тело погибшего принца царю Аграмесу. Многие из всадников намеривались устроить кровавые поминки по погибшему командиру, но в их действия вновь вмешались дилмахи из агемы Гефестиона. Преследуя врагов, они миновали воинов Мемнона и стремительно приближались к лагерю. И завидев её приближение, кшатрии предпочли ретироваться с поля боя.
Но если бои у лагеря затихли, но в центре они только набирали свою силу. Воины царя Аграмеса яростно атаковали строй сариссофоров и гипаспистов, но так и не смогли преодолеть могучую шеренгу стальных копий. Раз за разом накатывались на неприятеля гангариды, и всякий раз отступали, оставляя перед македонской фалангой тела своих павших товарищей.
Потерпев неудачу в центре, командующий пехотой Ушанас используя свое численное превосходство, решил обойти линию гоплитов с флангов и разгромить македонцев. Повинуясь его приказу, пиконосцы задней линии начали движение в бок, но их маневр был вовремя замечен Пердиккой и Птоломеем. Упреждая действия противника, стратеги подвели свои шеренги к стоявшим на флангах гипаспистам и как бы удлинив ее с фронта, сорвали намерения противника. Битва вспыхнула с новой силой, но гангаридам так и не удалось прорвать строй противника.