Я ехидно благодарю карлика и покидаю уже успевшее осточертеть мне здание. Нужная мне женщина живет совсем недалеко от моего дома, что не может не радовать, так как этот факт существенно сокращает шансы быть разоблаченным. Ведь намного проще осуществить доставку чего бы то ни было, если пункты А и Б разделяют всего жалкая сотня метров. Впрочем, может оказаться так, что Йамада находится на работе - в анкете было указано, что она уже около дпятнадцати лет работает на "Заводе по производству редкого медицинского оборудования", специализирующегося на портативных сердечных протезах. Однако последние несколько месяцев, как сообщает все тот же источник, посещать свое рабочее место Мария стала нерегулярно: прогрессирующее заболевание не позволяет ей выполнять свои функции также хорошо, как это удавалось раньше. Ипполит говорил, что ее недуг в конце концов приводит к полному помутнению рассудка, а на что годен пускающий слюни безумец? Меня, кстати, очень удивляет, почему в нашей стране до сих пор не придуман какой-нибудь удобный механизм утилизации умалишенных, которые не годятся для выполнения даже самой ничтожной работы. Ведь они же обуза, причем за каждого такого иждивенца общество вынуждено расплачиваться незначительным увеличением трудового дня. Да, нам говорят, что сумасшедшим тоже надо жить, но так как их жизнь не может поддерживаться ими самими, все мы вынуждены увеличивать производство. Правительство же, основываясь на принципах "братства и справедливости", уже само выделяет причитающуюся часть от "всеобщих благ" тому или иному сумасшедшему. В общем, получается, что чем больше в Объединенных городах бесполезных идиотов, тем длиннее рабочий день почти каждого из нас. Как же по-дурацки нам все это объясняют - всем же понятно, что это всего-навсего нехитрый политический трюк, предназначающийся для легализации в нынешних правовых рамках дичайшей эксплуатации, однако все функционирует как нельзя лучше. Хорошо, что я не работаю на заводе, а веду роскошный образ жизни, наслаждаясь и развлекаясь так, как это только может делать человек без желудка.
На завод мне не очень хочется являться - чем меньше людей знает о моих похождениях, тем лучше, да и нельзя слишком уж нахально действовать, ничего не ведая о местоположении настоящего лейтенанта Кита Лера. В любом случае будет лучше, если сначала я наведаюсь домой к этой Марии, а если ее там не окажется - всегда можно подождать до вечера, когда все возвращаются домой.
Дом этой женщины большой и снаружи выглядит очень даже приличным, если брать в расчет то обстоятельство, что в настоящее время искусство под названием архитектура пришло в состояние ужаснейшего упадка. Это говорит либо о том, что мою потенциальную жертву опекает какой-то богатый человек, либо о том, что ей каким-то образом в свое время удалось войти в милость руководства. Впрочем, какая разница: для меня-то она просто-напросто очередная женщина, которую следует украсть для Ипполита. Главное, чтоб не было проблем.
Я стучу в деревянную дверь, рассчитывая, что Йамада дома, и что мне все же удастся управиться со всем задолго до наступления сумерек. Когда надежда на последнее почти совсем угасла, чему способствовало безрезультатное двухминутное битье по этой проклятой двери, откуда-то из просторов дома послышались звуки. Спустя еще минуту мне наконец открыли.
Передо мной стояла пожилая женщина невысокого роста и с поразительно красивыми для ее возраста формами - большая грудь, узкая талия, имевшая в передней своей части все-таки небольшие отложения жира, о чем говорили складки, обхватывавшие с обеих сторон пояс, который стягивал ее платье. Все это прекрасно смотрелось на фоне широкого таза. Я бы даже мог назвать данную фигуру идеально сложенной, если бы не один дефект, заключавшийся в отсутствие левого предплечья. Лицо же встречавшей меня персоны оставляло желать лучшего - неестественно глубокие морщины и желтовато-серые пятна, украшавшие обе щеки, создавали ощущение того, что передо мной стоит недавно умершее существо, уже начавшее потихоньку разлагаться. Однако глаза несчастной, отданные во власть болезненного блеска, выдавали в ней чересчур энергичного человека, тратящего со слишком большим усердием жалкие остатки своих жизненных сил. Созерцая данную картину, я почему-то решил, что мне удалось наткнуться с первого же раза на искомое.
- Здравствуйте, - произнес я, - лейтенант Кит Лер. Вы Мария Йамада? - после этих слов женщина с ужасом посмотрела в мои глаза и приняла вид только что окаменевшей статуи, и даже нервные движения головой, имевшие до этого место быть и порождавшиеся, по все видимости, бессознательно, прекратились. Губы ее тоже были под стать таковым у изваяния, так что добыть быстрого ответа мне не было суждено.
- Вы слышите меня? Мне нужна гражданка Мария Йамада! Я из полиции! - сказал я громко тоном, не располагавшим к разжиганию гостеприимства, а после продемонстрировал свое фальшивое удостоверение.
- Она умерла! - резко ответила женщина неприятным писклявым голосом, возобновив после этого покачивание головой. Нет, такой ответ мне совсем не по духу, более же всего раздражало то, что произносила его, как я был уже тогда уверен, сама Мария Йамада.
- Я точно знаю, что такая информация неверна, так как наши органы имеют совсем иные сведения. Советую вам не вводить в заблуждения лейтенанта полиции, - грубо сказал я.
- Она покоится с миром. Но я могу ответить на все вопросы вместо нее, - вполне миролюбиво отреагировала моя собеседница. Я, будучи уверенным в том, что предо мной стоит именно та, которой судьбой уготована роль моей цели, решил заканчивать дело. Женщине было сказано, что у полиции есть некоторые вопросы к ней, в связи с чем ей необходимо проехать со мной до нужного пункта. Никаких протестов и сопротивлений не последовало, и через пару минут мы уже вдвоем оказались помещенными в автомобиль.
Я поехал по дороге, которая пролегала мимо Государственной службы - какое-то странное предчувствие побудило меня направиться туда… Кажется, убийцы делают что-то подобное - возвращаются на место недавно совершенного преступления. Должно ли быть мне грустно от этого? Может и так, только ведь я не таков! Никто не умирает зря! Все они будут увековечены, как великие люди, отдавшие жизни ради великой цели. Героями их сделает история!.. Да и не убил я никого там, хотя сейчас почему-то хочется задушить того карлика, и желание это многократно усиливается от того, что в голове всплывает образ каждой из этих женщин… будущее обязательно должно наречь их величайшими мученицами.
Предчувствие не обмануло, и в очередной раз подтвердило мне тот факт, что в мире существуют все-таки абсолютно необъяснимые вещи, впрочем, психолог, найдись таковой в середе современных толкователей натур человеческих, все списал бы на переживания и маниакальность. Да и в сущности мне абсолютно безразлична природа того начала, что сослужила мне такую хорошую службу.
Возле главного входа в Государственную службу стояла большая группа людей, почти все они были одеты в полицейскую форму. Руководил же парадом, как мне удалось заметить, человек, на которого я в своем новом образе был очень сильно похож. Да, речь о настоящем Ките Лере. Почему же из всего множества полицейских именно он оказался здесь? Ответ на этот впоследствии показавшийся мне очень глупым вопрос пришел сам собой, стоило только увидеть того противного карлика стоящим недалеко от лейтенанта. Вероятно, Медвий рассказывал лейтенанту о том, как некоторое время назад пред его глазами уже представал господин Лер, и тогда он очень интересовался людьми с заболевание Кройцфельдта-Якоба. Как это убогое создание догадалось, что я - фальшивка? Неужто я на столько плохой актер, что даже не смог прикинуться полицейским? Это невозможно, потому как нет ничего легче для артиста, чем вживление в роль почти совсем безэмоционального стража порядка! Впрочем, может оказаться так, что этот ничтожный бюрократишко знал прототип, и ему не составило никакого труда вычислить подделку. Тогда почему же он все-таки выполнил мою просьбу? Время, надеюсь, даст мне ответы.
Проезжая недалеко от толпы полицейских я подумал, что Кит Лер вряд ли будет, вздумай он только обратить свой взор в мою сторону, благожелательно расположен по отношению к своему случайно обретенному брату-близнецу. Именно подобного рода понимание надоумило меня сорвать парик и прикрыть лицо правой рукой, когда расстояние меж подлинником и аналогом показалось мне критически малым. Результат превзошел все ожидания - никто из числа правоохранителей не задержал более чем двухсекундного взгляда на автомобиле, за рулем которого восседал, как, должно быть, подумали они, научный сотрудник одного из влиятельнейших научных центров.
Зато на мои действия отреагировала очень даже активно Мария Йамада, которая, несмотря на своем помешательство, умудрилась понять, что персона, находящаяся рядом с ней, ведет себя таким образом, который не совсем соответствует общепринятому понятию о полицейских обязанностях. Она начала кричать и стала метаться по пространству автомобиля, периодически налегая то на одну заднюю дверь, то на другую. Хорошо, что я активировал замки, иначе группа тех полицейских к большому своему удивлению и радости оказалась бы в числе отличившихся поимкой особо опасного преступника.
Несмотря на то, что двери были заблокированы, я все же продолжал нервничать: как-никак душераздирающие крики невменяемого существа могли донестись даже до не особо чуткого слуха этих болванов, оправленных в форму. Надо было во что бы то ни стало, успокаивать бесновавшуюся истеричку. Поначалу этот замысел было не так-то просто реализовать: просьбы успокоиться не возымели никакого эффекта, а ту моментально усыпляющую жидкость, приготовляемую Ипполитом, я позабыл взять. Что же остается? Надо действовать, используя доступные и в то же время действенные методы. Можно, конечно, применить силу и парой мощных ударов отключить сознание Марии, однако насилие назвать тузом в моем рукаве никак нельзя - настолько грязно я не играю. Значит, остается лишь один путь - призвать на помощь всю ничтожность моего дипломатического таланта. В голову пришла следующая идея: надо воздействовать на расшатанную психику моей заложницы, объясняя ей реальность так, как нужно сейчас мне.
- Мария, эти полицейские по определенным причинам хотят убить вас, - сказал я, указывая большим пальцем в сторону достаточно быстро от нас отдалявшейся группы людей, - Мне благодаря случайному стечению обстоятельств на миг раньше чем всем эти живоглотам удалось узнать о желаниях некоторых высокопоставленных лиц - вас хотят уничтожить. В том здании, возле которого стоят все эти люди, находится Государственная служба, и именно там сейчас выведывается вся информация о вас. Я был там незадолго до появления ваших новоиспеченных врагов. Причина, по которой вас хотят убить, мне не известна: возможно, это какой-то политический замысел, а может быть во всем повинна личная неприязнь. В любом случае вам грозит огромнейшая опасность. Позвольте же мне помочь вам.
Я не просчитался, во всяком случае, добиться того, чтоб крики и вопли прекратились, мне удалось. Женщина в миг перевоплотилась из некого подобия сирены, из всех своих качеств сохранившей только способность издавать соответствующие звуки, в молчаливого истукана, изучавшего своими неподвижными глаза всю мою внешность и, кажется, даже чуть-чуть нутро. Однако в этом проницательном взгляде, ставшим следствием моих доводов, мне удалось прочесть недоверие, перемешанное с заинтересованностью и сомнением.
- Вы спасаете меня? Спасибо, но объясните кто вы? - задала кажущийся очень логичным при сложившихся обстоятельствах вопрос Мария, и это факт, разумеется, не мог не пошатнуть мою веру в ее безумие.
- Ну, в первую очередь я благожелатель, зовут же меня Ид. Спасти вас меня надоумило исключительно дружеское чувство. Один близкий мне человек, некогда питавший к вам очень серьезные чувства, сильно бы расстроился, узнав, что я ничего не предпринял для вашего спасения.
- А что это за человек? - более располагающим к мирной беседе тоном вопросила моя спутница, давая тем самым мне знать, что заброшенная наживка находится уже глубоко в горле жертвы.
- На его автомобиле мы сейчас как раз перемещаемся. Не припоминаете никого из своих знакомых, принадлежащих к числу высокопоставленных сотрудников "Будущего за технологиями"? - я вел рискованную партию, но старался держаться правдоподобности: завод, на котором работала, Йамада принадлежит именно названному центру, так что вполне могло в своем время случиться так, что эта достаточно миловидная особа привлекла внимание какого-нибудь похотливого ученого, увидевшего в момент, скажем, планового обхода горбатящуюся у станка красавицу. Ко всем этим аргументам я приплюсовал так же и наличие у этой особы большого дома, который свалился явно не с неба - вероятно это чей-то подарок, подарок какого-то мужчины.
- Неужели это он! - воскликнула возрадовавшаяся Мария, и тем самым заставила меня почувствовать облегчение и наслаждение, наслаждение самим собой, так ловко вывернувшимся из щекотливой ситуации. - Я знала, что Сицран не забыл меня! Много времени прошло, а он ничего не говорил, но когда моя жизнь оказалась под угрозой, он вспомнил о своей любви ко мне! О, какой же вы прекрасный человек! Я благодарна вам очень! Везите меня к нему, везите, дабы я смогла сказать ему, что он может распоряжаться мною как захочет.
Как же удачно совпало, что мне удалось так легко провести эту женщину… Надо было лишь накидать чуть-чуть романтики, и она уже считает меня своим благодетелем. Если бы ей только было известно, что я везу ее считай что на смерть…
Оставшиеся три минуты поездки прошли в почти полном молчании, нарушавшимся лишь тихими репликами, являвшимися выражением непомерной радости моей жертвы. Я заехал в открытые ворота и припарковался в наиболее удобном месте, затем же помог выбраться Марии из автомобиля и препроводил ее в лабораторию. Там мы застали Ипполита рассматривавшим что-то в микроскоп - привычное его занятие.
- Здравствуй, друг! - громко сказал я, стараясь как можно быстрее привлечь внимание доктора, который должен был помочь мне поскорее справиться с сегодняшним делом, - Я привел нужную тебе женщину.
- Очень приятно, - улыбаясь, сказал доктор сразу после того как обратил взор на меня и Марию. - Можно начинать, я готов провести анализ всех параметров. - пока Ипполит говорил, Мария всматривалась в него тем безжизненным взглядом, которым незадолго до этого одарила меня в дверях своего дома, стараясь по всей видимости сопоставить черты моего дорогого доктора с чертами своего Сицрана.
- Это не Сицран! Вы обманули меня! - закричала она, а после начала хаотично размахивать во все доступные ей стороны конечностями, что, вероятно, должно было символизировать какое-то сопротивление или протест. Эти бесконтрольные движения, грозившие мне и доктору парой ссадин, надо было быстро прекращать. Я вплотную приблизился к сумасшедшей и взялся одной ладонью за ее целую руку, другой - за культю, потом же прижал их к талии так, чтоб лишить всякой возможности совершить хоть какое-нибудь опасное движение.
Затем же Мария была усажена в подготовленное для подобного рода случаев кресло, и доктор стал привязывать к конструкции ее руки и ноги, используя предназначенные для этого ремешки. Когда мы закончили со всем этим, и Ипполит наконец сказал, перекрикивая при этом ужасно вопившую Йамаду, что он может приступить к осмотру, я спокойно вздохнул.
Лаборатория была освобождена от моего присутствия, и у меня появилась возможность заняться своими делами, которые сейчас заключались в снятии грима и приведении своей внешности в полный порядок. Часа через два мне удалось со всем справиться, и теперь я мог снова наслаждаться своей истинной личиной в полной мере, что, надо сказать, после достаточно длительного притворства не может не радовать. Я, чувствуя довольство собой и усталость, решил, что стоит ненадолго прилечь, и сладкий сон без особых промедлений придет ко мне. Так и случилось.
Пробуждению же моего сознания способствовали достаточно сильны толчки в области левого плеча. Создавал их никто иной как Ипполит. Доктор, несмотря на то, что улыбался, выглядел рассерженным.
- Что случилось? - еще борясь со сном, спросил я.
- Ты, конечно, хорош! Ты просто мастер потрясающих шуток! Я ценю это, но, дорогой Ид, нам сейчас нужен результат или хотя бы продвижения, а не идиотские игры… - злобно сказал Ипполит.
- Что ты имеешь ввиду? - спросил я, начиная понимать, что самое время принять недоумевающий вид.
- Что имею ввиду? То, что ты дурак! Кого ты привел? Это всего лишь на всего какая-то сумасшедшая! Я сказал тебе, чтобы ты достал мне женщину с болезнью Кройцфельдта-Якоба, а ты привел какую-то старуху с какой-то странной формой шизофрении! Тебе не кажется, что название болезней очень и очень отличны друг от друга! Не веришь? Попробуй произнести по слогам. - и доктор отчеканил каждое наименование по слогам, а затем слегка истерично засмеялся.
Получается, что Хелен Медвий провел меня, как самого малого мальчишку, не гораздого отличить фальшь в поведении человеческом от искренности. Да, он точно лично знаком с Китом Лером, потому и повел меня по ложному следу. Правда вот, мне очень интересно, почему он просто не отказал в предоставлении бланка? Зачем дал другой, раз уж точно знал, что у меня нет полномочий требовать от него что бы то ни было? Может, он просто испугался меня? Откуда ему знать, что я не свернул бы ему шею, откажи он только мне? А может этому карлику каким-то образом удалось почувствовать, что я замешан в каком-то очень темном дельце, и он просто предоставил мне возможность наломать еще чуток дров перед тем, как быть арестованным? Как бы то ни было, стоит ожидать, что полицейские пойдут по следу, указанному каким-то убогим уродом, а это значит, что рано или поздно им удастся обнаружить, что пропала именно Мария Йамада. Скажет ли это им о чем-нибудь? Не знаю, зато моя голова почти сразу после осмысления всех ранее бывших скрытыми обстоятельств придумала отличный план, который если не полностью оградит меня от каких-нибудь подозрений, то неясности в ситуацию точно добавит. Они получат не то, что желают. Да, план определенно хорош.
- Успокойся, Ипполит. Я не ожидал такого поворота, но, кажется, знаю в чем все дело. У меня были проблемы сегодня, - говорил я, будучи уверенным в верности только что обдуманного плана, весьма спокойно, чем не мало удивлял не находившего себе места доктора, - И они посерьезнее всех предыдущих. Я даже думаю, что на нас могут скоро выйти, если мы позволим себе еще хотя бы пару опрометчивых поступков.
- Объясняй скорее, не томи! - нетерпеливо нервным тоном сказал мой единственный слушатель.