Мысли у Волкова были насчет того, что именно помешало. Однако, он принципиально решил не упоминать о грядущей войне, пока не встретится с фигурой позначительнее майора. Пусть и старшего. Маловата личность для осознания подобных фактов. Вот Сталин - это другое дело. Однако к Вождю всех времен и народов подобраться не так то просто. В идеале, подошел бы и Лаврентий Павлович - узнавал о нем кое-что Волков из архивов Базы на Унтерзонне. Не такая уж это была сучья "Лапа" - сокращение от Лаврентий Павлович. Многие из давно канувших в Лету авторов воспоминаний отзывались о Лаврентии Павловиче как о крепком хозяйственнике, направляемом на самые ответственные "пожарные" участки. И он справлялся. Так что как ни старался Андрей Константинович, а не мог себе вообразить крепкого хозяйственника, рубящего под собой сучья.
Зато гораздо более вероятным казалось ему то, что наши знаменитые переписчики Истории, эти борзописцы и летописцы искусно меняли освещение героев советской античности в связи с генеральной линией партии. Им указывали сверху - они ретушировали. И хрен разберет в девяностом году, что за человек был какой-нибудь Вячеслав Менжинский. Это после трех-четырех смен курса. Вроде и лет прошло не так уж много, но все перепачкано так, словно на картину гениального художника нагадил кот и размазал свои экскременты по всему полотну. Пришли реставраторы, очистили картину, громко браня несчастное животное, но активная химическая среда успела сотворить с раствором необратимое. И гадают после люди: то ли баба с такой рожей считалась в эпоху Декаданса эталоном красоты, то ли что-то случилось с полотном. Но виноват вовсе не кот, а сторож, которому было скучно без домашнего любимца.
- О чем задумались, Андрей Константинович? - поинтересовался Кречко, - небось, о семье своей вспоминаете?
Волков глянул на него. Старший майор госбезопасности устроился поудобнее на своей полке и прикрыл глаза от наслаждения. В вагоне было тепло, но не жарко, рельсы стучали свой, известный всякому путешественнику мотив, а мягкий свет верхнего светильника смягчал резкие черты энкавэдэшника.
- Военный человек, Иван Михайлович, о семье вспоминает в свободное время. А его, обычно, не так уж и много.
- Верно! - согласился Кречко, - но, например, фото моей супруги всегда со мной. Где же мой лопатник? А, вот он, паршивец!
Иван Михайлович достал из портмоне маленький кусочек картона и протянул его Волкову. Тот взял его и вгляделся в миловидное женское лицо.
- Хорошенькая, сказал он.
- А у вас с собой ничего похожего, конечно, нет! - построил утвердительную фразу Кречко, однако его собеседник лишь рассмеялся.
- Да бог с вами, Иван Михайлович! Хватит меня проверять уже… есть, есть конечно же!
Он извлек из внутреннего кармана кителя небольшой бумажник - генералу ее величества Императрицы Российской для денег служил небольшой кошель, крепившийся к поясу мундира. Из бумажника он достал снимок, на котором красовались обе его супруги и он сам - застывший посредине в расслабленной позе.
- Извольте! Только пальцами глянца не касайтесь - смажете.
Кречко буквально выхватил у него фото и ястребиными очами впился в него.
- Цветная! - буквально выдохнул он.
- А какая же еще? У нас везде нынче цветные снимки - даже на паспортах.
- Ну, это уже полная брехня!
- Жаль, с собой документов никаких - я бы вам продемонстрировал. В начале восемнадцатого века как-то больше верят рожам и словам. Лишь выезжающие в Европу имеют себе бумагу с описанием примет подателя. Петруша пытался пачпорт ввести с ежегодной его перерегистрацией, но мы сие дело пресекли.
- Не понимаю. Зачем каждый год паспорт менять? - пожал плечами Кречко.
- А чтобы денежки в казну шли. Армия то у России половину бюджета в самый скромный год съедала. Вот и платил народ сорок видов налога. Ладно, не будем вспоминать об этом - до сих пор тошно. Не представляете, с чем сталкиваться приходилось!
Кречко встал и оперся обеими руками о столешницу. Окно было темным, сквозь него не было видно решительно ничего, но он не вглядывался. Он вдумывался.
- Знаете, Андрей Константинович, ну хоть на куски меня режьте - не получается верить во все эти путешествия во времени и пространстве! Марксизм в это не верит!
- Ну так и не верьте!
- Тогда выходит - шпиён вы, батенька!
- А вы - идиот, любезный Иван Михайлович! Верите в какое-то липовое учение сбрендившего нахрен немца, а то что под рукой - замечать не желаете. Боитесь, как бы крышу ветром не унесло?
- Какую крышу? - не понял Кречко. На "идиота" он не обиделся, так как допускал в полемике известный перекал спиралей нравственности.
- Выражение такое. Крыша - это синоним сознания, рассудка.
- Странные у вас там синонимы. Давайте лучше в вагон-ресторан сходим, водочки накатим. Сносит меня что-то, в голове не укладывается эта ваша концепция Мироздания. Кстати, товарищ Волков, а почему вы не пьянеете, как все нормальные люди? Что-то не замечал, а уж за столом нам раза три сиживать приходилось.
- Организм моментально разлагает спирт на составляющие.
- Полезное качество… хотя и не совсем. А если стресс снять или расслабиться нужно, то что вы употребляете?
- Настойку коки на спирту. Здесь такую штуку не найти. Так что, вы серьезно настроены насчет ресторана?
- Абсолютно! Мне просто необходимо выпить двести грамм под горячую закуску. Иначе я за себя не ручаюсь. Думаете, легко быть рядом с человеком из другого времени?
Хотя Волков и не был голоден, но глянуть на довоенный вагон-ресторан ему очень хотелось. Поэтому он без возражений оделся и повесил на плечу сумку с ноутбуком.
- Можете оставить здесь ваш искусственный интеллект! - поморщился старший майор госбезопасности, - не украдут.
- Береженого Бог бережет! - покачал головой Андрей Константинович, - эта вещь здесь бесценна, потому как аналогов не имеет.
Кречко хмыкнул и опечатал своё купе большой печатью с номером "7". Подошедшей проводнице было велено не спускать с купе глаз - там, дескать, в саквояже находятся секретные бумаги. Бумаги там и вправду были - скомканные "Известия", в которых еще вчера хранилась вареная курица, да несколько брошюр с текстами речей товарища Сталина. Об этом Иван Михайлович поведал по пути в вагон-ресторан, до которого оказалось несколько переходов по промерзшим тамбурам и теплым вагонам первого и второго классов.
В ресторане было довольно-таки многолюдно: почти все места были заняты, но метрдотель среагировал моментально и освободил товарищам чекистам столик у самого входа. Обслужил он их так же стремительно, как будто собственную тещу. Кречко заказал котлеты по-киевски с лапшой, а аскет Волков ограничился на ночь салатом из кольраби и селедочным хвостом. Двухсотграммовый графин водки почти в одиночку "уговорил" Иван Михайлович - его собеседник согласился лишь на рюмку "за товарища Сталина". Откушав водки, Кречко размяк и стал добрее душой.
- Свихнусь я с вами, Андрей Константинович! - пожаловался он, разминая в пальцах папиросу, - вначале все казалось правильным…
- А что теперь? Сомнения одолевают?
- Не перебивайте, прошу вас. Мне, видите ли, есть что терять: хорошую должность, молодую супругу и красавицу-дочку. Вареньке моей всего двенадцать лет… думаю, вы понимаете мои тревоги?
- Не только понимаю, но и полностью разделяю, - Волков допил остававшуюся в его рюмке водку, - вы мне, главное, контакт необходимый обеспечьте… иначе не вижу смысла вообще ни в чем.
Кречко искоса глянул на него.
- Неделя цельная уйти может, пока я попаду на прием к Лаврентию Павловичу. Он хоть пока еще официально не назначен наркомом внутренних дел, но все нити у него в руках. Ежов - чистой воды фантом. Понимаете, что я хочу сказать?
- Конечно.
- Нихрена ты, Константиныч, не понимаешь! Мне придется прыгать через головы Куклачева и Меркулова! А Меркулов - мужик злопамятный. Этот Всеволод Николаевич, у него знаешь клыки какие? Не совайся!
Краем уха Андрей Константинович слыхал, что на прием к Берии попасть было проще простого. От сведущего человека слыхал, но афишировать это пока не стоит.
- А кто он, этот Меркулов? - спросил он.
- Заместитель начальника Главного Управления госбезопасности. Второй человек после Лаврентия Павловича. Третий после Бога. Это у вас там при Софье госбезопасностью не пахло, а у нас… враги кругом, генерал!
Волков вспомнил про контору светлейшего князя-кесаря Ромодановского и хмыкнул. Спецслужбы существовали еще при царе Горохе, только назывались по другому. Суть от этого не изменилась. Он доел свой салат и подождал, пока Кречко расправится с последней котлетой. Иван Михайлович легким посвистом подозвал метрдотеля, достал портмоне и расплатился. Волков в это время конфузливо смотрел в темное окно, а на обратном пути сказал:
- Знали бы вы, как стыдно нормальному, здоровому мужику, когда за него расплачиваются в ресторане!
- Вы у меня в гостях, батенька! - процедил уже "теплый" Кречко, - теперь у нас одна судьба. Мля! Такой геморрой на плечи взвалил! Так бы и врезал себе под задницу сапогом! Короче, генерал, или как вас там… утро вечера мудренее. Осведомлены о такой поговорке? Отлично! Всем отбой!
Выпивший Иван Михайлович старался не смотреть собеседнику в глаза. Утром он проснулся буквально за полчаса до прибытия и сразу отправился умываться. На Белорусский вокзал поезд Вильно-Москва прибыл около полудня - зимнее солнце стояло точно посредине малой дуги. Выходя на перрон, Андрей Константинович весьма удивился. Точно таким же он запомнился ему и в собственном детстве начала восьмидесятых, когда доводилось посещать столицу. Волков вслух высказал свое удивление, на что его собеседник, равнодушно глядя в сторону, ответил:
- Чего тут удивляться? Вокзал построен всего лишь в двенадцатом году - четверть века назад. Говорят, кучу царских червонцев на него угробили…
- А других тогда не было. Но что любопытно - и в конце двадцатого века подъезд к вокзалу остался четырехпутным. Как у вас сейчас. Перрон для электричек не в счет. Да я там и ни разу не был…
- Электрички у нас только на Ярославском и Курском направлениях, - будто вспоминая о чем-то неприятном, сказал Кречко, - поговаривают, что и на Ленинградском "эсвэшки" вскоре забегают… не знаю. Вот что, любезный Андрей Константинович, нам нужно к коменданту вокзала зайти - отметиться.
Нехорошо бегали у старшего майора госбезопасности глаза. Как будто задумал он свершить нечто постыдное, не согласующееся с понятиями его офицерской чести. К несчастию, Волков в это время загляделся на красавец паровоз Фт - локомотив финского производства, мимо которого они шествовали к указателю с лаконичной надписью "Выход в город".
- Нам сюда, произнес Кречко, потянув собеседника за рукав.
Они вошли в служебное помещение вокзала, прошли мимо вооруженного табельным оружием милиционера и остановились напротив строгой серой двери с надписью "Комендант". Иван Михайлович постучал и зашел первым, сделав знак Волкову, чтобы следовал за ним.
- Ну, вот и мы! - радостно произнес Кречко.
От двери за спинами прибывших отделились два крепко сбитых мужика в кожаных куртках, встали по бокам и чуть сзади Андрея Константиновича. Со стульев поднялись еще двое. Сидящий за столом человек в форме старшего лейтенанта госбезопасности засмеялся.
- Здравствуйте, Иван Михайлович! Кого это вы прихватили по дороге?
Волков беззвучно застонал. Ну конечно! Надо было быть последним кретином, чтобы поверить в искренность человека, носящего погоны комиссариата госбезопасности! В принципе, он мог бы расшвырять всю эту кодлу в пять секунд - здоровье, поддерживаемое заботливым симбионтом, позволяло. А что дальше? Судьба изгоя, человека вне закона, который вынужден шарахаться от каждого встречного? Тем временем ловкие и проворные руки оперов НКВД расстегнули его тулуп и вот уже его ноутбук перекочевал к старшему майору госбезопасности Кречко. Тот улыбнулся и положил его на стол.
- Извиняйте, гражданин Волков, или как вас там… ну нет у меня права на легкую веру первому встречному. Особенно, если он весьма непонятный субъект. Не приучены мы верить во всякие небылицы.
До этого времени Андрей Константинович, стоявший неподвижным истуканом, перевел взгляд на своего попутчика и сказал, заглянув ему прямо в глаза:
- Ну, что ж, проверяйте! Но учти, майор, если посеешь ноутбук, я тебя с того света достану и к маврам на галеры отправлю! Ты меня хорошо понял?
Кречко от этого взгляда передернуло и обдало морозом. Но, справившись с собой, приказал операм:
- Уведите задержанного! - оперативники поспешили исполнить приказ.
Когда Волкова увели, он сел на место коменданта, любезно освобожденное старшим лейтенантом, и снял трубку телефона. Набрал номер, терпеливо вслушиваясь в раздающиеся гудки.
- Алло, ну здравствуй, Дарья! В Москве, где же еще! Вчера вызвали… к вечеру буду. Как Варвара? Отлично. Ну все, целую!
Старший лейтенант деликатно отвернулся, пока его начальство беседовало по телефону с супругой. Отправиться бы сейчас товарищу старшему майору с дороги домой, принять ванну расслабляющую, в постельку теплую к Дарье Петровне забраться. Чаю после откушать стакана три с калачами московскими… эх! Тяжелая у них работа! Тяжелая, но почетная! Неблагодарная… но почетная. И хорошо оплачиваемая. Промолчал старлейт. Спросил только:
- Иван Михайлович, а что за птица то?
- Гусь, брат! Да гусь непростой! Видал, чем мне пригрозил? Стоп, Апполонов! Даже не вздумай прикасаться к этой хреновине - лапы отобью!
Федор Апполонов недоуменно глянул на начальника, но руки послушно убрал. Да что это такое, в самом деле? Он за пять лет совместной работы впервые видит Ивана Михайловича в таком нервном состоянии. Неужто испугался Кречко угроз этого странного незнакомца? Рискнул задать еще один вопрос:
- А что там? Секретные бумаги?
- Дурень! - в сердцах бросил Кречко, - техника это, нашей науке неизвестная. Пока неизвестная. Прав Волков, подлец! За потерю такого чемоданчика полстраны перестрелять можно! Такие возможности открываются!
Старлейт побледнел.
- А что делать-то?
- Вызывай усиленный наряд, доставим его на Лубянку. Спрячем его в мой сейф - место надежное.
- А может, сразу к товарищу Куклачеву? - рискнул предположить Федор.
- А если я ошибаюсь? - огрызнулся Иван Михайлович, - тебе приятно перед начальством дураком стоять, когда руки по швам? Нет? Вот и мне неприятно! Свяжись с Лубянкой - пусть пришлют наряд на автомобиле. Два человека помимо водителя. Иначе все в машину не вместимся. Можешь сказать коменданту, что через полчаса его кабинет освободится. Не забудь поблагодарить за помощь органам, понял?
Волкова трясло внутри "воронка", он сидел на низенькой металлической скамеечке, отделенной от караула решеткой, сработанной из полуторасантиметровых арматурин. Двое конвойных молча дымили "Казбеком" и время от времени чесали за ухом "сотрудника Рекса" - здоровенного кобеля немецкой овчарки. Пес время от времени поскуливал и в шутку хватал зубами за протянутые ладони. Ехали недолго - минут двадцать. В конце автомобиль несколько раз свернул и замер перед финальным рывком.
- Конечная станция - Лубянка! - произнес один из конвоиров, - к выходу готовимся заранее.
Оба громко заржали. "Оперуполномоченный Рекс" недовольно заворчал, когда открылась решетка, и Волков вышел из тесной клетки. В виду того, что было довольно скользко, наручники на него надели спереди, а не сзади, и это Андрея Константиновича весьма обрадовало. В таком положении у него, пожалуй, был даже некоторый гандикап. Волков при дневном свете внимательно рассмотрел свои ручные кандалы. Это были знаменитые наручники известной во всем мире фирмы "Смитт и Вессон", доставшиеся нынешним органов от их предшественников - Тайной полиции.
- Пошел вперед! - подтолкнул его один из оперов сзади.
Андрей Константинович спустился по ведущей вниз лестнице - сквозь прорезанные в цоколе двери, обитые металлическим листом. Оба его конвоира шли сзади. Достигнув нижней площадки, один велел ему встать лицом к бетонной стене, а другой нажал кнопку звонка, прикрепленную металлической скобой на дверной коробке. Двери распахнулись моментально, как будто их ждали часов шесть и не успели даже позавтракать. Мужчина с четырьмя кубиками в петлицах щелкнул каблуками:
- Помощник дежурного коменданта - Васильев! Кого привезли?
Один из конвоиров передал встречавшему пакет и хмыкнул:
- Там все написано, товарищ Васильев. И кого привезли, и когда увезут, и все остальное. Бывай здоров!
Волков остался с помощником дежурного коменданта один на один. Тот задумчиво посмотрел на него и что-то черканул в отрывном календаре. Затем поднял эбонитовую трубку телефона и негромко произнес:
- Симагин, зайди.
Молча сел за стол и закурил сигарету. Как только между ним и Волковым оказалась значительная дымовая завеса, спросил:
- Может, сигарету?
- Не курю! - отрицательно помотал головой Андрей Константинович.
- Это хорошо. Вы в каком звании?
- А что, заметно?
- Слава богу, навострился за пятнадцать лет военных от гражданских отличать. Так в каком звании? Майор, подполковник?
- В понятных вам единицах измерения… генерал-лейтенант! - хмыкнул Волков, наблюдая, как вытягивается лицо у помощника дежурного.
- В Красной Армии нет генералов, - несколько неуверенно выдавил тот.
- Тогда командарм второго ранга. Слушайте, какая вам разница, если вы при аресте все равно погоны срываете? И в сопроводительной должно быть указано…
- Разговорчики!
- Молчу-молчу!
- Условия содержания под стражей! - хмыкнул Васильев, - вот какая разница.
Тут в караульное помещение заглянул плохо выбритый детина в погонах старшего надзирателя.
- Вызывали?
- Да, Симагин! Отведи-ка задержанного в камеру номер ноль-ноль-пятнадцать. К бывшему комкору Иванову. Согласно предписанию, гражданина Волкова требуется содержать в одиночке, но откуда ж я возьму такую роскошь?
- Следуйте за мной! - безразличным тоном предложил Симагин.
Пройдя в дверь, пропустил арестованного перед собой.
- Теперь вперед!
Таким же бесцветным и безразличным был его голос при командах "налево", "направо", "пропустить", "к стене". Спустившись по узкой лестнице на второй этаж цокольного этажа, старший надзиратель кликнул дежурного вертухая и они вдвоем проводили Андрея Константиновича до камеры номер 15. Пока Симагин снимал с него наручники, вертухай отпер дверь камеры и жизнерадостно объявил:
- Пополнение к вам, арестованный Иванов!
- Как, пополнение? - донеслось изнутри. Ведь товарищ следователь обещал…
- У всех своя работа, Иванов! - буркнул старший надзиратель, - следователь обещает, а я исполняю. Другой следователь вот тоже гражданину пообещал… короче, знакомьтесь!