Знаешь, я ведь с тех лет - не парады и стройки вспоминаю. А дачу нашу, под Ленинградом, как иду я, мальцом, с батей, на речку Оредеж, щук ловить - а у сельмага парни деревенские журнал "Техника молодежи" читают, по доброй воле, трезвые все! Я там в шестьдесят третьем родился. Фантастику читать любил - еще бродили экспедиции в болотах Венеры, пробивались ракеты сквозь бушующую атмосферу Юпитера, и не была составлена карта Сатурна - а к звездам уже шли корабли, чтобы поднять алый флаг единого коммунистического человечества на неведомых планетах. Читал, и мечтал - как это будет. А все уже как-то потускнело, измельчало: книги, фильмы, песни, про быт, вместо "Иду на грозу", или "Туманности Андромеды" - кухня коммунальная. Кварталы одинаковых пятиэтажек на юго-западе, проспект Стачек, грильбар "Уют", где культурно отдыхали пролетарии - приходили пьяные "быки", снимали смазливых "коз", ловили "колеса" и мотали в "блудуар"; там однажды избили и ограбили моего друга, из-за электронных часов с цифрами - мы, собрав команду, неделю искали тех по окрестным дворам, но так и не нашли. Смутно хотелось чего-то нового, мало было одной работы-учебы, хотелось понять - зачем? Мы искали, спорили, пытались понять. Нас тыкали в морду - не сметь! Работайте - а думают за вас те, кому надо!
Нет, внешне - все по-коммунистически было. Достигнуто - все. Враг внешний напасть не смеет, врага внутреннего давно нет - все рабоче-крестьяне, за что бороться и против кого? На должность хорошую, даже бригадира в цеху, только членом партии - и в партию вступают исключительно ради карьеры, а в комсомол вообще, всех пишут, с четырнадцати лет. Все определено - рождение, детский сад, школа, пионерия, комсомол, партия, прописка, работа, пенсия, помер! В лозунги правильные, всюду развешенные, не то что не верят, а давно смысл их забыли! И разговоры, что неплохо бы магазины-ресторанчики-ателье в частные руки, чтобы без хамства и грязи. И вообще, собственность, это хорошо, потому что хозяин будет, как паровоз: сам за свою выгоду, других за собой вытянет! Это еще до горбача началось, сначала по углам, после и вовсе, с телевизора, с эстрады, от всяких там… А Партия - что Партия? В бюрократии утонула, на шестидесятом году своей власти, лишь запрещать умела, и то по мелочи - типа, джинсы и рок-музыку низзя! Бюрократия удушающая, казенщина скучная - вместо живой идеи!
Ну и прорвалось - демократия, гласность, реформы! Поначалу, как свежее что-то - после застоя! Вот и выбрали мы - придурка Горбачева и козла Ельцина! Еще не зная, что первый развалит Союз, а второй обрушит все в капитализм. Партийные - они тоже, интерес имели. Чтобы блага все - по наследству. И - свободно в Париж. И счет в швейцарском банке - свой. Так и стали, новыми капиталистами - бывшие партийные секретари, хотя и сами все по анкете из рабоче-крестьян.
Заводовладелец,
Будь толстым и гордым -
Бей пролетария
В хамскую морду!
- Врешь! - сказал Итин - это как: вышел кто-то, и заявил, это завод теперь мой, я один хозяин, а вы все мои рабы, трудитесь, я все себе забирать буду? На том заводе, на этом. Хозяев-то будет - один на тысячу, если не меньше! Тысяча трудятся - а один, им крохи кинув, чтоб с голода не померли, станет тратить? Купит себе - дворец, яхту, бриллиант, клуб футбольный. Или вообще, за границу уедет - и будет, как паук, туда все тащить? На развлечения - в каком-нибудь Монте-Карло! Или вовсе, завод закроет, и выгонит всех - хочу, поскольку мое! Да не могло такого быть!
- А было. Именно так. Кому-то - "Челси" и Канары, тысячам - голодать. Заводы - стоят, или распродаются. Никто не работает, все хапают и торгуют - пир во время чумы. Депутатская сволочь рассуждает об утилизации экономически избыточного населения, ради высоких общечеловеческих ценностей, диктуемых нам из-за бугра. Господа коммунисты торгуются с рабочими - сколько голосов на выборах вы нам обеспечите, в обмен на наше чего-то-там. Где прежде приезжали к морю на лето - теперь в каждом ауле окопался самостийный батька с бандой, и не желает знать никакой власти, кроме своей собственной. Где прежде были города, учкудук, три колодца - теперь песок заносит белые пятиэтажки с выбитыми окнами, пустой дом культуры с мозаикой "мир двухтысячного", ржавые качели во дворах, детские площадки - туда молодые ехали, думали, насовсем; теперь в те города забредает лишь зверье, и банды. Русских в рабство тащат, горным князькам, как в татарское нашествие. Зато - великое достижение демократии! - гей-парады, вместо парадов победы!
Над Россией гордо реет
Боря-вестник перестройки -
Красный призрак коммунизма
Закидал его камнями,
И попал неоднократно.
Буревестник не сдается
Только чаще выпивает.
А гагары-депутаты,
Голосуют не по делу.
И пока они болтают,
Клювом щелкая напрасно,
Криминальные структуры
Обнаглели совершенно.
Расплодились, озверели,
И реформам угрожают.
А реформы их боятся,
Робко прячутся реформы -
Только им укрыться негде,
Потому что нет утесов.
Нет утесов абсолютно,
Потому что их украли.
Экспортеры без лицензий
Растащили все утесы,
И продали за валюту,
Буржуинам ненасытным.
Только холмики остались -
Но на них сидят пингвины.
Ни за что их не прогонишь -
Они глупые и злые.
Все пингвины хотят кушать -
Только все уже сожрали.
И поэтому кудахчут,
Огорченье выдавая.
Над страной все ниже тучи,
Социальных катаклизмов -
Потому что есть охота,
А без денег ведь не кормят,
Даже если - очень просишь.
Буревестник надоел всем,
Часто крыльями вращая.
Но на землю не садится,
Близко к солнцу оказавшись.
И никто не пожалеет -
Потому что злые люди.
Только вслед ему, бранятся.
И желают - падай, сволочь!
- Врешь! - сказал Итин, с яростью - чтобы мечта человечества всего так закончилась? Чтобы светлый путь единственный - тупиком оказался? Чтобы - выхода не было? Чтобы так все кончилось - не гибелью в борьбе неравной, а с размаху, в болото? Чтобы народ с этим смирился - не восстав? Чтобы Партия разложилась - вся? Чтобы нового Вождя не нашлось? Врешь, гад! А, понял - ты выдумал все, чтобы веру мою подорвать напоследок!
- Да пошел ты! - ответил Младший - так было. Я не Гонгури - сочинять не умею. Этим все кончится - и если исторический материализм прав, законы истории общие, здесь то же самое будет. Лет через шестьдесят. Но не бойся, ты свои почести получить успеешь. Будет, наверное, здесь, комхоз имени товарища Итина - и бронзовый статуй, под которым детишкам станут красные галстуки повязывать, в годовщины. И надпись на постаменте - геройски погиб, или зверски замучен. А также пароходы, строчки, и другие всякие дела - твоего имени. Мне вот так не повезет - вряд ли меня кто-то вспомнит, когда убьют. Зато после - скинут тебя с пьедестала, и начнут грязью поливать. И сказки рассказывать - о "России, которую мы потеряли", с молочными реками и кисельными берегами. Признав социализм - тупиковой ветвью истории, неудавшимся экспериментом. Вот так - будет. Я не думаю - я знаю. Потому как - сам видел. Все - уже решено, за вас.
- Врешь ты все!
- Да пошел ты!
Они помолчали. Оба. Минуту, две.
- НИЧЕГО не решено - сказал Итин решительно - даже если ты мне не наврал… Что вы там все про…ли - ничего не доказывает: любую победу вмиг прое…ть можно, если неумело взяться! Укрепиться, тылы подтянуть - это надо конечно, но не главное, а лишь чтобы штурм обеспечить! А вы - интенданта выбрали главкомом: сыты все, всего вдоволь - а вперед не хочу! Вместо того, чтобы по дороге дальше, вы на обочине привал - и обустраиваться! Говоришь, от коммунизма не отказывались, как от цели дальней - а вы делали что-то, или просто себя тешили, сидя: вот там где-то, завтра встанем и пойдем? Не захотели воевать со всем миром - а пытались ДОКАЗАТЬ, что вы самые передовые, или просто сидели, довольные что не трогают? Бюрократия с казенщиной, говоришь, заели - так ведь, когда единомышленники все, за идею, все эти вопросы, вся мелочь, вроде кто кому подчинен, в рабочем порядке решаются, не отвлекаясь! Не силы, идеи вам не хватило - это прежде всего должно быть! У нас вот - узкоколейку строили, на торфяники. Чтобы скорее, решили с двух концов класть. Кому с дальнего - у тех, подъем затемно, и марш-бросок, с рельсами на плечах! От города, легче было: начало проложить, пару вагонов поставить, и класть прямо с колес; в вагонах жилье, кухня, и даже баня, материал сзади подвозят. Результат - что ближняя бригада три четверти пути проложила. А награда вышла, старшему ближних - партбилет на стол! За то, что вся его бригада, после смены, на койках лежа, о водке и бабах, языки чешут - а у ребят из дальней, в запале глаза горят! Торф нужен, конечно - но стопим его, и забудем. А то, что сотня человек душой к коммунизму стали ближе - это останется. Так и назвали дорогу ту "линией Корчагина", по старшему в дальней бригаде.
- Того Корчагина - не Павлом звали?
- Не помню. Просто - товарищ Корчагин. Что смеешься?
- Так - повторение истории, даже в именах. Когда меня ТАМ в комсомол принимали - помню, как я потрясен был, вечером на празднике увидев секретаря комсомольского, вусмерть пьяным, как свинья: я-то думал, что все они корчагины! Старшие надо мной посмеялись, и по-свойски объяснили, что в комсомол давно уже вступают, лишь ради карьеры. Бороться-то уже не с кем, и не за что - врагов давно нет!
- Это как - не за что? Революция, брат - это не Десять Дней! Это - путь постоянный, к лучшему! Если недостатки видели, сам сказал - почему не боролись?
- Чтобы нас, партийные - за возмущение спокойствия и нарушение порядка?
- Что - вас? Расстреляли бы, или на каторгу - как нас, при царе? Или - карьеру бы притормозили?
- Да, лучше уж так, чем как у вас тут! Слышал я - две оппозиции и пять уклонов, разоблаченных! А уж чисток - не счесть. Представляю - что будет твориться здесь, в прекрасном и яростном мире, через двадцать лет!
- Почему - через двадцать?
- Потому что - тридцать седьмой. Если Вождь здесь ТАКОЕ сказал - лучше десять невиновных к стенке, чем одного врага пропустить! ТАМ все ж к людям гуманнее - вон, семья моя была из хозяев, зажиточных, уральских, аж батраков имели - но против власти с обрезом не бегали, потому как сами во власть пошли: образованный человек считался тогда много выше, чем деревенский богатей! И все - новой власти честно служили, одиннадцать братьев и сестер, считая деда моего. Один брат - генерал-майор армии советской, другой - главный инженер Уралмашзавода, остальные - тоже инженеры, учителя, врачи, актриса театра в Свердловске; и даже старший самый, кто до войны еще умер, в тридцать пятом - и то гордился, что не от сохи уже, а механиком. А дед мой, выше всех взлетел: в Питере, в партийные секретари, лично Кирова и Орджонокидзе знал - вождей партийных. Расстреляли его, в тридцать седьмом. И бабушке моей - десять лет, ни за что, просто как жене. Комсомолочка была, активистка, красивая, на фото - вышла старуха беззубая, под подписку, что никому ни слова. На собраниях всяких, когда ее приглашали, она как положено говорила - а мне, внучку любимому, всю правду. И у ребят во дворе - у многих такие же бабки и деды, то же рассказывают, втихаря. Такое послушав - трудно в идею верить. Против может и не пойдешь, но и защищать не станешь - лишь честно лямку тянуть..
- Знаешь, а ведь меня тоже хотели - под уклон. Сказали мне, в чистку последнюю - что есть такое мнение. А я работал, как прежде - не боясь. Просто - потому что не жалел ни о чем: ни об одном своем деле, ни об одном дне. О том, что сделал - чтобы коммунизм скорее настал. А жизнь - если Партия для меня все, то по праву может, жизнь мою забрать, если надо. Но - обошлось.
- Что-то не пойму, старшой - ты дурак?
- Видишь, река внизу течет? Поток ее, как история, а мы все, я, ты, он - капли там и пузырьки. Чтобы реку повернуть, надо плотину поставить - конечно, капли разбиваться будут, пузырьки лопаться - зато река, по нужному месту! Человек - это высшая ценность, и мы - самые гуманные люди, потому что реально строим такую жизнь, когда ВСЕ ЖИВУЩИЕ будут счастливы! Даже если придется - одно-два поколения ускоренно сработать. Чтобы - новое человечество создать. Где труд на общество - будет высшей ценностью. А кровь, даже лишняя, без вины - что делать! Это, как хирурги при гангрене режут, по ЗДОРОВОЙ ткани: лучше лишнее долой, чем хоть чуть гнили пропустить, и всему организму смерть!
Они снова замолкли - оба, вместе.
- Падлы вы все! - произнес Младший - меня-то за что? Здесь, с вами хотел - и там, от присяги не отрекался, Советскому Союзу! Мне ж многого не надо было - чтобы дом свой, и чтобы ждал меня там кто-то - а я бы честно служил! Больше всего жаль, что так и не встретил я свою, единственную - не вспомнит обо мне никто, как убьют. Как там не вспомнили - когда погиб честно во вторую чеченскую, в том самом двухтысячном, под Урус-Мартаном. Тоже офицер был - и тоже капитан. Майора и орден получить не успел - хотя был представлен. Социализм тупик, капитализм ненавижу - только убивать и умею. А я ведь верил вам, и здесь и там - честно с вами хотел. Все бы простил, даже деда - если б дал мне социализм то, что обещал! А вот вышло… Сволочи вы все!
- Это что ж выходит? - спросил Итин - тебе уже на социализм-капитализм плевать - лишь бы САМОМУ устроиться? Кто на службу возьмет - тому и служить честно?
Мы обыватели - нас обувайте вы,
И мы уже - за вашу власть!
- Ты меня не агитируй! - усмехнулся Младший - я ж тебе, не пролетарий. Тьфу! Был - когда-то.
- Какая, к черту, агитация? - ответил Итин - просто, жалко мне тебя. Так и не понял ты, ЧТО мы строим. С кровью лишней, с ошибками иногда - если учимся по-живому, без экспериментов: сами мы, эксперимент, не вышло, так снова вперед, без слез и соплей. Чтобы стало, как у Гонгури. Где мать ребенка отдаст, навсегда, без сожаления - зная, что те, кому положено, любить его будут больше, чем она бы искренне могла. Где влюбленные будут расставаться без слез - зная, что на месте новом, куда каждого пошлют, они других встретят, таких же верных. Зачем семья - если все там, близкие друг другу? Зачем дом - если тебя всюду пустят? Зачем собственность - если все тебе дадут, что нужно? Вот настоящий коммунизм - торжество любви всеобщей! Которое попы на небесах обещали - а мы на земле построим.
- Лет через тысячу - в светлом будущем, бесконечно далеком. Как созреет.
- А уж это, зависит от вас! - убежденно ответил Итин - идея, она должна за собой вести, первой мечтой быть! Отчего мы сейчас уже мечтаем, к звездам - на планете этой дел мало, что ли? Да затем - чтобы дорога была бесконечной! Строить, это хорошо - но вы, удвоение произведенного продукта за год, главной идеей считать будете? Думаете, все само созреет, лет за тысячу? Нет - "мое", само не уйдет! Тысяча лет, или двадцать - это лишь, как скоро из себя собственника выдавливать, как раба, по капле, или сразу, со всей кровью! А вы - квартиры, автомобили - это ж какой расход лишний, если каждому - вместо того, чтобы общее, на всех! У нас специально в зал общий селят - чтобы все на виду, и вещами делиться, кому нужнее! Бескрылые вы - ползете, думая, как хорошо бы полетать, но нельзя! Можно - если на землю не оглядываться! У вас не вышло - у нас получится! Съезд наш - уже программу принял. Как коммунизм - за одно поколение построить. Эх, жаль - не увижу я!
- Это как? - усмехнулся Младший - для это вам надо совсем другое человечество создать.
- Значит, так и будет! - ответил Итин - это человечество сотрем, и новое с нуля создадим. Правильное.
Солнце давно уже перевалило за полдень. Суета у амбара утихла - все реквизированное растащили обратно по домам, в деревне налаживалась обычная жизнь.
- Ладно, поговорили - вышло твое время - сказал Младший - курить хочешь, напоследок? Возьми - довоенные еще, для особых случаев. Хоть какое удовольствие - в последний раз.
Итин взял папиросу. Вкус был слегка сладковатым, совсем не похожим на ядреный махорочный самосад. На мгновение ему показалось, что все стало - как много лет назад. Они идут вместе, через лес, к железной дороге - разговаривая, как тогда. Когда они еще были друг другу - братьями, товарищами. И могли стать - соратниками по борьбе.
- Знаю, что откажешься - сказал Младший - но все же… Если хочешь - иди с нами. Мое слово - даже для Верховного кое-что значит. Жизнь тебе - обещаю. А все прочее - после решим.
- Плюнул бы тебе в рожу - ответил Итин - да слюны жалко. Что, даже убивать боишься, плесень? Только мальца отпусти - ты обещал.
- Что обещал - выполню. Только на последний вопрос - ответь. Про "пароход ученых" - все, по списку, там были? Или кого-то втайне оставили - под замком? Список, который в газетенке вашей - я видел. Все там были? Ну?
- Все - усмехнулся Итин - мы, Партия, массам одну лишь правду говорим. Бывает, что не всю правду - по целесообразности. Но уж если сказали - значит, так оно и есть.
- Падлы! - сказал Младший - ТАМ этот пароход доплыл. Не то чтобы по-подлому - обещали выпустить, и в море уже, торпеду в борт. А затем еще всплыть, и из пулеметов - чтоб никто… И свалить все на командира лодки, которого сами же после расстреляли…
- Зато хлеб, в детские дома - ответил Итин - тебе напомнить, как было? Зерно нам - в обмен на выезд ученых. По списку - ИМИ составленному. Уже с приглашениями - кому где работать. Изобретать что-то - против нас. И хлеб выгружать - лишь после отплытия того парохода, под ИХ флагом. Командир лодки знал - что его, после во враги. И семью его - тоже. Но сказал "есть" - потому что НАДО. Настоящий коммунист - был. Но - дети хлеб получили. Когда - от голода падали, прямо в строю.
- Падлы - повторил Младший - капитализм, ненавижу, а в ваше счастье тотальное, не хочу! Хоть надежда была, когда совсем худо, снова профессора того разыскать, и в иной мир уйти. Где СССР жив, год семидесятый с чем-то, и мы с батяней на речку… Хотя - вдруг смерти нет, а есть лишь переход, в другую жизнь, в мир параллельный? Там я завис - и вернулся, когда убили меня, в Чечне. Может и профессор - изобретает сейчас, где-то? А ты, если так - куда попадешь? Хотелось бы - чтобы туда, где я был. Чтобы ты сам увидел - как рухнет все, что вы сейчас строите. И понял - сколько стоят, все ваши "даешь"! И сколько - кровь, пролитая напрасно. Чтобы ты стал там - голодранью, зубами скрежещущей! И податься тебе - будет некуда. Хотя компартий там - целых четыре: зюгановцы, ампиловцы, кто-то еще. Только воюют больше, друг с другом - кто самый истинный. И с народом торгуются - вы нам, голоса на выборах, мы может быть, что-то когда-нибудь для вас! И будешь ты, старшой, водку глушить, или окна бить абрамовичам - а после, в ментовке ночевать, с битой мордой! Богатым не возродишься - не надейся. Как профессор мне сказал - психоматрица при переносе не абы в кого, а в схожего, по параметрам. Как я - и здесь, и там, за Отечество. А ты, значит - будешь пролетарий. Вылезешь с красным флагом - омоновцы рыло начистят. Прощай, старшой - удачи не желаю!
Младший встал. Итин тоже. Поодаль стояли деревенские. И смотрели - на них.
- Ты сам? - спросил Итин.
- Народ! - ответил Младший - пусть он тебя и судит! А я - посмотрю.
И призывно махнул рукой.
Крестьяне придвинулись. Обычные человеческие лица. Скорее с любопытством, чем со злостью.
- Он ваш! - сказал Младший, сделав шаг назад - как решите с ним, так и будет!
Мужики оживились. Как по волшебству, в их руках возникли вилы и колья.