* * *
Якир, при помощи Ткалуна передал сообщение об убийстве Сталина в штаб Московского военного округа. Сигнал ждали Тухачевский, Гамарник и Белов, действовать они начали сразу. Следующий сигнал ушел на Лубянку.
Получив условное сообщение, Агранов немедленно вызвал своих. Доверенных, ему лично преданных. Серебрянского и Воловича, замначальника Оперативного отдела. В курс дела он ввел их в первую очередь. Правду сказал, нечего уже скрывать было, да и готовил он их к такому повороту. Так, намеками, но тем не менее. После получения информации, зная, об уже совершенной ликвидации Сталина, они пошли за Аграновым. Выбора у них, впрочем, и не было, в случае крушения шефа они тоже расставались не только с петлицами.
Спецгруппа Серебрянского, заранее собранная на Лубянке, ждала команды. После звонка из Кремля, ждавший у Агранова в кабинете член Политбюро Чубарь изложил им заранее сочиненную версию о попытке переворота и убийстве Сталина группой Ежова и Фриновского. А потом Серебрянский с Аграновым отдали приказы.
- …в связи с тем, что все заговорщики пока не выявлены, действовать решительно – закончил Агранов.
Пока Лубянка поднималась по тревоге, сам он с двумя боевиками пошел к наркому. Ежов был в кабинете, читал материалы на военных. Разговаривать с ним Яков Саулович не стал, вскинувшегося на открывшуюся дверь генерального комиссара, вошедшие за заговорщиком парни из спецгруппы пристрелили прямо в кресле. Подойдя к столу, Агранов взглянул на труп, отметил для себя необходимость внимательно изучить бумаги бывшего наркома, и, развернувшись, поспешил в актовый зал. Для него все только начиналось.
Серебрянский в это время ворвался в кабинет к первому замнаркома Фриновскому, заменившему полмесяца назад Агранова на посту начальника ГУГБ. Фриновский был опасен. Войсковик, бывший командующий внутренними и пограничными войсками НКВД, выдвинутый Ежовым в противовес старым кадрам, он имел огромный авторитет в частях и мог вмешаться в происходящее. В отличие от аппаратчика Ежова, здоровенный сорокалетний чекист среагировал мгновенно. Увидев вламывающихся в кабинет людей, он рванул из ящика стола револьвер, одновременно могучей ручищей опрокидывая массивный стол, но нырнуть за эту импровизированную баррикаду уже не успел. Бойцы Серебрянского готовились к терактам на территории противника и в стрельбе тренировались постоянно.
Начальника Оперативного отдела, Николаева-Журида застрелил Волович. Войдя в кабинет, он взвинченным голосом крикнул "Сталин убит, срочно к наркому". Когда Николаев бросился к двери, его заместитель всадил шефу две пули в голову. Николаев был "ежовцем", и мог перехватить у заговорщиков оперативников. Гарантии, что он станет беспрекословно выполнять приказы Агранова, да и самого Чубаря не было.
* * *
Штаб Московского округа контролировали Белов и член Политбюро Петровский. По их команде в Кремль ввели армейские части, легенда для войск та же, что и для чекистов – попытка троцкистского переворота и убийство Сталина.
Косиор, Тухачевский и Гамарник выехали в наркомат обороны, там Тухачевский и Гамарник, используя уже становящуюся официальной версию переворота троцкистов и поддержку Косиора, установили контроль над армией.
В тот же вечер, заговорщиками были убиты Молотов, Ворошилов и Каганович. А уже в одиннадцать вечера, Косиор созвал срочное заседание Политбюро.
* * *
Входя в переполненный военными Кремль, Косиор уже чувствовал себя в нем хозяином, но держался напряженно, предстоящее заседание он считал финальным – и важнейшим, этапом операции. Именно заседание бюро должно было принести ему власть в стране.
За столом совещаний он сразу занял председательское место, минут через пять к нему подошел Гамарник.
- Четверых привезли – доложил он. Все, кто в Москве сейчас. Ребята из частей Белова за ними ездили.
- Что военные привезли – хорошо. Думаю, это их на правильные мысли наведет – усмехнулся Косиор. Давай их сюда.
Членов Политбюро Калинина, Андреева, Микояна и Рудзутака действительно подняли с постелей и привезли в Кремль военные. На заседании не было троих – Жданов успел вернуться к себе в Ленинград, секретарь Западно-Сибирского крайкома Эйхе и секретарь ЦК Украины Постышев уехали вечером первого мая и сейчас были в пути, в поездах.
Зато присутствовали Тухачевский, Гамарник и Агранов, откровенно демонстрирующие лояльность первому секретарю Украины. И каждому, не принадлежащему к заговору, было ясно: за звездами в петлицах Тухачевского, и ромбами Агранова, стоят их ведомства.
На заседании Косиор вел себя уверенно, всем видом демонстрируя: он теперь "первый". В который раз за ночь изложил версию подавленного троцкистского переворота, во главе с Кагановичем и Ежовым, сообщил об убийстве "заговорщиками" Сталина, Молотова и Ворошилова. Не участвующие в перевороте члены Политбюро информацией о происходящем не владели, но вот армию и НКВД успели по дороге понаблюдать в действии. И видели: военные и чекисты поддерживают "украинца". Видели они и открыто распоряжающегося Тухачевского – и этот момент пугал больше всего, военного мятежа в партии опасались с первых дней революции в 1917. Такого поворота никто из четверых не ждал, и готов к нему не был. Да и в состав заговорщиков попасть они опасались, было предельно понятно: Косиор и Тухачевский уже руководят событиями. И уже выработали, с Чубарем, Петровским и Аграновым, свою позицию.
Станислав Викторович знал, что в качестве вождя он Политбюро устроит куда больше, чем Тухачевский. На это и давил. Мягко, намеками. Но непонятливых в ближайшем окружении Сталина давно уже не осталось.
И его ожидания оправдались. Тут же на заседании решили срочно созывать ЦК. Косиор заставил всех присутствующих подписать решение о его назначении генеральным секретарем ВКП(б), Тухачевского – председателем Совнаркома и одновременно наркомом обороны, Агранова – наркомом внутренних дел. Все – до утверждения ЦК, но это было уже неважно. Это, фактически, было уже победой. Теперь он мог считать переворот удавшимся.
4. Распорядились по своему усмотрению…
О "провалившейся попытке переворота троцкистской банды Ежова-Кагановича", убийстве ими Сталина, Молотова и Ворошилова объявили по радио уже утром. Объявили и о новых вождях – Косиоре и Тухачевском, "раздавивших гадину, но не успевших спасти великого Сталина". Страна была в шоке, руководство партии, государства, армии и НКВД, не участвовавшее в перевороте – в полной растерянности. Жить без Сталина за последние лет десять все уже успели отвыкнуть.
В такой обстановке, реальные заговорщики действовали практически без помех. Чекисты, при поддержке военных проводили аресты людей, опасных для новой власти. Аресты впрочем, пока немногочисленные, до пленума Косиор осторожничал.
* * *
Ткалун радовался успеху недолго. Его взяли уже в ночь переворота, сразу после замены охраны Кремля армейским подразделением. Арест по обвинению в халатности провели офицеры из свиты Якира, привезли на Лубянку. За ним туда же отправилась вся смена охраны Кремля. Под утро Криворучко и Ткалун были убиты в камерах внутренней тюрьмы. Официальное заключение – самоубийство. Всю смену надзирателей и врача тюрьмы, подписавшего заключение, арестовали по обвинению все в той же халатности. К вечеру третьего мая их и арестованных кремлевских охранников расстреляли по указанию Агранова.
В первые же дни, арестовали и расстреляли людей, близких к Кагановичу и Ежову, ближайшее окружение Сталина. В первую очередь, секретаря генсека Поскребышева, его личного охранника Власика и помощника Двинского. За ними последовали руководители НКВД из числа "ежовцев": замнаркома Жуковский, нарком внутренних дел Украинской ССР Балицкий, сообщавший отрицательную информацию об Украине в Москву, начальники отделов центрального аппарата Литвин, Шапиро…
В армии сложившейся группы Ворошилова, по сути, не существовало в связи с чем и масштабной чистки не проводилось, взяли лишь наиболее близких сотрудников Ворошилова, в числе которых оказались любимцы пролетарского маршала Штерн и Хмельницкий. Разумеется, в наркомате обороны начались серьезные перестановки – на повышение пошли люди Якира.
По верхам вообще покатился вал кадровых изменений. Вместо арестованного Хрущева первым секретарем Московского областного и городского комитетов партии избрали Баумана, заведующим ключевым отделом ЦК – руководящих парторганов, вместо Маленкова назначили брата Косиора. Начальником ГУГБ стал Евдокимов, замнаркома внутренних дел вместо Жуковского и начальником оперативного отдела – Волович… и это было только началом.
* * *
Уже 8 мая в Москве прошло совместное заседание пленума ЦК ВКП(б), Совнаркома и руководства ЦИК. Заседание вел признанный большинством растерянных вождей лидером Косиор. И они с Тухачевским, пока союзником, смогли продавить свои резолюции. Среди участников пленума сложившейся оппозиции не было – элита партии просто не успела до конца осознать случившееся. Выступать против Косиора никто не решился, все выжидали.
Пленум принял логичное в такой ситуации, и в общем-то, правильное по партийным нормам решение, о срочном созыве съезда партии. До его проведения, в СССР вводилось военное положение, власть возлагалась на "временное" партийное и государственное руководство. Последнее для победившей оппозиции стало главным. Хотя Косиор и не стал резко убирать из власти лиц, еще оставшихся в списках высшего руководства, но не участвовавших в заговоре, фактически, пленум стал победой, завершившей переворот, в том, что на съезде будут в основном утверждены принятые решения, мало кто сомневался. Впрочем, место для интриги оставалось – ведь за время между пленумом и съездом, некоторые, не самые высшие, но заманчивые должности, могли стать предметом торга между победившей группой и пока нейтральными представителями "широкого руководства". И наоборот, некоторые нейтральные личности, вполне – если, конечно, предпринять меры – могли стать лицами нежелательными, а то и пособниками "разоблаченной ежовско-кагановичской банды"… освободив свои кресла подсуетившимся вовремя людям.
* * *
Итоги подвела на следующий день передовица "Правды":
"Секретарями ЦК избраны Гамарник, Косиор, Мануильский, Жданов.
В новый состав Политбюро вошли: члены – Гамарник, Косиор, Мануильский, Межлаук, Микоян, Литвинов, Петровский, Рудзутак, Тухачевский, Чубарь, Якир.
Кандидаты: Агранов, Жданов, Калинин, Постышев, Эйхе".
* * *
В газетах списки традиционно печатали в алфавитном порядке, в действительности же, расклад сил был иным. Пленум подтвердил избрание Косиора генеральным секретарем, Чубарь, как и предполагалось, занял пост первого секретаря ЦК Украины. С поста председателя ЦИК и ВЦИК сняли Калинина, с формулировкой "политическая близорукость, проглядел блок Ежова-Кагановича". С той же формулировкой из Политбюро вывели Андреева и назначили на должность наркома водного транспорта. Председателем ВЦИК и одновременно председателем ЦИК СССР стал Петровский – Косиор закреплял за своими пост формального главы государства. Победившая группа пока не пользовалась полной властью в стране, и новый генеральный не торопился без видимых причин снимать конкурентов, поэтому нейтральный Жданов пока остался кандидатом в члены Политбюро, секретарем ЦК и первым секретарем Ленинградского обкома.
* * *
С Тухачевским игра велась тоньше. Маршал занял пост Председателя СНК, как и договаривались до переворота. Косиор в этом его поддержал: новому режиму срочно требовалась легитимизация как внутри страны, где победитель Колчака и Деникина пользовался немалой известностью, так и за границей, в первую очередь, во Франции и Германии. Новый же генсек фигурой способной быстро успокоить и своих, и чужих не был. Но смотрели на пост председателя правительства два вождя переворота по-разному. Если Тухачевский считал теперь именно себя главой СССР, и полагал только себя в полном праве единолично определять и внешнюю политику и, пусть после обсуждения с Косиором, внутреннюю, то последний имел по этому поводу иное мнение. Влияние маршала основывалось на армии и былой славе. В популярности Косиор с ним соревноваться не мог, а вот за армию побороться собирался.
На пленуме, при обсуждении предложения свежеиспеченного генерального секретаря о назначении главой правительства Тухачевского, Хатаевич, один из "косиоровцев" в целом поддерживая предложение своего патрона, внезапно заявил о большой нагрузке председателя СНК и невозможности совмещения этого важнейшего поста с должностью наркома обороны. Подоплека выступления была ясна всем: партия боялась сосредоточения государственной и военной власти в руках давно слывущего потенциальным Наполеоном маршала. И отдать ему в прямое подчинение армию члены ЦК отказались наотрез. Историю верхи коммунистов помнили, и всерьез опасались, что, опираясь на армию, Тухачевский может пожелать стать императором. Или Первым консулом, для начала. Эта историческая аналогия элите совершенно не нравилась, власть военного диктатора означала потерю власти ими, или, как минимум, необходимость каким-то способом добиваться доверия маршала и его людей.
Пленум ясно показал высшему руководству СССР, что на место преемника Сталина претендуют два человека: Косиор и Тухачевский. Для партийной элиты в данном случае не стоял выбор между плохим и хорошим. Все понимали, что Косиор станет продвигать своих "украинцев" и оттеснять от власти другие партийные кланы. Но ясно было и другое: основное направление политики меняться не будет. И это коммунистических чиновников устраивало гораздо больше, чем маршальские планы глобального переустройства страны и мира. Перспектива втянуться в новую "эпоху наполеоновских войн" не радовала. Уж больно "Наполеон" попался непредсказуемый, независимый от партии, а потому не имеющий в ней поддержки. Косиор же был для членов ЦК своим. И пленум поддержал именно его.
Наркомом обороны стал Якир. Вышедший из комиссаров, никогда не служивший в царской армии, начавший командную карьеру сразу с дивизии, он был для верхушки партии куда ближе, чем бывший гвардейский поручик Тухачевский или, например, с трудом заучивший догмы марксизма рубака Буденный. Новый нарком, человек Косиора, считался фигурой, способной удержать армию от выступлений против партии. В принципе, повторилась ситуация 1925 года, когда с точно такой же целью руководить военными поставили старого большевика Ворошилова, такого же комиссара гражданской.
* * *
Сам Тухачевский к сложившейся ситуации отнесся спокойно. Пост председателя правительства он считал для себя более важным, к тому же нарком обороны формально подчинялся именно главе СНК. Об отношении партии к себе он тоже знал прекрасно и такой поворот событий его не насторожил. К тому же, после переворота, в армии начала складываться группа Тухачевского. В последнее время маршал не имел серьезного окружения и не смог собрать среду, на которую мог бы опираться. Однако, как авторитетная военно-политическая фигура, он привлекал к себе всех реально или мнимо обиженных, ущемленных по службе или несогласных с официальным курсом военного строительства. После его прихода к власти, ситуация разумеется, изменилась. На председателя СНК стали ориентироваться Белов, Степанов (начальник штаба Московского ВО), руководство Забайкальского ВО, начальник Военно-транспортной академии Пугачев, руководители ГАБТУ и Управления ВВС, начальник УКНС Фельдман и многие другие. При этом в советской армии хватало и других, уже сложившихся кланов.
Хроническая неприязнь, возникшая еще в 1920 году из-за соперничества и роковых событий советско-польской войны, по-прежнему оставалась между Тухачевским и Егоровым, Буденным и группой Седякина-Ковтюха. Не столь ярко выраженной, но устойчивой, особенно после острого конфликта по проблеме модернизации армии, была несовместимость Тухачевского и Шапошникова, напряженные отношения складывались у Тухачевского с Уборевичем.