– Простите, что прерываю ваши слова, – вмешался в разговор Бенедикт, – к каким знаниям тянулся ваш брат Фролло?
– Новомодные науки, – печально вздохнул Гийом, – обычно этот пагубный путь приводит к стезе колдовства, и человек становится беззащитен перед чарами ведьм.
– Какой вздор! – воскликнул Франческо. – Науки приводят к колдовству? Любой ученый посмеется над сказками о ведьмах. Вчера, приехав в Париж, я видел, как ваши палачи вели арестованную девушку, совсем еще дитя. Вы готовы применить к несчастной орудия пыток?
Отец Гийом окинул Кавелли кротким печальным взором.
– Мы должны спасти несчастную душу, привести к покаянию…
– Чего ждать от людей, которыми из Рима правят злодеи!
– Ваши слова ранят меня, – вздохнул собеседник, – я буду молиться за вас…
– Не утруждайте себя… Только замечу, мне удалось заполучить разрешение папы…
– Да, сын мой, мне известно. Значит, его святейшество узрело в вас доброго сына веры…
– Его святейшество узрело звонкие монеты, – пробормотал Франческо с отвращением.
– Напрасно вы отказываетесь верить в козни ведьм, – произнес отец Гийом, сделав вид, что не расслышал слова Кавелли. – Юная ведьма бежала вчера ночью… И ей помог слуга Дьявола…
– Не верю своим ушам! – воскликнул Франческо. – В наших городах остались смелые честные люди! Но как удалось обмануть ваших палачей?
– Дьявольские знания помогли ему, он двигался подобно тени! – развел руками инквизитор.
– Тайный герой просто обманул вас, – усмехнулся Кавелли.
– Мне грустно, что вы так и не осознали опасности! Город окутывает тьма! – отец Гийом смахнул слезу. – А ведь ваша юная племянница верит моим словам…
Он с улыбкой взглянул на испуганную Паолину, которая вцепилась в руку дядюшки.
– Не бойтесь, дитя мое, все колдуны и ведьмы будут арестованы и приведены к покаянию, я готов спасти их души… Они не причинят вам зла…
Паолина закивала, не сумев ответить.
– Колдуны? – испуганно воскликнул подошедший юноша. – Они могут меня заколдовать, мне страшно.
– Конечно, страшно, – усмехнулся Франческо, – они превратят вас в жабу.
Казалось, что юноша сейчас потеряет сознание.
– Доминик де Гарде, – представила юношу Изабелла, – сын недавно почившего синьора Пьера де Гарде.
Паолина окинула испуганного гостя удивленным взором.
– Он Доминик де Гарде? – прошептала она озадаченно. – Не может быть…
Наконец к гостям присоединилась Флер де Лис, к которой подошел Франческо. Молодая дама смутилась, невольно отступив. В этот момент к ним подошел Феб де Шатопер.
– О! Городская стража, которая всегда прибегает последней! – хохотнул Кавелли.
– Я прознал о вас, синьор наглец, – произнес Феб натянуто. – Требую, чтобы вы больше не смели говорить с моей невестой…
– А если я нарушу ваши требования? – рука Кавелли легла на рукоять итальянского кинжала.
Он пристально смотрел в глаза соперника.
– Не время для ссоры, синьоры, – жестко произнес подошедший Бенедикт, поймав испуганный взгляд Изабеллы.
– Значит, завтра, синьор Шатопер? – спросил хладнокровно Франческо.
– Указания начальства не позволяют мне опуститься до драки, – высокомерно произнес Феб, – слыхал, что в ваших краях приятно решать споры ударом кинжала, но вы в Париже, синьор!
– Да, вчера мы имели честь познакомиться с парижскими манерами, – усмехнулся Кавелли, – Значит, вы не возражаете против моих бесед с синьориной.
Он поклонился Флер де Лис.
– Все гости собрались, начинаем танцы! – прервала их спор Изабелла, – Гренгуар, пусть ваши друзья-музыканты начнут играть вашу песню, мою любимую…
– Слушаюсь, моя прекрасная госпожа, – поклонился поэт-музыкант. – Я начну играть, мои товарищи подхватят.
– Кузина, позволь мне начать веселье? – произнес Кавелли, забирая гитару у трубадура. – Моя баллада, надеюсь, не наскучит.
Никто не успел возразить, и Франческо запел, глядя в глаза синьорине.
– Я оскорблен, – произнес Шатопер, удаляясь.
Невеста хотела остановить его, но голос Изабеллы заставил ее замереть.
– Помните о вашей гордости!
– Да, – прошептала синьорина, слушая слова песни, в которых звучало признание.
Гости с интересом наблюдали разыгравшуюся сцену. Даже отец Гийом скрывал хитрую улыбку.
Вскоре баллада сменилась веселой песенкой Гренгуара, и начались танцы…
* * *
Сновидения Паодины были светлыми и беззаботными, в них синьорина чувствовала спокойствие и защиту, которой так недоставало днем. Невольно став хранительницей семейной тайны, юная Кавелли жила в постоянном страхе. Только во сне все тревоги отступали. Иногда не хотелось просыпаться, но добрые сны будто давали надежду, что в новый день все переменится, и долгожданная защита придет – главное, сохранить тайну. Приходилось все время думать, что друг может оказаться врагом, от чего становилось невыносимо – видеть в любом прохожем злодея и сторониться каждого.
Беспокойство прибавлялось с каждым днем, Паолина не знала, как поступить. Родные многое не успели сказать ей перед смертью. Даже все знания, которые постепенно открывали отец и мать, оказались бесполезны – когда не ясно, как действовать…
Паолина согласилась побеседовать с Вербинио, к которому всегда испытывала детскую симпатию. Но даже доброму другу семьи она боялась довериться и стыдилась своего недоверия.
Бенедикт сел в кресло напротив Паолины. Синьорина держала на коленях фамильную шкатулку.
– Знаю, вы хотите найти убийц. Благодарю вас за благородство, – произнесла она, грустно улыбнувшись. – Хочу вам помочь, но не могу…
В ее голосе прозвучала боль безнадежности.
– Почему? Что вас пугает? – Бенедикт не знал, как начать разговор.
– Мне не ведомо, какое из моих слов может навлечь опасность на меня, на вас и особенно на дядюшку Франческо – его пылкий нрав заставляет опасаться за его судьбу.
– Могу вас понять… Вы не желаете довериться дядюшке, потому что боитесь за его жизнь?
– Да, очень… Даже если я открою ему свою тайну, дядюшка не поверит моим словам. Решит, что мой рассудок помутился от горя…
Она вздохнула:
– Отец хотел поговорить с ним, но все откладывал беседу. Ждал, когда его младший брат не будет категоричен в суждениях…
– Простите, ваш отец говорил, о каких именно суждениях идет речь?
– Речь шла о взглядах дяди Франческо, думаю, вы хорошо знаете своего друга… По мнению дядюшки все явления можно объяснить наукой… Увы, не могу вам сказать больше…
Синьорина опустила взор.
– Меня очень и очень разочаровал Доминик де Гарде, – произнесла она поморщившись, – мой отец знал его отца Пьера де Гарде, они были добрыми друзьями. Признаться, я представляла Доминика иначе… Неужто его сына сразил недуг слабоумия?
Вербинио задумчиво промолчал.
– Когда почил синьор Пьер де Гарде? – спросил он.
Паолина задумалась.
– Три месяца назад… Неужто сын его тронулся разумом от горя?
– Ваш отец часто виделся с синьором де Гарде?
– Отец часто обменивался с ним письмами, отправленными с верным гонцом, но в Париже бывал редко…
Бенедикт снова погрузился в размышления.
– Вы думаете, что синьора де Гарде убили? – испуганно спросила Паолина, прижимая к себе шкатулку.
– Простите, синьорина, пока ничего не могу вам сказать, – ответил Вербинио, – все слишком запутано, могу и ошибиться.
– Я очень на вас надеюсь, – по-детски пылко воскликнула Паолина.
– Конечно, я сделаю все возможное, дитя мое, – по-отечески ласково ответил Бенедикт.
Вербинио поднялся с кресла и, поклонившись юной даме, вышел из комнаты.
Париж 184* год
Из журнала Александры Каховской
От чтения меня отвлек знакомый голос.
– Вижу, вы уже читаете ту самую книгу, милая Аликс, – услышала я.
Радом со мной на скамейке сидел граф Н*. Увлекшись чтением, даже не заметила его присутствия.
– Да, граф, эту книгу подарил мне незнакомец-музыкант, – произнесла я натянуто. – Вы давно в Париже?
– Почти неделю в ожидании вашего приезда, Аликс, – он улыбнулся.
– Вы так говорите, будто знаете, что меня ждет! – воскликнула я обиженно.
– Вскоре вы сами все узнаете, – спешно заверил меня граф, взяв за руку, – не беспокойтесь, я буду рядом.
Он протянул мне свою визитную карточку, по парижскому адресу которой я поняла, что граф остановился неподалеку от нас – в соседнем доме на острове Сите с видом на Нотр-Дам.
Мимо меня прошла печальная фигура в рясе, лицо прохожего скрывал капюшон. Подойдя к стенам Нотр-Дама, прохожий обернулся. На мгновение я увидела бледное напряженное лицо человека неопределенного возраста. Казалось, его пристальный призрачный взгляд проникает в мою душу. Видение исчезло внезапно.
– Клод Фролло, – прошептала я, – но что он хотел сказать? Эти тени Нотр-Дама, и книга незнакомца… Что они значат?
– Мы скоро узнаем, – произнес граф, – мы все узнаем…
Успокаивая, он обнял меня за плечо.
– Вы можете устроить мне встречу с Виктором Гюго? – спросила я.
– Ваш родственник Константин вскоре все утроит, через пару дней вы встретитесь с писателем, – заверил меня граф.
– Опять ваши карты, – вздохнула я, понимая, что карточная мистика – главное оружие моего собеседника.
Если граф умеет убивать при помощи карт, то предсказание житейских событий для него легкая игра.
– Любопытно, что карты сказали вам о моей судьбе? – спросила я.
– Не вправе отвечать вам на этот вопрос, – как-то нарочно-непринужденно ответил собеседник.
Во взгляде графа промелькнуло беспокойство, он опасается за мою судьбу, хотя старается держаться спокойно…
Глава 4
И каждый дух печальный
Париж, 184* год
Из журнала Александры Каховской
Мистические кошмары преследовали всю ночь. Мне снился бесконечный зеркальный коридор, освещенный тонкими свечами. Одни из них сияли ярко, другие слабее, некоторые таяли на глазах и угасали.
В зеркальном коридоре гулял пронизывающий ветер, холод которого чувствовался во сне. Мимо мелькали бестелесные тени, не замечавшие меня, от каждой из них исходила пугающая загробная прохлада.
Не зная конца пути, я упорно следовала по бесконечному коридору…
Сновидения менялись, отправляя меня, то в сумрачный серый лес, то в бескрайнюю долину. И кругом мелькали безразличные холодные тени…
Вдруг яркая вспышка ослепила меня, заставив зажмуриться. Открыв глаза, я поняла, что уже давно настало утро, и лучи солнца пробиваются сквозь шторы…
Из журнала Константина Вербина
На ужине барон Конди познакомил нас с родней своего покойного кузена. Вдова мадам д'Эри, о которой в высших кругах начали шептаться "уморила двух мужей и ищет третьего", держалась согласно этикету траура, но не стремилась изображать безутешное горе и страдание. Привлекательное лицо дамы не выражало никаких чувств. Молодая вдова казалась похожей на застывшую мраморную статую.
Даму сопровождала юная воспитанница Люсиль, дочь первого мужа. Мадемуазель обладала добродушным веселым нравом и легко ладила со всеми родственниками. Особенно она сдружилась с Шарлем, сыном барона. Люсиль была одним из немногих друзей Шарля, он предпочитал одиночество и мистические искания. Юноша часто проводил время в обществе дядюшки д'Эри, которого почитал как учителя.
Вот такие выводы мне удалось сделать, перекинувшись несколькими фразами с родными моего друга.
Как ни прискорбно, каждого из гостей я занес в список подозреваемых.
Непринужденная беседа завязалась, когда после ужина мы перебрались в гостиную и устроились в мягких креслах. Шарль и Люсиль сидели рядом с Аликс и начали оживленные разговоры на мистические темы. Поначалу Аликс держалась напряженно, но постепенно новые знакомые вызвали у барышни доверие, и они разговорились. Люсиль больше слушала, иногда с досадой восклицая:
– Ну почему у меня нет мистических талантов!?
– Слава Богу, – вздыхала мадам д'Эри. – Достаточно, что мистические искания свели в могилу моего мужа…
Люсиль обиженно надувала губки.
Шарль с возмущением смотрел на тётушку, но молчал.
Барон Конди отводил взор, постукивая пальцами по ручке кресла.
Весь вечер мадам д'Эри и Ольга вели разговоры о моде и театральных постановках, которые стоит посетить в ближайшие дни.
Я беседовал со стариной Конди, поглядывая на остальных. Барон замечал мое внимание и сразу же говорил тише.
– Кстати, о мистике, – почти шепотом произнес он, – мой покойный кузен часто посещал салоны гадалки Элизабет. Говорили, что ее способ гадания при помощи зеркала никогда не обманывает…
– Значит, мне стоит наведаться в салон мадам, – задумался я.
– Мадемуазель, – поправил Конди, – недавно она стала невестой молодого военного, который как любой упрямый материалист отказывается верить в гадания. Элизабет готова оставить свое ремесло. Впрочем, мадемуазель понять можно… От этих гаданий люди сходят с ума, и лучше уж супружество с достойным человеком, чем превратиться в старую безумную ведьму…
Он махнул рукою, поворчав о некоторых чрезмерно эксцентричных увлечениях молодых парижанок.
Судя по напряжению мадам д'Эри, она слышала наш разговор, но виду старалась не подавать. Моя милая супруга тоже уловила нить беседы и в эту минуту не задавала собеседнице вопросов, наблюдая за ее побледневшим лицом.
Интересно, что скажет сама вдова о гадалке Элизабет, которую явно недолюбливает? Признается ли в своей неприязни, подозрениях или… ревности.
– Гадалка Элизабет? – вдруг переспросил Шарль. – Кажется, вы говорили о ней?
– Шарль, тебе послышалось, – попыталась сменить тему Люсиль.
– Нет, я отчетливо слышал это имя и упоминание зеркал. Да, дядюшка был с нею дружен, только мне никогда не предлагал посетить ее сеансы…
Мадам д'Эри уже с трудом сдерживала самообладание. Люсиль снова неловко попыталась сменить тему, но Шарль продолжал.
– Поэтому я сам отправился к гадалке Элизабет, но она отказалась меня принять. Пробормотала о каких-то заботах, просила придти через месяц… Сейчас вспоминаю и понимаю, Элизабет была испугана… А потом я узнал, что пришел сразу после визита дядюшки д'Эри… Знать бы, о чем они говорили… Через два дня дядюшка скончался…
Голос Шарля звучал задумчиво.
– До сегодняшнего вечера я не задумывался об этом, – он виновато взглянул на меня. – Может, для вас мои слова окажутся важны, мсье Вербин.
– Да, благодарю… Ваши воспоминания мне очень помогли, – ответил я, снова теряясь в загадках.
Куда приведут эти нити?
Постепенно разговор вернулся к непринужденным светским темам.
Среди наших разговоров вдруг появился вопрос, который очень волновал Аликс.
Ольга начала беседу о французских романах и вновь нашла общий интерес со вдовою.
– Очень хотелось бы получить возможность познакомиться с писателем Виктором Гюго, – мечтательно произнесла моя супруга.
– Мой друг Виктор! – воскликнул барон. – Он будет завтра в Опере, если вы придете, с радостью вас представлю.
– Завтрашняя постановка заслуживает внимания, – сказала мадам д'Эри, – трагичная таинственная история…
Аликс вздрогнула, "трагичные таинственные истории" всегда казались ей тоскливыми, а страдания героев бессмысленными, но ради знакомства с Виктором Гюго она решилась отправиться с нами.
Из журнала Александры Каховской
Ради долгожданной встречи мне пришлось отправиться на трагичную тоскливую оперу. Дабы не прослыть невеждой, попытаться изобразить заинтересованность сюжетом.
Наконец наступил антракт. Нас познакомили с Виктором Гюго перед началом оперы, и я не успела переговорить с ним.
В антракт я вышла в коридор из ложи. Надеясь встретить писателя. Понимаю, что разумнее было отложить столь важный разговор, написать письмо, договорившись о встрече, но у меня недоставало терпения. Провидение оказалось благосклонно ко мне. Гюго неспешно прогуливался по коридору. К счастью, поклонники в эту минуту не преследовали его.
– Простите, – робко окликнула я писателя, – возможно, мои слова вам покажутся странными… Полагаю, события вашего романа "Нотр-Дам" происходили в реальности…
О Боже, я даже не продумала свою речь!
Мгновения, которые я ждала ответа на свои слова, показались вечностью.
Оглядевшись по сторонам, Гюго произнес.
– Иногда меня посещают подобные подозрения… Эта надпись "рок" будто преследует…
Он протянул мне свою визитную карточку.
– В любое время буду рад беседе с вами, мадемуазель, – произнес Гюго.
Толпа щебечущих поклонниц снова окружила писателя, пришлось спешно отойти в сторону. Не веря своей удачи, я возвращалась в нашу ложу. Радовало, что меня не приняли за безумную.