Бывает, конечно, и забудут кольчугу почистить, появится кое-где ржавина, так у кого ее не было? У десятника Твора и то замечались на рубахе коричневые потеки, особенно когда дождь. Жили ребята в "отроковицкой" - большом, длинном бараке, вместе со всеми остальными гридями-"детскими". Дисциплину воевода Вятша держал суровую - с заходом солнца ложились, с первыми петухами вставали, свободное от несения службы время проводили в упорных тренировках - учились владеть мечом, копьем, секирою, метко стрелять из лука, метать дротики, без устали скакать на коне. И еще - самое сложное - грамоте да языкам. Вятша требовал, чтоб каждый из гридей умел понять хотя бы несколько общеупотребительных фраз по-варяжски, по-хазарски, по-гречески - тут Ждана в пример приводил, хоть в чем-то… А то ведь кое-кому труднехонько было выучить, вот увалень Хотовид, как ни старался, мало что запоминал, да так до сих пор и полагал, что Миклагард, Царьград и Константинополь - три разных города, Миклагард - варяжский, Константинополь - ромейский, а Царьград - ясно - словенский. Посмеивались над ним остальные отроки, но за глаза - силенкой Хотовида не обидели боги, не смотри, что пятнадцать лет, - на все двадцать выглядел - здоровенный, осанистый, руки - что грабли, картофелиной нос, на подбородке светлая бороденка кудрявится. Пусть из лука не очень хорошо пока бил Хотовид, да зато мечом мог махать без устатку, а лучше - палицей. Характер имел добродушный, но если уж обидит кто, тогда держись, спуску не будет. Дружок его - Кайша - прямая противоположность. Худенький проныра, этакий живчик, глазенки карие, хитрые, волосы растрепанные, будто копна сухой соломы. Мечом не очень ловко орудовал, уставал быстро, тем более - палицей, зато стрелы метал - залюбуешься - одна к одной. И быстро так это у него получалось, словно не одну стрелу на тетиву клал, а сразу десяток. Кайша и сманил Хотовида к ромеям. Было у них на краю Подола постоялое заведеньице. А с чего все началось? С девицы. С этой вот самой танцовщицы. День уже к вечеру клонился, стоял себе Кайша, как обычно, на дальней башне Детинца, фантазировал. Головой-то крутить лень было, накрутился за день, хоть и вид вокруг открывался - красотища! Позади - княжий двор, за ним Подол, Щековица - ну, их плоховато видно, зато слева - широкая синяя лента - Днепр, справа - леса бескрайние, а впереди, сколько хватало глаз, засеянные житом поля с еле видными из-за дальности букашками-смердами. Меж полями, взбираясь на вершины холмов и спускаясь в лощины, бежала, извиваясь, дорога, проходя мимо опоясывавшего весь Детинец рва, почти по самому краю. По дороге, в обе стороны, шли возы, запряженные медлительными, но сильными волами. В город везли сено, дичь, первые овощи - огурцы, редьку, репу. Обратно возы чаще всего возвращались пустыми, а что уж там спрятано в сумах возчиков - серебро иль подарки родичам, - того было не видно. Кайша давно уже научился примечать возы - воевода любил интересоваться, сколько их проехало в город да сколько из города. Не ответишь правильно - будешь потом лишние круги бегать в полном вооружении: в шлеме, кольчуге, со щитом за спиною. Потому и примечал все молодой воин. Только примечал так, машинально, мысли-то его далеко были. Мнилось Кайше, будто бы он славный, умудренный боями воин. Будто бы возвращается он из дальнего похода, едет на вороном коне рядом с князем, на плечах трофей - синий ромейский плащ, у пояса - меч в золоченых ножнах, подарок князя за проявленную в боях доблесть. Голова перевязана кровавой тряпицей - не зря, не зря князь пожаловал меч, воин бился достойно, едва не погиб во славу родной земли, но вот справился с десятком врагов, выжил. Сидит в седле, посматривает вокруг гордо. А вдоль дороги - девы распрекрасные, в одних тонких льняных рубашках. Всякие - чернявые, беленькие, златовласые. И все, как одна, машут руками: "Кайша! Кайша!" - а Кайше не до них, знает, ждет его в Киеве самая лучшая в мире красавица, Кайша еще не придумал какая. Может быть, смуглянка черноокая, с волосами как смоль, а может, белокожая златовласка с глазами - лиловыми колокольчиками. И еще, быть может…
Молодой воин вздрогнул, увидев вдруг прямо перед собой, на дороге, деву, красивую, словно солнце. Дева ехала на маленькой одноколке, запряженной осликом с упряжью, украшенной медными бубенцами. Ослик прядал ушами, бубенцы звенели, а дева что-то с улыбкою напевала. Напевала, пока не отпало колесо от повозки - девушка едва успела спрыгнуть. Вот те на, ну незадача! Кайша во все глаза смотрел на красивую незнакомку. Молодая, даже юная, не намного старше Кайши, лицо приятное, смуглое, а вот глаза, кажется, светлые, серо-зеленые или голубые, с башни не видно. Одета чудно, по-хазарски - тонкие шелковые шальвары, зеленые башмаки с загнутыми вверх носами, длинная, застегивающаяся спереди на пуговицы рубаха - халат называется. Волосы не поймешь какие - медно-рыжие, Кайша таких в жизни не видел.
Отряхнувшись от пыли - всё ж таки не удержалась на ногах, упала, когда с повозки прыгала, - девушка погладила ослика и, подойдя к валявшемуся в дорожной пыли колесу, пнула его ногой. Кайша ухмыльнулся - тут уж пинай, не пинай, само не сделается. Вздохнув, незнакомка осмотрелась, присела у колеса - полы халата погрузились в пыль. Заметив это, девушка быстро вскочила, подбежала к накренившейся повозке и… проворно расстегнув пуговицы, сбросила с себя халат. Кайша аж покраснел - фигурка у девицы была что надо! Талия тонкая, осиная, в пупке что-то блестит - жемчуг? лал? - грудь прикрыта широкой золоченой лентой, а шальвары сидят настолько низко, что вот еще бы пониже, и… Повернувшись к башне спиной, девчонка нагнулась к колесу - шальвары едва не спали. Кайша утер слюну. Подняв колесо, красавица кое-как подкатила его к повозке и обернулась, устало вытерев со лба пот.
- Эй, воин!
Кайша не сразу понял, что обращаются к нему. А когда понял, высунулся с башни, хоть это и строго-настрого запрещено было.
- Чего тебе?
- Взгляни направо, не едет ли кто? - попросила дева. Говорила она хоть и на славянском наречии, но как-то странно, тягуче - "взгля-а-а-ни", "на-аправо-о".
- Нет, похоже, никого, - сообщил воин.
- Жаль. - Девушка искренне огорчилась. Уселась на край рва, сверкнув пупком, снова взглянула на Кайшу: - А ты давно тут стоишь?
- Да давненько.
- И часто кто-нибудь проезжает?
- Бывает, ты подожди.
- Придется, - улыбнулась дева.
Кайша огляделся по сторонам. Ну вот, ездили же возы, а сейчас… Ага, вроде бы за ближним холмом поднялась желтая дорожная пыль.
- Вроде бы едет кто-то.
- Вот и хорошо, - снова заулыбалась девица. - Может быть, помогут… Ой! - Она вдруг испуганно передернула плечами. - А если это разбойники, ты позовешь помощь?
- Обязательно! - рассмеялся отрок, глядя, как из-за поворота выворачивает очередной обоз.
Девчонка быстро накинула халат, застегнула… И вмиг договорилась с чернявым мужиком, видимо старшим обоза. Протянув ему несколько серебряных монет, что-то сказала. Обозник кивнул - возницы слезли с телег и сноровисто поставили колесо на место.
Ну, вот и все, грустно подумал Кайша.
Усевшись в повозку, девчонка неожиданно обернулась.
- Как звать тебя, воин?
- Кайша.
- Я перед тобою в долгу, Кайша… Знаешь что, приходи сегодня, как сменишься, на постоялый двор Костадиноса Левита, это на Подоле, знаешь?
- 3-знаю, - заикаясь от волнения, вымолвил Кайша. - А м-можно я не один приду, с другом?
- Приходи с другом, - засмеялась дева. - Спросишь Пердикку, это я. У нас будет веселое представление: песни, музыка, танцы.
- А, так ты из скоморохов, - догадался гридь. Пердикка отмахнулась.
- Не совсем так. Я танцовщица и… в общем, увидишь. Так придешь?
- Конечно.
Постоялый двор ромея Костадиноса друзья - Кайша и Хотовид - отыскали быстро и вот теперь наслаждались танцем.
Голая красавица Пердикка танцевала так самозабвенно, что невольно хотелось сбросить одежду и присоединиться к ней, забыв всякий стыд. Друзья смущенно переглядывались и даже забыли о том, что могут встретить знакомых, которые, уж конечно, не преминут сообщить о том, что видели, воеводе.
Наконец бубны смолкли. Угасла мелодия свирели, и танцовщица, бессильно распластавшись на полу, вскочила, поклонилась до земли и быстро исчезла за занавесью под бурные крики зрителей.
- Здорово, - прошептал Хотовид. - Ну и девка. Ты где с ней познакомился, Кайша?
- Говорю же, сегодня на башне!
- Везет тебе. Мне так вообще ничего хорошего не попадается.
Собравшиеся в длинном полутемном зале люди - купцы, приказчики, воины - потихоньку покидали постоялый двор. Кто уходил в соседнее помещение, кто во двор, чтобы выпить на прощание бокал недорогого хиосского вина.
- Похоже, и нам пора, - вздохнул Хотовид. Его приятель кивнул, и парни вышли во двор, окунувшись в теплую черноту наступающей ночи.
Подойдя к воротам, Кайша почувствовал вдруг, как кто-то взял его за руку. Обернулся.
- Пердикка!
- Отойдем ненадолго, - стрельнула глазами дева. Какого они цвета, и сейчас было не разобрать - темно.
Кайша обернулся к приятелю.
- Подожди у ворот.
Сердце его билось так тревожно-томительно, как никогда еще в жизни не билось. Танцовщица отвела его в дальний угол двора, положила руки на плечи:
- Давно служишь, воин?
- Давно… - Набравшись смелости, Кайша обнял ее за тонкую девичью талию.
- А кто у вас старший? Я, кажется, его знаю.
- Ты знаешь Твора? Откуда?
- Кажется, знаю, - с нажимом повторила девушка и, прижавшись к парню всем телом, попросила: - Приведи его сюда. Завтра же.
- Но как… - Кайша замялся, а Пердикка вдруг приникла губами к его губам в жарком затяжном поцелуе… Руки молодого воина скользнули под халат…
- Приведешь? - отстранившись, томно спросила дева.
Кайша ответил, не слыша себя:
- Да…
- Тогда тебе будет награда, - проведя рукой по его лицу, смеясь, пообещала Пердикка. - А сейчас уходи. Хозяин давно ищет меня. Прощай.
- До завтра… - прошептал молодой воин, решивший, что завтра во что бы то ни стало приведет Твора на постоялый двор ромея. Раз Пердикка просила… И обещала награду! Ну, завтра он ей напомнит, осталось лишь уговорить Твора. Впрочем, чего его уговаривать? Он ведь еще не женат, кажется…
- Какая еще танцовщица? - выйдя из караульного двора, недоуменно переспросил Твор, - Откуда она меня знает?
- Не знаю, - Кайша пожал плечами. - Сказала, что ты будешь рад ее видеть.
- Ну, что ж… - Твор покачал головою. - Эх, только бы Вятша не проведал.
Они вышли к постоялому двору Костадиноса со стороны Щековицы, где было вполне безлюдно, а значит, меньше риска повстречать какого-нибудь знакомого, который, конечно уж, поинтересовался бы, с каких это пор младшие дружинники шляются по ромейским вертепам.
Пердикка встретила их у входа. Бросилась было с улыбкой и тут же остановилась, виновато хлопнув ресницами.
- Ой, прошу прощения. Кажется, я не того имела в виду.
- Жаль, - усмехнулся Твор, во все глаза разглядывая танцовщицу.
- И все равно не уходите! Оставайтесь оба - я так рада, когда людям нравятся мои танцы.
Притворяясь равнодушным, Твор пожал плечами. Ну, раз девушка просит, так и быть, можно и остаться.
- Сядем там, в уголочке. - Он неопределенно кивнул куда-то в полутьму залы.
Едва успели сесть, как зарокотали бубны, и вокруг низкого стол а ярко вспыхнули зажженные расторопными слугами свечи. Твор так и не заметил, откуда именно танцовщица ворвалась в залу, - просто пролетело мимо что-то невесомое, закутанное в длинную шелковую хламиду, вспрыгнуло на столешницу. Зрители одобрительно засвистели. Пердикка поклонилась - из-под капюшона хламиды видны были только ее глаза. Серые… нет, голубые…
Девушка махнула рукой, и где-то рядом невидимый арфист тронул пальцами струны, затем заиграла флейта. Медленная поначалу, мелодия постепенно становилась быстрее - танцовщица изогнулась, бросила конец длинного подола сидевшему у самого стола купцу. Тот потянул, и девушка закрутилась, медленно обнажая смуглое тело. Вот показались атласные плечи, маленькая грудь, живот, бедра… Разом ухнули бубны. Освободившись от одежды, Пердикка прошлась по краю столешницы на руках. Зрители взвыли в восторге. Сладострастно изогнувшись, дева вдруг исчезла за занавесью и тут же вернулась, неся перед собой небольшой сундучок, обитый медными полосами. Поставив сундучок на середину, откинула крышку, достав оттуда длинную флейту. Бубны и арфа смолкли. Танцовщица приложила флейту к губам, заиграла. И тут вдруг все собравшиеся в зале ахнули, увидев, как из сундука, покачиваясь, поднялись две треугольные змеиные головы. Гады не шипели, лишь распускали кольца, пристально глядя на флейтистку - та, оторвав от губ флейту, протянула к ним руки - змеи, словно того и ждали, обвились вокруг, поползли к шее. Поднявшись на ноги, Пердикка закружилась в танце, ловко подхватила в воздухе сорвавшихся было змей, пронеслась по краю стола, держа в руках отвратительных гадин.
- Горгона, - прошептал кто-то из ромейских купцов. - Медуза Горгона.
- Можно тебя ненадолго, воин? - Твор с Кайшей уже собрались уходить, когда, выглянув из-за занавеси, Пердикка поманила к себе десятника. Тот, приказав Кайше ждать во дворе, сглотнул слюну, пошел вслед за девой, оказавшись в узких покоях с тускло горевшей плошкой светильника.
- Садись. - Танцовщица показала на узкое ложе. Твор медленно сел, тараща глаза на красавицу.
- Ты красивый. - Та вдруг провела рукой по его щеке. - Жаль, я тебя плохо знаю.
Улыбнувшись, девушка медленно расстегнула пуговицы и, сбросив халат, осталась в одних тонких шальварах. Обвила шею Твора руками.
- Целуй же меня, воин…
Твор совсем потерял голову, чувствуя жар горячего женского тела. Руки его ласкали грудь красавицы, гладили живот и спину, он рванул шальвары…
- О нет! - Расхохотавшись, Пердикка оттолкнула его, выскользнув, словно змея. - Не сейчас… Позже. Ты ведь придешь еще?
Юноша кивнул, сглатывая слюну.
- Приведи сюда вашего старшего, - неожиданно попросила дева. - Я его, кажется, знаю.
- Какого старшего? - удивился Твор. - Вятшу или Хаснульфа?
- Э-э… - Танцовщица вдруг замялась. - Я забыла его славное имя. Знаю только - он большой человек и когда-то спас меня от плена. Хочу отблагодарить. Ты поможешь мне в этом?
- Помогу… - кивнул воин. - Только скажи точнее, кто именно тебе нужен.
- А кто ведает стражей? - Рука прекрасной танцовщицы проникла за ворот рубахи Твора. - Какая у тебя гладкая кожа, совсем как у девушки! Так кто же?
- Младшей дружиной командует Вятша, старшей - варяг Хаснульф.
- О да, да! Хаснульф! Я вспомнила. Именно так его и звали.
Выпроводив обнадеженного Твора, обворожительная куртизанка велела ему чуть подождать, сама же выбежала за ворота и тихонько позвала Кайшу. Тот вздрогнул, не поверив своим ушам. Кажется, танцовщица ушла с Твором?
- О Кайша, славный мой воин, - подойдя ближе, засмеялась Пердикка. - Я помню, что обещала тебя отблагодарить.
- Пустое…
- Нет-нет, не говори так. Я всегда исполняю обещанное…
- А как же Твор? - ревниво спросил отрок.
- Твор мне тоже нравится, - потупила глаза дева. И тут же чмокнула Кайшу в щеку. - Но ты - больше. Не забывай меня, приходи, приводи друзей.
- Если б это было так просто, - растаял юноша. - Но постараюсь.
- Рада буду увидеть тебя. - Танцовщица растаяла в темноте ночи. Обогнув двор, подошла к Твору: - Ждешь?
Тот вздрогнул.
- Фу ты, напугала. Ходишь словно призрак.
- Я и есть призрак. - Пердикка показала язык. - Призрак НОЧИ.…Я так хочу… Хочу остаться с тобою на ночь. Вот только когда? Когда ты приведешь Хаснульфа?
Твор вздрогнул.
- Это не такое простое дело. Кто я - и кто он?
- Ну, постарайся, прошу тебя.
- Сделаю…
Оглянувшись, танцовщица крепко поцеловала Твора и резко отпрянула.
- А теперь иди. Жду скоро.
Киевский воевода Хаснульф - дородный, краснорожий, спесивый - имел все основания быть довольным жизнью. Почетная должность, уважение, богатство и честь, - нет, не зря он когда-то поддержал молодого Хельги. Князь оказался благодарным, да и сейчас во всем советовался с воеводой, прямо шагу без него не делал. Правда, так казалось лишь самому Хаснульфу, бывшему явно не семи пядей во лбу. Ну, не так чтоб уж совсем дурень, но к тому близко. Прямой, как стрела, и все его хитрости - махинации с оружейными мастерскими, с сукном, с рабами - были видны издалека, стоило только присмотреться. Хельги не присматривался, хотя мог бы. Зачем обижать верного человека, который, при всех его недостатках, вполне лоялен, к тому же держит дружину железной рукой? Вот князь и не обижал. В конце концов, не так уж и много ворует Хаснульф, при его-то положении мог бы и больше, да тут уж тот самый случай, когда бодливой корове боги совсем не дают рогов. Впрочем, и без того старый варяг процветал, можно сказать, благоденствовал. Хоромы на Подоле, пожалуй, не хуже княжеских, собственные кузницы, тележная мастерская, три жены да с десяток молоденьких наложниц - чем не жизнь? Вот и жил воевода, поживал, ни о чем плохом не думая, покуда не лишил его покоя молодой десятник Твор рассказами о какой-то заморской танцовщице-деве. И, говорит, дева эта за что-то ему, воеводе Хаснульфу, благодарна… Интересно, за что? Много чего случалось на протяжении всей бурной жизни варяжского воеводы, всего и не упомнишь.
Хаснульф велел Твору привести танцовщицу в свои хоромы. Не дело воеводы таскаться по разным ромейским притонам. Приказал десятнику обставить все в тайности, чтоб ни одна собака не узнала. Впрочем, если и узнает, быстрехонько можно пасть заткнуть - возможностей хватало. Твор задумался - а пойдет ли Пердикка на воеводский двор? Как бы не опростоволоситься, не нажить себе могущественного врага. Да уж думай, не думай, а назвался груздем… Сказать по правде, не очень-то и хотелось Твору вести танцовщицу к воеводе - юноша даже испытывал нечто вроде ревности, до такой степени приворожила его заморская куртизанка. Тем не менее, здраво рассудив, привел - тем более что сама Пердикка настойчиво об этом просила.
В хоромы вошли с черного хода, ближе к вечеру. Предупрежденные слуги быстро провели их в дальнее крыло дома, велели подождать в людской, пока хозяин не покончит со всеми делами. Ждали, впрочем, недолго - едва уселись на лавку, как появился Хаснульф - толстый, красномордый, пахнущий чесночной похлебкой и брагой, надменная физиономия его выражала крайнее любопытство.
- Говорят, ты меня знаешь? - нагло рассматривая девушку, вместо приветствия осведомился воевода.
- Знаю, - с улыбкой кивнула та. - Ты когда-то спас меня от своих воинов. Помнишь, когда ваши войска осаждали Константинополь?
- Помню, как же! - Хаснульф довольно кивнул, хотя, конечно же, ничего конкретного не помнил. Правда, во время осады ромейской столицы каких только случаев не было. Вполне возможно, что встречался тогда с этой девой, вполне…
- Я хочу танцевать для тебя, о великий архонт. - Вскочив с лавки, Пердикка поклонилась в пояс.
Воевода ухмыльнулся.
- Танцуй. Только не здесь - в горнице… А ты, - Хаснульф обернулся к Твору, - отправляйся по своим делам. Мои слуги сами отвезут гостью.