- Пока нет. Пока будь рядом. Сдружись с ним сильнее. Может быть, однажды мы попробуем склонить его на нашу сторону… - Дюпон с сомнением пожал плечами. - Сейчас пробовать бессмысленно и опасно. Колиньи тоже не рассказывал ему лишнего, я уверен. Не в его интересах. Да, и еще попытайся как-то узнать про второй, а точнее, первый его предмет. Может быть, мы его недооценили? Не спрашивай, как это сделать. Не спеши, говори побольше, будь откровенен… Попробуй напоить…
- Знаете, вам бы лучше шпионку-соблазнительницу нанять для таких дел! - не выдержал Остужев. - Я не могу дружить и шпионить одновременно!
- Да не друг он тебе! - Дюпон поморщился. - Вспомни, как вышло у Мари с Баррасом, и подумай - человек тебя обаял, и ты не видишь, каков он! Да, этот Наполеон вызывает и уважение, и симпатию, но он из тех людей, что идут к цели по трупам других. Баррас убивал интригами, доносами, клеветой… А генерал убивает пушками. Да, это честнее, только результат один. И поверь, ты еще в этом убедишься. А пока просто пойми: я старше и лучше разбираюсь в людях. Бонапарту нужны слава и власть. Может, он и сам пока не понял, к чему стремится. Но судьба сложилась так, что скоро поймет.
Дюпон поднялся и надел шляпу.
- Отдыхай, Саша. Да, вот еще что… Баррас почти наверняка попытается меня достать. Он обид не прощает, а на меня уже давно имеет зуб, просто боялся. Теперь он в курсе, что есть не одна закулисная сила, а две, и запросто подыграет Колиньи для вида. Он в этом мастер. Поэтому я, скорее всего, тоже уеду лечиться. И тебе не будет известно куда. Но ты знаешь, что делать.
- А что делать, если Баррас расскажет Бонапарту, что я присутствовал тогда, во время разговора с ним? Что это я привез чемодан?
- Скорее всего, он придержит эту карту про запас. Может быть, даже попытается тебя шантажировать. Думай сам! В любом случае, ты был не мой человек, ты был человек покойного Карла. - Дюпон хлопнул Остужева по плечу. - Конечно, ты лишишься доверия Бонапарта. А может быть, он решит поиграть с тобой и не подаст виду, а устроит слежку. Именно поэтому встречаться мы теперь будем только в уединенных местах. Связь через Мари и Антона, они везде смогут незаметно пробраться, ты же знаешь.
Когда Дюпон ушел, Остужев упал на кровать как был, в одежде и обуви. Он проспал весь остаток дня и был разбужен настойчивым стуком в дверь. Еще до конца не очнувшись, он понял, что случилось, - так стучали вестовые Бонапарта. Распечатав полученный конверт, Александр узнал, что генерал приглашает его на прием у генерала Карно.
- Молодец, Наполеон! - усмехнулся Остужев. - Ты меня уже на чужие приемы зовешь! Ловко прижал к ногтю всю парижскую власть. И раньше справлялся, а теперь, со львом, и вовсе станешь первым человеком Франции. Прощай, Баррас и вся твоя Директория.
Париж по вечерам продолжал веселиться, хотя касалось это, конечно же, только центральных районов города, населенных буржуа и уцелевшими аристократами. Франция стремительно нищала и разграблялась, но деньги стекались именно сюда и здесь весело тратились. По тем же улицам, где совсем недавно пушки Бонапарта расстреливали толпы протестующих, теперь фланировали разодетые хозяева жизни со своими женами и любовницами. Но настоящие хозяева предпочитали веселиться в тщательно охраняемых особняках.
Именно в такое место и прибыл Остужев. Генерал Карно, один из героев революции, ревновал Бонапарта к его славе и влиянию, но поделать ничего не мог, слишком крепкая хватка оказалась у молодого генерала. Теперь он пытался как-то подружиться, сблизиться с ним, чувствуя, куда дует ветер. Остужев знал, что все бесполезно - Бонапарт считал Карно совершенным бездарем в делах и военных, и политических.
- Он кое-чего стоит как ученый - так мне говорят, - сказал Наполеон, встречая гостя. - Но человек ничтожный. Меня до сих пор удивляет, как такие канальи, как он, смогли совершить революцию и удержать власть, а потом еще командовать армиями и время от времени выигрывать сражения. Если бы не Карно, дело с Тулоном было бы куда проще.
Александр вновь ощутил то же самое странное чувство смелости, желание поддержать во всем Бонапарта, которое утром уже щекотало ему грудь. Лев! Перед ним стоял невысокий, хмурый, не слишком разговорчивый мужчина, который имел льва и был львом.
"Так вот вы какие, предметы! - подумал Остужев. - О, как трудно с вами сладить. Видимо, совсем нельзя. Можно только помнить о вас и понимать, что чувства, которые вы вызываете, лживы".
Он бы сильно удивился, узнав, что почти теми же словами о предметах в эту секунду думал Баррас. Конечно, он тоже присутствовал на приеме Карно, и не один, а вместе с Жозефиной. Он знал уже, что его страсть к ней вызвана не самой женщиной, а кроликом. Колиньи оказался прав: Бар. рас действительно уже собирался расстаться с ней, когда вдруг понял, что любит, и это чувство стало для него святым. Узнать же, что его унизили не глупой женской изменой, а одурачили самое его сердце, было для него непереносимым ударом.
Баррас потребовал, чтобы Жозефина надела кулон в виде кролика себе на шею. Она, чувствуя неладное, сопротивлялась, но он настоял, накричав на нее. Жозефина без поддержки Колиньи, который исчез, не попрощавшись, и не подавал никаких сигналов, повиновалась. Бледная, расстроенная, она явилась на прием с кроликом в декольте. Здесь, где дамы блистали золотом и бриллиантами, это выглядело странно, и только это и беспокоило бедняжку Жози. А вот Баррас знал, что делает.
- Генерал Бонапарт! - явившись, он сразу подвел Жозефину к нему и постарался держаться позади. - Вы, конечно, хорошо знаете мою хорошую подругу, мадам Богарне.
- Да, мы знакомы. - Бонапарт сразу повернулся к ней, чем удивил Остужева. Генерал никогда не придавал большого значения той стороне жизни мужчин, которой властвовали женщины. - Я ведь бывал у вас, вот хоть бы прошлой ночью. Мы не виделись по причине позднего часа. Простите меня, вероятно, я переполошил весь дом?
- О да… - Жозефина смутилась от его пристального взгляда. Она старалась рукой поймать руку Барраса, спрятаться за него, но тот ускользал. - Я слышала топот солдатских сапог, команды, весь этот шум. Но я вовсе не сержусь! Государственные дела, они меня не касаются, но я понимаю всю их важность!
- Как вы милы! - Бонапарт поцеловал ее руку. - Именно так должна поступать благородная женщина: не вмешиваться в дела мужчины, но поддерживать его во всем!
"Разноцветные глаза! - вдруг заметил Остужев. - Черт возьми, у Жозефины предмет! Антон говорил об этом, как я забыл?"
Он сам не заметил, как эта рискованная игра начала затягивать его. Другая жизнь, куда более настоящая, чем привычная скука службы. Настоящая, потому что открытая нараспашку, как дверь в спальню. Все причины творящейся в Европе большой политики становились видны во всей своей неприглядности. Остужев не верил теперь ни в сумасбродство фавориток, ни в гениальные прозрения ученых, ни в тонкие политические расчеты министров. Все гораздо проще! Игра предметов, война за предметы.
- Не угодно ли вам составить мне удовольствие в танце, когда заиграет музыка?
Никогда Остужев не видел Бонапарта таким галантным. Случайно он встретился взглядом с Баррасом и узрел в его глазах веселье, разбавленное отчаяньем. Это были глаза человека, который потерял больше всех, но по собственной воле, потому что другого выхода не имел. Александра пробил холодный пот.
"Да он его ненавидит! И эта ненависть пострашнее моей к Колиньи!"
- Мсье Остужев! - Баррас улыбнулся ему. - Что ж, я слышал, вы поменяли службу? Хотите остаться во Франции?
- Хочу задержаться во Франции, - поправил его Остужев. - Я никуда не спешу, и если могу быть полезен генералу Бонапарту, то буду лишь счастлив.
- В России не очень хорошо относятся к нам, деятелям и вдохновителям французской революции, - заметил главный из членов Директории. - Из Санкт-Петербурга доносятся такие слова, как "повесить", "перестрелять" и даже "четвертовать". На месте генерала я бы заподозрил в вас шпиона, ха-ха!
- Я испытываю крайнюю нехватку в честных и порядочных людях, - сказал Наполеон, все так же глядя в глаза Жозефины. - Поток революционных событий, к сожалению, поднял на поверхность весьма много грязной пены.
Жозефина таяла. Иначе она никак не смогла бы передать свое состояние. Хотя, быть может, она могла бы сказать: "Передо мной стоит мужчина-лев!" Именно так она себя и ощущала: жертва, которая хочет стать жертвой. Она ничего не знала о силе кролика и только мельком удивилась разноцветью своих глаз. И уж конечно, ничего ей не было известно о фигурке в виде льва, висевшей на груди Наполеона. Предметы играли с людьми, но люди в этот момент чувствовали себя счастливыми
- Может быть, мы немного пройдемся по залу… - Баррас не выдержал этой пытки и взял Богарне под руку. Он все еще ее любил, хоть и раскаивался в этом. - Как-то мы застоялись, надо пошевелить ногами, пройтись…
- Но наш генерал, наш герой, говорит так интересно! - возразила Жозефина. - Мсье Наполеон, если позволите вас так называть, приходите ко мне чаще! И приводите, если вам скучно, этого мсье с русской фамилией, он уже бывал у меня!
Когда Баррас с подругой отошли, Бонапарт тяжелым взглядом смерил Остужева.
- Так ты часто бываешь у Богарне?
- Один раз по делу, один раз случайно, - отмахнулся Александр. - Она тебе понравилась, не так ли?
- Она - божество, - сухо сказал генерал, по-прежнему пристально глядя Остужеву в глаза. - И лишь такое ничтожество, как Баррас, может этого не понимать.
Остужев понял, что его только что обретенная должность секретаря и личного помощника Бонапарта сейчас висит на волоске. И именно в этот миг он осознал: Дюпон прав. Такие люди, как Наполеон, не могут иметь друзей, потому что их друзья - власть, слава и почитание. Генерал лишь играл в дружбу с ним, имея нужду в толковом человеке со стороны, не вовлеченном во французскую политику. Александр решился.
- Баррас - ничтожество, - кивнул он. - Послушай, Наполеон, если ты хочешь еще немного поговорить с Жозефиной наедине, то я могу занять его на несколько минут.
- Буду благодарен. - Бонапарт посмотрел на ее удаляющуюся фигуру. - Какая женщина! Буду честен, Александр: один лишь ее запах сводит меня с ума. Я никуда не уеду, пока не получу ее.
Остужеву стало легко. Нет, он не шпион. Не подлая тварь, которая обманывает доверчивых людей, - это роль для таких, как Баррас. Александр всего лишь игрок, игрок на том поле, где никто никому не доверяет. И лишь предметы из иного мира заставляют этих людей быть похожими на обычных с их обычными чувствами. Он смело подошел к Баррасу и встал перед ним.
- Простите, мадам Богарне, но я должен украсть вашего кавалера на пару минут, - сказал он, глядя прямо в глаза Баррасу. - У меня к нему есть важный разговор.
Немного помявшись, Баррас выпустил руку Жозефины, которая, оглянувшись, тут же направилась к Наполеону.
- Какого черта вам надо? - удрученно спросил Баррас.
- Вообще-то я хотел бы знать, какой предмет у Жозефины, - наобум сказал Остужев, наслаждаясь испуганным взглядом Барраса. - Но вы ведь не осмелитесь ответить? Тогда скажите другое: у вас ведь достаточно ума, чтобы не передавать Бонапарту, где и при каких обстоятельствах мы с вами встретились в первый раз? Я не имею отношения к Дюпону, делайте с ним что хотите. Но упоминать о той нашей встрече, я полагаю, невыгодно ни одному из нас, а также кое-кому еще. Тому, кто может отомстить.
- Вы российский шпион, - мрачно, почти безразлично ответил Баррас. - Может, нечто большее, но про это я не хочу знать. А что до России, то она далеко, и не пытайтесь меня запугивать. Хотите забыть о нашей встрече - прекрасно, я уже забыл. Идите к своему драгоценному генералу, обнимайте и целуйте его. Кажется, моя Жозефина вот-вот этим займется, так не дайте себя опередить!
Он повернулся к Остужеву спиной и пошел прочь. Рассмеявшись, Александр направился к лакею с подносом, чтобы взять бокал вина. Да, эта игра способна доставлять удовольствие! Впрочем, с такой же легкостью из-за нее можно было получить и пулю.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ДЖИНА И ЖОЗЕФИНА
Прошло еще несколько дней. Ни от Дюпона, ни от его юных друзей никаких новостей не поступало. Это немного беспокоило Остужева, но он верил, что с ними все хорошо. Тем более что о Колиньи тоже не было ни слуху, ни духу. Александр все более втягивался в работу с Наполеоном, не переставая удивляться его энергии. Военными и экономическими вопросами Саша не занимался, но насущным интересам двадцатисемилетнего генерала не было предела.
- Очень хорошо, что я лишь ненамного старше тебя, Остужев, - сказал как-то раз Бонапарт, просматривая заказанные секретарю выписки из римского права. - Мы с тобой говорим на одном языке, и я не имею в виду французский.
- Кстати сказать, Наполеон, работая по этой теме, я постоянно возвращался к одной мысли. - Остужев постепенно начал чувствовать себя раскованно в прежде неуютной роли. - Ты похож на Юлия Цезаря. Про него говорили, что он мог одновременно читать, писать и выслушивать подчиненных. Ты такой же.
- Я очень серьезно интересовался фигурой Юлия. - Генерал оторвался от документов. - Прочел о нем все, что сохранилось. Первый император Рима. И самый великий, по моему мнению. Один из самых великих людей в истории.
- Мудрый человек, - кивнул Остужев. - Но совершил ошибку и погиб.
- Мы все пересечем Стикс, - усмехнулся Наполеон. - Не смерти надо бояться, а впустую прожитой жизни. Иногда, правда, кое-что помогает прожить ее так, как хочешь… И, возможно, у Юлия Цезаря имелся небольшой секрет. Но сменим тему. Вчера я снова был у Богарне. Не хочу впутывать тебя в свои отношения с Жозефиной, но, с другой стороны, ты мой личный секретарь. Сегодня она обещала порвать с Баррасом окончательно. Прежде всего по этой причине я прошу тебя сопровождать меня во время визита, который ей сегодня нанесу. Поддержи меня по-дружески, мало ли что может натворить старый греховодник.
- Разве роты солдат мало, чтобы его усмирить?
- Бедняга так напуган, что передвигается по городу уже с батальоном! - рассмеялся Наполеон. - Думает, наверное, что я поступлю с ним, как он с Робеспьерами! Я говорил тебе, что полгода провел в тюрьме? И все потому, что Баррас решился поднять руку на тех, кто был сильнее и выше его духовно. У братьев имелись друзья, и я в их числе. Нет, якобинский террор тут, в Париже, я не поддерживал. Но Огюстен, младший из братьев, был моим другом, а я - другом ему. Их окружало много друзей. Вот поэтому Баррас и упек в тюрьмы всех, кого мог, - потому что у него друзей не было никогда. Не такой человек. Всем, кого нельзя купить, он не доверяет, а кого можно - тем более! Он каналья, пустой человек. И он не может понять, что я собираюсь делать дело, а не пить вино и смотреть на пляшущих голых проституток, что, как все говорят, он весьма любит. Мне не нужно место Барраса, я хочу занять свое место.
- И что же это за место, Наполеон?
- Место победителя, - улыбнулся Бонапарт. - Я хотел бы, чтобы мои солдаты проходили под триумфальной аркой,
сооруженной в их честь. Да, как в Риме. Не смейся, Остужев, но я всего лишь люблю побеждать.
"Он играет со мной, - печально подумал Александр. - Сам обаятельный, да еще влияние льва, с которым так трудно бороться, но все равно я чувствую… Это не фальшь. Это отношение ко мне как к человеку, который нужен. А уже потом, возможно, как к другу. Что он знает обо мне? Промолчал ли Баррас? И зачем, на самом деле, я ему нужен?"
- Так вот о Жозефине Богарне, - Наполеон посерьезнел. - Александр, я знаю тебя как русского дворянина, как человека, воспитанного в самых достойных традициях. Но жизнь имеет много сторон, порой не самых приятных. Могу я кое о чем попросить тебя по-дружески?
"Вот оно! - понял Остужев. - Вот зачем я тебе нужен!"
- Если я могу чем-то помочь и это не затронет мою честь и репутацию, я был бы только рад.
- Баррас, - коротко бросил Бонапарт и принялся чинить перо. - Он ловкий манипулятор и просто использовал Жозефину. Может быть, и не только он… Я не ревную, я люблю эту женщину. Но мне нужно знать, что ее оставили в покое, только тогда я смогу уехать, не волнуясь за нее. Я думал о том, чтобы взять Жозефину с собой, но отверг этот вариант. Она будет отвлекать, а я должен всецело посвятить себя армии и кампании. Я попрошу тебя о простом. Поговори с Баррасом от моего имени, мне это не совсем удобно. Не называй моего имени, но сделай так, чтобы он понял: или уберет руки от моей женщины, или умрет. Ты сможешь сделать это… Аккуратно. И помни: если что-то случится, если он посмеет как-то угрожать тебе или даже арестовать - я смету Директорию, но освобожу тебя.
- Я верю тебе, - сказал Александр. - И поговорю с мерзавцем.
И это была правда - сейчас Остужев безусловно верил Наполеону. Как только дело касалось Жозефины, в нем просыпался корсиканец, и вся расчетливость летела к чертям. Ради нее он действительно был готов броситься против всего мира, имея в распоряжении лишь шеститысячный парижский гарнизон. Александр был рад, что Бонапарт, чуть смутившись, снова уткнулся в документы. Ему с трудом давалась улыбка. Проклятые предметы! Дюпон был прав, постепенно Остужев начинал понимать смысл войны с арками.
Вечером он снова, в который уже раз, оказался в знакомом особняке. Теперь тут не было ни служанки Вероники, ни внезапно пропавшей Мари. О последней Жозефина даже упомянула - сказала, что девочка нашла каких-то дальних родственников, переживших террор, и уехала в провинцию. Баррас при этих словах так заскрежетал зубами, что было слышно и Остужеву, сидевшему напротив. Ужин длился уже около часа, когда Бонапарт не выдержал.
- Мне кажется, мы вам мешаем о чем-то поговорить с мадам Богарне, - мрачно сказал он Баррасу. - В таком случае мы могли бы немного прогуляться по саду.
- Нет-нет! - Баррас поднялся, улыбаясь жалко и злобно одновременно. - Это я попрошу мадам прогуляться со мной совсем немного, если ей не трудно.
Уже о чем-то знающая или догадывающаяся Жозефина, опустив глаза, поднялась и позволила увести себя из зала. Возникла несколько неловкая пауза, а потом гости, люди хорошо воспитанные, наперебой заговорили о погоде и прочих пустяках. В этот момент дворецкий и доложил, не заметив отсутствия хозяйки, о прибытии графини Бочетти. Она вошла, сияющая, будто парящая над полом, поздоровалась со всеми присутствующими и извинилась за опоздание. Бонапарт, желая утвердить свое положение, встал и лично усадил гостью рядом с Остужевым. Александр попробовал сказать графине пару дежурных комплиментов, но язык у него заплетался.
"А вдруг у нее есть предмет?!"
Он посмотрел ей в глаза и увидел две голубые, как небо, радужки. Длинные, пушистые ресницы, изящные брови, чуть накрашенные веки… Он не сразу смог отвести взгляд, и графиня рассмеялась.
- Вам понравились мои глаза?
- Нет, - сказал Остужев и почувствовал себя идиотом. - То есть да. Но не только глаза! То есть нет, я не хотел сказать ничего такого…
- Вам понравилась моя прическа, - повелительным тоном произнесла Бочетти, положив пальцы ему на запястье. - Мы знакомы, не так ли? Вы мсье Остужев, личный секретарь генерала Бонапарта.