Третий из агентов, прислонившись к дальней стене зала, равнодушно взирал на танцующих. Луч озарил его лишь на мгновение, но сотрудника СГБ бывший фидаин вычислил безошибочно. Четвертым оказался худощавый щеголь в обтягивающих брюках чуть ниже колен, со злобным, изрытым оспинами лицом и тоненькими усиками. Он, скорее всего, явился прежде других и, сделав вид, будто заплутал, прошелся по подсобкам и проверил подвальные помещения. Теперь агенты ждали, когда Ракким спустится в клуб или попытается сбежать.
- Воспользуйся моим потайным ходом, - предложила Марди. - Я скажу им, что тебя не видела.
Может быть, именно поэтому Сара не пришла на стадион? Ракким почти с облегчением ухватился за новую версию. Сара осталась дома не по собственному разумению, просто дядя ее не пустил. Впрочем, беспокоиться о ней не стоило. Рыжебородого, конечно, взбесит ее неповиновение, но дальше рыка дело не пойдет. По поводу же собственного привилегированного положения Ракким иллюзий вовсе не испытывал. При встрече он тоже называл Рыжебородого дядей, но только в качестве демонстрации уважения. Сара приходилась дочерью единственному брату главы СГБ. Она состояла в родстве с Рыжебородым, а Ракким - нет.
Он прикинул, не воспользоваться ли предложением Марди. В Зоне найдется немало местечек, где можно отсидеться без малейшего риска оказаться обнаруженным. А "дяде" он лучше назначит встречу в удобное для себя время.
Клуб озарился ярким светом. Смазливая девица пересекла танцевальный зал. Рябой щеголь проводил ее глазами и внезапно, задрав голову, уставился прямо в объектив спрятанной под потолком камеры видеонаблюдения.
- Тебе пора уходить, - произнесла Марди.
Ракким подумал о Саре. Что же все-таки ей наговорил Рыжебородый?
Он направился к выходу.
3
После вечернего намаза
Ракким снял обувь, вымыл руки слегка ароматизированной водой фонтана, потом ополоснул лицо и пригладил ладонями волосы. Обернувшись, он встретился взглядом с Ангелиной, уже стоявшей рядом с полотенцем в руках. Бывший фидаин поцеловал ее в обе щеки.
- Салам алейкум.
- Алейкум ассалам.
Широкое лицо пожилой женщины скрывала темная чадра, а просторный халат почти касался пола. Несмотря на два часа ночи, домоправительница Рыжебородого словно и не ложилась. Много лет назад именно она то и дело успокаивала Раккима, напевала колыбельные до тех пор, пока очередной детский кошмар не рассеивался и веки не смыкались сами собой. Мальчик так и вырос в твердом убеждении, будто Ангелина вообще никогда не спит. Прошло уже двадцать лет, однако он по-прежнему не питал уверенности относительно данного вопроса.
Как и Рыжебородый, его невысокая, исполненная благочестия домоправительница относилась к числу умеренных мусульман. Она умела водить машину, закончила светскую школу и владела собственным счетом в банке. Ангелина совершала намаз пять раз в день, скромно одевалась, а также не вкушала скверной пищи. Она постилась во время Рамадана, каждый год жертвовала два с половиной процента доходов на благотворительность и еще говорила, что когда-нибудь непременно совершит хадж - паломничество в Мекку, - как и надлежит поступить каждому истинному мусульманину хотя бы раз в жизни.
Пальцы Ангелины бережно коснулись отметины на голове Раккима. В клубе рябой щеголь воспользовался электрошокером, и разряд слегка опалил волосы.
- Мы скучали по тебе, Рикки.
Он улыбнулся.
- Говори о себе.
- Мы все скучали по тебе.
- Как Сара? С ней все в порядке?
Ангелина, зашуршав халатом, обняла его, и бывшего фидаина окутало облако всевозможных запахов специй, чеснока, корицы, душистого базилика. Знакомый с раннего детства аромат кухни.
- Думай о себе.
Еще раз поцеловав ее, Ракким направился к кабинету Рыжебородого. Возле самых дверей он обернулся. Ангелина пристально глядела ему вслед, крепко сцепив пальцы.
Поездка из Зоны до виллы Рыжебородого заняла примерно сорок пять минут. В качестве средства перевозки агенты службы безопасности выбрали машину "скорой помощи". Двое младших сотрудников под завывания сирены зализывали раны на переднем сиденье, а рябой щеголь - звали его Стивенс - расположившись в салоне напротив Раккима, как заведенный щелкал клавишей электрошокера. Воздух постепенно наполнялся запахом озона. Один раз агент пытался улыбнуться бывшему фидаину, однако лишь поморщился от боли. Рассеченная губа и разбитый нос делали движение лицевых мышц затруднительным. В результате Раккиму пришлось улыбаться за двоих.
Он дважды постучал, немного выждал и открыл дверь. Кабинет совершенно не изменился. То же помещение без окон, со стенами, обшитыми деревянными панелями, огромный ореховый письменный стол с двумя компьютерами и телефонной консолью, утыканной кнопками, обеспечивающими конфиденциальность связи. На массивном кожаном диване, насколько понял Ракким, никто никогда не сидел. Пол покрывали афганские и пакистанские молитвенные коврики из козлиной шерсти грубой работы - Рыжебородый предпочитал естественные приглушенные тона. Еще одна дверь вела из кабинета в теплицу, другая - в бомбоубежище.
Стены кабинета не украшали картины. Отсутствовали также почетные грамоты, равно как и фотографии Рыжебородого в компании президента или аятолл. Имелась лишь карта Северной Америки и три снимка, сделанных спутником сразу же после девятнадцатого мая две тысячи пятнадцатого года.
Ракким вгляделся в четкие черно-белые очертания руин Нью-Йорка и Вашингтона, пытаясь представить в уме многие мили бетонных обломков и искореженного металла, но не смог. Эпицентр взрыва в Мекке выглядел менее впечатляющим, однако не уменьшал масштаба события. Бомбы, тайно ввезенные в Нью-Йорк и Вашингтон, предназначались для разрушения городов, а Мекке была уготована иная участь. Спрятанное в чемодане устройство взорвалось в разгар паломничества, рассеяв вокруг облако плутониевой пыли. Более ста тысяч человек умерли от радиации, однако сам город не пострадал. Фотография запечатлела Великую мечеть, окруженную толпами правоверных, отказавшихся покинуть святыню. Несмотря ни на что, паломники продолжали исполнять обет и шли в зону заражения. Смахнув навернувшиеся на глаза слезы, Ракким украдкой огляделся. Рыжебородый наверняка оборудовал кабинет скрытыми камерами и сейчас запросто мог наблюдать за ним.
Вначале средства массовой информации США возложили вину за взрывы на объявивших джихад исламских радикалов. Предполагалось, будто они не простили саудовцам сближения с Западом. Интрига, возможно, и удалась бы, но буквально через неделю ФБР арестовало одного из заговорщиков-сионистов. Тот принимал участие в организации диверсии и выдал сообщников. Их признания транслировались на весь мир. Штаты немедленно прекратили военную помощь Израилю, которую оказывали с момента его создания, и в течение месяца страну целиком оккупировали войска арабско-европейской коалиции. От полного физического уничтожения сионистов спасло лишь вмешательство России, предоставившей им убежище.
Карта Северной Америки ничем не отличалась от школьной. Исламскую республику на ней обозначили зеленым цветом, Библейский пояс - красным. Красным штатам принадлежала вся территория, некогда составлявшая старую Конфедерацию, а также Оклахома, Северная Флорида и часть Миссури. Вопрос относительно положения Миссури Ракким считал самым каверзным из попавшихся ему на выпускном экзамене по истории. Кентукки и Западная Виргиния на карте также имели красный цвет, однако война за них продолжалась до сих пор. Свободный штат Невада распластался одинокой белой кляксой, словно подчеркивая собственный уникальный статус. Зеленые штаты Южная Калифорния, Аризона и Нью-Мексико, политически числясь за Исламской республикой, в социальном плане уже давно являлись продолжением Мексиканской империи.
Взгляд Раккима привлекла лежавшая на столе раскрытая книга. Не решил ли Рыжебородый устроить ему проверку? Или ловушку. Осторожно взяв ее в руки, бывший фидаин пробежал глазами по страницам. "Как в действительности был побежден Запад: создание Исламских Штатов Америки через завоевание массовой культуры". Книга оказалась докторской диссертацией Сары, два года назад переписанной специально для выпуска массовым тиражом. Труд в мгновение ока сделался бестселлером, однако высказанные исследовательницей предположения настолько противоречили общепринятым взглядам, что издатель оказал ей большую услугу, не поместив фотографию автора на обложку, - даже теперь ее редко узнавали на улице.
С того самого момента, как новоизбранный президент Дэймон Кинсли произнес слова присяги, возложив руку на Священный Коран, и по сей день не утихали споры о причинах преобразования Соединенных Штатов Америки в Исламскую республику. Большинство историков в первую очередь объясняли случившееся волей Аллаха, отмечая также неудовлетворенность итогами иракской кампании и постоянную угрозу террористических актов, обеспечивших все предпосылки духовного пробуждения нации. Подлое деяние сионистов стронуло давно готовую обрушиться лавину. Вслед за экономическим крахом последовало введение повсюду военного положения. В воцарившемся хаосе моральная достоверность ислама стала идеальным противоядием от пустых избитых фраз церковников и коррупции правящего класса. После выборов огромное число приверженцев христианской веры, недовольных весьма спорным поражением их партии, перебравшись в южные штаты, заявили о независимости Библейского пояса. В ответ на их действия руководство молодой Исламской республики предприняло гениальный с точки зрения политики шаг - всех оставшихся христиан, а большинство из них составляли католики, уравняли в правах с исламским большинством. Нация осталась сплоченной.
В своей книге Сара помимо признания глобального значения последствий изменения режима высказала предположение о преднамеренности свершившихся преобразований. По ее версии, им способствовали некоторые высокопоставленные персоны в Соединенных Штатах, наделенные властью принимать решения, в течение нескольких десятилетий получавшие крупные денежные премии от саудовцев. Еще более важным фактом, повлиявшим на мнение широкой общественности, она считала серию публичных обращений в ислам, совершенных знаменитыми личностями. В качестве цитаты Сара привела речь, произнесенную известной актрисой по поводу вручения ей "Оскара" за исполнение лучшей женской роли. Звезда стиля кантри делилась преимуществами вновь обретенной веры и из зала "Гранд олд опри" возносила хвалы Аллаху. Подобные выступления исследовательница сочла причиной каскадного эффекта, всего за три-четыре недели приведшего к появлению миллионов новообращенных. Аятоллы, возмущенные столь вольной интерпретацией исторических событий, подняли яростный вой. Они даже вознамерились объявить диссертацию богохульной, но тут вмешался Рыжебородый. Фундаменталисты недовольно отступили, ограничившись лишь резолюцией "Труд глубоко ошибочный, но исполненный честных намерений".
Пролистав книгу до конца, Ракким обнаружил примечание автора.
"Вопреки ожиданиям, сигнальные экземпляры "Как в действительности был побежден Запад" вызвали огромное количество восторженных откликов и критических замечаний. Приверженцы традиционных взглядов, как историки, так и духовенство, поставили мне в упрек, будто я, излишне завысив значение мелких мирских событий, умалила тем самым роль вмешательства свыше. Нападки вскоре приобрели личный характер. Меня обвинили в злоупотреблении семейной фамилией, объявили послушным орудием в руках собственного дяди, якобы пытающегося переписать историю для одержания победы над политическими противниками. Мне даже предъявили претензию в том, что я - женщина. Более того, современная женщина. Та, чье мнение относительно столь важных вопросов вообще никого не должно интересовать.
Тех, кто считает, будто я придаю незаслуженно большое значение мирскому варианту толкования истории, в свою очередь хочу спросить: разве не в людских делах проявляются высокие замыслы Аллаха Всеведущего? Критикам же, обвиняющим меня в излишней наивности и непотизме, осмелюсь лишь напомнить, что дядя - почтеннейший глава службы государственной безопасности - вряд ли нуждается в моих скромных услугах. Не говоря уже о том, что я и сама никогда бы не позволила использовать себя подобным образом. Ну а тем, кто презрительно называет меня современной женщиной, хочу сказать… что эту вину я готова признать за собой без каких-либо оправданий или извинений".
Ракким положил книгу на стол. Ему нравилось, с каким пылом отстаивает Сара собственную точку зрения, однако сделанные ею предположения вызывали у него определенные сомнения. Лично он основным фактором, повлиявшим на выбор большинства соотечественников, считал не пример кинозвезд или агитацию религиозных деятелей, а силу оружия. Также, по его мнению, племянница Рыжебородого в излишне мягкой форме описывала ядерную атаку и последовавшую за ней социальную катастрофу.
Бывший фидаин долго разглядывал фотографию Нью-Йорка, не в силах оторвать взгляд от искалеченных небоскребов, серыми обрубками утыкавших мертвый город. Могильник юношеских грез. В тот день мать как раз отправилась в город по делам. Ракким так и не узнал, как она погибла - смятая взрывной волной или позже, во время пожаров и всеобщей паники. Ему тогда исполнилось всего четыре года, и он почти не помнил ее. Отца он помнил чуть лучше. Гнев и смятение, постоянно исходившие от него, вероятно, и послужили причиной его гибели спустя три года. Разрушенной стране не хватало продовольствия, зато в проявлениях человеческой злобы она недостатка не испытывала. Проклятье! Они стояли в очереди за бесплатным супом, и папа держал Раккима за руку, уговаривая потерпеть еще немного. Какой-то мужчина попытался пролезть без очереди. Отец осадил его, и между ними мгновенно разгорелся спор. Ракким сперва даже не заметил торчавшую из груди папы отвертку, лишь почувствовал, как обмякли, выпуская его ладошку, отцовские пальцы. Он стоял, а очередь двигалась мимо. Еще через два года ему на глаза попался Рыжебородый, шагавший по улице…
- Не помешаю, о юноша? - раздался за спиной знакомый грубый голос.
Ракким обернулся.
Дядя Сары сверлил его взглядом из центра кабинета. Суровое лицо избороздили глубокие, казалось, до самой кости, морщины, однако в шестьдесят с небольшим он сохранил прежнее богатырское телосложение. Коротко подстриженные рыжеватые волосы открывали прижатые к черепу уши. В бороде уже просвечивали серебристые пряди, зато голубые глаза совершенно не утратили былой яркости. Некогда крошечное пятнышко на лбу - результат долгих и усердных молитв - с годами разрослось в солидную мозоль. Серая хлопчатобумажная футболка придавала ему сходство с профессиональным спортсменом, впрочем, вполне заслуженно. Увлекшись борьбой еще в колледже, он, если верить биографии, достиг звания чемпиона и с тех пор помимо бычьей шеи имел присущую данному виду спорта манеру агрессивно-близкого контакта во время общения. Раккиму часто доводилось наблюдать, как Рыжебородый, подойдя к человеку вплотную и небрежно приобняв его за плечи, напрочь лишал оппонента присутствия духа. Он подавлял одним видом нависающей могучей плоти.
- Дядя. - Бывший фидаин опустился на колено.
- Не называй меня так и… встань, тебе никого не удастся обмануть. - Глава службы безопасности оглядел его с головы до ног. - Выглядишь здоровым. Судя по всему, бесплодное прожигание жизни идет тебе на пользу.
Ракким замер в ожидании.
- Двое моих агентов хромали, когда провожали тебя сюда.
- Может, им жали ботинки.
- А у Стивенса сломан нос. Ему лицо жало?
- Но ведь я сдержал себя и не стал их убивать. Не мог же я сдаться просто так. Не хотел вас разочаровывать.
- Слишком поздно.
Ракким стоял с гордо поднятой головой, однако замечание задело его за живое.
Рыжебородый наклонился чуть ближе, и бывшему фидаину на мгновение почудилось, будто он собрался извиниться.
- Сейчас расплачешься?
- Нет, даже если вы вырвете мне глаза, о дядя.
Глава службы безопасности разразился громогласным хохотом. Ракким его примеру не последовал, но это, судя по всему, великана не слишком заботило.
- Глаза можешь оставить. - Он открыл дверь в теплицу. - Поговорим здесь.
Чуть помедлив, Ракким вошел. От горячего влажного воздуха рубашка мгновенно прилипла к телу. Рыжебородый же лишь блаженно улыбнулся - несмотря на плотную одежду, он не испытывал ни малейших неудобств.
Теплица представляла собой накрытый стеклянным куполом участок площадью в пол-акра, наполненный всевозможной южной растительностью. Толстые лианы густо оплели стволы гевей, олеандры источали тяжелый сладковатый аромат, а цветы гибискуса розовыми звездочками проглядывали сквозь плотную зелень. Ракким вслед за Рыжебородым двинулся в глубь небольшого искусственного оазиса. Капли осевшего тумана сползали вниз по стеклянным стенам. Листья пальм нежно касались лиц путников, бредущих по узкой извилистой дорожке. Освещенная только луной и тусклыми желтоватыми лампами, теплица казалась миром привидений.
Потревоженные легким колыханием сырого воздуха, снежные орхидеи робко кивали из-за зеленых занавесей. Крошечные водопады, срывавшиеся с декоративных утесов, искусно спрятанные увлажнители, а также мелкий ручей, бежавший по каменному руслу, порождали непрерывный шелестящий гул. Любое активное или пассивное прослушивающее устройство, равно как и микрофон направленного действия, утрачивали здесь способность выделить человеческий голос из постоянного шумового фона. От наблюдений со спутника надежно защищал армированный вольфрамом купол. Заодно он предохранял растения в холодную погоду. Крошечный островок безопасности, спокойствия и гармонии, теплица словно являла собой воплощение рая для жителей пустынь - первых из людей, кому Аллах явил истину. Рыжебородый, вероятно, часто тут медитировал, однако Ракким знал, что в своем убежище он предавался не только благостным размышлениям.
Тяжелая рука легла на плечо и сжала до болевого порога. Затем еще чуть-чуть.
- Ты помнишь, как я впервые привел тебя сюда?
- Это был день, когда вы сказали, что я могу остаться. Что я могу жить с вами и Сарой.
При упоминании о племяннице выражение лица Рыжебородого не изменилось, но пальцы, стиснувшие плечо бывшего фидаина, на мгновение усилили хватку. Итак, больше сомнений не оставалось - Раккима привезли сюда именно из-за Сары. Вот только когда Рыжебородый узнал об их любовной связи? Лишь сейчас или несколько месяцев назад? Вероятно, знал давно и наблюдал, как станут развиваться их отношения, постоянно взвешивая "за" и "против" собственного молчаливого бездействия.
- О чем задумался?
- Вспоминаю день нашей с вами первой встречи.
В то утро Ракким, одетый в белую безрукавку до колен, как и подобает ученику медресе, увидел шагавшего по Пайн-стрит великана. Прохожие поспешно убирались с дороги, вероятно признав в нем некую важную персону, однако мальчик их примеру не последовал, а замер на месте, прижимая к груди Коран и одними губами торопливо нашептывая недавно заученные суры. Верзила с огненной бородой остановился и задал ему какой-то вопрос по исламскому праву. Не получив правильного ответа, он легким щелчком сбил нерадивого ученика с ног. Ракким того и ждал. Выудив в момент удара бумажник великана, он притворно захныкал и поспешил убраться прочь. Ему почти удалось скрыться, когда обворованный мужчина пустился в погоню. Изловив воришку возле самого переулка, хозяин бумажника встряхнул его столь сильно, что у того лязгнули зубы…