Твор встал и, быстро поклонившись, вышел. Хоть и скребли на душе кошки, а все ж куда простому десятнику спорить с воеводой?
Дородное тело воеводы расплылось на широком ложе. Сняв узкий кафтан, Хаснульф устроился поудобней, подложив под голову свернутую кошму. Потянувшись, отпил из ковшика браги, ухмыльнулся и милостиво кивнул танцовщице.
- Начинай.
Та, сбросив мантию и башмаки, положила на лавку принесенный с собой мешок и вытащила оттуда бубен и флейту. Флейту пока отложила в сторону, взяла в руки бубен, ударила в него и, быстро перебирая ногами, завертелась в танце, по пути задувая лишние светильники, оставив гореть лишь пару свечей в изголовье ложа. Ударяя в бубен все чаще и чаще, Пердикка ловко избавилась от халата, оставшись в расшитом золотом-лифе и шальварах из полупрозрачного зеленого шелка. Блеснула вставленная в пупок жемчужина. Перебрасывая бубен из одной руки в другую, танцовщица мелкими шажками приблизилась к воеводе, подмигнула и, повернувшись спиной, сбросила лиф. Резко обернулась, подняла вверх руки, ударив в бубен, снова закрутилась в танце.
Хаснульф довольно крякнул. Хороша бестия! Хотя, конечно, грудь могла бы быть и побольше.
Девушка между тем проворно освободилась и от шальваров, прошлась колесом по всей горнице, перепрыгнув ложе. Извиваясь, припала к полу и вдруг застыла недвижно, отбросив в сторону бубен. Жалобно стукнув, тот укатился под лавку. Танцовщица же, облизав губы, придвинула поближе мешок, взяла флейту…
Воевода непроизвольно вздрогнул, увидев, как под заунывную мелодию поползли из мешка отвратительные толстые змеи. Обвились вокруг тонкой талии девушки, обхватили кольцами руки и шею. Пердикка, не отрывая губы от флейты, медленно поднялась на ноги и закружилась, еще быстрее, лишь позвякивали на руках и ногах украшенные колокольчиками браслеты. Взяв змей в руки, дева танцевала с ними так, как танцуют с лентами, нисколько не боясь укусов. И, странное дело, ядовитых гадин ничуть не коробило подобное обращение, словно они и сами испытывали удовольствие от всего этого действа.
Покрутившись со змеями, танцовщица снова остановилась, распласталась по полу, убирая змеюг в мешок. Те недовольно зашипели, но все же подчинились хозяйке. Покончив со змеями, Пердикка завязала мешок и, покачивая бедрами, уселась на край ложа, посматривая на старого варяга бесстыжими серо-голубыми глазами. Хаснульф не выдержал: зарычав, словно дикий зверь, навалился на куртизанку. Та не сопротивлялась, лишь, тихонько смеясь, попросила:
- Нежнее, нежнее…
Воевода оказался никудышным любовником - быстро утомился, разлегся на ложе, довольно поглаживая танцовщицу по бедру. Та улыбнулась.
- Ты такой важный человек, архонт! Я тебе обязана жизнью и была рада сегодня танцевать для тебя.
- Ну, приходи еще, - осклабился Хаснульф. - Мне тоже понравились твои пляски. Только вот змеи - тебе самой-то не страшно?
- А, нестрашно. - Пердикка махнула рукой. - Мы давно пляшем с Касией и Сафо - так зовут змей. Змейки очень милы, к тому же не опасны, у них вырваны ядовитые жала.
- Ах, вот как! - глухо засмеялся воевода. - То-то я и смотрю… Ну, раз вырваны, тогда понятно.
- Я обязательно приду к тебе еще, архонт, - с улыбкой произнесла девушка. - Ведь ты мой спаситель, а я умею быть благодарной… Ваш князь-автократор… - Она неожиданно сменила тему. - У нас ходит о нем столько слухов. Любопытно было бы посмотреть на него.
- Хочешь - посмотришь, - хохотнул Хаснульф. - Я позову его завтра же.
Танцовщица широко распахнула глаза.
- Ты и в самом деле можешь это устроить? Признаюсь - удивлена твоему могуществу!
- А ты не удивляйся. - Воевода хвастливо ухмыльнулся. - Я и не то могу! А князь Хельги во всем меня слушает. Я знал его, когда он еще и не был князем.
- Ты позволишь мне танцевать для него? О, это было бы счастьем.
- Позволю, так и быть, уговорила. Приходи сегодня - дорогу знаешь.
- Приду, - потупив глаза, прошептала Пердикка и тут же ожгла воеводу взглядом: - А князь? Он явится?
- Обязательно! - расхохотался Хаснульф. - Куда ж ему деваться? Ведь это же я его позову.
Воевода не обманул - и в самом деле привел князя. Войдя в горницу, Пердикка сразу же узнала его - Вещий Олег был точно такой, как в рассказах: высокий, синеглазый, с шевелюрой цвета спелого жита и такой же бородкой, аккуратно подстриженной по ромейской моде. И очень красивый.
- Вот это она и есть, - повернувшись к высокому гостью, похвалился Хаснульф. Оба они сидели за столом, воевода - на лавке, князь - в высоком резном кресле. Пердикка поклонилась, взяла в руки бубен. Хаснульф искоса посмотрел на князя. Тот улыбнулся, с любопытством глядя на девушку. На этот раз Пердикка танцевала совсем другой танец, не тот, пошлый, с непотребным кривлянием, что так нравился морякам в константинопольском порту, а затем Хаснульфу, Твору, Кайше… Нет, это был совершенно другой танец. Легкая, изящная повесть о несчастной любви. Вместо змей - Сафо и Касии - танцовщица принесла с собой маски, как в древних трагедиях. Да разворачивающееся на импровизированной сцене действо и было самой настоящей трагедией, блистательно исполняемой Пердиккой. Вот она, приставив к лицу позолоченную маску грустного юноши, изобразила томительное ожидание - села, закутавшись в длинную, ниспадавшую складками хламиду, и, подняв лицо, запела нежным и приятным голосом:
Сладко дева, друзья, улыбается, сладко и слезы
Льет она из своих тихо опущенных глаз,
Долго вчера у меня она беспричинно рыдала
И головой к моему все припадала плечу.
Склонив голову на бок, танцовщица встрепенулась, сменила маску, изображая бегущую на свидание девушку, на этот раз без слов, пантомимой: заломила руки, чуть пробежав, упала на колени, наконец, словно бы увидев ожидающего юношу, застыла, как недвижная статуя. И снова, переменив маску, запела:
И, хоть меня целовать запретили красивой Роданфе,
Выход придумала все ж: пояс свой с бедер сняла…
Отведя от лица маску, Пердикка медленно развязала пояс. В разрезе одежд показалось на миг смуглое тело - бедра, живот с жемчужиной в пупке.
И, растянув его меж собою и мной, осторожно
Поцеловала конец пояса, я же - другой…
Девушка осыпала пояс поцелуями, потом, опустившись на колени, принялась, раскачиваясь, медленно освобождаться от хламиды. Обнажила левое плечо, затем - правое, потом грудь - небольшую, но волнующе притягательную.
Оба разом - и Хельги, и воевода - вздохнули.
А действие между тем продолжалось. Вот уже танцовщица выползла из одежды, словно змея из старой кожи. Полностью обнаженная, изогнулась, прошлась гордой поступью, остановилась, облизав кончиком языка губы, провела ладонями по бедрам, повернулась спиной, погладила себя, изображая руками, словно бы ее ласкает любовник.
Влагу тянул я любви, я вбирал
в себя чистый источник.
И поцелуй ее я ощущал на губах!
Пердикка сладострастно выгнулась, застонала, сама поглощенная представлением. Жаль, эти варвары не говорят по-гречески и не могут понять всей красоты поэзии Агафия… Жаль…
Закончив танец, куртизанка согнулась в поклоне, старательно скрывая промелькнувшую в глазах неприязнь.
Хельги неожиданно встал, подошел к ней и, положив руку на плечо девушки, с чувством прочел:
Юношей скольких мечты волновали
когда-то, а ныне
Леты поток все унес, в прах превратилась краса.
Пердикка вздрогнула.
- Ты знаешь греческий, князь?
- Немного знаю, - улыбнулся Хельги. - Есть у меня старый друг, ромей Никифор… Впрочем, это не важно. Ты танцевала прекрасно, дева! Как твое имя?
- Пердикка. Пердикка из Милетины.
- Пердикка… Ты достойна награды, Пердикка!
- Лучшая награда для меня - эта новая встреча с тобой, автократор! - по-гречески произнесла девушка. - Скажи, мы увидимся?
- Конечно, - чувствуя томление в груди, кивнул князь. - Слышал, у тебя есть еще и танец со змеями?
- Я станцую его для тебя… Только сама выберу где.
Хельги поморщился.
- Надеюсь, не на постоялом дворе Костадиноса.
- О нет, нет… - Танцовщица засмеялась. - Я отыщу более безлюдное место… Только… как поведать о нем тебе?
Князь на миг задумался, потом махнул рукой.
- Пошли корчемного мальчишку к стражам Детинца. Я предупрежу их.
- К стражам. - Танцовщица нахмурилась было, но тут же тряхнула головой. - Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь.
Да, это было вполне подходящее место. Заброшенное капище, заросшее густыми кустами и рябиной, с покосившимися от старости деревянными идолами - дикое, безлюдное место. Никому из киевских жителей и в голову бы не пришло прийти сюда, тем более ночью тревожить забытых богов - не буди лиха! Пердикка улыбнулась. Вот здесь и поставить шатер, сказать слугам…
- Пердикка! - звонко крикнули из-за кустов. Девчонка вздрогнула - показалось?
- Пердикка, ты как здесь?
Нет, не показалось… Боже! Кажется, это тот самый мальчик, Кайша.
Танцовщица растянула губы в улыбке.
- Шла вот со Щековицы, заплутала.
- И попала в такое нехорошее место! - Кайша был при кольчуге, с мечом у пояса, правда, без шлема. За ним виднелись еще двое молодых воинов - Пердикка весело кивнула Хотовиду и лукаво взглянула на третьего.
- Это кто?
- Пшемысл. Тоже из наших.
Пшемысл - темненький, худой, востроносый - поклонился со смущенной улыбкой.
- И чего вы тут делаете? - Девушка стрельнула глазами.
- Так, - махнул рукою Кайша. - Караулим. Посидишь с нами?
- Пожалуй… Хотя нет, лучше вечером приду.
- Вот и славно! - Кайша с Хотовидом переглянулись. - И мы в ночь снова заступим.
- Как это "заступим"? - переспросила танцовщица.
- Ну, придем, хотя и не больно-то есть здесь чего охранять, да воевода требует.
- А днем тут никого не будет?
- Да будут. - Кайша прислушался. - Во-он, идут уже.
За зарослями рябины слышались приближающиеся веселые голоса. Вот показались молодые воины - "отроки" в кольчугах и шлемах. Тоже трое, как и те, кого пришли сменить.
- Ну как, не заскучали? Ой, да у них тут дева-краса! Ну, да с такой не заскучаешь, - балагурили пришедшие гриди.
- Не очень-то пяльтесь, - усмехнулся Хото-вид. - Это наша знакомая, не ваша.
- Так и мы познакомимся…
Кайша обернулся к танцовщице.
- Ты с нами, Пердикка?
- Ну да. - Девушка незаметно кинула в траву что-то. - Пошли. Вы когда обратно?
- Как выйдет луна. Ты точно придешь?
- Приду, приду, обещала ведь! - Девушка засмеялась, показав острые белые зубы.
Кайша с Хотовидом радостно переглянулись. Над старым капищем яростно сверкало желтое жаркое солнце.
Простившись с ребятами до вечера, Пердикка зашла на постоялый двор и, с неожиданной властностью растолковав что-то слугам, погрузила в тележку свернутый в рулон шатер, сундучок, флейту с бубном, запрягла ослика и выехала со двора, поднимая густую дорожную пыль.
Заступившие в дневную смену гриди честно прошлись вокруг капища, поглазели на покосившихся идолов и, усевшись в траву, принялись играть в кости. Собственно, играли-то двое - Парша и Квел, третий, младшенький, Сабзя, зорко стоял на страже. Не от ворогов друзей охранял, от Твора-десятника да воеводы Вятши. Мало ли, принесет нелегкая - а тут, вместо того чтоб бдить, в кости играют.
Сабзя и заметил внезапно возникшую на полянке деву - ту самую хохотушку, что видели утром. Она, наклонившись, словно бы что-то искала в траве. Что-то? Отрок усмехнулся - что она искала, то он давно уже подобрал.
- Не это ли потеряла, дева? - выйдя из-за кустов, тихо спросил он, протягивая девушке изящный костяной гребень. На всякий случай оглянулся - позади, за рябинами, слышались азартные крики играющих.
- Вот благодарствую! - сверкнула глазищами дева. - Гребешок сей мне очень дорог, это память о покойной матушке. Иди же, поцелую тебя, о востроглазый воин!
Сабзя обалдел - он был рыжим, смешным, густо усыпанным многочисленными веснушками. А тут вдруг - такая красавица… Как ее зовут-то? Забыл…
- А ты хорошо целуешься, воин!
Сквозь распахнувшуюся невзначай одежку девицы проглянула грудь. Сабзя тяжело задышал.
- Там кто? - обняв его за шею, поинтересовалась красавица.
- Напарники. Двое, Парша с Квелом. Да они не услышат, кости метают.
- Какая холодная у тебя броня, жуть! Сними, а? Сабзя послушно стянул кольчугу…
- На что играете, вой? - Из рябиновых зарослей вдруг вышла девчонка, та самая, что была утром. Не чинясь, уселась на траву рядом, с любопытством захлопала ресницами.
- Пока на щелбаны, - засмеялся чернявый, похожий на ромея, Квел.
- Мне можно с вами?
- Давай… Ты чего здесь-то?
- Гребешок обронила. Вот… - Пердикка показала гребень и, улыбнувшись, предложила: - Только я на щелбаны не буду…
- Ну, понятно…
- Давайте на раздевание!
Перемешав в деревянном стаканчике кости, девчонка метнула. Парша и Квел вытянули шеи…
Первым расстался с кольчугой Квел, за ним Парша, вскоре вообще оставшийся в одних портках. Деве тоже не особо везло - вот она, смеясь, сбросила обувку, затем скинула и халат. Полуголая, смуглая, в прозрачных невесомых шальварах, со сверкающей в пупке жемчужиной, разлеглась на траве, искоса следя за тем, как гриди бросали на нее восхищенные взгляды. Потом вдруг встрепенулась.
- Кажется, мой осел кричал! Забыла его привязать, вот дура! Квел, сходим со мной, а? Тут рядом.
Квел тут же вскочил на ноги, глаза его заблестели.
- Конечно!
- Не скучай, Парша, мы быстро.
- Да уж, - протянул Парша завистливо и отвернулся.
Они и в самом деле вернулись быстро, даже быстрее, чем он ожидал. Вернее, пришла одна девушка. Уселась спиною к нему, попросила:
- У меня лиф слишком тугой, ослабь завязки.
Воин дотронулся до девичьей спины дрожащими руками. Не выдержав, обнял деву за талию, поцеловал в шею.
- Экий ты… - засмеялась та. - Я сама… - Она отбросила в строну лиф, обнажив небольшую, но восхитительную грудь с твердыми коричневыми сосками, кои Парша тут же принялся целовать.
- Эй, не так быстро. - Девушка подмигнула; - А ну, ляг в траву. Закрой глаза… Вот так. Не подглядывай…
Троица - Кайша, Хотовид, Пшемысл - явились к капищу, едва в небе взошла луна, серебряная, круглая, светлая. Кайша увидел привязанного в кустах ослика - выходит, не обманула Пердикка!
- Эй, вы не рано явились? - Танцовщица, обворожительно улыбаясь, шла им навстречу.
Хотовид поглядел в небо.
- Да, вообще-то да, рановато. Вона, светло еще, далеконько до сумерек.
- Так вы не торопитесь, - рассмеялась Пердикка. - Заодно и мне поможете… Вернее, ты, Хотовид. - Она подмигнула парню. - Ведь ты такой сильный, огромный…
Воин, польщенный, усмехнулся.
- А что случилось-то?
- Да там, на мостике, доска провалилась. Боюсь, потом не проеду.
- Да мы все разом поправим, - рванулся было Кайша, но танцовщица шепнула ему: - Оставайся.
Кайша ухмыльнулся.
- Нечего делать, останемся. Ты там побыстрей, Хотовиде.
- Да уж как управлюсь…
Мостик через Глубочицу в самом деле оставлял желать лучшего, да и видно было, что им давно уже не пользовались, больно уж заросшей выглядела тропа.
- Ты кольчужку-то сними, - лукаво улыбнулась Пердикка, - сподручнее будет.
Аккуратно положив кольчугу в траву, Хотовид нагнулся, приподнял доску. Тяжела, однако! Собравшись с силами, наклонился…
Кайша с Пшемыслом беззаботно болтали, когда, запыхавшись, прибежала Пердикка. Схватила Пшемысла за руку.
- Пошли, поможешь… И впрямь, тяжеловато там одному. - Цыкнула на дернувшегося было Кайшу: - А ты сиди здесь, сторожи повозку!
Отрок усмехнулся и нарочито тяжело вздохнул.
- Не вздыхай, не вздыхай. Мы скоро.
Проводив глазами ушедших, Кайша завалился в траву, с томлением уставился в высокое голубое небо. Припекало, и он снял кольчугу. Может быть, от жары, а может - на что-то надеясь. И правда, надежды оказались небеспочвенными.
- Все лежишь? - услышал он звонкий насмешливый голос. Поднял голову - Пердикка уже расстегивала халат. Неужели… - Перевернись-ка на живот, сделаю тебе коринфский массаж, - улыбнулась дева. - Да ты не бойся, они там долгонько провозятся…
- А я и не боюсь, - прошептал Кайша. Перевернулся, чувствуя, как руки девушки ловко стаскивают с него рубаху…
С Кайшей пришлось повозиться. Он очень не хотел умирать. Да и Пердикка утомилась - шутка ли, умертвить одного за другим пятерых парней. Рука устала, хоть и кинжал был остер. Вот и промахнулась, ударила мимо сердца, поразив легкое. Кайша дернулся, застонал, перевернулся, сбрасывая с себя деву, обхватил за шею, пытаясь задушить, и все никак не отпускал, хотя Пердикка яростно наносила удары. Искромсала весь живот, извозилась в крови… ну, это пустое. Главное - наконец успокоился Кайша. Дернулся в последней судороге, вытянулся, устремив застывший взгляд карих глаз в неведомые туманные дали страны мертвых. Красивый мальчик. Был. Пердикка цинично вздохнула, обтерла о брошенную рубаху окровавленное лезвие кинжала, улыбнулась. А ведь недурно справилась! Гездемона была бы довольна. Эх, Гездемона, увижу ль еще тебя? Почувствую ли на своем теле мягкие ласкающие пальцы? Куртизанка вздохнула. Вспомнила, как все было в последний раз. Гездемона сама раздела ее, умастила оливковым маслом, а потом… О, такое блаженство не скоро забудешь! Жаль, недолго все это продолжалось. Пердикка вдруг впала в забытье и воспринимала дальнейшее словно бы в полусне. Какой-то жертвенник, мертвые младенцы, противный, гнусно ухмыляющийся евнух и красивый немолодой мужчина с властным, пылающим Тьмою взором… Шесть. Шесть жертв древним богам уже принесено. О, эти мальчики… Какие они все глупцы! Увидев красивую деву, готовы на все, стоит лишь поманить. Впрочем, следует поторапливаться. Пердикка взглянула в темнеющее на глазах небо. Ловко разбила шатер прямо посередине капища. Как и было условлено, привязала к повозке колокольчики. Князь должен прийти. Танцовщица усмехнулась - придет, никуда не денется. Седьмая, главная жертва… Он, кажется, хотел танец со змеями? Что ж, получит…
Хельги сразу обнаружил и повозку, и шатер. Привязав коня, отправил охрану подальше, к Щековице, вокруг и без того хватало воинов - "отроков" младшей дружины, на всякий случай присматривавших за старым капищем по его приказу. Молодцы, хорошо замаскировались - не слышно их и не видно. Интересно, заметила ли гридей танцовщица? Вряд ли, Вятша должен был приказать своим воинам ни во что не вмешиваться и вести себя незаметно. Что ж, пора зайти в шатер, поприветствовать прекрасную хозяйку!
Хельги отбросил полог. Высокий светильник выхватил из темноты обнаженное тело.
- Я буду танцевать на траве, князь, - сверкнула глазами Пердикка. - Если ты, конечно, не возражаешь?
- Танцуй. - Князь пожал плечами, усаживаясь около шатра.
- Нет, не сразу, - неожиданно улыбнулась дева. Позвала. - Иди сюда, вначале я почитаю стихи.