- С техникой у нас сейчас все в полном порядке. Во время штурма нам турки один УАЗ сожгли и "буханку" повредили, но зато потом с трофеями подфартило. Сейчас в наличии: две "Нивы" в спецкомплектации, что от мамелюков остались, три УАЗа - мой, старый отрядный и от турок доставшийся "Хантер", грузовиков три штуки, два "Камаза" и ЗиЛ. "Буханку", опять же, в более-менее божеский вид привели. Ну, и два бронетранспортера- "восьмидесятки" - основная ударная сила. "Хантера" мы уже успели к Умаровым в Петропавловскую отогнать, те из него еще одного внедорожного монстра сваяли.
- Значит, к отправке готовы?
- Да, почти закончили. Парни сейчас на станции машины на платформах крепят. Завтра мотовоз придет, цепляем их, два плацкарта и - "он сказал - поехали".
- А Настя?
- Ой, не спрашивай! - моя физиономия поневоле страдальчески кривится. - Как рассказал - всю ночь плакала. Понятное дело: жених можно сказать из-под венца на войну сбегает. Пообещал, что как на месте окончательно обустроимся - вернусь ненадолго, свадьбу сыграем, да с собой ее увезу. А Игорь пообещал, что как только из госпиталя выйдет - дом нам построит. Не всю ведь жизнь мне с автоматом бегать, верно? Вернусь - а тут жена красавица, дом, сад, виноградник… Красотища! Детишек только для полного счастья не хватает, но это уже дело наживное.
- Угу, а главное - не хитрое, - хмыкнул Олег. - Да ты, батенька, мечтатель!
- А почему бы и нет? - лениво и доброжелательно огрызнулся я. - Имею полное право!
Володю со всем его хабаром, как старым, так и новоприобретенным от щедрот бугая Миши, веселый и доброжелательный парень Саша Шуруп устроил в десантном отсеке "восьмидесятки". Сам уселся сверху, а вот ходоку посоветовал под броней сидеть. Вид при этом, правда, у него был слегка виноватый, мол, прости, брат, но так нужно. Ха, нашел тоже дурака - сверху сидеть. Да после сегодняшнего "маленького происшествия", когда пули бредунов вокруг, словно воробушки в теплый весенний день, "чирикали", он себя в стальном нутре бронетранспортера чувствовал более чем уютно и комфортно. Опять же - пыльно снаружи, умываться и одежду стирать потом замучаешься. Это наемникам хорошо - у них на бывшей базе пограничников в Большой Ивановке и прачечная, и баня, и прочие красоты, включая собственную дезактивационную станцию, если вдруг что. А Володе все своими руками стирать приходится, ну, или на Маринку спихивал, когда некогда было. Так что, если есть желание - сами и катайтесь "с ветерком", а ему и под броней неплохо. Ходок только и успел, что поудобнее разместить на полу в ногах хабар, да кивнуть невысокому молодому, едва ли на пару-тройку лет старше самого Володи, парню, сидевшему под башней на маленьком креслице наводчика. Но, ни то что поболтать, а даже и поздороваться толком не получилось. Кто-то громко постучал снаружи по башне, скорее всего прикладом, и бронетранспортер, пару раз рыкнув двигателем, плавно покатил вперед, а наводчик прямо-таки влип в прицел, развернув КПВТ влево по ходу движения.
Ход у БТР удивительно мягкий, плавный и укачивающий. Ну, еще бы - восемь ведущих, способных переехать через полуметровую стену. Что им какие-то ухабы на разбитой грунтовке? Словом, уже минут через десять предоставленный самому себе Володя закемарил.
Приснился ему Рыжий. Живой, но совершенно сам на себя не похожий: отощавший, грязный, одетый в какое-то невыразимое тряпье. Взгляд чуть близоруких голубых глаз, обычно дружелюбный и чуть насмешливый, тоже изменился. Рыжий взирал теперь на мир настороженно и угрюмо. Одна только его знаменитая на все окрестности тонкая длинная косичка осталась прежней, разве что волосы поседели еще сильнее и рыжих прядей в них осталось совсем мало. Другу и учителю явно сильно досталось, это Володя понял сразу, и собрался было уже со всех ног броситься ему на помощь, но был остановлен коротким предостерегающим жестом. Рыжий медленно поворачивая голову, словно пытаясь не привлекать лишнего внимания, огляделся, а потом зыркнул исподлобья и несколько раз сделал отмашку ладонью, мол, давай, парень, проваливай отсюда, пока тебя не заметили.
Подскочив, будто ужаленный, ходок чуть не приложился макушкой о внутреннюю ручку расположенного прямо над ним закрытого люка. Тьфу ты, зараза! Приснится же такое. И к чему бы? Вообще, бабки говорят, что если снится, что пришел к тебе уже умерший человек и с собой зовет - ходить за ним нельзя, а то и ты скоро в могилу отправишься. Но, во-первых, Рыжий никуда его не звал, скорее, наоборот, прогонял, а во-вторых - никто отчаянного и не по годам шустрого пожилого ходока мертвым так и не видел. Да - уехал, да - сгинул и позже на его предполагаемом маршруте ни подозрительных следов, ни обломков их старенькой "Нивы" не нашли. Поэтому, несмотря на то, что с момента исчезновения напарника прошел уже почти год, Володя продолжал надеяться на его возвращение.
Поверить в то, что Рыжий - самый умный, и самый добрый человек, то встретился им с Маринкой после смерти родителей, погиб он просто не мог. Это было бы сродни предательству.
Александра Волженкова, самого удачливого, да что уж там - самого первого ходока в Иловле, предпочитавшего отзываться не на имя или фамилию, а на прозвище Рыжий, сорванец и непоседа Вовка Стельмашок знал чуть не с самого раннего детства. Ну, как, знал, скорее - очень часто видел. Несмотря на вполне миролюбивый характер, был Рыжий не слишком-то общителен. И жил один, и в рейды ходил в одиночестве, что, вообще, среди ходоков не шибко-то часто встречается. В большие ватаги те, конечно, не сбивались - чем больше народу, тем меньше на каждого придется доли с добычи, но и одному на Пустошах делать было нечего. Однако, Волженков, похоже, имел на этот счет другое мнение. Он вообще был необычным. Володин отец как-то рассказал, что появился Александр в Иловле буквально через несколько дней после Удара. Народ тогда просто с ума сходил, не понимая, что делать и куда бежать. Гвалт, суета, паника, а посреди этого бедлама - абсолютно спокойный, какой-то даже отрешенный мужик лет тридцати, примечательный лишь ярко-рыжей неухоженной шевелюрой, заплетенной сзади в тонкую длинную косицу, неспешно бредущий по обочине в сторону Волгограда. Кроме слегка застиранных, камуфлированных армейских штанов, расцветки "дубок", используемой в ВВС, уже изрядно пропылившейся белой майки, гражданского варианта "разгрузки" из джинсовой ткани со множеством карманов и небольшого рюкзачка за спиною, никаких вещей у него при себе не было, что тоже выделяло его из нагруженной скарбом сверх всякой меры толпы беженцев, бесконечным потоком тянущихся с попавших под ядерный удар территорий на юг. Что именно задержало Александра в Иловле - никто уже толком и не помнит. Вроде, военные из 56-й камышинской десантно-штурмовой бригады, пытавшиеся навести в бушующем море беженцев хоть какое-то подобие порядка, срочно искали специалиста по электронике. Волженков, услышав это, просто вышел из толпы и молча подошел к надрывно кричащему в севший мегафон лейтенанту-десантнику. Так и остался Рыжий в поселке. Сначала помогал камышинским "десантам" налаживать какую-то шибко секретную аппаратуру, сыпля на ходу такими мудреными терминами, что даже у бывалого майора - начальника связи бригады, от удивления глаза были размером с пару чайных блюдец, а отвисшая нижняя челюсть перманентно болталась где-то в области пропыленных, давно не чищеных ботинок. Много позже, месяца через три после Бойни - той страшной ночи, когда по какими-то, весьма надуманным по мнению многих не только военных, но и гражданских, причинам генерал Ходаков отдал приказ "санировать" фильтрационные лагеря, заполненные голодными и умирающими от лучевой болезни беженцами с помощью артиллерии, Рыжий ушел в свою первую ходку. Собрав немногочисленное снаряжение: неизвестно, какими правдами и неправдами, полученный у военных старенький АК-74, брезентовый подсумок с четырьмя магазинами на дешевенькой портупее из кожзаменителя, свернутый в скатку армейский ОЗК и противогаз - ушел на север. Уж где он бродил те пару недель и что именно принес военным в большом туристическом рюкзаке - так и осталось для гражданских обитателей Иловли большой военной тайной. Но вояки после того случая готовы были с Рыжего пылинки сдувать и натурально размозжили бы череп любому, кто косо поглядел бы на рукастого и отчаянного мужика. Правда, осуществить свой жутковатый жест признательности им так и не удалось - не было у Рыжего в Иловле недоброжелателей. Причиной тому был его на редкость спокойный и не конфликтный нрав, да некоторая замкнутость. Всю личную информацию, что к тому моменту смогли из него вытянуть, можно было уместить в одно коротенькое предложение: ехал из Москвы в Ахтубинск поездом, в момент Удара состав проезжал какой-то мост, не прошедший испытания ударной волной… На попытки выспросить про семью - мгновенно замыкался в себе и уходил. После третьей неудачной попытки разговора по душам, от Рыжего отстали. Ну, не хочет человек говорить, в себе пережитое прячет. Так, мало ли тогда таких было? Некоторые так от горя совсем с катушек съезжали, и хорошо, если в тихих, безобидных идиотов превращались, некоторых - наоборот, в безудержную агрессию срывало. А тут - вполне нормальный, рукодельный и неглупый мужик. А то, что молчаливый, так все разные: кто худой, кто высокий, кто молчаливый…
Та самая, первая его ходка, авантюрная, да чего уж там миндальничать - совершенно безумная, но принесшая ему благодарность и нешуточное уважение суровых и матерых офицеров камышинской ДШБр , положила начало и дала название такому явлению, как ходоки. Нет, оно понятно, что не будь Рыжего, так нашелся бы какой-нибудь Вася Иванов или Петя Сидоров, которые первыми решились бы рискнуть, и отправиться в покинутые города и поселки за чем-то нужным, полезным или ценным. Да и находились они повсеместно, по линии тогда еще весьма условной границы между зараженными территориями и землями, которым еще предстояло стать Югороссийской республикой. Но именно здесь, в приволжских степях между Волгоградом и Камышиным, Волженков был первым. И очень многие помнили, как встретили вернувшегося из своего сумасшедшего рейда Рыжего военные. На северный КПП поселка, совмещающий функции блок-поста и пункта дозиметрического контроля и дезактивации, примчались на УАЗе сразу два майора - начальник связи и начальник особого отдела бригады. Выскочив из машины, они тут же взяли в оборот Александра, только что вышедшего из устроенного в большой армейской палатке душа.
- Нашел?
Волженков только молча кивнул в ответ.
- Принес?
- Нет, просто поглядел, и на место положил, блин! Шутники… Там он, - Рыжий махнул рукой себе за спину, - хабар ваш, в караулке, под охраной.
- Силен! - восхитились оба майора в один голос, а особист, быстрым взглядом окинув "прикид" Рыжего: перекинутый через руку зеленовато-серый плащ ОЗК, висящую на боку противогазную сумку, подсумок с магазинами на поясе и автомат, небрежно закинутый за спину, хлопнул Александра по плечу, и добавил. - Ну, ты, блин, прямо сталкер…
- Ага, мля, - скептически хмыкнул в ответ Александр. - Краса и гордость радиоактивных пустошей, мля. И хабара целый мешок… Осталось только вокруг костерка присесть, на гитарке побренчать и пару "бородатых" анекдотов затравить… Про Черного Сталкера и про "нового русского" с артефактом "Золотая Рыбка" на "цепуре рыжавой"… Тьфу, прости господи…
- Ты чего это завелся? - брови особиста удивленно приподнялись.
- Да ну их всех, писатели-фантасты, мля! Ведь до всего этого дерьма, - Рыжий раскинул руки, будто пытаясь обхватить ими весь мир, - читал многих, да с удовольствием. А сейчас встретил бы - придушил к чертовой матери. Навыдумывали, маму их, напророчили…. Накаркали, бляха-муха! Вот если еще их "прогнозы" на тему всяких мутантов сбудутся - тогда вообще пипец нам всем.
- Не сбудутся, - успокоил его контрразведчик. - Наука сказала - сказки это все. Не будет никаких крыс, размером с собаку и ящериц - с Годзиллу. Ладно, не хочешь быть сталкером, другое название подберем, еще лучше…
- Да как ни обзови, - улыбнулся майор-связист, - ходок ты еще тот!
В голосе офицера явно слышно было уважение.
- О, - поднял вверх указательный палец Рыжий. - Вот ходок мне нравится куда больше.
- Ну, значит, будешь ходоком, - согласился особист. - Ладненько, передохни, отоспись, а потом в штаб ко мне загляни, разговор есть.
Майоры с величайшей осторожностью, будто он был сделан из тончайшего хрусталя, перенесли принесенный Рыжим рюкзак на заднее сиденье УАЗа и упылили в сторону занятой под штаб ДШБр школы. Сам же он направился в сторону палаточного городка бригады, где ему и еще нескольким "привлеченным гражданским специалистам" выделили койко-места в отдельной палатке.
Никто в Иловле так и не узнал, что и откуда принес Волженков армейцам, но с задачей он явно справился, потому что его ходки на север продолжились. Местные мужики, особенно из числа молодых, холостых, не обладающих какой-то востребованной после ядерной войны профессией, зато имеющих авантюрную жилку, быстро смекнули, что дело это хоть и опасное, но зато весьма прибыльное. Количество желающих сходить или съездить за всяческими ништяками на зараженные территории просто зашкалило. Но, после того, как несколько любителей "быстрых и легких денег" вернулись в Иловлю с сильнейшей "лучевкой": поминутно блюющие, с темно бордовой шелушащейся кожей и сползающими с черепов клочьями, будто пакля, остатками шевелюры, а другие притащили в поселок какими-то окольными путями целый грузовик муки, фонящей так, что радиометр даже не щелкал, а просто заходился в надсадном хрипе, а сам грузовик - мало что не светился в темноте, количество добровольцев резко поубавилось, да и военные, с их тягой к простым и незатейливым решениям, железной рукой навели в этом вопросе порядок. Как говорится: "Не можешь запретить - возглавь". Десантники и возглавили - организовали для желающих стать ходоками нечто вроде армейского КМБ , с основным уклоном в подготовку по радиационно-химико-биологической защите, а чуть позже, когда группу ходоков без каких-либо попыток поговорить, сходу, обстреляли недалеко от Красного Яра какие-то агрессивные хлопчики весьма характерной, откровенно уголовной наружности - еще и в огневую. Выдали своим "питомцам" средства химзащиты, подбросили, предварительно согласовав этот вопрос с Ростовом, кое-какого оружия. Даже снабдили старенькими армейскими радиометрами ДП-5В, не слишком удобными в эксплуатации, да и тяжелыми, но зато чрезвычайно надежными. Хотя, ими ходоки пользовались недолго - первыми приоритетными целями в их "списках посещений" значились ближайшие склады и объекты ГО и ЧС, оставшиеся на зараженных землях. Там удалось разжиться и более современными образцами, причем, в немалом количестве. Тот же висящий на поясе Володи радиометр ИРД-02 был из числа еще тех, найденных в первые выходы.
Кроме "пряника" в виде пусть и несколько скудной, но зато совершенно безвозмездной помощи, не стеснялись армейцы использовать и "кнут" - единственной мерой наказания за попытку провезти или пронести на чистые территории радиоактивные предметы, продукты или технику стала смертная казнь. Объявили об этом заранее и широко, а после того, как первые четверо умников, решивших, что древнее присловье про строгость законов, компенсируемую необязательностью их выполнения все еще в силе, были выявлены бойцами Вольской бригады войск РХБЗ - их просто и без затей вздернули. Трупы в петлях провисели на виселице перед северным КПП чуть меньше недели, потом казненных сняли и похоронили, но "тонкий намек" был понят правильно. К тому же, большая часть ходоков изначально относилась к подобным выкрутасам крайне негативно. Вокруг и так хватало проблем, и желающих своими руками плодить для себя и окружающих новые было немного.
Лично Володя познакомился с Рыжим пять лет назад, когда накатил на приграничье из северных пустошей смрадной волной очередной мор. Такое в здешних краях уже бывало. Особенно страшны были эпидемии во время Большой Тьмы: когда вымирали целые города, а армейские санитарные команды, не успевавшие рыть котлованы и засыпать их хлором, просто сжигали трупы умерших, сложенные в огромные кучи, из ранцевых огнеметов. Чуть позже ситуация улучшилась: возрождавшееся из пепла государство заново выстраивало систему здравоохранения, да и с лекарствами стало полегче - худо-бедно начали производить, и карантинный контроль военные из числа объединившихся вольской и кинешемской бригад РХБЗ и 56-й десантно-штурмовой, постепенно превращающейся в пограничную, установили очень жесткий. Но, все равно, время от времени с зараженных земель приходила в приволжские города и поселки какая-нибудь очередная чума, холера или сибирская язва. Одни обвиняли в этом американцев. Мол, когда те поняли, что война ими все равно проиграна - долбанули по противнику всем, чем было, в том числе и боевой химией и бактериологией. Другие говорили - что в степях и без всяких американцев разных могильников и захоронений полно было. Просто до Большой Тьмы их охраняли, а после - некому стало, вот и лезет оттуда всякое, разносится по степи ветром и дикими животными. Третьи резонно замечали, что военная химия и бактериология была не только у американцев, но и у нас. И все научные центры, которые этими вопросами занимались, наверняка числились у противника в списке приоритетных целей. Для которых, уж наверняка, нашлась во время войны ракета-другая. Причем, вовсе не обязательно с ядерной боеголовкой. Зачем? Там ведь главное - защиту разрушить, а уж когда содержимое пробирок из стерильных боксов наружу вырвется - никакая радиация не нужна будет. И, получается, что мрет теперь народ от наших же разработок, предназначавшихся для врага. Видимо, резоны были во всех трех мнениях, потому как болезни, косившие людей сотнями, были настолько разнообразными, что никто, кроме военных медиков и военных из Бригады, уже и не интересовался их точным названием. Мор, он и есть мор.